могу узнать, даже оказавшись в шапке-невидимке в  шатре  Лузгаша?  Чем
смогу помешать ему, если убивать его не имеет  смысла,  а  воинство  его
продолжает расползаться по территории княжества? Ответить на эти вопросы
можно, только получив соответствующую информацию. Поэтому, когда в  небе
ярко загорелись звезды, я начал собираться на вылазку.
   Девушки испуганно наблюдали за моими сборами. Они не хотели, чтобы  я
куда-то шел. Потому что считали, что должны идти со мной. А я  не  хотел
совать их головы в пасть к тигру.
   - Скоро вернусь, - коротко объяснил я. - Присмотрите за  Лакертом.  В
случае опасности вышибите ему мозги, но не давайте переполошить соседей.
Пьяный на войне - трижды преступник. Если дело  пойдет  так  дальше,  мы
будем вынуждены его оставить. Сидите тихо, никого не пускайте, кто бы  и
что бы вам ни говорил. Я покажусь вам в кухонном окне, когда вернусь.
   Быстро подправив заточку на своих мечах,  я  приладил  их  за  спину,
поверх темного плаща. Надел черную меховую шапку.  Лицо  и  руки  смазал
жиром и копотью из очага. Сапоги на мне были черные.
   Сгустком тьмы я вышел в ночь. В свете  звезд  нетренированному  глазу
разглядеть меня было невозможно. Луна еще не показалась из-за горизонта.
   Собаки за высокими заборами при  моем  приближении  начинали  жалобно
скулить. Они не слышали звука шагов, не видели никого во тьме, но  чуяли
запах. Времени и возможности избавиться от собственного  запаха  у  меня
сейчас не было.
   Редкие прохожие меня не замечали. Они торопились убраться  с  темных,
опасных улиц и реагировали только на блеск стали или топот патрулей.
   На торжище ворочались люди. Не успели уйти солдаты и  обыватели,  как
сюда снова вернулись купцы. Несмотря на опасность, дела их  шли  хорошо.
Много денег было  выброшено  на  рынок,  большая  потребность  в  разных
товарах имелась и в войске Лузгаша,  и  среди  жителей  Бештауна  и  его
окрестностей. От купцов пахло надеждой и страхом.
   Между ставкой Лузгаша и городом рыскали  почти  бесшумные  дозоры.  В
кустах расположились часовые. Обойти их стоило немалого труда.  Впрочем,
думаю, дозоры охраняли ставку не только со стороны  города.  Со  стороны
гор и степи охрана, очевидно, была еще  крепче.  Ведь  мало  какой  враг
полезет к повелителю полмира напрямую.
   К счастью,  фонарей  дозорные  не  носили.  Они  сами  полагались  на
скрытность.  А  вот  частокол,  ограждающий  ставку,  освещался  редкими
чадящими факелами.
   Подходя  к  ограде,  я  сначала   пригнулся,   потом   опустился   на
четвереньки. Последние метров тридцать пришлось ползти.
   Частокол, к счастью, не был сплошным. Полежав под ним минут десять, с
помощью слуха, обоняния и отчасти  зрения  я  выявил  расположение  двух
дозорных за забором. Они стояли редко. До  того,  что  сторожил  справа,
было метров сто. До левого - метров пятьдесят.
   Коротким мечом я аккуратно прорезал в ограде  из  толстых  деревянных
прутьев щель - тридцать сантиметров высотой, полметра шириной  -  только
чтобы пролезть. Нить с погремушками из жестянок проходила выше, ее я  не
задел. Проскользнув под оградой, я вновь встал на четвереньки, а  отойдя
немного, поднялся на ноги. Теперь проще было выдавать себя за своего.
   Шатер Лузгаша было нетрудно узнать. Сооружение высотой метров в  пять
из алого материала,  освещенное  со  всех  сторон  масляными  лампами  и
факелами, невольно притягивало взгляд. Время от времени к нему, гортанно
крича, подходили курьеры. Некоторых пускали внутрь, некоторые заходили в
длинную и низкую зеленую палатку поблизости  от  шатра.  Там,  наверное,
жили старшие командиры или располагался походный штаб.
   Используя эту палатку и тень от нее как прикрытие,  я  приблизился  к
шатру повелителя Луштамга метров на сорок. Вокруг  шатра  на  расстоянии
метров десять друг от  друга  стояли  цепью  копейщики.  Но  эти  воины,
которые должны были нести стражу особенно бдительно, на деле почти спали
на своих постах. Они были уверены в том, что внешние  часовые  остановят
любого врага, и готовы были лишь обратить в бегство собственных  солдат,
по недоразумению или с пьяных глаз забредших  в  сторону  начальственных
палаток.
   Каждые пять минут часовые тихо подавали голос. Со стороны  перекличка
звучала примерно так:
   - Ных!
   - Тых!
   - Пых!
   - Быг?
   - Гах!
   - Дах!
   - Тех!
   - Ках!
   - Уса?
   - Нам!
   И так далее. Смысла в выкриках часовых я не уловил, системы  -  тоже.
Скорее всего, это был обмен  паролями,  благодаря  которому  можно  было
узнать, на месте ли твои соседи, не занял ли  враг  место  часового.  От
переклички к перекличке  слова  не  повторялись.  Думаю,  постояв  перед
строем с полчаса, я бы разобрался в системе паролей и  отзывов.  Но  это
было ни к чему. Я не собирался "убирать" кого-то из часовых  -  они  мне
просто не мешали. А их вопли даже помогали, заглушая посторонние звуки.
   После того как я вполз на территорию  лагеря,  я  перешел  на  третий
уровень сознания. На второй я вышел сразу после того, как  покинул  дом.
Теперь я тенью  проскользнул  между  двумя  часовыми,  которые  даже  не
подозревали, что человек может так быстро  двигаться.  Легкий  шорох  да
посвист ветра - и я уже у стены зеленой палатки.
   Нужды забираться внутрь у меня не было. О чем шел разговор, я  слышал
через ткань. Мне даже были видны силуэты говоривших. Один  -  в  рогатом
шлеме. Другой - лысый, с длинными усами.  Третий  -  в  мохнатой  шапке.
Четвертый - широкий, как бочонок, коротко стриженный.
   Разговаривали чужаки на своем диалекте, но  я  понимал  их,  так  как
изучал в свое время Истинную  речь,  от  которой  произошли  все  языки,
наречия и диалекты. Как ни коверкай Слово, ничего  принципиально  нового
не придумаешь. И назовешь ли ты воина "шартр", "уме", "солдат", "канпан"
или "хорхму", дела это не меняет. Потому что суть слова - не в звуках, а
в идеях, которые за ним стоят. И когда человек говорит, он лишь выражает
звуками идею.
   Толстый, который был здесь главным, излагал концепцию действий мелких
отрядов. Это было  бы  любопытно,  если  б  я  собирался  вести  военную
кампанию с войском хотя бы  в  три  тысячи  человек,  но  совершенно  не
интересовало меня в данный момент. О  генеральном  плане  и  направлении
основного удара офицеры Лузгаша не говорили,  а  какие  ключевые  высоты
займут сотни всадников и копьеносцев, как и откуда будет подвозиться  им
провизия и фураж - не мое дело. Пусть об этом болит голова у Лузгаша.
   В зеленой палатке явно не занимались  тайными  операциями  и  большой
политикой. Здесь собрались вояки.  Разговор  с  фуража  и  кормежки  для
солдат плавно перешел к развлечениям. Как развлекаются ребята Лузгаша, я
слушать не стал -  слишком  это  было  омерзительно.  Того  и  гляди  не
выдержу, начну рубить всех подряд. А пришел я сюда не за этим.
   Обогнув угол зеленой палатки, я вышел на освещенное  место.  Вышел  с
умом - чтобы любому было ясно, что я и есть часть палатки.
   Результаты осмотра меня удовлетворили. Прямо  перед  входом  в  шатер
Лузгаша  дежурили  четыре  воина  или  вооруженных   шамана,   монотонно
бубнивших мантры или молитвы. Повелитель Луштамга знал толк в охране.  И
шаманы при деле, и благочестие соблюдается, и то, о чем разговаривают  в
шатре, услышать трудно.
   Я не собирался входить в гости к Лузгашу через главный вход. Хоть это
и унижало мое достоинство, я опустился на живот и змеей пополз к  стене.
Будем  надеяться,  что  холмик,  который  я  образую  на  вытоптанной  и
выжженной земле вокруг шатра, дозорные не заметят.
   Оказавшись у парчового полога, я замер. Вой часовых здесь  был  плохо
слышен - звук не огибал шатер, а через две завесы  ткани  доходили  лишь
отдельные низкие ноты мантр. В шатре говорили тихо, но я развернул ухо в
нужном направлении и услышал речь Лузгаша, старика-мага и еще  какого-то
человека, голоса которого мне прежде слышать не оводилось.
   - ... нам не помешает, - сказал Лузгаш.
   - Они лучше вооружены, - вкрадчиво прошептал неизвестный мне голос.
   - А магия здесь не действует, -  проворчал  старик.  -  Я  бьюсь  над
загадками здешних пространств две недели и ничего еще не понял.  Точнее,
понял я многое, но сделать пока ничего не могу.
   Я подумал, что пытаюсь  разгадать  загадку  магической  нейтральности
Земли уже почти год и тоже ничего не добился. А  есть,  наверное,  люди,
которые работали над этой  проблемой  гораздо  дольше.  Так  что  старик
спешил непростительно для своего возраста. Опытному магу нужно проявлять
больше терпения.
   - Зато нас больше, - резко возразил Лузгаш. - Погоним местную сволочь
впереди как пушечное мясо. Когда завалим ими  рвы,  будет  легче  пройти
нашей гвардии. А что до  магии,  Вискульт,  так  будь  она  проклята!  Я
счастлив, что попал наконец в мир, где действует только честный клинок!
   - И не очень честный, - хихикнул третий собеседник.
   - Я имел в виду, что из любого самого сильного  мага,  к  которому  в
Большом мире мне даже не подступиться, здесь я без труда вышибу мозги. И
все его причитания не способны даже сдвинуть былинку.  О  таком  мире  я
давно мечтал, Ринго!
   - Мечта хорошая, но несбыточная, - проворчал Вис-культ. - Ибо мир был
создан Словом и состоит из идей. Мир без магии существовать не может...
   - Но ведь этот же существует! - бесцеремонно перебил старика Лузгаш.
   - Он существует. Значит, здесь действует еще  какая-то  магия,  более
сильная, неподвластная нам. Нужно только найти к ней ключи.
   - Ты, Вискульт, только  и  мнишь  заполучить  какие-нибудь  ключи  от
несуществующего замка и  стать  самым  могущественным  из  ныне  живущих
чародеев, - поддел старика Ринго, дабы подольстится к своему повелителю.
- Пытайся, да только помни, что твоя жизнь  и  душа  -  в  руках  нашего
повелителя. А мы пока захватим этот мир силой мечей. Только бы проклятые
монахи не приготовили нам сюрпризов! Да и перевалы высоки.
   - Близится разгар лета, - многозначительно обронил Лузгаш.
   Мне  стало  ясно,  что  до  нападения  на  китайцев   армия   Лузгаша
намеревается захватить  Славное  государство.  Впрочем,  такой  ход  был
очевидным и закономерным. Прежде чем двигать армию за тысячи километров,
нужно захватить земли богатых соседей,  владеющих  к  тому  же  отличным
оружием и передовыми для здешних мест технологиями. Но я  надеялся,  что
монахи обломают армии Лузгаша зубы и что перевалы враги  так  просто  не
возьмут. Точнее, вообще не возьмут.
   -   От   Дримми   никаких   известий?   -   спросил   Лузгаш    после
непродолжительной паузы.
   - Она ищет. И, наверное, сегодня найдет, - усмехнулся старик. - Он не
ушел далеко. Но зачем ему корона?
   - Проклятый фанатик, - пояснил Ринго. - Накачался наркотиками и полез
на голые мечи.
   - Не все так просто, -  кисло  ответил  старик.  -  Но  на  Дримми  я
надеюсь. Схильт нам в этом деле не поможет...
   - Медлителен, хоть и силен, - бросил Лузгаш. - Да  что  вы  не  пьете
совсем? Как  вспомнишь  эту  мерзость,  что  появилась  на  свет  вашими
стараниями, магистр, так выпить хочется.
   В шатре раздалось бульканье и чавканье.
   - А теперь - девочек, - тихо отрыгнув, сказал Лузгаш. - Останетесь со
мной развлечься или пойдете к себе?
   - Мне нужно проводить опыты, - заявил старик, сухо кашлянув. - Каждый
час на счету.
   - А я... А я... - Ринго замялся. Ему явно хотелось  остаться,  но  он
боялся навлечь на себя гнев повелителя.
   - А ты поедешь проверять готовность войск  в  Бештауне,  -  захохотал
Лузгаш.  -  Твои  жирные  бока  намозолили  мне  глаза.   Потом   можешь
проинспектировать тамошние бордели.  Но  не  раньше,  чем  поднимешь  по
тревоге три роты. Ступай!
   Наблюдать за  развлечениями  Лузгаша  мне  было  неинтересно  и  даже
противно. Вряд ли он поверял своим девицам военные либо какие-то  другие
важные секреты. Поэтому я отполз за  палатку,  вновь  проскользнул  мимо
часовых, вернулся к ограде и вышел в степь. Там  я  прилег  на  траву  и
прислушался. Звуки, раздававшиеся издалека, мне не понравились. Это были
и крики боли, и тихое рычание, и глумливый хохот. Много  зла  пришло  на
землю Бештаунского княжества вместе с завоевателями. Из-за обилия зла  я
не мог выделить конкретное зло, пущенное по  моему  следу.  В  том,  что
кто-то за мной охотится, я не сомневался. Но кто - я еще не понял.
 
*** 
 
Еще за полкилометра от дома я почуял неладное. Пахло кровью. И стояла гнетущая тишина. Даже соседские собаки забились в будки и не подавали голоса. Ощетинились и настороженно молчали. Что-то напугало их до полусмерти. 
   Я так  и  не  смог  расслабиться.  Пребывание  на  повышенном  уровне
сознания требует большого  расхода  энергии,  но  отдыхать  сейчас  было
нельзя. А я не мог выспаться еще с утра, после похищения короны.
   Что за тварь ищет меня? И не она  ли  побывала  здесь?  Какое  угодно
количество воинов не может так напугать,  собак.  При  виде  вооруженных
людей псы только сильнее входят в раж. В ужас их может  привести  только
одинокий злобный человек, или оборотень, или волк...
   Ворота  нашего  двора  были  плотно  закрыты.  Когда  я  уходил,   то
перемахнул через забор. Вернулся я точно так же.
   Запор никто не сдвигал, ворота не выламывали.  Входная  дверь  в  дом
тоже была прикрыта. Но здесь еще сильнее ощущался  запах  свежей  крови.
Крови  и  чего-то  еще,  неуловимо  противного.  Этот  запах  я  не  мог
распознать.
   Я обошел дом кругом. Подозрительных следов мне  не  встретилось.  Все
окна были целы, форточки  закрыты.  Но  я  почему-то  слишком  отчетливо
слышал запах тушеного мяса, которое Эльфия готовила на ужин, запах масла
из горящих лампад и все тот же запах крови.
   Убедившись, что во дворе никого нет,  я  заглянул  в  кухонное  окно.
Лампада в углу горела, как-то  странно  чадя  -  словно  по  дому  гулял
сквозняк. Людей в кухне не было. На полу растеклась лужа. Или масло, или
кровь. Зная чистоплотность  девушек,  которые  никогда  не  оставили  бы
неубранную комнату, оставалось предполагать самое худшее.
   Терпеть не могу драться в закрытых помещениях. Не терплю ударов из-за
угла,  которые  нельзя  увидеть  и  честно  парировать.  Особенно  плохо
штурмовать дома. Отбиваться в здании от нападающих извне еще  терпимо  -
если у вас нет клаустрофобии и опасений, что вас спалят вместе с домом.
   Я  вынул  короткий  меч,  более  подходящий  для  схваток  в   тесных
пространствах,  нежели  длинный,  в  левую  руку  взял  три  метательные
звездочки из потайного кармана и мягко  толкнул  носком  вытянутой  ноги
входную дверь. Она не была заперта! Раздался скрип, дверь приотворилась,
но сразу закрылась - хотелось бы верить, что под действием сквозняка.
   Ситуация не нравилась мне все больше. Я подошел к двери, распластался
по ней спиной, рискуя получить удар копьем сквозь  обшитые  войлоком  не
очень толстые доски. Глубоко вдохнув, я стремительно вступил в  комнату,
не отрываясь от поверхности двери, сразу же оставляя  свободным  дверной
проем, куда враги могли и должны были направить все свои  удары.  Органы
чувств работали в полную силу. После тьмы на улице даже лампады  светили
ярко. Но я не щурил глаз и не моргал, пытаясь  уловить  боковым  зрением
каждое движение, стремясь различить малейший шорох. Но дом был бесшумен,
недвижим, безлюден и пуст, насколько я мог судить.
   Передвигаясь в  максимально  ускоренном  ритме,  я  заглянул  во  все
комнаты. Пусто. Вернулся в кухню с лужей крови - это помещение я оставил
напоследок. И сразу понял, почему по дому гулял сквозняк. Лист фанеры на
потолке был оторван. Крыша над  ним  разметана.  В  комнату  заглядывали
звезды. И, кроме звезд, вверху горели адским огнем два близко посаженных
багровых глаза.
   Почти не целясь и не раздумывая, я  бросил  в  сверкающие  глаза  три
метательные  звездочки,  перекатился  по  полу   в   коридор   и   занял
оборонительную позицию. На все это ушло не более секунды.
   Ни вскрика, ни звука падения, ни топота ног  -  ничего.  Будто  бы  я
сражался с настоящим  призраком.  Лишь  глухой  стук  сухого  дерева,  в
которое впивались мои метательные снаряды. Стоять на месте  было  глупо.
Целясь острием меча в дыру на потолке, я вернулся в кухню. Алые  огоньки
по-прежнему горели. Только теперь, когда зрение лучше  адаптировалось  к
перемене освещенности, я понял, что это драгоценные  камни.  Не  слишком
часто видишь такие чистые и большие самоцветы, поэтому легко принять  их
за чьи-то глаза. Но для меня это  было  непростительно,  потому  что  не
далее как несколько часов назад я любовался игрой света в этих камнях.
   В бревне, поддерживающем разметанную кровлю, глубоко засел  кинжал  с
рукоятью, украшенной рубинами, который  я  отнял  сегодня  у  Лузгаша  и
подарил Эльфие.
   Я подпрыгнул, ухватился за потолочную балку, скользкую  от  крови,  и
влез на чердак. Кровь была на полу, на крыше.  Доски,  прежде  служившие
кровлей дома, были  грубо  разметаны,  изломаны,  словно  сюда  ворвался
великан. Я вынул из стропил застрявший кинжал. На нем  оказалось  совсем
немного крови.
   Понюхав лезвие, я вздрогнул. Кровь не была человеческой. Зато  в  ней
присутствовал все тот же мерзкий запашок, который я учуял еще на подходе
к дому.
   Что здесь произошло? Где Эльфия, Валия, Лакерт?  Растерзаны?  Но  где
останки? Уведены в плен? Но почему так странно разметана крыша? И почему
пленившие их не дождались меня?
   Судя по тому, как  торчал  кинжал,  Эльфия  или  тот,  кому  она  его
передала,  бросали  его  вверх.  Бросали  прицельно,  надеясь   пронзить
нападавшего. Значит, он действительно пришел сверху, разметав крышу.  Но
кому такое под силу? Кто может свободно поломать крепкие дюймовые доски?
   Я аккуратно вытащил глубоко засевшие в дереве метательные звездочки и
спустился вниз, чтобы исследовать  помещения  дома  более  тщательно.  В
спальне Лакерта все вверх дном. Но ничего особенного я в этом не увидел.
Молодой вор всегда отличался неопрятностью. В тумбочке я нашел кошелек с
золотыми монетами. Если бы Варду не нужно было уходить поспешно,  он  ни
за что не оставил бы деньги. То есть он не оставил бы их, даже  если  бы
спешил. Значит, его увели или утащили.
   В спальне девушек я обнаружил теплые плащи, платки, сапоги - все, что
нужно для того, чтобы идти куда-то. Не в домашних же тапочках и  платьях
убежали они из дому? Значит, их тоже утащили. Но кто и как? Ведь  ворота
были заперты, причем запирающий брус сидел точно на том же месте, где  я
его оставил! Забор тоже вроде бы казался целым.
   Я вышел во  двор.  Восток  начал  светлеть  -  приближалось  утро.  В
неверном свете я заметил то, на что не обратил  внимания,  когда  только
пришел: следы крови на заборе.
 
*** 
 
Цепочка темных капель разного размера, упавших на сухую землю двора, тянулась от дыры в крыше и до забора. Здесь тащили тело. 
   Примерно посередине дорожки из капель я увидел темную лужицу. Рядом с
ней что-то белело. С замирающим  сердцем  я  подошел  поближе.  Кровь  в
лужице   уже   начала   сворачиваться.   Немного   в   стороне    лежала
мертвенно-белая кисть девичьей руки. Судя по характеру повреждений,  она
была оторвана или откушена, но не отрублена острым клинком.
   В кровяной луже был утоплен серебряный  браслет  с  когда-то  яркими,
потускневшими  теперь  сапфирами.  Теперь  я  не  сомневался,  что   моя
возлюбленная убита. Она бросила кинжал в неведомого врага и ранила  его.
Ее тело неведомая тварь тащила из дома к забору.
   Крови было очень много.  Это  давало  повод  надеяться,  что  девушка
умерла без долгих мучений. С такой кровопотерей можно  прожить  максимум
две минуты. Да и то умирающий будет воспринимать окружающее как сон.
   Я поднял кисть, поднял браслет и, выкопав коротким  мечом  неглубокую
яму, зарыл то, что осталось от Эльфии, в дальнем углу двора, под грушей.
Нужно постараться найти другие останки. И того, кто убил девушку.
   Вернув