я. -  Но  что  за  предприятие  намечается?  И  почему  в  нем  должен
участвовать именно я?
   - Хороший вопрос, - тут же откликнулся Бонуций, отрываясь  от  созерцания
линии горизонта и поворачиваясь к Сергею. - О предприятии я сейчас расскажу.
Ты должен участвовать в нем потому, что как нельзя лучше для него подходишь.
И помощь твоя не останется без  вознаграждения:  если  ты  удачно  выполнишь
миссию, я решу ваши проблемы на Земле. Мне приходилось бывать там, но  очень
давно... Собственно, человечества, как такового, там тогда не было.  И  один
раз я был там недавно.
   Тут Бонуций произнес что-то нечленораздельное, а Ульфиус перевел:
   - Больше двух с половиной тысяч лет тому назад. В районе Тибета.
   Сергей задумался. С одной стороны, он помог бы гостеприимному магистру  и
просто так, от чистого сердца - как-никак тот  приютил  его  подругу,  да  и
вообще, похоже, человек неплохой. Но  смертельная  опасность  -  это  как-то
чересчур! Особенно если учесть, что мудрецы просто так словами не бросаются.
Терять голову Сергею совсем не  хотелось.  И  так  натерпелся  порядочно.  А
сейчас, когда все так хорошо  заканчивается  -  Наташа  рядом,  все  живы  и
здоровы...
   - Если ты откажешься, я, разумеется, не буду в обиде, -  заявил  Бонуций,
угадав сомнения Сергея.
   - Более того, я думаю, что тебе лучше отказаться,  -  предостерег  Сергея
Ульфиус. - Ты и так сделал очень много. Хочешь - вернетесь на Землю,  хочешь
- останетесь здесь или в каком-то другом гостеприимном  месте.  Например,  в
Авеноре. Думаю, туда мы все равно рано или поздно доберемся.
   Вдалеке, впереди по курсу, блеснул розовый свет. Скоро  стало  ясно,  что
это  окрашенный  рассветным  лучом  пик  горы,   покрытый   снегом.   Быстро
проявлялись и другие, более низкие, но тоже заснеженные и потому видимые  на
фоне темного неба вершины.
   - Вот и Шатитланские горы, - объявил Бонуций, указывая рукой на  пики.  -
Мы успели к первому часу, особо почитаемому гномами: солнце осветило Яшмовый
пик - самую высокую гору на планете. Хотя, по большому счету,  я  не  совсем
понимаю, что в этом зрелище приводит их в такой восторг...

***

   Монстр раскинул лапы и пошел  на  Кравчука,  намереваясь  поквитаться  за
товарища. Да и тот, которого Кравчуку удачным ударом удалось  сбить  наземь,
тоже не отключился. Он медленно поднимался,  чтобы  задать  недавней  жертве
трепку.
   Кравчук совсем забыл о боли в простреленной Вспжу руке, забыл о том,  что
давно уже не ел. Сейчас у него  была  одна  задача:  разорвать  трехметровых
обидчиков. И он чувствовал себя в силах справиться с ней.
   Голос разума взывал к бодрствующему сознанию: когда имеешь дело с  такими
монстрами, нужно убегать, а не драться. Но  Кравчук  твердо  решил  показать
огромным тварям, что человек - царь зверей и прочего  мерзкого  отребья.  Он
искал взглядом какой-нибудь предмет потверже да побольше:  собственные  руки
все-таки были мягковаты для того, чтобы сокрушить этих чудовищ.
   В углу зала Владимир Петрович  заприметил  покореженную  стальную  балку,
когда-то  подпиравшую  стену.  Весила  она  по  меньшей   мере   килограммов
семьдесят. В два прыжка человек очутился в углу, схватил  балку,  выронил  -
плохо взялся, - подхватил опять и бросился на врагов.
   Монстры застыли от неожиданности, а может, от страха. С таким им,  видно,
сталкиваться еще не приходилось. А Кравчук ткнул балкой первого промеж глаз,
отчего тот с воем и  грохотом  рухнул  навзничь,  и  огрел  плашмя  второго,
который уже встал на четвереньки и силился подняться. После удара  он  вновь
распростерся на земле, не подавая признаков жизни.
   Сгрудившиеся в дальнем углу галереи монстры загомонили,  но,  похоже,  не
испугались, а вознамерились-таки  шустрого  человека  одолеть.  Но  Кравчук,
самолюбие которого было удовлетворено победой над двумя противниками,  решил
не испытывать судьбу  дальше.  Перескочив  через  поверженное  чудовище,  он
понесся по коридору, уходящему круто вверх.  Тут  перед  его  глазами  вновь
появился шарик с ушками, Пых-Пух. Совершенно не напрягаясь,  он  плыл  перед
человеком, мчащимся во всю прыть по коридору.
   - Слушай  меня,  Петрович,  -  проверещал  он.  -  Коридор  сейчас  будет
разветвляться, и не раз. Я скажу, куда бежать. И погоню со следа  собьем,  и
выбраться сможешь...
   - Я тебя уже в прошлый раз послушался, сволочь,  -  на  бегу,  задыхаясь,
ответил Кравчук. - Чуть не сожрали. Шарик обиженно засопел.
   - Тварь ты неблагодарная,  -  заметил  он.  -  Эти  чудища  тебя  на  два
километра  по  высоте  подняли.  До  поверхности  всего  ничего  осталось  -
километра полтора. Там тебя и забрать можно будет...
   - Заберешь ты, как же, - не остался в долгу Кравчук. - Ты же просто глюк,
наркотический бред.
   - Сам ты глюк, - обиделся шарик. - А я - проекция. Виноват я, что ли, что
ты меня только в обкуренном состоянии воспринимаешь?
   - Я и не курил ничего, - бросил Владимир Петрович. - Ты  лучше  заткнись.
Мне разговаривать  тяжело  -  сматываться  надо.  Твари  эти  следом  небось
топочут.
   - Так ты про себя говори, молча,  Петрович,  -  удивленно  подняв  брови,
проговорил Пых-Пух. Он летел  затылком  вперед,  но  неудобств,  похоже,  не
испытывал. - Я ведь все равно  мысли  твои  воспринимаю.  Так  что  напрасно
воздух не сотрясай.
   "У, мерзавец", - подумал Кравчук.
   - Сам такой, - вновь обиделся шарик. - Брошу сейчас, и  выпутывайся,  как
знаешь. У меня ведь тоже нервы не железные. Сейчас, между прочим, налево.
   Кравчук резко повернул  в  уходящий  налево  узкий  проход.  Трехметровым
чудищам здесь действительно будет тяжело бежать.
   - И это тоже, - подтвердил невысказанную мысль Пых-Пух. - Но главное,  мы
сейчас в самые заброшенные штольни выйдем, которые никому уже не нужны.  Там
лаз на поверхность есть. К тому же тебе после дозы отлежаться  нужно  будет.
Не завидую я тебе, Петрович...
   - Я и сам себе не завидую, - усмехнулся бывший директор  "Барса".  Однако
настроение у него, как ни странно, было хорошее.
   Узкий коридорчик быстро закончился, и Кравчук вновь  оказался  в  круглом
зале. Здесь тоже посредине был бассейн.
   - Напейся, - предложил шарик. - Воды ты много потерял, а дальше  поначалу
ее мало будет. Тебе вода нужна,  чтобы  ломку  нормально  перенести.  Погоня
отстала.
   Кравчук опустился на четвереньки и выпил литра два воды. Желудок отяжелел
и стал мешать, да и общее  состояние  эйфории  приугасло.  Но  голова  стала
яснее.
   - Теперь по самому  правому  коридору,  до  второго  поворота  налево,  -
сообщил шарик. - Там дуй вверх. Развилка на три туннеля будет, ты поднимайся
прямо. Преследователи твои так далеко наверх не пойдут. А ты беги,  пока  не
упадешь. Мне тебя покинуть надо...
   - Вот так ты всегда: присоветовал - и в  кусты,  -  заметил  Кравчук.  Но
заметил без злобы, спокойно. Шарик вновь поморщился:
   - Можно подумать, что мы с тобой знакомы сто лет...
   После обидной реплики он поднялся к своду зала и просочился сквозь него.
   Пока были силы, Кравчук бежал по уходившему  вверх  коридору  с  неровным
посыпанным мелкой каменной крошкой полом. Метров  через  триста  обнаружился
первый поворот налево, еще через двести - второй. Кравчук повернул туда,  но
долго бежать не смог. Ноги отяжелели, голова закружилась.
   Он с трудом прошел еще метров двести и рухнул. Тело стала  сотрясать  уже
знакомая страшная  боль.  Появившийся  на  мгновение  шарик  глубокомысленно
изрек:
   - Хорошо еще, что ты ничего не ел. Мог бы задохнуться  рвотными  массами.
Наверняка бы задохнулся... Не вздумай наркотик больше  жрать:  тогда  вообще
конец...

***

   Для того чтобы наладить промышленный выпуск алмазов,  Машину  нужно  было
долго перенастраивать. Без Патрикеева это оказалось не так  легко  -  прочие
ученые объяснили, что  в  некоторых  вопросах  разбирается  только  их  шеф.
Коллегам физика Белоусов объявил, что ученый, прихватив  двести  килограммов
золота, исчез в неизвестном направлении. Долго возмущался  и  под  предлогом
бегства главного взял остальных под домашний арест. А Машина  без  остановки
производила золото. Рядом с ангаром возвели небольшой склад и  на  тележках,
ночью, возили туда тяжелые желтые бруски.
   Мертвого  Патрикеева  Белоусов  вместе  с  Далилой   оттащил   в   подвал
полузаброшенного склада и запер  в  маленькой  клетушке.  Женщина  настояла,
чтобы в дело не был посвящен никто, и не захотела, чтобы Белоусов  сам  брал
бульдозер заровнять яму: рабочие сразу поняли бы, что одним покойником стало
больше.
   Далила удовлетворенно потирала руки. Похоже было, что ей удалось  убедить
Белоусова не спешить с продажей желтого металла. А телефон из сейфа  молчал.
Несколько  раз  Олег  Семенович  пытался  сообщить  своим   партнерам,   что
построенная такими трудами Машина заработала, но те  словно  не  хотели  его
слушать. Или провалились сквозь землю. Или утратили канал связи...  А  может
быть, канал обрубила организация Далилы. Впрочем, Белоусов по  этому  поводу
не горевал - исчезновение, да и молчание настоящих хозяев Машины  устраивало
его как нельзя лучше.
   Однако положение нынешнего директора "Барса" можно было назвать  довольно
скользким. С одной стороны, он обладал самым большим  в  мире  сокровищем  -
грудой золота, превосходящей,  наверное,  золотой  запас  не  очень  большой
страны. С другой стороны,  золото  это  вроде  бы  ему  и  не  принадлежало.
Главного специалиста, который хоть что-то смыслил в Машине, по  его  приказу
сжила со света Далила.
   Да и сам статус Далилы был ему неясен. Белоусов не мог без нее  жить.  Он
выполнял все ее прихоти, даже если они мешали его делам. Но он до сих пор не
знал, кого она представляет. Складывалось ощущение, что саму себя. Но откуда
у очаровательной, неординарной, в высшей степени загадочной девушки  семьсот
тысяч  долларов  крупными  купюрами,  которые  она  вручила  ему,  когда  он
объяснил, что для функционирования машины необходимо золото?
   Олег  Семенович  жил  как  в  бреду,  и  только   полупьяное   состояние,
по-видимому, спасло ему рассудок вечером 22 сентября.  Дата  знаменательная,
но не круглая: Белоусову  исполнился  пятьдесят  один  год.  Весь  день  его
поздравляли коллеги. Приезжали  видные  в  городе  люди,  привозили  богатые
подарки, произносили тосты за фуршетным столом, накрытым прямо  в  кабинете.
Самых нужных и значительных персон юбиляр приглашал  на  банкет  в  ресторан
"Вечерний". Дата не круглая, но пусть все видят: Белоусов в грязь  лицом  не
ударит, от  Кравчука  не  отстанет.  Похоже,  каждому  уже  было  ясно,  что
возглавлять "Барс" он будет долго.
   Раздумывая, чем бы  удивить  гостей,  захмелевший  Белоусов  вдруг  решил
продемонстрировать щедрость: каждого из ста пятидесяти приглашенных  одарить
золотым прибором, пусть это будет его подарок. День рождения у Белоусова, но
пускай и гости его порадуются. Нужные ведь все люди!
   Затея Олегу Семеновичу очень понравилась, тем более что  эффект  ожидался
потрясающий, а затрат было на две копейки. Толя Ганзин,  который  состоял  у
Белоусова порученцем, смотался в магазин и купил двести  столовых  ножей  из
нержавейки, двести вилок и двести ложек. Про себя  он  ворчал  что-то  вроде
"пить меньше надо", но с шефом спорить не решился. О "Проекте Ф"  Толя  знал
мало и замысла своего босса понять не мог.
   Когда  увесистая  сумка  с  ложками-вилками-ножами  оказалась  у  него  в
кабинете, Белоусов обнаружил, что поток гостей спал. Он  хмыкнул,  глуповато
улыбнулся, подхватил сумку и отправился в ангар с  Машиной.  Дорога  шла  по
недавно отстроенному  крытому  переходу.  На  входе  в  переход  стояли  два
охранника, лишь смутно представлявшие, что они охраняют. На выходе  дежурили
еще двое бойцов, которые хорошо знали, зачем здесь стоят. Но  они  не  имели
права выходить за территорию базы - более того,  за  пределы  ангара.  Такая
система имела преимущества: все было под крышей,  не  подглядишь,  и  лишний
человек пролезть на охраняемый объект не мог.
   Переход из  стальных  листов  длиной  метров  триста  строили  в  спешке,
электрическая проводка где-то закоротила, и коридор освещался  по  временной
схеме, редкими тусклыми лампочками. Белоусов шел, пошатываясь  под  тяжестью
сумки, а больше - от  выпитого,  когда  заметил  одиноко  стоящую  у  стенки
сутулую фигуру. И фигура эта сразу Белоусову не понравилась. Не потому даже,
что в коридоре никто не должен был сшиваться. Знакома ему была эта фигура.
   Тем  временем  человек  отвернулся  от  стены  и  сделал  шаг   навстречу
Белоусову.
   - Здравствуйте, Олег Семенович! - проблеял он.
   С Белоусова мгновенно слетел весь хмель. Перед ним стоял убиенный очкарик
Патрикеев. Стоял как ни в чем не  бывало.  Будто  бы  и  не  тащил  он  его,
мертвого, в подвальчик. Пусть Далила не справилась, не смогла его  задушить.
Но сам-то он ошибиться не мог! От очкарика уже и  попахивать  начало,  когда
они его в подвал спустили! Однако ж вот он, стоит. И блеет все так  же,  как
прежде...

***

   Гномы оказались очень доброжелательными,  организованными  и  не  слишком
экзальтированными существами.  Когда  машина  Бонуция  зависла  над  главной
площадью города, они не стали суетиться, громко кричать или посыпать  голову
пеплом. Вместо этого они быстро, минут  за  десять,  собрали  на  выложенной
аметистами площадке хор из двух или трех тысяч участников  и  запели  песню.
Песня была величественной и суровой. Бонуций приветливо махал гномам  рукой.
Ульфиус тоже помахал, хотя, как подозревали Наташа и Сергей, его здесь знали
не очень  хорошо,  если  вообще  знали.  Сами  они  воздержались  от  бурных
приветствий, ибо ясно было, что восторги и песнопения - в честь Бонуция. Тем
более что его имя было единственным словом, которое можно было разобрать  за
грохотом барабанов и гудением больших изогнутых труб.
   - Спускаться не будем, - сказал Бонуций. - Гномы уже довольны.  Сойди  мы
на землю, нас придется угощать, делать подарки, а они, несмотря ни  на  что,
скуповаты. Посмотрим сверху город - и дальше. Под нами - столица,  известный
всем народам Бонуцитона Шапитланан. Правда, они  не  очень  любят  принимать
здесь гостей. Вы редко встретите в Шапитланане  эльфа,  и  почти  никогда  -
каухури. Но мне они всегда рады. Или делают вид, что рады.
   - Еще бы, если ты посещаешь их раз в пятьдесят лет, - усмехнулся Ульфиус.
- А они обязаны тебе своим спокойствием  и  возможностью  беззаботно  ковать
свои сокровища.
   - Ковать сокровища? - удивленно переспросил Бонуций.
   - Именно. Я выразился образно, - объяснил Ульфиус.
   В Шапитланане действительно было на  что  посмотреть.  Чего  стоили  одни
мосты, выточенные из цельного камня, закрученные спиралью, с проходящими  по
ним желобами. По этим желобам проносились машины или что-то другое  -  из-за
огромной скорости нельзя было даже разобрать что. Вся гора,  вокруг  которой
был построен город, была усеяна домами. Ко многим подходили уже не дороги, а
узкие тропки. Некоторые строения так вообще торчали на неприступных скалах.
   - Они, наверное, прилетают  домой  на  летательных  аппаратах?  Или  есть
канатная дорога, которую я не вижу? - поинтересовался  Сергей,  указывая  на
большой и богатый дом, возвышающийся на голой скале. - Не дорого ли  строить
дом в таком месте? Здесь ведь безопасно?
   - Нет, не в безопасности дело. Все гораздо проще.  -  Бонуций  улыбнулся,
видимо, довольный изобретательностью своих подопечных. -  Есть  еще  версии?
Наташа?
   - На скалах - памятники, они там не живут и редко бывают, -  предположила
девушка.
   Будто бы нарочно, чтобы опровергнуть ее мнение, на балконе большого  дома
появилась фигурка. Крепкая низкорослая  женщина  вытряхивала  над  пропастью
одеяло или тонкий коврик.
   - И бывают, и даже живут, - заметил Ульфиус. - Вся  гора  изрыта  ходами.
Дорога - внутри,  под  землей.  Правда,  я  об  этом  не  догадался.  Просто
чувствую, что под землей ходы. Да и прежде иногда приходилось иметь  дело  с
гномами...
   Молодые  люди  посмотрели  на  магистра  с   уважением,   а   Бонуций   -
разочарованно, будто бы Ульфиус сжульничал.
   - Технически рыть ходы гораздо сложнее, чем построить  канатку,  -  пожал
плечами Сергей.
   - Не для гномов, - отозвался  Бонуций,  которому  хотелось  рассказать  о
здешних обитателях самому. - К тому же у них  там  и  паровое  отопление  от
раскаленных слоев внутри планеты, и водопровод, и  другие  приспособления  и
коммуникации. Очень удобные, надо заметить. Многие усовершенствования в моей
пирамиде предложили именно гномы.
   - И строили они? - поинтересовалась Наташа.
   - Нет, строил я сам, - ответил Бонуций. - Возвел каркас. А отделывали уже
мои друзья и подопечные. И эльфы, и гномы, и даже люди.
   - Долго, наверное? - спросил Сергей недоверчиво. Возвести такую  пирамиду
одному, на его взгляд, вообще было нереально...
   - Основные  контуры  удалось  поставить  за  неделю,  -  ответил  Великий
магистр. Он развернул машину и устремил ее  на  юг,  держась  над  горами  и
постепенно набирая высоту.
   Сергей хмыкнул.
   - Самое интересное, что конструкции пирамиды уходят в  глубь  планеты  на
двадцать километров, - заметил вдруг Ульфиус. - Я не ошибаюсь, Бонуций?
   - Сто двадцать восемь мелатомов, - кивнул головой Бонуций.
   - Даже больше двадцати пяти километров, - перевел Ульфиус. - И именно  об
этих конструкциях говорит наш хозяин, Великий магистр Бонуций.  Думаю,  саму
пирамиду, ту, что стоит над землей, он возвел бы за час.
   Сергей, судя по всему, не поверил  Ульфиусу.  Во  всяком  случае,  он  не
выразил ни восхищения, ни даже удивления.
   - Зачем так глубоко? - только и спросил он.
   - Я расскажу позже. Сейчас не стоит отвлекать нашего хозяина,  -  ответил
Ульфиус.
   Бонуций действительно выглядел сосредоточенным, взгляд его был  устремлен
вдаль. По воздуху  пробежала  ясно  видимая  рябь,  небо  изменило  цвет,  а
впереди, сразу за горами, которые тоже как будто  поменяли  цвет,  открылась
широкая равнина. Вдали блестела зеленоватым перламутром широкая река.
   - Не совсем гладко, - неизвестно почему поморщился Бонуций. - Но  тем  не
менее мы в Ронканоре. Добро пожаловать в мир, разделенный пополам!

***

   Очнулся Кравчук в таком состоянии, что лучше было и не приходить в  себя.
Во рту было сухо и горько, тело жгло и крутило, голова раскалывалась.
   "Да когда же я наконец сдохну?" - пришла непрошеная  мысль.  Но  Владимир
Петрович тут же постарался убедить себя, что смерти желать глупо.  К  смерти
стремятся только слабые люди, а он не слабый.  Он  еще  вернется  к  жене  и
детям, посчитается с вероломным Белоусовым и, может быть, поживет год-другой
в  свое  удовольствие.  Или  хотя  бы  неделю.  Или   два   дня.   Лишь   бы
по-человечески...
   Мысль о мести, которая, впрочем, была сейчас почти недостижима, доставила
Кравчуку особенное удовольствие. Он даже на мгновение забыл о терзавшей  его
боли, перевернулся со спины на живот и пополз по  коридору  вверх.  Наощупь,
потому как в туннеле царила тьма. Прополз метров десять, отдохнул.  Полез  в
карман брюк и обнаружил там фонарик Охотника - единственный предмет, который
сохранился из всего добра после стычки со сборщиками наркотиков. По счастью,
завидев свет в  галерее,  он  спрятал  фонарик  в  левый  карман,  и  он  не
вывалился, не потерялся. Теперь Кравчук вновь сжал его в ладони. Слабый  луч
света рассеял тьму, осветив небольшой круглый ход, уходивший  вверх.  Скорее
всего, туннель даже не был предназначен для передвижения людей. Может  быть,
по нему скатывали грузы. Или это была вентиляционная отдушина.
   Голодный и злой, Кравчук двинулся вверх. Ремень на брюках он застегнул на
самую последнюю дырочку - а совсем недавно использовалась последняя  дырочка
с другой стороны... Худым Кравчука назвать было сложно - до сих пор.  Сейчас
он, наверное, потерял уже килограммов пятнадцать.