кого-нибудь из дальних краев. Я мало  путешествую,
а в Авеноре гости издалека бывают не так часто, чтобы их хватило на  всех...
Вы, я вижу, скучаете. Хотите, я покажу вам академию? Или вы бывали прежде  в
Авеноре?
   - Нет, не доводилось, -  протянула  Наташа.  -  Но  до  академии,  я  так
понимаю,  далеко.  Пешком  идти,  наверное,  долго.  У  вас  тут   транспорт
какой-нибудь ходит?
   Юноша немного опешил, с удивлением глядя на Наташу.
   - Может, и ходит. Зачем нам знать? Если вы захотите,  мы  просто  полетим
туда. Так что, вы составите мне компанию?
   - Составлю,  -  неожиданно  для  себя  согласилась  Наташа.  Ей  хотелось
посмотреть знаменитую академию. И полетать, если на то пошло.
   Молодой человек  достал  из  складок  одежды  свернутый  платок,  который
сначала показался Наташе очень маленьким. Но, когда Брентон разложил его  на
земле, размеры платка оказались приличными -  примерно  два  на  три  метра.
Юноша прошептал несколько слов, и платок распрямился, а по  его  краям  и  в
центре поднялись несколько петелек, напоминающих ручки чемодана.
   - Садитесь, - предложил Брентон, кивая на ковер.
   Наташа, которая уже успела привыкнуть к  чудесам,  ступила  да  платок  и
присела, поджав под себя ноги. Как ни странно, тонкий платок  пружинил,  как
батут в гимнастическом зале. Брентон устроился рядом и взялся за выступающую
с краю ручку.
   - Держитесь, - сказал он.
   Платок взмыл в воздух и, резко  набирая  скорость,  понесся  над  землей.
Собственно, теперь это был вовсе не платок, а самый настоящий ковер-самолет.
   Наташа охнула и ухватилась за своего спутника. Она  ожидала,  что  платок
медленно поднимет их куда-то или плавно поплывет над землей. А  он  помчался
быстрее автомобиля.
   - Я вас похитил, - довольно улыбнулся Брентон. - Надеюсь, вам не придется
об этом жалеть.

***

   Кравчук летел вниз, все больше ускоряясь.
   "Кранты", - вздохнул он. Никогда прежде Владимир Петрович не предполагал,
что его последние мысли будут такими неторжественными и равнодушными. Скорее
для порядка Кравчук попытался зацепиться  за  неровности  стен,  но  у  него
ничего не получилось.
   И тут сверху раздалось пронзительное шипение.  Шарик,  у  которого  из-за
ушек появились маленькие, тонкие и  сухие  ручки,  шустро  догнал  падающего
Кравчука и больно вцепился ему в волосы. Владимир Петрович взвыл.
   "Ты что, одурел?! За волосы все равно не удержишь", - мысленно  обратился
он к шарику. Вслух произнести такую длинную фразу в долю секунды  он  бы  не
успел.
   "Удержу", - также мысленно ответил ему Пых-Пух. В мысленном голосе шарика
звучало непреклонное упрямство. Он  отпустил  маленькую  прядь,  за  которую
держался левой рукой, и  крепко  вцепился  Кравчуку  в  ухо.  Так  было  еще
больнее. Держа человека, шарик свистел, как закипевший чайник.
   Кравчук, уже махнувший рукой на все,  вдруг  обнаружил,  что  медленно  и
неуклонно поднимается.
   "Того и гляди он меня в самом  деле  вытащит,  -  затеплилась  надежда  в
сердце неудачливого скалолаза. - Но как это может быть? Сам ведь признавался
в том, что галлюцинация. И сквозь стены сколько раз проходил..."
   Тем временем взору человека предстало багровое небо. Голова его поднялась
над шурфом, который оказался обычной дырой в земле. Вокруг нее  не  бьио  ни
ограждения, ни других конструкций.
   - Цепляйся! - прошипел шарик. - Еще немного, и я тебя не удержу.
   Кравчук поспешно ухватился за край шурфа. Шарик тотчас же отпустил его  и
исчез. Владимир Петрович из последних сил подтянулся, вытащил тело на ровную
поверхность  и  провалился  в  небытие.  Очень   скоро   небытие   сменилось
непрекращающимся кошмаром. Кравчука  терзала  страшная  боль,  ему  чудились
жуткие монстры и адские пейзажи. В тяжелом сне его живьем пожирали  огромные
чудовища, жгли огнем и перемалывали в причудливых пыточных машинах. А сон не
кончался. Из одного кошмара Владимир Петрович переходил в другой.
   Только через  тысячу  лет,  как  показалось  человеку,  он  по-настоящему
проснулся. Над ним слабо светилось багровое небо. Тело  затекло  от  холода.
Кравчука мучила страшная жажда. Повернув голову, он пополз  к  грязной  луже
неподалеку от шурфа.

***

   Вопреки  ожиданиям  и  обещаниям  Далилы,  Патрикеев  вовсе  не   притих.
Напротив, вернувшись с утра  после  банкета  к  Машине,  Белоусов  сразу  же
обнаружил следы его бурной деятельности.  Сам  ученый  копошился  в  углу  с
железками,  а  напротив  преобразующей  камеры   аппарата   торчала   жуткая
скульптура. Блестящий человек стоял в странной позе: на  коленях,  будто  бы
прижимаясь к какой-то поверхности, которую скульптор не отразил. Он  кричал.
Крик скульптор передал очень выразительно. Сделана фигура была вроде  бы  из
золота, но с множеством каких-то черных и коричневых вкраплений.
   С похмелья Белоусов соображал плохо. Ему понадобилось с полминуты,  чтобы
понять, что фигура - никакая не скульптура, изваянная  больным  воображением
Патрикеева из подручных материалов, а то, во что превратился живой  человек.
Олег Семенович даже узнал в скульптуре одного из очкариков,  имени  которого
он так и не запомнил. Волосы на голове привычного  к  жестокости  и  насилию
бандитского босса зашевелились. Поднявшийся из праха ученый  засунул  своего
товарища в преобразователь живьем!
   - Э... Патрикеев! - позвал директор "Барса", переходя с хрипа на визг.  -
Михаил Львович! Это что такое?
   Дрожащей рукой  Белоусов  указал  на  золотую  фигуру.  Очкарик  спокойно
оторвался от своих железок, которые он узором раскладывал на бетонном  полу,
и повернул голову. В свете яркой лампы блеснули стекла разбитых очков.
   - А, Семеныч, - осклабился он. - Пришел наконец. Я вот тут думаю: и зачем
мы свинец переводим? Он скоро столько же стоить  будет,  сколько  и  золото.
Может, даже дороже. А тут человечек  никчемный  все  вокруг  меня  крутился,
вынюхивал,  выведывал,  на  славе  моей  нажиться  собирался.  Дай,   Думаю,
эксперимент проведу. Пусть послужит науке, сам  же  хотел.  Некоторый  успех
налицо, но брачка много. В маленьком Мише, вишь, дерьмеца  много  оказалось.
Вот  оно  и  проступило  сквозь  золото.  Если  бы  тебя,  скажем,  Семеныч,
обналичить, ты бы цельным слитком стал... Крепкий мужик, сильный!
   Директор "Барса" непроизвольно попятился.
   - И вообще, хороший бизнес,  -  продолжал  разглагольствовать  Патрикеев,
подходя ближе. - Покойников хоронить не надо. В машину его -  и  на  золото.
Потом или переплавил, а монетку в память на груди носишь, или поставил милое
твоему сердцу изображение в доме. Или, скажем,  украсил  могилу  -  то  бишь
кенотаф. В квартирках-то  тесных  все  не  поместятся...  А  могилы  еще  по
привычке долго  делать  будут  -  хоть  и  хоронить  некого.  Люди  глупы  и
подвержены бессмысленным привычкам.
   Белоусов шумно сглотнул. Кощунственные речи  очкарика,  как  ни  странно,
привели его в чувство.
   - Кто это видел? - спросил он.
   - Да, почитай, все. Вот они и разбежались, - спокойно  заявил  Патрикеев,
поправляя разбитые очки. - Охрана за дверью трясется, а помощников своих я в
каморке  запер  -  на   всякий   случай.   Толку   от   них   никакого,   но
экспериментальный   материал   хороший.   Глядишь,    территорию    украшать
понадобится.  Тебе,  Семеныч,  больше  какие  скульптуры   нравятся?   Можно
безотчетный ужас,  можно  тихую  грусть,  можно  безмятежное  спокойствие...
Хорошие бабки заколотим!
   Белоусов на некоторое время задумался. Казалось бы, один из  очкариков  -
невелика потеря... Но дело было не в очкарике. Патрикеев пытался командовать
сам, не спрашивая  разрешения.  И  то,  что  позволялось  Далиле,  какому-то
гнусному зомби Белоусов позволить не мог.
   - Короче, козел, слушай сюда, - обратился директор "Барса" к  Патрикееву,
переходя на хриплый шепот. - Ты тут главного из себя не изображай.  Выполняй
мои команды, падаль. Если не будешь - я на тебя управу найду. Зомби  ты  или
вообще живой мертвец - меня не колышет. На  куски  порву,  не  встанешь.  На
мелкие клочья порежу.
   Патрикеев все так же безжизненно улыбался.
   - Не пугай, Семеныч, - ответил он. - Не боюсь. Совсем ты не страшный.
   - Не пугаю я тебя, падаль, - еще более разгораясь, прошипел Белоусов. - Я
тебя предупреждаю, чтобы не шебуршал. И никто тебе не  поможет,  если  я  за
тебя возьмусь.
   - Тебе никто не поможет, - равнодушно,  без  особого  энтузиазма  ответил
Патрикеев.
   Произнеся эти слова, он сделал два шага  в  сторону  Белоусова,  поднимая
руки. Олег Семенович в испуге отпрянул. В кобуре привычно лежал пистолет, но
он, как показывал  опыт,  Патрикееву  был  не  страшен.  А  захватить  тесак
Белоусов не догадался - не ожидал стычки с бывшим ученым так быстро.
   Патрикеев схватил  побледневшего  директора  "Барса"  за  горло,  и  Олег
Семенович понял, что сейчас ему придет конец. Холодные руки  сжимали  шею  с
нечеловеческой силой.
   В зал влетела запыхавшаяся и растрепанная, но от этого еще более красивая
Далила.
   - Стоять! - прокричала она, протягивая руку к  зомби.  -  Стоять!  Именем
Безликих приказываю -  замри!  Между  пальцами  Далилы  пробегали  маленькие
цветные молнии, волосы развевались, будто от ветра, и светились.
   Патрикеев равнодушно повернул голову, но  хватку  не  ослабил.  А  Далила
подняла левую руку. С нее сорвался огненный шар вишневого цвета и  ударил  в
голову бывшего ученого. Тот ослабил хватку и осел на пол.
   - Ты нам нужен живой, Белоусов, - нервно усмехнулась Далила.  -  Не  надо
так с Патрикеевым. Он в последнее время нервный...
   Олег Семенович хотел сказать что-то резкое, но не смог. Его спасительница
показалась ему такой  прекрасной,  что  у  него  захватило  дух.  Волосы  ее
по-прежнему шевелились под действием электричества, а глаза блестели.
   - Я твой, - сам не зная зачем, сдавленно пробормотал он.

***

   Ковер-самолет летел на небольшой высоте -  чуть  выше  островерхих  крыш.
Почти в каждой крыше были прорублены окна. Многие из них были раскрыты, и  в
некоторых можно было увидеть  людей.  Они  пили  чай,  обедали,  беседовали,
читали книги. Брентон сосредоточился на управлении ковром-самолетом. Видимо,
вести его было не так уж просто.
   Наташа заметила в воздухе еще несколько летательных аппаратов. Но ни один
из них не походил на ковер. Были автомобили, наподобие тех, на  которых  она
ездила  у  эльфов.  Были  системы   типа   "помело",   как   у   эльфийского
регулировщика. А ковров  больше  не  встречалось.  По  улицам  ехали  редкие
автомобили и велосипедисты.
   Над   большой   площадью   Наташа   и   Брентон   чуть   не   попали    в
воздушно-транспортное   происшествие.   Поднимавшийся   в   воздух   большой
автомобиль, а может быть, даже автобус  с  затемненными  стеклами,  чуть  не
ударил их снизу. В последнее мгновение Брентон положил ковер набок и ушел от
столкновения, но молодых людей сильно тряхнуло, а Наташа чуть не свалилась с
ковра. После этого  девушка  начала  сомневаться,  правильно  ли  поступила,
воспользовавшись  столь  ненадежным  средством   передвижения.   Автомобиль,
который чуть не сбил их, пронзительно загудел,  но  не  изменил  направления
движения.
   - Безобразие, - заметила девушка, нахмурив брови. - Надо  ведь  смотреть,
когда взлетаешь. Брентон скромно потупился.
   - Вообще-то, правила нарушили мы, Наташа, - объяснил  он.  -  Запрещается
использовать  не   оборудованные   маяками   ковры-самолеты   над   городом.
Обнаруженные  транспортные  средства  изымаются,  а   пассажиры   идут   под
административный арест.
   Наташа опешила. Надо же ей было встретиться с этим юным правонарушителем!
К тому же подозрительно честным для обычною хулигана.
   - А твой ковер не оборудован этим самым маяком?  Тогда  давай  немедленно
спустимся на землю, - предложила она - Зачем же мы нарушаем правила?
   - Я думал, вам понравится, - пробормотал Брентон. - Спускаться нет смысла
- мы почти прилетели.
   - Мне понравится? - возмутилась Наташа. - Да с чего ты это взял?
   - Ну как же, - вздохнул Брентон, опуская ковер на зеленую площадку  между
высокими деревьями, - вы ведь из Затемненного королевства... Я сразу понял!
   - Пусть даже и  так,  -  согласилась  Наташа,  которая  поняла  по  речам
Ульфиуса, что Земля считается в других мирах Затемненным королевством. -  Ну
и что?
   - У вас ведь правила нарушают то и дело, - попытался оправдаться Брентон.
   - Не все и не всегда, - ответила Наташа. Ковер опустился на луг,  девушка
с облегчением спрыгнула с ковра и решительно огляделась по сторонам.
   - Как я могу  вернуться  отсюда  в  дом  Ульфиуса?  Законными  способами,
естественно?
   - Я ведь не показал вам академию, Наташа, - со слезами  в  голосе  сказал
Брентон. - Простите меня.  Я  вел  себя  глупо  и  осознаю  свою  вину,  всю
гнусность своего поступка.  Сам  я  нарушаю  правила  и  установления  очень
редко...
   Наташа едва не рассмеялась, такой печальный и одновременно  комичный  вид
был у ее нового знакомого.
   - Вы хотели доставить мне удовольствие, нарушая закон? - спросила она.
   - Да, - признался юноша.
   - Очень мило, - улыбнулась Наташа. - Но довольно глупо.
   - Для гостей мы готовы на все, - пояснил Брентон. - К тому же  вам  ничто
не угрожало. Ковер бы отобрали у меня, и отвечать  пришлось  бы  мне.  Вы  -
пассажир, к тому же гость. А ковер я сделал сам...
   Наташа рассмеялась:
   - Ладно уж, покажите мне вашу академию. Только быстро. Ульфиус, наверное,
скоро возвратится, и нам нужно будет обратно в Бонуцитон. Я так  поняла,  мы
прибыли сюда ненадолго.
   Девушка взяла Брентона под  руку,  и  они  двинулись  под  кроны  высоких
деревьев,  напоминавших  платаны.  Туда  вела  выложенная  красной   плиткой
тропинка.
   Роща могучих деревьев скоро закончилась, и молодые люди вышли в  огромный
розарий. Площадь в несколько гектаров пылала всеми оттенками красного цвета.
За розарием поднималась серая  громада  трехэтажного  дома,  выстроенного  в
строгом стиле, с высокими сводчатыми окнами.
   - Академия, - торжественно объявил Брентон. - Главный корпус.
   - Красиво, - кивнула Наташа. Про себя она подумала, что такое сочетание -
огромный розарий и серый дом без украшений - выглядит довольно  странно.  Но
композиция действительно была красива своеобразной эклектической красотой.
   Наташа вдохнула аромат нескольких сортов роз. Запах был приятным, земным.
   - Алая роза - живая эмблема Ордена Огня, - пояснил Брентон. -  Такая  же,
как Синий лотос - у Ордена Воды, Семпритус серебристый - у Ордена Воздуха  и
Черный тюльпан - У Ордена Земли. Поэтому у нас такой богатый розарий.
   - Интересно, - кивнула Наташа. -  Символично.  Хотя  роза,  по-моему,  не
цветок огня. Она холодная и свежая.
   - Настоящий огонь тоже холодный  и  свежий,  -  тут  же  возразил  ученик
Ульфиуса. - Этому нас учат в первом классе академии.
   Беседу прервал могучий раскат гонга.
   - Что случилось? - испуганно спросила девушка.
   - Сигнал к отдыху для младших учеников,  -  объяснит  Брентон  -  Сейчас,
по-моему, будет перерыв на одну темпорапию.
   Подтверждая слова Брентона, на поляну перед академией высыпало  множество
детей лет десяти - пятнадцати. Были  здесь  и  мальчики  и  девочки.  Многие
маленькие мальчики были в рубашках и брючках, те. что постарше  -  в  тогах,
таких же, как у Ульфиуса. Встречалась и одежда замысловатого покроя,  как  у
спутника Наташи, но не слишком часто. Почти  все  девочки  были  в  платьях,
некоторые - в брючных костюмах Большинство  учеников  были  светлокожие,  но
Наташа заметила и нескольких негритят, и девочку с узкими раскосыми  глазами
и красной кожей. В целом же ребята из академии  мало  отличались  от  земных
детей.
   - Тут, конечно, интересно, но внутрь нас, наверное, не пустят? - спросила
Наташа. - Или там нет ничего, кроме учебных аудиторий?
   - Внутрь пускают всех без исключения, - ответил Брентон. -  Другое  дело,
что и в академии есть потайные уголки, куда младшим вход воспрещен.  Я  хочу
показать вам тренировочную площадку Ордена. На нее стоит взглянуть. Пойдем!
   Если спутник считает, что ей стоит взглянуть на  тренировочную  площадку,
что ж... Наташа последовала за Брентоном. Он уверенно направился к  боковому
входу.
   Тяжелые медные двери были распахнуты настежь. Галерея с высоким потолком,
который поддерживали тонкие гнутые колонны, уходила вдаль метров на  триста.
По всей видимости, здание, высокий фасад которого они видели, было  поистине
огромным.
   По галерее шли долго. Потом свернули  направо,  в  маленький  неприметный
коридор, из него спустились вниз, вновь поднялись и вышли в другую галерею -
плохо освещенную, с темно-красными, почти багровыми  стенами.  Галерея  была
весьма мрачная.
   - Не шуми здесь, -  предупредил  Брентон,  хотя  Наташа  до  сих  пор  не
проронила ни звука - только оглядывалась по сторонам.
   Темная галерея быстро закончилась. За  поворотом  начался  зимний  сад  -
большая оранжерея с бассейнами и диковинными растениями. За оранжереей  была
еще одна галерея - пустая и гулкая, с хрустальным потолком, в  который  было
хорошо  видно  небо,  отчего-то  очень  синее.  В  галерее  было  прохладно.
Заканчивалась галерея огромными дубовыми воротами, в которых была  прорезана
маленькая калитка.
   - Войдем, - предложил Брентон.
   Он тихо прошептал несколько  слов.  Калитка  бесшумно  отворилось,  и  на
молодых людей пахнуло морозным воздухом.
   Наташа ступила через порог и ахнула. Во дворе стоял трескучий мороз.  Как
показалось девушке,  градусов  пятнадцать  ниже  нуля.  Огромные  ели  перед
воротами были усыпаны искрящимся белым снегом.  Снежный  лес  уходил  вдаль.
Впрочем, о размерах двора было трудно судить. С  трех  сторон  его  окружали
серые стены академии, дальнего конца не было видно. Небо  было  пронзительно
синим, и в нем горело белым огнем только одно солнце. Впрочем, когда  Наташа
и ее проводник входили в академию, второе, голубое солнце Авенора  клонилось
к закату.
   - Холодно, - тихо сказала Наташа, у которой перехватило дыхание от мороза
и от восторга. - Мы в другом мире? Или это колдовство?
   Брентон, переминающийся с ноги на ногу, ответил:
   - Могущество Ордена Огня велико. И сейчас мы  видим  одно  из  его  ярких
проявлений - наш заповедный сад. Никто из учеников не знает, что это  такое.
Старшие классы иногда проводят здесь занятия, а является ли  наш  заповедный
дворик зачарованной  частью  Авенора  или  лежит  в  другой  плоскости,  мне
неведомо. Я больше склоняюсь к первой версии, но твердо  сказать  ничего  не
могу. Место, где мы находимся, создано магистрами Ордена и недоступно ни для
каких враждебных сил.
   - Вернемся, - предложила Наташа, которая за несколько минут успела сильно
замерзнуть. - Меня, наверное, ждут.

***

   Очнувшись, Кравчук долго лежал неподвижно, потом пополз к  луже,  которая
была в двадцати метрах от него. Он опустил голову  в  мутную  воду  и  начал
пить. Сразу стало легче.
   -  Похоже,  пронесло  и  на  этот  раз,  -  вздохнул  Владимир  Петрович,
напившись. - А хорошо все-таки жить! Хорошо стоять под чистым небом...
   Правда, небо  было  не  чистым,  а  в  некоторой  степени  даже  грязным,
серо-багровым, а Кравчук не стоял, а полулежал. Но после давящего ужаса шахт
и такое небо выглядело приятно, и поза казалась свободной...
   - Ну что, выручил ты меня, Пых-Пух! - объявил Кравчук. - Напрасно я  тебя
ругал. Каюсь и беру свои слова обратно. Слышишь? Прилетай, потолкуем.
   Но шарик не появился. То ли не услышал, то ли обиделся. Владимир Петрович
заметил, что на земле очень холодно, и  поднялся.  Голова  кружилась,  мышцы
болели. Человек побрел искать укрытие - спрятаться от  холодного  ветра,  от
вигов, которые наверняка его ищут. Правда, вряд ли они  могут  предположить,
что он выбрался из шахты, но рисковать все равно не стоило.
   Вокруг лежала холмистая местность. Это  были  не  те  глиняные  кос