о не было.
   По залу гуляли сквозняки. На стенах лежал толстый слой слабо  светящейся,
знакомой уже Кравчуку плесени. Сам не зная зачем, он набил  плесенью  карман
грязных, загаженных, уже начавших рваться во многих местах брюк.  На  всякий
случай, про запас. Тем более что ничего путного  в  карманах  все  равно  не
было. Под толстым слоем плесени угадывались древние  письмена.  Хотелось  бы
Кравчуку знать, что они говорят, о чем предупреждают.
   В большом зале человек решил отдохнуть. Он шел уже много  часов  и  очень
сильно устал. Если бы не нервное возбуждение, давно бы свалился. На этот раз
шарик с ушками явился Кравчуку во  сне.  Он  покачивался,  строил  рожицы  и
хохотал. Причем резвился он на чистом весеннем лугу, под огромными облачными
башнями и непривычно ярким синим небом.
   - Выберемся, Петрович, выберемся! - кричал шарик.  -  Только  по  второму
коридору не ходи, хоть  он  и  вверх.  По  четвертому,  ровному  двигай.  Да
осторожно, смотри! Направо - прямо, направо - прямо, налево, еще раз  налево
и снова два раза прямо А там и отдохнуть можно будет Глядишь, дня через  три
выйдешь на вольный воздух, под багровые небеса!
   Кравчук прекрасно понимал, что спит и что шарик ему снится.  Но  это  его
нисколько не удивляло и не беспокоило.  Напротив,  сон  он  воспринимал  как
должное и с шариком был совсем не прочь переброситься словечком.
   - Где мы сейчас? - спросил Владимир Петрович, хотя прекрасно понимал, что
спит, и место,  в  котором  он  очутился,  скорее  всего,  в  реальности  не
существует. Впрочем, как и его собеседник-шарик.
   - В Ниневии, - тут  же  ответил  шарик.  Что  это  за  Ниневия,  Кравчук,
естественно, не знал, хотя слово показалось ему знакомым.
   - Ты здесь живешь?
   - Да ну! - хулигански подмигнул шарик. - Разве здесь жизнь?  Обитаю  я  в
высоких сферах. Отсюда и не  видно.  Тебя  к  ним  на  пушечный  выстрел  не
подпустят...
   Шарик надулся и принял гордый вид. Получилось весьма комично,  и  Кравчук
чуть не засмеялся - тем более что в чудесном краю, куда он  попал,  хотелось
смеяться даже без причины.
   - Мне ты зачем помогаешь, раз сам такой крутой? - все  еще  подозрительно
спросил Кравчук. Во сне он соображал даже лучше, чем наяву, и  сразу  понял,
что сам он - не из высших сфер, а, стало быть, шарику до  него  вроде  бы  и
дела не должно быть.
   - Доля наша такая, - вздохнул шарик. Впрочем, вздохнул не слишком тяжело.
Похоже, горькая доля опекать Кравчука совсем его не тяготила.  -  Да  и  кто
тебе, кроме нас, поможет?
   - Звать-то тебя как? - спохватился вдруг Владимир Петрович.
   - Пых-Пух, - пропыхтел шарик.
   - Звать так? - уточнил Кравчук.
   - Пых-Пух, - вновь пыхнул шарик - Имя собственное.
   - И много вас таких деловых? - попытался пошутить Кравчук.
   - Таких - совсем нет,  -  обиделся  вдруг  шарик.  -  Ты  бы  путное  что
спрашивал. А то ерунду всякую. Какая тебе разница, как меня зовут?  Ты  знай
меня слушай. Много тут в коридорах нечисти всякой  живет.  Обойти  ее  надо.
Запомнил? Направо - прямо, направо - прямо, налево, еще раз налево...
   И тут Кравчуку стало очень холодно. Послышались чьи-то шаркающие шаги,  и
Владимир   Петрович,   дернувшись,   проснулся.   Из   какого-то    коридора
действительно  доносились  далекие,  но  отчетливо  слышимые  подозрительные
звуки. Кравчук вскочил, подхватил ружье и кинулся  в  противоположный  конец
зала. Там он обнаружил пять коридоров. Второй слева действительно круто  вел
вверх. Но Кравчук пренебрег им и бросился к четвертому - самому невзрачному,
узкому, но прямому и уходящему вверх под небольшим углом. Он решил поступить
так, как посоветовал ему шарик.

***

   Наташа сидела  на  низком  деревянном  мостике  без  перил,  над  ручьем,
вырывающимся из скалы, и болтала в воде ногами.  В  роще  плодовых  деревьев
пели  сладкоголосые  птицы.  Солнце  быстро  опускалось,  и  тени   деревьев
удлинялись, наползая на ручей, подавляя сверкание ярких солнечных бликов  на
бурлящей поверхности. Вода в ручье была не холодной,  а  приятно-прохладной.
Ночью, когда воздух становился холодным, от нее шел пар.
   Со своего места Наташа  могла  видеть  тропку,  уходящую  через  степь  к
видневшимся на  горизонте  башням.  Башни  она  обнаружила  только  сегодня.
Заинтересовалась, для чего они  служат  и  кто  туда  все  время  ходит,  но
спросить было не у кого. Девушка даже подумала, не сходить ли  ей  к  башням
самой, но решила, что овчинка выделки не стоит. И пирамиду она  целиком  еще
не обошла, зачем же идти по жаре в такую даль?
   Наташа уже решила было пойти в рощу и  подкрепиться,  когда  на  тропинке
показались три человека.  Один  из  них  хромал,  другой  смешно  размахивал
руками. Было в этом размахивании что-то знакомое, такое, от  чего  у  Наташи
вдруг кольнуло сердце.

***

   Далила стояла около Патрикеева,  приобняв  его  правой  рукой  за  талию.
Очкарик млел, но в то же время опасливо поглядывал на  вошедшего  Белоусова.
Далила, казалось, своего любовника не замечала А когда заметила, смутилась и
отпрянула от ученого, приняв вид оскорбленной невинности. Будто бы сам физик
только что зажимал ее в темном углу, а она отбивалась и звала на помощь.
   - Так что, готово, типа того? - хрипло спросил Белоусов.
   - Готово, - так же хрипло ответил Патрикеев, что при его  высоком  голосе
прозвучало как-то болезненно.
   - Включай, - приказал Олег Семенович.
   - Не так это просто, -  развязно  улыбнулся  Патрикеев.  -  Прежде  всего
машину настроить нужно.  Задать  условия,  выверить  массу,  ввести  данные.
Сообщить компьютеру, что из чего мы будем получать...
   Белоусов поморщился:
   - Что, можно из чего что хочешь получать?
   - В принципе так, - высокомерно согласился Патрикеев и  начал  менторским
тоном:
   - Но кое-что проще, а кое-что сложнее.  Классическое  преобразование,  на
котором мы делали расчет - так сказать, базисное преобразование  на  ядерном
уровне, - свинец в  золото.  Реакция  в  классическом  случае  затратная,  с
поглощением энергии и выделением приличной порции жесткого излучения. Свинец
с атомным номером восемьдесят два, атомной массой двести семь превращается в
золото - номер  семьдесят  девять,  масса  -  сто  девяносто  семь.  Реакция
сложная, с выделением альфа-частицы, ядра трития и трех  нейтронов  либо  же
ядра лития и четырех нейтронов. В природе  не  реализуется.  Более  реальный
вариант, реализованный в нашей  схеме:  выделение  двух  альфа-частиц,  двух
нейтронов и одного электрона.  Излучение  не  столь  жесткое,  альфа-частицы
сразу  же  преобразуются  в  гелий.  Благодаря  поглощению   электронов   из
окружающей среды  создается  огромный  дополнительный  положительный  заряд,
который мы отводим  по  медной  шине  в  землю.  В  дальнейшем  можно  будет
использовать и избыточный заряд. Еще более  продуктивно  получение  платины.
Здесь дополнительный заряд не выделяется, количество нейтронов увеличивается
на один...
   -  Короче,  профессор,  -  перебил  разговорившегося   физика   Белоусов,
обалдевший  от  свалившейся  на  него  научной  информации.   -   Мне   твои
электроны-протоны не интересны. Ты за  ними  сам  следи  -  за  то  и  бабки
получаешь. Я в университетах не обучался, однако ж Машину  вы  без  меня  не
построили бы! Свинец в золото мы можем  превратить?  Я  тут  изрядно  свинца
припас в последнее время - тонны четыре в слитках. Переработать его надо…
   - Может быть, в платину? - предложил  практичный  Патрикеев.  -  Было  бы
проще и символичнее. Платина - гораздо более востребованный в промышленности
и научных исследованиях материал. Имеет ряд  преимуществ  перед  золотом.  К
тому же стоит дороже. А наш аппарат послужил  бы  в  первую  очередь  нуждам
науки.  Платину  можно  было  бы  передать  на  нужды   мировых   физических
лабораторий, которые испытывают в ней большую нужду...
   Белоусов посмотрел на очкарика, как на идиота, брезгливо  опустив  уголки
губ. Относительно помощи неизвестным ему лабораториям он решил промолчать  -
мало ли что этим фанатикам в голову взбредет! Чтобы он хоть рубль на  всякие
глупости отдал...
   - Мне четыре тонны платины ни к чему. - Олег  Семенович  не  удержался  и
сплюнул на пол. - Меня не греет, что она дороже - попробуй, сбудь  ее...  Ты
ведь не менеджер, Патрикеев, а тут тоже ум нужен, и ум немалый. Не электроны
пальцем считать! Золотишко - оно всегда пригодится. Мы из  него  даже  монет
начеканить сможем. Делай, что велено, умник!
   Патрикеев обидчиво вскинул голову, отошел к компьютеру и сердито застучал
по клавиатуре.
   - Ишь, нервный, - проворчал  Белоусов.  -  Профессор...  Не  нервничай  -
дольше проживешь.
   - Скоро там? - спросил он громко.
   - С полчаса, - ответил ученый.
   - А говоришь - готово, - проворчал  Олег  Семенович.  -  Подготовить  все
заранее надо было, а потом людей беспокоить!

***

   Мечи сверкали на солнце так, будто это были и не мечи вовсе,  а  огромные
блестящие вентиляторы, которые противники  непостижимым  образом  ухитрялись
удерживать в руках.  Иногда  клинок,  контролировавший  пространство  вокруг
бойцов, словно бы превращался в  полупрозрачный  щит.  Он  словно  находился
одновременно во многих местах. Затем противники расходились, и мечи замирали
в руках. Потом один из них делал шаг навстречу другому, и пляска  сверкающих
клинков начиналась вновь.
   Сергей, естественно, болел за Ульфиуса. Помимо того что магистр  был  ему
симпатичен, было ясно  -  если  неизвестный  противник  прикончит  Ульфиуса,
Сергей на этом свете долго не задержится. У него и оружия нет, да если  б  и
было - против такого противника он не выстоит и двух секунд.
   Похоже было, однако, что Ульфиус, которому крепко доставалось, надежды не
терял. Во всяком случае, он выглядел веселым, хотя и  сосредоточенным.  Пару
раз ему даже удались контратаки, но в основном противник теснил его. Если  б
Ульфиус не ходил кругами, он давно оказался бы или в зарослях колючек, или в
небольшом овражке, куда и стремился загнать его враг.
   Несмотря на все мастерство магистра,  к  овражку  он  все  же  постепенно
приближался. Видимо,  противник  хотел,  чтобы  он  споткнулся  на  неровной
поверхности и упал. Но Ульфиус об овражке помнил  все  время.  Он  дошел  до
самого его края,  а  потом,  раскрутив  меч  так,  что  он  стал  напоминать
сверкающий диск, прыгнул спиной вперед, оставаясь к противнику лицом. Прыжок
получился красивый и  мощный.  Приземление,  однако,  магистру  не  удалось.
Боковым  зрением  ему  трудно  было  разглядеть  обломок  скалы,   на   пару
сантиметров выступающий из земли и присыпанный  пылью.  Его  левая  сандалия
опустилась прямо на камень, в то время  как  правая  нога  еще  не  достигла
земли. В ноге что-то хрустнуло, и она выгнулась под неестественным углом. По
лицу  магистра  пробежала  судорога  боли,  но  он  тут  же  овладел  собой.
Перекатился через поврежденную ногу, стал  на  одно  колено  и  поднял  меч,
готовый защищаться. Противник его, однако, оружие опустил.
   - Надо внимательно изучить площадку, куда собираешься  отступать,  прежде
чем прыгать, - наставительно заметил он. - Осмотреть ее по меньшей мере  три
раза с разных позиций. А ты оглядывался лишь дважды, и почти с одного и того
же места.
   Такими были  первые  слова,  сказанные  забиякой  после  вызова  на  бой.
Внешность незнакомца никак наставительному тону не соответствовала,  поэтому
Сергей решил, что враг просто издевается.
   - Нападай, посмотрим еще, чья возьмет,  -  предложил  Ульфиус,  будто  бы
подбадривая своего противника.
   - Нет уж, до членовредительства дошло, хватит, - ворчливо отозвался  тот.
- Ты, Ульфиус, уже  магистр,  опытный  воин,  а  все  такой  же  непоседа  и
авантюрист...
   - Но я ведь не Великий магистр, Бонуций, - отозвался Ульфиус. -  Площадку
я хорошо изучил, хоть и видел ее всего лишь дважды. И сомневаюсь - не ты  ли
подсунул мне под ногу камень?
   - Ты обвиняешь меня в  жульничестве?!  -  возмутился  тот,  кого  магистр
назвал Бонуцием. - Неслыханно, Ульфиус!  От  тебя  я  подобного  не  ожидал.
Только твоя грубая ошибка и разочарование из-за  нее  могут  тебя  извинить.
Вернее, не могут. Да и вообще, даже если я подсунул тебе камень под  ногу  -
ты куда смотрел? Не всегда ведь ты будешь драться с честными противниками?
   - Во-первых, я от тебя такого не ожидал. Именно потому что ты -  это  ты.
Во-вторых, это все-таки твой мир. И я здесь с тобой  не  справлюсь  и  камня
могу не заметить. В-третьих, извини. Незачем начинать встречу со ссоры.
   - Ну и ну, - только и сказал Сергей. Они не начали встречу  со  ссоры!  С
обоих градом льется пот, у одного сломана нога...
   - Ульфиус, камень действительно был  там,  -  сообщил  он.  -  Во  всяком
случае, за секунду до того, как ты прыгнул. Я еще подумал, что ты можешь  на
него наткнуться.
   - Почему же не предупредил? - обрушился вдруг на Сергея Бонуций.
   - Да откуда же я мог знать, куда  он  приземлится?  -  удивленно  спросил
Сергей.
   - Со стороны рассчитать траекторию падения  гораздо  проще,  -  продолжал
ворчать   Бонуций.   -   С   другой   стороны,   Ульфиус,    конечно,    мог
перегруппироваться или изменить траекторию полета...
   Авенорец тем временем поднялся, хлопнул рукой себе по  ноге  и  прошептал
несколько слов. Кости встали на место, но наступать на ногу  в  полную  силу
магистр опасался.
   - Бонуций, не нападай на  молодого  человека,  -  проговорил  Ульфиус.  -
Позволь представить: Сергей Лунин с Земли. Мой ученик.
   - Вижу, что с Земли, - раздраженно ответил Бонуций. - И что ученик, вижу.
Что я, слепой, по-твоему? Надо же - так сломать ногу!  А  если  бы  на  тебя
напал настоящий враг? Ты позоришь меня и мою школу...
   - Я еще раз прошу: извини, - улыбнулся Ульфиус.  -  Сергей,  перед  тобой
знаменитый Бонуций, Великий магистр Ордена Земли. Мой учитель фехтования. Не
смотри, что он суров, - на самом деле добрейшей души человек.
   -  Да,  -  вздохнул  Бонуций.  -  А  ведь  он,  пожалуй,  и   прав.   Рад
приветствовать тебя в наших краях, Сергей. Извини, если тебе показалось, что
я тебя обидел. Насчет добрейшей души Ульфиус,  как  всегда,  преувеличивает.
Хотя по сравнению с ним я, конечно, ягненок...
   - Чего уж там, - буркнул Сергей. Каким-то очень уж странным  был  Великий
магистр. Совсем не похож на Ульфиуса. И накинулся на них, словно поджидал.
   - Как называется этот мир? - спросил он, чтобы что-нибудь сказать. - Жара
здесь стоит...
   Бонуций скромно промолчал, а Ульфиус ответил:
   - Бонуцитон. Мир Великого магистра. Мне тоже кажется, что  здесь  слишком
тепло. Видимо, оттого, что сам  магистр  Бонуций  родился  в  гораздо  более
холодных краях и поэтому особенно любит солнечный свет и тепло.

***

   Продвижение по коридору, указанному шариком, возможно, и  имело  какие-то
глубинные преимущества, но Кравчук их  пока  не  осознал.  Напротив,  метров
через сто туннель стал резко сужаться. Идти в полный рост по нему  уже  было
нельзя.  Дорогу  часто  перекрывали  завалы,  через   которые   нужно   было
проползать. Расстояние между  грудой  камней  и  кровлей  иногда  составляло
сантиметров сорок. Кроме того, в коридоре было очень жарко и душно.
   Владимир Петрович лез по туннелю  часов  восемь.  На  всем  пути  ему  не
встретилось ни одного ответвления. Не было в коридоре  и  источников  влаги.
Кравчук с ужасом думал о том, что дорогу ему может перекрыть завал, и  тогда
придется возвращаться назад  -  по  тому  же  ужасному  маршруту,  навстречу
неведомой опасности. Разнообразие вносило лишь одно - туннель то  шел  почти
горизонтально, то круто поднимался в гору.
   Звуков, свидетельствующих о погоне, Кравчук не  услышал,  хотя  несколько
раз замирал и тщательно прислушивался. В туннеле вообще было  слишком  тихо.
Когда ползти  дальше  совсем  не  стало  сил,  человек  на  несколько  часов
задремал. Шарик во сне не явился, наяву - тоже. Все время хотелось пить.
   Проснувшись, Кравчук вновь полез вперед.  К  счастью,  его  фонарик  стал
светить словно бы даже  ярче.  Нечего  и  говорить,  что  ни  одного  самого
захудалого светильника в глухом туннеле не было.
   - Может быть, это нора золоторойной крысы? - заинтересовался  Кравчук.  -
Или ход в ее кладовую?
   Предположение смутило его, лишь поскольку предполагало встречу с хозяйкой
кладовой. О  золоте  как  о  богатстве  Кравчук  уже  не  думал  совершенно.
Собственно, на  пути,  в  туннеле,  ему  несколько  раз  попадались  золотые
самородки, самый крупный - с кулак, но он не нагнулся, чтобы  подобрать  их.
Тащить с собой лишний груз было бы слишком утомительно.
   Внезапно в туннель ворвалась струя свежего воздуха.  Преодолев  очередной
завал, Кравчук вылез в большой зал, освещенный двумя огромными фонарями  под
самым потолком на высоте метров пятьдесят. Зал был пуст, но в него  выходило
около десятка коридоров. Кравчук сразу  почуял,  что  в  зале  часто  кто-то
бывает. Именно почуял - пахло здесь живыми существами.
   Владимир Петрович стоял  в  центре  зала,  прикидывая,  в  какой  туннель
сподручнее юркнуть, когда из  широкого  коридора  по  правую  руку  раздался
громовой топот. Несколько мгновений спустя оттуда выскочили два  краснорожих
субъекта. Высотой они были метра по три, уши - высокие, острые, на  ногах  и
на руках - длинные когти,  торсы  и  конечности  покрыты  шерстью.  Морды  -
наподобие свиных рыл, с выступающими клыками. В руках то  ли  ведра,  то  ли
кадушки с ручками - величиной с крупную бочку.
   Чудовища - иначе их Кравчук окрестить не мог  -  сразу  его  заметили.  И
радостно заржали. А человека охватила оторопь. Слишком мощными выглядели эти
твари. Слишком большими. Слишком быстрыми.
   Тем не  менее  после  некоторого  замешательства  Кравчук  поднял  ружье.
Разрывная пуля, убивающая крысу, должна была остановить и этих монстров.  Но
выстрелить человек не  успел.  Великан,  который  был  ближе,  с  немыслимой
быстротой метнул свою кадушку, которая накрыла человека.
   Кравчук выронил ружье, радуясь, что не успел нажать спусковой  крючок.  В
великанском ведре от взрыва пули его бы просто разорвало на куски.  Впрочем,
может быть, попасть живым в лапы к этим тварям еще хуже?
   А монстр с ревом подбежал, встряхнул бочку, отчего Кравчук несколько  раз
сильно стукнулся о стенки и отключился.
   Когда человек пришел в себя, он обнаружил, что висит вниз головой  и  его
сильно качает. Как оказалось, один из великанов тащил его на плече,  ухватив
за ногу. Когти больно впились в  икру.  Монстры  спешили  куда-то  вверх  по
коридору и довольно порыкивали.
   - Спасибо тебе, шарик, - горестно вздохнул Кравчук, начиная  подозревать,
что Пых-Пух - не что иное, как наркотическая галлюцинация, которая,  конечно
же, никакого разумного совета дать не могла.

***

   Машина тихо загудела, щелкнула, и Патрикеев с гордым видом открыл  дверцу
приемной камеры.
   - Готово! - объявил он.
   Заранее  уложенные  в  камеру   двадцать   кирпичиков   свинца   отпивали
благородным желтым цветом. По виду они и в самом деле стали золотыми.
   Все присутствующие, включая ученых и обслуживающий  персонал,  застыли  в
прострации. Ученые - оттого, что получилось. Если бы им  удалось  превратить
не свинец в золото,  а  золото  в  свинец,  они  радовались  бы  не  меньше.
Остальных научная ценность открытия мало волновала. На их  глазах  произошло
чудо, дешевый металл превратился в груду сокровищ.
   Белоусов на миг забыл о Далиле, о гадком очкарике Патрикееве и подошел  к
аппарату. Он взял в руку теплый брусок золота. Слиток тянул  килограммов  на
пятнадцать - как и свинцовая болванка, которую опустили в Машину для  опыта.
Стало быть, всего в Машине - триста килограммов золота. Самой высокой пробы.
На слитках не было только штампа.
   Даже если по двести  рублей  за  грамм  -  в  Машине  лежало  металла  на
шестьдесят миллионов рублей! Два миллиона долларов!