Купец -  это
тот, кто берет воз пшеницы или стадо  овец.  Но  купца  не  принимают  у
очага.
   - Мы заплатим, - продолжала настаивать княжна. Живя в  Бештауне,  она
немного  позабыла  горские  обычаи,  хотя  отец,  конечно,  должен   был
заставить дочь изучить их досконально.
   - Зачем ты нас обижаешь?  -  вступилась  за  соседку  Дульфат.  -  Вы
получите  все,  что  нужно.  Мы  -  не  нищие  и   свято   чтим   законы
гостеприимства. Если нужно, мы дадим вам  с  собой  овцу,  двух  овец  -
придется только подождать, пока молодые джигиты вернутся с пастбища...
   Спор вяло продолжался в течение двадцати минут. Княжна раскраснелась,
хозяйка и ее  соседка  оставались  спокойны,  хотя,  как  я  думаю,  уже
заподозрили в Валие разбойницу, грабящую караваны. Местного Робин Гуда в
женском обличье с кривой саблей. Но за себя они не  опасались  -  у  них
было нечего взять.
   Дети с интересом слушали разговор. Старшие  наверняка  понимали,  что
лаваш, который возьмем мы, не съедят вечером они,  но  в  их  глазах  не
читалось  неприязни  или  сожаления.  Только  доброжелательность.  Гость
послан богами.
   - Я ваша княжна!  -  в  сердцах  выкрикнула  девушка.  -  Я  -  Валия
Ботсеплаева, и я могу себе позволить заплатить вам!
   - А княжне мы обязаны всем, - не растерялись женщины. -  Ты  владеешь
всем нашим имуществом - бери, что тебе нужно. Неужели мы  нарушим  закон
гостеприимства по отношению к княжне?
   Во время разговора мы выяснили, что в загончике за  домом  содержится
больная овца. Она подранила ногу, и ее собирались зарезать на праздник.
   - Продай нам овцу, хозяйка, -  попросила  Валия.  -  На  праздник  вы
купите гусей или даже корову. Сколько стоит корова?
   - Вы получите овцу, если она вам нужна.  Гость  не  уйдет  с  пустыми
руками, - невозмутимо ответили женщины.
   Хотя мне и претило убивать беззащитных животных, я  зарезал  овцу.  С
помощью старшего мальчика мне удалось быстро освежевать ее и  сложить  в
одолженную хозяйкой холщовую сумку килограмма три мяса.
   - Нам хватит на все время, - объяснила Валия женщинам.  -  Можете  вы
оставить все остальное себе?
   - Можем, - согласилась наконец Гульнара. Но как  ни  пыталась  княжна
всучить хозяевам деньги, они шарахались от нее и закрывали лицо руками.
   - Он убьет  меня,  если  узнает,  что  я  взяла  что-то  с  гостя,  -
призналась наконец хозяйка, имея в виду, конечно, своего  мужа.  Дульфат
подтвердила ее слова, а от себя добавила:
   - Хотя, конечно, пара монет Гульнаре бы не помешала...
   - А можем мы сделать подарок детям? - спросил я. Гульнара не знала.
   - Наверное, можете. Гость может все, - сообщила Дульфат.
   Тогда Валия подозвала самого маленького  крепыша  и  выложила  в  его
замызганную ручонку десять серебряных динаров.
   - Это тебе, для мамы, - сказал она так, чтобы слышали все. И положила
сверху золотой динар со своим изображением. - А это - тебе  на  счастье.
Когда вырастешь, вспомни княжну Валию и  то,  как  она  гостила  в  доме
твоего отца.
   Я тоже открыл кошель и дал каждому малышу по две алюминиевые монетки.
А старший, помогавший мне разделывать овцу, получил четыре.
   Когда мы с Валией покинули гостеприимный кров, я заметил:
   - Трех коров на наши деньги они, наверное, не смогут купить.  Двух  -
точно.
   - По крайней мере, мы отплатили добром  за  добро,  -  удовлетворенно
кивнула княжна.
 
*** 
 
Поля закончились. Начались усыпанные камнями площадки, скалистые осыпи и огромные, торчащие из земли скалы. Дорога круто пошла вверх. Велосипед все больше приходилось вести в руках, и я уже подумывал о том, что нужно припрятать его в надежном месте. 
   Но прежде не мешало пообедать. Скоро закончатся деревья, и добытое  в
ауле мясо будет не на чем приготовить.
   Мы остановились  в  небольшой  лощине,  заросшей  деревьями,  которые
местные жители называли "маслины". Такие  деревья  росли  и  у  меня  на
родине, и их точно так же называли маслинами,  хотя  настоящее  название
дерева было "лог серебристый". Набрав крепких сучьев "маслин", я  развел
костер. Плотные ветки должны были прогореть и превратиться в раскаленные
угли. Я тем временем срезал несколько зеленых веток и обстрогал их  так,
чтобы получились небольшие деревянные кинжалы с ромбическим сечением. На
круглой палке кусок мяса будет крутиться и  прожарится  только  с  одной
стороны.
   Княжна  с  интересом  наблюдала  за  моими  действиями.  Хотя  мы   и
позавтракали, есть хотелось еще больше. Но свою помощь  девушка  мне  не
предложила. То ли вообще не имела представления о том, как  готовят,  то
ли приготовление шашлыка было целиком и полностью мужским занятием.
   Я собирался пожарить  сразу  все  мясо.  Когда  еще  выдастся  случай
заняться готовкой? А жареный кусок, даже холодный, всегда можно пожевать
на ходу. Впрочем, судя по своим собственным ощущениям и голодному блеску
в глазах Валии, много шашлыка остаться не должно было.
   Костер прогорел, порезанная баранина была нанизана  на  заготовленные
прутики. Установив над углями  два  плоских  камня,  я  выложил  на  них
импровизированные шампуры. Ложбинку начал заполнять аппетитный аромат.
   Наверное,  мы  слишком  увлеклись  приятным  процессом  приготовления
вкусной еды и предвкушением ее  поглощения,  потому  что  я  не  замечал
вокруг ничего подозрительного.  Просто  рядом  вдруг  прозвучал  хриплый
голосок:
   - И вот они опять убили кого-то и собираются его пожрать! Одно  слово
- люди!
   Я резво вскочил на ноги, Валия  с  лязгом  выхватила  из  ножен  свою
саблю.
   Существо,  взобравшееся  на  камень  неподалеку  от  нас,   испуганно
взвизгнуло:
   - Я не хотел сказать ничего плохого! Зачем же так нервничать?!
   Нервничать  действительно  не  стоило.  С   нами   пытался   завязать
знакомство самый обычный гном. Он был одет в синий шерстяной  колпак  со
свисающим острым концом, темно-синий шерстяной плащ и грубые ботинки  из
дерева и кожи. Ростом он был чуть больше метра. Борода  гнома  выглядела
не слишком  роскошной.  Она  едва  ли  достигала  живота.  Темные  глаза
блестели из-под кустистых бровей. Морщин на лице было  совсем  мало.  На
поясе гнома висел короткий кинжал, но он к нему даже не притрагивался.
   Насколько я разбирался в гномах, этот был совсем молодым  -  вряд  ли
ему исполнилось даже сто лет. Видимо, младыми летами и  объяснялось  его
бесшабашное поведение. Обычно гномы гораздо  осторожнее  в  действиях  и
высказываниях.
   - Ты что здесь делаешь? - спросил я.
   - Да ничего особенного. - Гном потупился.
   Валия в первые минуты не нашлась, что сказать. Она разглядывала гнома
во все глаза. А потом совсем по-детски спросила:
   - Как тебя зовут?
   - Шмигги, - ответил  гном,  насупившись.  -  Но  хотел  бы  напомнить
многоуважаемой  мною  неизвестной  госпоже,  так  же,  как  и   статному
господину, что на брудершафт мы  еще  не  пили.  Или  вы  считаете,  что
холодные острые клинки в ваших  руках  дают  вам  право  обижать  гнома,
который ниже вас ростом?
   - Нет, мы так не считаем, - сразу же попыталась оправдаться Валия.  -
Извините нас, Шмигги.
   - А может быть, и считаем, - твердо заявил я, хорошо зная,  что  если
вовремя не осадить гнома, он может сесть вам на шею и  будет  требовать,
чтобы его именовали не иначе как "ваше величество", да еще и благодарили
за то, что он с вами разговаривает. -  Ты  не  ответил  на  мой  вопрос,
маленький хитрец.
   - Какой вопрос?
   - О роде твоих занятий.  Почему  ты  шатаешься  один  по  поверхности
вместо того, чтобы добросовестно долбить земные недра,  как  делают  это
все твои сородичи?
   - Я долблю недра. Но сейчас  вышел  отдохнуть,  почувствовал,  что  в
ложбинке неподалеку от моей пещеры кто-то остановился.
   - Долбишь в одиночестве? - строго спросил я.  Гном  шмыгнул  носом  и
попытался заплакать, но у него не получилось.
   - Один, -  скорбным  тоном  ответил  он.  -  Я  изгнанник.  Изгнанник
поневоле. Жертва несчастного случая.
   - Вот как? - всплеснула руками Валия. - Что  же  с  тобой  случилось,
уважаемый Шмигги?
   - С вами, дорогая незнакомка, с  вами,  -  поправил  княжну  начавший
завираться гном.
   - Представься ему и можешь называть его на ты, - предложил  я  Валие,
садясь рядом с костром и вернувшись к заботам о шашлыке.
   - Правильно, суровый незнакомец с острым клинком, - тут же подтвердил
мои слова гном. - Да и тебе, сильно-могучий, неплохо  было  бы  сообщить
бедному изгнаннику Шмигги свое славное имя.
   - Княжна Валия, - представилась княжна, сделав подобие  реверанса.  -
Новый низкорослый знакомый,  несмотря  на  свою  наглость,  ее,  похоже,
забавлял.
   - Лунин, - бросил я, не вставая. Не знаю, почему мне вдруг  пришло  в
голову  представиться  гному  по  фамилии.  Наверное,   потому   что   я
воспринимал его как назойливое видение.
   - Рад встрече, княжна Валия и Лунин,  -  низко  поклонившись  и  сняв
колпак, объявил гном. Под колпаком  волосы  Шмигги  больше  походили  на
короткую курчавую шерстку. Они были густыми и темными.
   - Садись уж, коли пришел, - предложил я гному. Все равно он теперь не
отвяжется, пока не  разузнает  все,  что  ему  нужно.  А  поскольку  он,
возможно, уже несколько лет долбит скалы в одиночестве, ему нужно узнать
очень многое. Иначе он бы даже не вылез из своей пещеры.
   Гном деликатно присел на краешек камня рядом с костром.
   - Ты, стало быть, вегетарианец? - спросил я его, поворачивая  шампуры
с мясом. И  тут  же  понял,  что  вновь  ухожу  от  темы,  которая  меня
интересует: а именно,  как,  почему  и  когда  оказался  здесь  одинокий
молодой гном.  Этот  маленький  негодяй  все  время  уводил  разговор  в
сторону.
   - Я предпочитаю не убивать животных для  того,  чтобы  насытиться,  -
насупившись, сообшил Шмигги. - Это звериная привычка.
   - Отлично, - кивнул я. - Стало быть, шашлык ты не будешь?  Но  у  нас
нет ничего другого...
   - В случае необходимости я могу обойтись даже сырой глиной, -  заявил
гном. -  Но  обычай  предписывает  мне  соблюдать  правила,  принятые  у
чужаков, если уж я с ними встретился.  Поэтому  мне,  конечно,  придется
есть ваш шашлык.
   Валия расхохоталась.
   - Но ты же только что заявил, что не  ешь  мяса  убитых  животных,  -
спокойно заметил я, зная, что гном все равно выкрутится.
   - Я сказал, что не убиваю животных  для  еды.  Разве  это  несчастное
создание, куски которого дымятся сейчас на вертеле, убил я?
   - Зачем же ты тогда вопил, что мы убили его? Ты уверен, что  овцу  не
убил для нас кто-то другой? Гном судорожно сглотнул:
   - Разве это не так? Ты можешь поклясться, что не приложил к  убийству
несчастного животного свою  руку?  Твой  кинжал  еще  дымится  от  крови
невинной жертвы! О, это не увидеть обычным зрением, но я вижу эманации!
   Валия испуганно смотрела на  грозного  малыша  -  неужели  он  еще  и
пророк? Я же прекрасно понимал, что маленький проходимец  просто  хорошо
мыслит логически. Кто бы здесь убил овцу для меня? И чем я ее мог убить,
кроме как кинжалом? Не мечом ведь?
   Я достал из-за голенища охотничий нож и показал его Шмигги.
   - Как же ты не разглядел эманации настоящего  орудия  убийства?  Гном
сник.
   - Каждый может ошибиться, - вздохнул  он.  -  Наверное,  кинжалом  ты
заколол кого-то другою.
   - Точно, - кивнул я. - Но главная твоя ошибка произошла тогда,  когда
ты решил, что можешь нас провести. Быстро  выкладывай  свою  историю.  И
рассказывай, что тебе от нас надо.
   - Можно подумать, гном не может просто так  выйти  на  свежий  воздух
пообщаться с братьями по разуму, - заныл Шмигги, но  я  тут  же  оборвал
его:
   - Так оно и есть. Не может. Рассказывай, а то не получишь мяса.
   - Не больно-то и хотелось, - пуская слюни,  ответил  гном.  -  Ладно,
ладно, расскажу. Можно сначала один вопрос?
   - Давай, - предложил я.
   - Вы ведь не просто путешественники, княжна Валия, и ты, Лунин.  Одни
в таком глухом месте. Убегаете от кого, а?
   - Теперь рассказывай, - потребовал я.
   - Не понял! - возмутился гном. - Ты не ответил на мой вопрос!
   - Я и не обещал тебе  ответить.  Ты  просил  разрешения  задать  один
вопрос. И ты задал его. Будь доволен и рассказывай о себе.
   Шмигги, узнав образчик казуистики своих сородичей, задумался:
   - С чего же начать?
   - С начала, - предложил я.
   - Мясо подгорит, - сообщил гном.
   - Не отвлекайся.
   - Я родился в пещере Дрифт, что под горным хребтом Осе, - начал  гном
напевно,  насколько  позволял  его  хриплый  голосок.  -  Мои   сородичи
специализировались по добыче  драгоценных  камней.  Иногда  мы  находили
золото - слитки с кулак величиной, - но золото  не  было  нашим  главным
источником дохода. Мы кормились продажей  алмазов,  изумрудов,  рубинов,
сапфиров и бирюзы. В главной сокровищнице вождя клана этих камней  было,
словно гальки на морском берегу.
   Вспоминая о сокровищах своего рода, Шмигги потер  широкие  мозолистые
ладони.
   - Меня тогда только-только приставили к делу - к  большой  изумрудной
жиле. Я даже не был проходчиком - просто подмастерьем у своего  старшего
брата Шмеши, который старше меня на  сто  лет.  Но  случилось  так,  что
однажды, я к тому времени работал уже лет  десять,  братец  доверил  мне
кирку   -   сам   он   присел   пообедать.   Большая   честь,    большая
ответственность... И что же случилось? Не  успел  брат  прожевать  кусок
хлеба, как я расколол своей киркой - точнее, его киркой  -  великолепный
изумруд величиной с куриное яйцо! На три куска! Сердце самоцветной жилы!
Надо же было этому нелепому удару прийтись так точно и так не  к  месту!
Вы пробовали когда-то расколоть изумруд?
   - Не доводилось, - спокойно заметил я. - Особенно  такой,  с  куриное
яйцо.
   - Да, да, с яйцо! А видели бы  вы  его  отлив!  Прозрачный  яблоневый
лист, сквозь который глядишь на солнце в жаркий полдень...
   Валия грустно посмотрела на гнома:
   - И за это тебя выгнали из клана? Сделали изгнанником?
   Шмигги сурово посмотрел на девушку:
   - Нет, княжна Валия, гномы - не такой меркантильный и злобный  народ.
Вот и Лунин может подтвердить - он, кажется,  немного  знаком  с  нашими
обычаями. Камнем больше, камнем меньше... Поработал  бы  я  лет  двести,
возместил бы племени его стоимость. Эка невидаль.  Тут  дело  в  другом.
Крупнее камня  в  самоцветной  жиле  так  и  не  нашли!  Стало  быть,  я
действительно разбил сердце изумрудной жилы. И  уже  не  мог  оставаться
таким, как прежде. Это был великий знак - знак того, что  мне  предстоит
прославиться, так как часть души изумруда перешла в  меня.  Вот  меня  и
отправили от греха подальше - основывать свой клан.
   - Не понял, - признался я на этот раз. - Что-то я о таком не слышал.
   - Немудрено, Лунин, немудрено,  -  торжественно  изрек  гном.  -  Ибо
случай действительно очень редкий. Случается такое раз в несколько тысяч
лет. Но все просто - даже вы, люди, поймете. Если судьба меня выделила -
значит, я буду играть какую-то важную роль. И все об этом  знают.  Смогу
ли я спокойно жить после этого в клане? Вожди  будут  ждать,  что  я  их
подсижу. Молодежь станет устраивать мне пакости или заискивать... Лучший
способ - отправить меня в свободное плавание. Сделать основателем клана.
Что может быть почетнее для любого гнома? Тем более не старшего в  роду?
А что - клан Шмигги - по-моему, звучит!
   Глаза гнома так горделиво поблескивали, что мне  стало  ясно:  налицо
мания величия. Но ею страдает по  меньшей  мере  половина  всех  гномов,
поэтому вслух я ничего не сказал.
   - Ешьте мясо, - предложил я, снимая с огня три деревянных шампура.
   Валия не заставила  себя  упрашивать,  гном  тоже  впился  в  жареную
баранину крепкими зубами и громко зачавкал.
   - Спасибо, Лунин, - с набитым ртом проворчал он.
   - Повкуснее глины?
   - Да, пожалуй, - неохотно согласился гном. - Но я предпочитаю фрукты.
   Валия, видя, как жадно ест гном, рассмеялась. А потом спросила:
   - Почему ты все время называешь моего друга Лунин?  Говорил  хотя  бы
"господин Лунин". Или Сергей. Его так зовут.
   Давясь мясом, гном горестно покачал головой:
   - Увы мне! Обычаи не позволяют.  Если  уж  он  представился  мне  как
Лунин, иначе я его назвать не могу. Если бы, скажем, твой  друг  сказал:
"светло-вельможный величайший брат императора господин Лунин", мне бы  и
пришлось так называть его всю  жизнь.  Но  он  сказал  просто:  "Лунин".
Обычаи сильнее меня!
   - Да, он говорит правду, -  подтвердил  я.  -  Не  обращай  внимания,
княжна. Ты не знала, как нужно представиться, а я знал и все же допустил
ошибку, а ты все сделала  правильно.  Вот  что  значит  всегда  и  везде
соблюдать этикет.
   - Да, этикет - грандиозная вещь! - не смог смолчать Шмигги. -  Что  я
уважаю в людях - так это то, что некоторые из них соблюдают этикет.
   Дальнейший наш обед  проходил  под  несмолкаемые,  перебиваемые  лишь
чавканьем рассуждения  гнома  о  том,  что  он  еще  ценит  в  людях.  В
частности, он ценил скромность некоторых  представителей  нашей  расы  -
вполне оправданную, если  учесть,  что  мы,  вообще-то,  ни  на  что  не
годимся. Еще его привлекала молчаливость наших сородичей - ибо тот,  кто
молчит, не скажет глупость, а чего еще можно ожидать  от  людей?  И  еще
гном  отметил  тягу   людей   к   драгоценным   камням,   как   тягу   к
трансцендентному, тому, что своим скудным умишком и заурядными  органами
чувств они никогда не смогут  постичь.  Попутно  Шмигги  очень  нелестно
отозвался о нашем росте, прожорливости, чревоугодии  и  неспособности  к
каким бы то ни было ремеслам.
 
*** 
 
Мясо кончилось. Обратно в рюкзак класть ничего не пришлось. Гном, поняв, что поживиться больше не удастся, принялся расхаживать вокруг велосипеда. 
   - Примитивная конструкция, - сообщил он. - И убогие инкрустации.
   Валия обиженно  молчала.  Сначала  гном  ей  понравился.  Теперь  он,
похоже, раздражал ее все больше.
   - Однако твой  клан  не  изобрел  ничего  похожего,  -  саркастически
заметил я. После еды хотелось спать, настроение было благодушное.
   - Зачем нам такие ухищрения?  У  потомков  Двалина  крепкие  ноги,  -
парировал Шмигги.
   Однако аргумент его задел, он отошел немного в  сторону,  а  потом  и
вовсе скрылся из вида. Впрочем, скорее всего, гном побежал  за  какой-то
вещью.
   - Он ушел насовсем? - спросила княжна с надеждой.
   - Конечно нет, - усмехнулся я. - Сейчас вернется.
   - А он не приведет с собой врагов?
   - Вряд ли. Гномы обычно прямы и правдивы. Если он сказал, что он один
- он один. История его, впрочем, действительно удивительна.
   - И что мы будем делать дальше? Велосипед  здесь  оставить  нельзя  -
украдет...
   - Не украдет, - утешил я княжну. - Если не ошибаюсь, он попросится  с
нами.
   - С нами? - изумилась княжна. - Зачем? И неужели мы его возьмем?
   - Пожалуй. Тебе ведь он даже понравился.
   - Он меня заинтересовал. Но брать его с собой?  В  тебе  есть  что-то
странное, сэр Лунин. Вечно свяжешься со всякой сволочью.  То  Лакерт,  а
теперь этот гном. Они чем-то похожи.
   В это мгновение Шмигги совершенно бесшумно появился  из-за  скалы.  В
руках его была обломанная кирка. Он обиженно шмурыгнул.
   - Довольно обидно слышать от тебя такое, княжна Валия!
   Девушка покраснела. Пожалуй, заявление ее было слишком сильным. И все
же она, не растерявшись, спросила:
   - Что же тебя задело в моих словах, достопочтенный гном?
   - Лакерт - это ведь человек? - спросил Шмигги.
   - Да. Друг сэра Лунина.
   - Бывший друг, - уточнил я.
   - Вы думаете, мне приятно, что меня сравнивают  с  человеком?  И  тем
более говорят, что я на него похож? Это  все  равно  что  сравнить  вас,
княжна Валия, с лягушкой.
   - Значит, на "сволочь" ты не обиделся? - прямо поинтересовался я.
   - Зачем обижаться? Слово-то не очень обидное, - пожал плечами гном. -
Не назвали же меня "земляным  червем"...  К  тому  же  княжна  Валия  не
сказала, что я сволочь. Она заявила,  что  ты,