сейчас, на волне патриотических  чувств
и гражданского самосознания, им было не до того.
   Воспользовавшись  тем,  что  вербовщик  занят,  мы  поспешили   уйти.
Оглянувшись, я заметил, как воины затаскивают обезглавленное тело Мусы в
каптерку. При этом они так облизывались, что я бы  не  удивился,  узнав,
что в ближайшее время они его освежуют и съедят.
 
*** 
 
Побродив по городу, мы поняли, что, по большому счету, до нас нет дела никому. Лузгаш здесь еще даже не появлялся. Он стоял вместе с полевым лагерем на выходе из Баксанского ущелья. Заурбек был сосредоточен на том, чтобы завоевать любовь народа. Пока что это получалось у него плохо. 
   Настроить  простой  народ  и  беев  против  княжны,  которая  правила
самовластно, Заурбек сумел, но чем лучше его правление,  никто  пока  не
видел. Бандитов в городе развелось  больше,  чем  когда-либо.  Улицы  не
убирались. Торговля, которая должна бы с приходом денежных солдат  армии
Луштамга расцвести, приходила в упадок. Потому что в глаза воины Лузгаша
улыбались и кланялись, но, как только хозяин  лавки  оказывался  с  ними
наедине  и  в  меньшинстве,  норовили  забрать  не  только  то,  что  им
понравилось, но и весь товар, а также взять  кассу.  Не  останавливались
они и перед избиением хозяина и членов его семьи. Некоторых купцов  даже
забили насмерть.
   Те из торговцев, кому удалось уцелеть, пробовали жаловаться на  побои
и грабеж, но быстро убедились, что  это  бессмысленно.  Дежурный  офицер
выслушивал обиженного, уверял, что солдаты Лузгаша просто не способны на
дурные поступки, так как их в случае поимки ждет жесточайшее  наказание,
вплоть  до  отсечения  правой  руки  или  повешения,  и  приносил   свои
соболезнования. А если  торговец  настаивал,  офицер  объявлял,  что  за
клевету на солдат тоже  полагается  наказание.  Не  такое  суровое,  как
отсечение руки, но внушительное - штраф и от десяти до пятидесяти ударов
палками, а буде клеветник не исправится  -  отсечение  языка.  Язык,  по
счастью, не отрезали никому, а вот палками нескольких  горластых  купцов
избили. И многие лавки закрылись накрепко.
   Впрочем, те, кто сидел за крепкими запорами, были более или  менее  в
безопасности. До налетов на богатые дома дело пока еще не дошло. Но  что
и  говорить:  особенных  улучшений  в  жизни   людей   после   свержения
деспотичной княжны не наблюдалось. Скорее наоборот. Разве что подешевело
вино.
   Поездив по городу, мы решили снять какой-нибудь флигель  у  надежного
хозяина. Беда была в том, что порядочные люди нас не пускали и на порог,
считая  мародерами,  нажившимися   на   войне   и   ищущими   дальнейших
приключений, а к подонкам не хотелось селиться нам самим. В конце концов
удалось сторговаться с одним старичком, который согласился переехать  на
время к взрослому сыну, и снять флигель неподалеку от Большого торжища -
как раз рядом с дорогой, ведущей к Баксанскому ущелью.
   Флигель был трехкомнатный. Серебряный динар в  день,  на  котором  мы
сошлись,  окупал  с  лихвой  неудобства,   которые   испытывал   старик,
вынужденный задержаться у сына дольше обычного. А сын был только рад. Он
давно предлагал отцу переехать к нему, ведь  заботиться  о  старике  все
равно приходилось ему. Лучше делать это у себя дома,  чем  ходить  через
полгорода.
   Так началась наша жизнь инкогнито в Бештауне. Мы ходили на  прогулки,
знакомились с соседями и купцами, даже в это смутное  время  выезжавшими
на торжище, да и просто отдыхали после блужданий по горам.
   Валию на всякий случай мы звали теперь Фирюзой, по бабушке. Я  так  и
остался Сергеем, Эльфия -  Эльфией,  а  Вард  Лакерт  признался,  что  у
Лузгаша его называли совсем по-другому, стало  быть,  скрывать  нынешнее
имя смысла не имеет. Я засомневался, в самом ли  деле  его  родовое  имя
Лакерт. вряд  ли  он  стал  бы  открывать  его  первому  встречному.  Но
раскрываться передо мной бывший вор не пожелал, а я не расспрашивал  его
о настоящей семье и роде занятий. Похоже, молодой человек  действительно
был из Маргобраны и  долго  жил  под  именем  Вард.  Относительно  всего
остального я не был уверен.
 
*** 
 
Рано утром - дело было в день полнолуния месяца наливающегося колоса - воздух сотрясся от рева труб. Повелитель Луштамга, завоевавший княжество Бештауна, после хорошо выдержанной паузы вступал в столицу. 
   Как я и предполагал, Лузгаш не стремился занять царский  дворец.  Это
роднило бы его с выскочкой Заурбеком, а он считал себя  неизмеримо  выше
всех удельных князей, по меньшей мере властелином половины мира. Бештаун
- лишь веха на пути.
   Торговцев прогнали палками с торжища еще накануне и привели площадь в
подобающий вид: ни лотков, ни товаров,  только  голая  ровная  земля  да
наспех сооруженное возвышение, на котором будет восседать властелин.
   Любопытный народ собирался на площади. Эмиссары Лузгаша  намекали  на
возможную раздачу призов и интересные зрелища. Солнце только  показалось
над горизонтом, а по дороге к торжищу уже тек людской поток.
   Нам, естественно, тоже было любопытно посмотреть на нового "хозяина".
Вард за время наших странствий отпустил бородку,  и  его  было  довольно
трудно узнать. Бояться он стал гораздо меньше. Я  вполне  мог  сойти  за
воина Лузгаша в глазах местных жителей и за местного жителя -  в  глазах
солдат Луштамга, не понимавших тонких племенных различий между  народами
Бештауна. А  девушкам  достаточно  было  одеться  поскромнее  и  похуже,
нахмуриться и не правильно наложить макияж. Ибо кто обращает внимание на
некрасивых женщин, если вокруг есть на что посмотреть?
   Мы расположились метрах в двухстах от помоста, с правой стороны.  Там
уже не дрались за места, но видно и слышно было хорошо. В толпе  сновали
разносчики, предлагавшие народу еду,  пиво  и  вино.  Цены  были  вполне
приемлемыми - представитель оккупационных властей накануне пообещал, что
тем, кто будет завышать  цену  в  великий  праздник  коронации  Лузгаша,
зальют  в  глотку  расплавленный  алюминий,  и  предупреждение  возымело
действие.
   Мы  купили  соленых  орешков,  взяли  по  кружке   местного   скверно
сваренного пива и стали наслаждаться жизнью в ожидании зрелища, ничем не
отличаясь от остальной толпы.  Знать  пробилась  поближе  к  помосту,  а
вокруг расположилась такая же безденежная шваль, как и мы. К нам даже не
подходил разносчик вин. Благородные  напитки  слишком  дороги:  половина
серебряного динара за кружку. А  нам  в  половину  динара  обошлось  все
угощение на четверых.
   Орешки еще не успели закончиться, когда со стороны Баксанского ущелья
появилась процессия  воинов  в  панцирях,  восседавших  на  верблюдах  в
богатой  сбруе.  Верблюды  были  встречены  восторженными  криками,   на
всадников, высоких темноволосых  мужчин  с  длинными  пиками,  никто  не
обратил внимания. А я сразу отметил, что это были настоящие воины. Глаза
их  цепко  шарили  по  толпе,  выискивая  малейшую  опасность   даже   в
праздничном сборище.
   Всадники  своими  пиками  оттеснили  публику  подальше  от   помоста,
образовав  коридор.  Послышались  крики,  брань.  Высокородные  беи   не
привыкли, чтобы их толкали  тупыми  концами  пик  и  угрожали  остриями.
Некоторых  самых  крикливых  отделали  кожаными  дубинками   подоспевшие
низкорослые солдаты. Минут десять - и воцарился порядок.
   Затем  появился  отряд  меченосцев  на   породистых   лошадях.   Этих
приветствовали еще более дружно.  В  хороших  лошадях  и  лихой  посадке
всадников здесь понимали толк.
   Через некоторое время на дороге показались слоны. Я не встречал слона
с того времени, как жил в монастыре Лаодао. Большинство местных  жителей
не  видели  это  животное  никогда  в  жизни  -  только  на   картинках.
Восторженные  и  удивленные  вопли  заглушили  даже  топот  животных.  Я
непроизвольно  поискал  взглядом  слона  с  длинными  ногами  в   мягких
валенках, топот которого слышал несколько дней назад. Но его не было.
   На самом крупном слоне - горе мышц и жира - был установлен золоченый,
украшенный сверкающими на солнце драгоценными камнями паланкин. Судя  по
тому подобострастию, с каким кланялись в сторону паланкина солдаты (даже
те пехотинцы, что шли в колонне, окружающей слонов), в нем сидел  Лузгаш
или его двойник.
   - Он, - подтвердил Лакерт, кивая в сторону слона. - Чаще Лузгаш ездит
на лошади, как и все, но здесь решил пустить пыль  в  глаза.  Чтобы  его
слава шла впереди армии.
   Я несколько раз поклонился в сторону паланкина  и  прокричал  "ура!".
Девушки посмотрели на меня, как на сумасшедшего, а я  расхохотался,  как
пьяный.
   - Не отличайтесь от других! - посоветовал я им. - Все просто вопят от
восторга, а вы нахохлились, словно курицы.
   Вард развязно помахал слону рукой, Эльфия  воскликнула  что-то  вроде
"слава  законному  государю",  но  Валия  хранила  гробовое  молчание  и
оставалась насупленной. Впрочем, до нее  действительно  никому  не  было
дела. Скорее всего, это и возмущало княжну больше всего.
   Главный слон остановился подле возвышения. К нему тут  же  приставили
выкрашенную в  красный  цвет  деревянную  лестницу,  по  которой  Лузгаш
спустился на помост. Насколько я мог судить с такого расстояния, это был
самый обычный  мужчина  с  немного  выпяченными  губами,  пронзительными
черными глазами, редкой, с проседью бородой и прямым  носом.  Встреть  я
его в толпе, взгляд бы на нем не задержался. Вел он себя  спокойно,  без
брезгливости и излишнего самодовольства.
   Повелитель Луштамга, подчинивший себе  Бештаун.  уселся  в  золоченое
кресло.  Эльфия  шепотом  сообщила  мне,  что  кресло   -   из   дворца,
использовалось для малых приемов отцом Валии.
   Трубы взревели с утроенной силой. Глашатай, взобравшийся  на  помост,
проорал:
   - Приветствуйте Лузгаша Великого, мудрого и смелого,  почтившего  вас
своим присутствием!
   Глотка у глашатая была луженой. Орал он так, что слышно было в  самых
удаленных концах торжища, несмотря на гул  большой  толпы  людей.  Может
быть, когда-то он продал товар по завышенной цене и ему в  горло  залили
алюминий?  Или  использовали  для   усиления   голоса   какую-то   более
действенную магическую технологию?
   Толпа нестройно прокричала, что рада видеть  своего  нового  патрона.
Лузгаш брезгливо улыбнулся.
   На помост тем временем поднялись несколько человек в  доспехах  -  по
всей видимости, боевые командиры и советники Лузгаша.  Заурбек  отирался
возле помоста.
   -  Господин  Луштамга  и  многих  удаленных  земель,  великий  Лузгаш
объявляет, что рад выраженной вами покорности. Он обещает защищать  всех
граждан княжества Бештаун, их права и свободы. Теперь вы находитесь  под
надежной рукой! - прокричал глашатай.
   Даже мне было немного обидно слышать такие слова, хотя я и не являлся
гражданином Бештаунского княжества.  Но  толпа  вновь  проревела  что-то
одобрительное.
   - Перед коронацией народу вручаются подарки, - сообщил глашатай.
   Два дюжих молодца поставили перед огромным слоном, на котором приехал
Лузгаш, большую бочку. Слон погрузил  в  нее  хобот,  потом  поднял  его
вверх, и в толпу полетели алюминиевые монеты.  Слон  старался  -  монеты
вылетали даже за пределы торжища. Радостные вопли  перемежались  криками
ярости.  Началась  дикая  свалка.  Копьеносцы   на   верблюдах   успешно
сдерживали беснующуюся толпу в нескольких метрах от помоста.
   Поскольку все только и делали,  что  рыскали  по  площади  в  поисках
монет, Валия ехидно спросила, глядя на меня:
   - Почему же ты не гоняешься за легкими  деньгами,  сэр  Лунин?  Нужно
вести себя, как все.
   -  Ты  права,  княжна,  -  ответил  я,  поднимая  с  земли  блестящий
кругляшок, подкатившийся почти под ноги  Валие.  -  Еще  порция  пива  и
орешков нам обеспечена.
   - Мне и так уже тошно, - поморщилась Эльфия.
   - Разделяйте трудности с вашим народом, - не преминул поддеть  княжну
и Эльфию Лакерт. Ему дешевое пиво пришлось как нельзя более по вкусу,  и
он с негодованием наблюдал, как девушки выплескивают на землю остатки из
своих кружек.
   Минут через десять слон опустошил бочку, и беснование улеглось.
   - Все довольны? - проревел глашатай.  По  монете,  а  то  и  по  пять
досталось почти каждому, поэтому толпа дружно проревела:
   - Да!
   -  Наступает  самый  торжественный  и  счастливый  момент:   государь
Бештауна официально вступает во владение землями княжества!  Он  наденет
корону  бывших  князей,  которая  займет  место  среди  знаков   власти,
завоеванных его доблестной армией!
   Человек  в  доспехах   вынес   корону:   четыре   серебряные   полосы
крест-накрест, украшенные драгоценными камнями и золотом в форме листьев
винограда. Среди камней короны преобладали аметисты, сапфиры и алмазы.
   Валия мертвеннно побледнела.
   - Корона отца, - прошептала она. - На этом негодяе...
   Даже народ приутих. К трону для  коронования  не  позвали  никого  из
бештаунских беев. Даже регент Заурбек топтался рядом с помостом, не смея
подняться выше.
   Лузгаш взял корону  с  бархатной  подушки,  снял  шлем  и  сам  надел
засверкавший самоцветами венец на голову.
   - Как повелитель Бештауна, объявляю свою волю, - сказал он  не  очень
громко, но многие его услышали. - Регент Заурбек за заслуги перед  своим
народом и армией Луштамга назначается мною младшим беем Ставки  Великого
повелителя Лузгаша.
   Глашатай повторил слова правителя в полный голос.
   - Он будет  служить  вторым  наместником  Бештауна  -  после  Трксна.
Младшему бею дозволяется подойти и выразить почтение господину.
   Заурбек неохотно  поднялся  на  помост  и  поцеловал  сапог  Лузгаша.
Видимо, у младших беев было  принято  приветствовать  повелителя  именно
так. Старшие, наверное, целовали руку.
   Валия горько усмехнулась, глядя на унижение своего бывшего советника.
   - А сейчас будут казнены враги государя, - объявил глашатай.
   На помост вытолкнули нескольких китайцев и джигитов из гвардии Валии.
Руки их были скручены за спиной.
   - Хань Нунь! - ахнула Валия. - Я думала, его убили... И Джардан!  Что
же это делается?
   Сабленосцы тем временем  выхватили  клинки.  Несколько  взмахов  -  и
преданные княжне  воины  были  обезглавлены.  Кровь  ручьями  хлынула  с
помоста в толпу.
   - Так будет с каждым, кто пойдет против Лузгаша, - объявил глашатай.
   Толпа притихла. Казненных воинов многие знали лично, притом с  лучшей
стороны. Да и казнить солдата только за то, что  он  предан  госпоже,  -
аморально по любым законам. К тому же публичные казни для Бештауна  были
не слишком привычны.
   - Приветствуйте волю повелителя! - проорал глашатай.
   Ответом  ему  была  гробовая  тишина.  Только   несколько   полностью
упившихся свиней из местных проорали что-то  невразумительное.  И  тогда
солдаты Лузгаша дружно и страшно прокричали:
   - Любо!
   Это слово с диким, чужим акцентом  звучало  ужасно.  От  крика  кровь
стыла в жилах.
   - Ваш регент Заурбек мог быть назначен  и  старшим  беем,  -  объявил
Лузгаш. - Но местные жители показывают мало энтузиазма в поддержке новой
власти. Они не хотят вступать в мою доблестную армию. Если так пойдет  и
дальше - добра бештаунцам ждать не стоит. Но если вы разделите  со  мной
трудности похода против неверных, княжество  ждет  богатство  и  славная
участь!
   Народ продолжал безмолвствовать.
   Валия наклонилась ко мне и горячо зашептала:
   - Ты ведь можешь все, Сергей! Забери у него корону!  Сорви  с  головы
наш родовой венец!
   Я прикинул свои шансы. Миновать воинов на верблюдах, пожалуй,  смогу.
Скорее всего, меня не убьют и быстрые телохранители с саблями.  Но  уйти
потом через толпу с погоней за плечами?
   - Это и моя просьба, - шепнула с другой стороны Эльфия.
   Хорошо, - ответил я. - Но вы  должны  сразу  уйти  с  площади.  Прямо
сейчас. Встретимся дома.
 
*** 
 
Миновать всадников на верблюдах не очень сложно - достаточно перепрыгнуть одного из них или быстро проскочить под брюхом животного, не попав под копыта. Сабленосцы, окружающие помост - тоже не проблема. Но как лучше проделать все движения - с мечом или без меча? 
   С одной стороны, меч мог хорошо помочь. С другой - это лишняя тяжесть
и меньше возможностей для маневра.
   Я отстегнул длинный меч и отдал его Эльфие.
   - Возьми и уходите, - приказал я. - Чтобы никто не  запомнил,  что  я
стоял с вами.  Когда  я  заберу  корону,  Лузгаш  прикажет  задержать  и
притянуть к допросу как можно больше людей.
   - Ты не будешь убивать Лузгаша? - удивленно спросила Валия.
   - Зачем? - вопросом на вопрос ответил я.
   Действительно, зачем? Лузгаш означал некоторую стабильность.  Да,  он
напал на княжевство Бештаун, собирается завоевать все  окрестные  земли.
Но проблема ведь заключается вовсе не в нем. Устрани  главнокомандующего
- и на его место обязательно придет другой. Неизвестно, что это будет за
личность. Сейчас оккупационные войска  поддерживали  хотя  бы  видимость
порядка. А что будет с новым господином?
   Хорошо известно, какая свита обычно  бывает  у  таких  негодяев,  как
Лузгаш.  К  власти  после  его  гибели  пробьется  самый  подлый,  самый
кровожадный, самый беспринципный. И его правление может принести  только
смуты, кровопролития и бедствия - как для собственной армии, так  и  для
окружающих народов. Причем для них - в первую очередь.
   Я равнодушно отвернулся от своих друзей и, слегка пошатываясь,  пошел
прочь - в сторону города, подальше от трибуны. Все  наши  соседи  должны
были видеть, что я ушел с  торжища  в  город.  А  тот  человек,  который
нападет на Лузгаша, придет  совсем  с  другой  стороны.  Он  будет  одет
по-другому, у него будет другой рост и другая походка. Точнее, походки у
него вообще не будет. Он будет двигаться, как тень летящей птицы.
   Неподалеку от помоста  приведенные  Заурбеком  местные  певцы  запели
славицу новому князю Бештауна - Лузгашу  Могучему.  Повелитель  Луштамга
восседал на троне, благосклонно улыбаясь. Здешние земли - капля в  море.
Но всегда приятно обзавестись чем-то  новым,  приобрести  еще  несколько
тысяч раболепных слуг и выслушать их льстивые речи.
   Я зашел  в  один  из  туалетов,  которые  возвышались  на  торжище  в
нескольких местах.  Перед  народными  гуляниями  их  не  стали  убирать.
Во-первых, как заделать ямы? А во-вторых, в местах с  обильной  продажей
пива туалет должен быть обязательно...
   Укрывшись от посторонних глаз, я снял плащ, обмотал его вокруг  левой
руки, взял в правую кинжал в ножнах -  сбросить  их  можно  будет  одним
движением  -  и   вышел   на   воздух.   Песня,   воспевающая   Лузгаша,
заканчивалась. Нужно было спешить.
   Я сместился на второй уровень  сознания.  Движения  людей  словно  бы
замедлились. Со стороны казалось, что я двигаюсь  неестественно  быстро.
Но это пока мало кого интересовало. Народ вокруг в большинстве своем был
пьян.
   Поддерживая хороший темп, я достиг расстояния выстрела  из  короткого
лука до копьеносцев на  верблюдах.  Здесь  в  толпе  наверняка  дежурили
соглядатаи. Я сразу различил трех ближайших по  внимательному  выражению
лица, раздутым, словно принюхивающимся  ноздрям  и  нелепо  топорщащейся
одежде - на них были кольчуги. Два соглядатая  дежурили  далеко  справа,
один был прямо на моем пути.
   Я сместился вправо, хотя путь слева был  полностью  свободен.  Тайных
дозорных нужно столкнуть лбами. Увидев мои резкие движения, они бросятся
ко мне. Но им потребуется время для того, чтобы опознать своих.  К  тому
же каждый невольно замедлит темп, надеясь, что другой сделает грязную  и
опасную работу за него. И копейщики на верблюдах  тоже  будут  отвлечены
лишними быстро  движущимися  целями.  Особенно  если  пропустившие  меня
соглядатаи побегут следом.
   Дозорные рванулись к бегущему, на их взгляд, человеку. На деле я  еще
не бежал, а быстро шел, экономя энергию. Я отметил, что они все равно не
успеют, и перестал обращать на них внимание. Потом слегка расслабился  и
перешел на третий уровень соз