Мотоциклы были здесь  не
в моде.
   - Трактирщика зовут Бен-Али, - сообщила на прощание Валия.
   - Странное имя, - удивился я.
   -  Он  и  сам  странный.  Но  от  лошадей  не  откажется.  Промышляет
контрабандой и скупкой краденого много лет.  Но  мои  люди  ни  разу  не
смогли доказать его вину.
   - Что ж, лучшей рекомендации для нашего будущего партнера не найти.
   Я взял коней за поводья (это было не так просто - четыре лошади имели
желания, отличные от моих, и занимали много места, а у меня  только  две
руки) и пошел к трактиру, стоявшему метрах в пятидесяти от дороги.
   Во дворе трактира было немноголюдно. Судя по  всему,  в  это  смутное
время заведение работало  не  на  полную  мощность.  Хотя,  может  быть,
посетители собирались  здесь  ближе  к  вечеру.  Как  бы  там  ни  было,
маленький негритенок, выскочивший как  из-под  земли,  забрал  и  быстро
привязал  к  столбам  двух  коней.  Еще  минута  -  и  все  лошади  были
определены.
   Я  подивился  тому,  где  хозяин  нашел  негритенка  для  привлечения
внимания посетителей (в Бештауне нефы встречались, но  очень  редко),  и
спросил:
   - Где мне найти Бен-Али, малыш?
   - Отец в главном зале, - ответил негритенок.
   В  просторном  помещении  с  высокими  потолками,   огромным   очагом
посредине и  баром  у  дальней  стены  я  не  стал  спрашивать,  кто  из
присутствующих - хозяин трактира Бен-Али. После заявления ребенка это  и
так было ясно.
   Негритянка за стойкой бара была не в счет.  Два  щуплых  темноволосых
горца, протирающие столы, - тоже. Китаец, одиноко сидящий за столиком, -
вряд ли. А вот толстый негр в синем шелковом жилете с массивной  золотой
цепью на шее наверняка и был хозяином трактира.
   Здравствуй, Бен-Али, - обратился я к негру как к старому знакомому.
   - И ты здравствуй, рыцарь,  -  сдержанно  улыбнулся  хозяин,  показав
ровные белые зубы. - Извини, что-то не припоминаю тебя.
   - Наверное, мы раньше не встречались, - легко  признался  я.  -  Меня
зовут Серго. Друзья рассказывали, что твой трактир -  из  лучших.  Здесь
можно снять отличную комнату и хорошо пообедать. А главное,  с  хозяином
можно вести дела.
   Негр подобрался.
   - Да, с Бен-Али можно вести дело, - солидно кивнул он. - Но можно  ли
вести дело с тобой? Я ничуть не хочу обидеть рыцаря, но воин  -  это  не
купец. За тебя может кто-то поручиться?
   Негр для солидности выпятил и без того большие губы, глядя на меня  в
упор.
   - Не знаю. - Я равнодушно пожал плечами. - Давно не был в этих краях,
приехал издалека...
   - Из Китая? Из Индии? Из Турции? - спросил Бен-Али.
   - Не важно, - усмехнулся я. - Не могли бы мы с тобой выпить стаканчик
и обсудить небольшое дельце?
   - Отчего нет? - Лицо негра сделалось настороженным. - Выпивка за счет
заведения. Пива, Гассан!
   Еще один негритенок, появившийся в зале словно по мановению волшебной
палочки, принес две большие глиняные кружки, полные пенного пива.
   Мы присели за столик и отхлебнули по глотку.
   - Купишь четырех коней? - без предисловий спросил я.
   - Коней? - спокойно переспросил Бен-Али.  Глаза  его  загорелись,  но
только на миг. - А зачем мне кони? Совсем недавно их можно  было  купить
по десять серебряных динаров за штуку.
   - Так и было, - согласился я,  глотнув  пива.  -  Но  теперь-то  цена
поднялась. К тому же у меня отличные кони.
   - Ворованные? - не моргнув глазом спросил Бен-Али.
   - У тебя их искать не будут.
   - Пришиб хозяев?
   - Ты не священник, а я пришел к тебе не каяться, - рассмеялся я прямо
в лоснящееся лицо негра. - Проблем с конями не возникнет.  Они  даже  не
клейменые. Берешь или нет? Мне рекомендовали твое  заведение,  но,  если
сделка тебя не интересует, я найду покупателя...
   - Найдешь. Без денег, -  усмехнулся  трактирщик.  -  Желающих  много,
только вот будет ли у них монета?
   - Мне не обязательно продавать всех коней разом. Хвоста за мной нет.
   - Семьдесят динаров, - предложил Бен-Али, прекращая дискуссию.
   Как я и подозревал, цены на лошадей опять пошли вверх.  До  вторжения
Лузгаша обычная лошадь  стоила  около  двадцати  полновесных  серебряных
динаров. А по законам восточного рынка запрашивать нужно было по крайней
мере вдвое больше предложенной цены.
   Я решил, что палку в таком деле перегнуть сложно, и как бы в раздумье
проговорил:
   - С этой сделки я надеялся выручить двести динаров...
   - Ты в своем уме, рыцарь? - вскинулся негр. -  Мы  не  на  рынке.  Ты
имеешь дело с солидным человеком,  а  не  с  пустобрехом-купцом.  Лошади
сейчас действительно в цене, идут по сорок динаров за  голову.  Но  даже
если я сбуду коней за эти деньги, должен же я иметь  какой-то  навар?  Я
ведь беру коней не для себя. У меня есть все, что нужно.  Предлагаю  сто
динаров. Если нет, ищи другого покупателя.
   Мне понравился такой способ  вести  дело.  Не  понимаю,  правда,  как
Бен-Али удалось сохранить уважение местных купцов с  такой  привычкой  -
заключать сделку почти без торга, ведь  это  идет  вразрез  с  обычаями.
Хотя, может быть, он растерял их уважение давным-давно и ему все  равно.
Что касается меня,  то  я  разделял  позицию  негра.  Мне  не  нравилось
торговаться, хотя иногда это было выгодно.
   - Заплатишь золотом? - спросил я.
   Бен-Али молча поднялся и скрылся во внутренних покоях. Вернувшись, он
по одной выложил на стол десять тяжеловесных китайских золотых юаней.
   - Кони твои, - сказал я негру, сгребая монеты. - Собери  мне  хороший
обед на шесть человек. Без вина. Хозяин трактира ухмыльнулся:
   - Ты умеешь вести дела, Серго. Неужели  тебя  прикрывали  целых  пять
человек? Да вы могли просто разграбить мой трактир...
   - Не подавай мне таких идей, - ухмыльнулся я в ответ.
   - На какую сумму приготовить обед?
   - Давай готовый, какой есть. Сколько стоит хорошая порция?
   - Динар с человека.
   - Думаю, мы сойдемся на трех динарах?
   - Конечно. -  Бен-Али  показал  ослепительно-белые  зубы.  -  Гассан,
собери обед на шесть человек в корзину. Без вина и пива.
   Мальчишка, стоявший в некотором отдалении от нашего столика, умчался,
сверкая розовыми пятками. Я  с  интересом  отметил,  что  пятки  у  него
гораздо светлее, чем темно-коричневые ноги.
   - Твои товарищи мусульмане? - вновь обратился ко мне  негр.  Понятно,
что  такое  умозаключение  он  сделал,  когда  я  отказался   от   вина.
Собственно, именно к этому выводу я его и подталкивал. Негру  совершенно
не нужно знать, с кем, куда и зачем я  иду.  Потому  что  информацию  он
перепродаст еще более охотно, чем моих коней.
   - Некоторые, - уклончиво ответил я.
   -  Разменять  тебе  юань?  -  поинтересовался  хозяин,  видимо  желая
покончить с моими делами и перейти к другим.
   - Не стоит, - ответил я, выкладывая на стол три динара  из  хранилища
княжны. - Золото удобнее носить.
   - Полновесная монета, - поцокал  языком  негр,  рассматривая  динары.
Походе, они даже не были в ходу? Не иначе из клада? Приятно иметь дело с
состоятельным клиентом! У меня вечно  проблемы  с  разменной  монетой...
Может, разменять тебе еще золота на серебро?
   - Не стоит, - мягко отклонил я его предложение. - У меня  не  так  уж
много серебра...
   Негритенок притащил большую, укутанную тканью корзину.
   - Ничего не беру с тебя за корзину и упаковку, - подчеркнул  Бен-Али.
- Дорожу каждым новым знакомым. Следующий  раз  обязательно  приходи  ко
мне. И не только с лошадьми.
   - Непременно, - пообещал я. - Если буду жив.
   - Будь жив и здоров, - пожелал мне Бен-Али на прощание.
 
*** 
 
С корзиной за спиной я равнодушно прошел мимо холма, на котором расположились Вард Лакерт и девушки. Выглядели мои спутники настоящими оборванцами, и меня это порадовало - мы хорошо замаскировались. 
   Девушки поняли, что нужно делать, и не кинулись ко мне  с  радостными
криками. Может  быть,  их  остерег  опытный  в  воровском  деле  Лакерт.
Подождав, пока я пройду,  они  побрели  следом.  А  я,  приметив  уютную
лесополосу, свернул с дороги.
   Вблизи лесополоса оказалось не  такой  приятной.  Земля  была  усеяна
черепками, грязными  тряпками,  коричневой  оберточной  бумагой,  яичной
скорлупой и углями от костра. Пластиковые бутылки, полиэтиленовые пакеты
и старые  газеты  остались  в  прошлом,  но  нравы  путешественников  не
изменились. Те, у кого не было денег на обед у Бен-Али,  останавливались
в леске перед городом и не слишком  заботились  о  том,  чтобы  оставить
место чистым.
   Мы не поленились пройти дальше. По мере удаления от дороги лесополоса
становилась все чище. Там, где тракт скрылся из вида, было совсем чисто.
   Я опустил корзину на землю. Догнавшие меня Валия,  Эльфия  и  Вард  с
интересом заглянули  внутрь.  С  утра  все  сильно  проголодались.  Руки
Лакерта, когда он  снимал  полотно  с  корзины,  слегка  дрожали.  Глаза
девушек горели голодным блеском.
   Основное блюдо составляло тушеное мясо с овощами. Оно лежало в  шести
грубо обработанных глиняных горшочках, заменяющих ныне привычную некогда
пластиковую и стеклянную тару. Еще в корзине обнаружилось два  небольших
круга домашнего сыра, три десятка  тонких  пресных  лепешек,  бутылка  с
острым соусом и большой пучок  разнообразной  зелени.  Судя  по  запаху,
повара Бен-Али знали свое дело! Вкус нас тоже не  разочаровал.  Пожалуй,
трактирщик действительно хотел иметь со мной дела  в  дальнейшем,  иначе
подсунул бы не такой хороший обед. А может быть,  он  испугался  пятерых
моих джигитов-мусульман.
   Мы съели все мясо, все лепешки, весь соус и почти весь сыр.  И  после
этого поняли, что идти дальше в ближайшие  несколько  часов  не  сможем.
Отдыхать так близко от трактира было опасно, но что оставалось делать?
   Каждый расположился, как  мог.  Я  прилег  на  небольшом  холмике,  с
которого была видна часть дороги. Одно мое ухо  было  прижато  к  земле,
другое пыталось уловить дальние шумы, доносящиеся по воздуху. Тогда-то я
первый раз и услышал очень странный топот.
   В монастыре Лаодао нас учили, что человек должен  пользоваться  всеми
органами  чувств.  Мы  развивали  слух,  обоняние,  учились   на   ощупь
определять  рисунок  на  монетах,  читать   тексты,   выбитые   и   даже
выцарапанные на  стенах.  Учитель  Хуо  особое  внимание  уделял  умению
слышать. Сам он был полуслепым и считал,  что  слух  лучше  всех  других
чувств и даже подчас лучше зрения. Ведь для  того  чтобы  видеть,  нужно
иметь источник света, для  того  чтобы  ощущать,  нужно  быть  близко  к
объекту. Обоняние поможет тогда, когда ветер дует в  нужную  сторону.  А
слышать можно все и всегда - нужно только уметь слушать.
   Так вот, такого топота я не слышал никогда  прежде.  По  наставлениям
Хуо, распознав совершенно незнакомый звук, нужно представить, что  может
его издавать. Сравнить со слышанными ранее. Отбросить неверные  гипотезы
и принять единственно возможную.
   Я проделал все эти манипуляции. И перед моим мысленным взором  встала
очень странная картина: слон на очень длинных  ногах,  обутый  в  мягкие
валенки. Похоже было, что слон хромал на правую переднюю ногу.
   Представляя себе этого слона - черного, в желтую крапинку, с  длинным
извивающимся хоботом - я задремал.
 
*** 
 
В Бештауне было неладно. Окна многих домов слепо смотрели наглухо закрытыми ставнями. Рынки не работали. Немногие открытые лавки охранялись двумя-тремя дюжими молодцами. И, словно черная саранча, расползлись по улицам солдаты Лузгаша. Грязные, низкорослые, с немытыми и нечесаными волосами, воровато бегающими глазами. 
   На стенах домов и столбах висели плакаты на  плохой  серой  бумаге  -
обращения  к  народу,  подписанные  Заурбеком.  Регент  предлагал   всем
вступать  в  добровольческие  отряды  и  в  отряды   наемников.   Первые
отличались от вторых тем, что им полагались земли и процент с добычи, но
жалованья  добровольцам  не   платили.   Наемникам   платили   приличное
жалованье, а из награбленного им доставалось уже гораздо меньше. В таком
разделении была своя мудрость - люди с разным темпераментом шли в разные
отряды. Те, кто верил в удачу, - в  добровольцы.  Те,  кто  надеялся  на
устойчивый заработок, - в наемники.
   Судя по тому, что зазывалы  прельщали  новобранцев  богатой  добычей,
Лузгаш не собирался останавливаться в  Бештауне.  Куда  будет  направлен
следующий  удар?  На  Славное   государство?   На   Китай?   Еще   одной
привлекательной  мишенью  могла  стать  более  близкая  Индия,  но  туда
добираться сложнее даже, чем в Китай. Высокие горы заслоняли эту богатую
и многолюдную страну от  княжества  Бештаун.  Путь  в  нее  лежал  через
пограничные земли Китая или через земли, занятые турками. Но на  пути  в
Индию с запада лежало и  Славное  государство,  и  турецкие  эмираты,  и
многие южные княжества, во главе которых стояли отъявленные бандиты.
   - Может быть, запишемся в армию? Наемниками? спросил я.
   - Зачем? - поинтересовалась. Валия.
   - Узнаем настроения масс изнутри...
   - Лучше узнавать их снаружи, - фыркнула княжна.
   - А уж мне туда точно ход заказан, - заявил Вард Лакерт. Он постоянно
боялся, что его кто-то узнает.
   - Среди наемников тебя будут искать в последнюю очередь, - заметил я.
   - Ты прав. Специально искать меня они там не будут.  Но  могут  найти
случайно. Мысль прятаться от преследования закона в тюрьме не  нова,  но
часто приводит не к  тем  последствиям,  на  которые  надеется  чересчур
хитроумный злоумышленник.
   Беседуя, мы подошли к  одному  из  вербовочных  пунктов.  Около  него
топтались трое неплохо одетых молодых людей с длинными кривыми саблями.
   - Оборванцы так и тянутся сюда, - заметил один из них,  явно  намекая
на нас.
   Валия с ненавистью посмотрела на молодых людей -  трижды  предателей,
по ее мнению. Они не узнали ее, они собирались записаться в армию  к  ее
злейшему врагу, они назвали ее оборванкой. Похоже, княжна была  недалеко
от того, чтобы назвать свой полный титул  и  броситься  на  обидчиков  с
обнаженной  саблей.  Пареньки,  скорее  всего,  были  сыновьями  крупных
землевладельцев. Они были еще очень  молоды.  Старшему  было  не  больше
двадцати, младшему, скорее всего, семнадцать.
   - Что смотришь, худышка? - спросил, глядя на Валию, молодой, довольно
крепкий парень с наглыми глазами.  -  Думаешь,  теперь  все  равны,  как
кричит Заурбек? Шваль останется швалью.
   - Не трогай ее, Рустам, - одернул его старший. - Она просто  паршивая
овца. А вот другая девочка - ничего. Я не против, если б она обслуживала
наш отряд... Ведь женщин в армию Лузгаша тоже принимают. Правда, не  для
того, для чего брали раньше в нашем бабском княжестве!
   Эльфия вспыхнула и потянулась к мечу. Я аккуратно взял ее за  руку  и
оттолкнул в сторону, становясь перед старшим негодяем.
   - А ты, косая  рожа,  хочешь  вступиться  за  подружку?  -  захохотал
молодой человек. - Считаешь себя крутым?
   Я не считал себя  крутым.  Я  только  не  понимал,  откуда  у  такого
молокососа столько наглости и  самоуверенности.  До  сих  пор  никто  не
называл меня "косым" или "кривым" из-за шрамов.  Напротив,  у  встречных
они обычно вызывали должное уважение. Не иначе с  утра  молодые  подонки
хватили не по одному стакану вина, покурили травы и нанюхались  порошков
для храбрости. Да и одеты все мы были вполне прилично. Не с иголочки, но
и не в рванину.
   Вокруг собиралась толпа. Место для вербовочного пункта  было  выбрано
людное, и зеваки с  интересом  глазели  на  назревающую  ссору.  Мне  не
хотелось драться -  даже  в  пятую  часть  своей  силы  -  и  тем  самым
обнаруживать свои умения перед вербовщиком. Но, похоже,  другого  выхода
не было. Я не мог допустить, чтобы безвозбранно оскорбляли мою  подругу,
да негодяи и не отстали бы от нас просто так.
   - Сколько швали собралось, Муса! - подзадоривая главаря, обратился  к
старшему средний юноша. - Зададим им?
   И тут, неожиданно для меня, в дело вмешался низкорослый  вербовщик  с
густыми, затеняющими глаза бровями.
   - Не мешать. Порядок не нарушать, - неприязненно бросил он в  сторону
молодчиков,  делая  упор  на  "ш",  отчего  его  голос  звучал  особенно
бранчливо.
   - Это ты кому? Нам? - удивился Муса.
   - Тебе. И твоим дружкам. Убирайтесь отсюда, да поживее.
   - Ты объясняешь мне, как мне вести себя в моем городе?  -  словно  не
веря своим ушам, переспросил Муса. - Ах ты, старая обезьяна! И  он  туда
же - на защиту швали! Возомнили о себе!
   - Да мы хотели записаться в конный отряд Лузгаша! Но  сначала  должны
узнать, найдутся ли офицерские должности.  Вот!  -  торжественно  заявил
самый молодой, Рустам.
   - Лузгаша называть не иначе как "великий господин",  -  хмуро  сказал
вербовщик. Тебя возьмут  только  в  лучники.  В  добровольческий  отряд.
Неповоротлив. - Он ткнул пальцем в Мусу. - А ты можешь  рассчитывать  на
должность подносящего копье. Если умеришь свой гонор.
   - Что? Да он оскорбляет нас, высокородных беев, собака! -  воскликнул
Муса, выхватывая саблю.
   О нас он уже забыл. Но я о его  выходках  помнил.  И,  хотя  помогать
вербовщику в мои планы не входило, громко сказал:
   - Брось саблю, щенок! За нападение на солдат Лузгаша тебя  изрубят  в
капусту.
   - Ах ты, оборванец! - заорал молодой дурак, делая выпад саблей в  мою
сторону.
   От выпада я ушел без труда. Мог бы и забрать саблю,  но  не  посчитал
нужным.
   Вербовщик тем  временем  пронзительно  свистнул,  и  из-за  занавески
показалось четверо солдат в волчьих шапках и длинных полотняных  плащах,
испещренных пятнами неизвестного происхождения. В их руках  были  кривые
ятаганы и волнообразно изогнутые обоюдоострые кинжалы. Один  из  них  на
ходу смахнул Мусе голову. Остальные  сорвали  оружие  с  его  товарищей,
пинками повалили их на землю, поставили на молодых людей ноги в  пыльных
сапогах и  застыли,  ожидая  дальнейших  указаний.  Сабли  парней  самый
низкорослый солдат Лузгаша занес к себе за занавеску, почему-то воровато
оглядываясь.
   Толпа испуганно шарахнулась в стороны. Вербовщик криво ухмыльнулся  и
все с тем же жутким акцентом объявил:
   - Богатые папенькины сынки, так называемые высокородные беи, наказаны
за то, что пытались обидеть простой народ Бештауна, - он сделал  жест  в
нашу сторону, - и оскорбили повелителя Лузгаша,  лучшего  друга  регента
Заурбека. Но главное - они были непочтительны к простому народу. Народу,
который их кормит.  Какое  наказание  выберете  вы  для  них,  уважаемые
граждане? Палки или смерть?
   - Смерть, смерть! -  раздалось  несколько  пьяных  выкриков.  Кричали
такие же подонки, как те, что лежали на земле.
   - Палки! - закричали другие, причем гораздо громче.
   - Двадцать палок каждому! - коротко приказал вербовщик.
   Его телохранители кривыми ножами, не слишком заботясь о целости  кожи
наказываемых, срезали пояса молодых людей и сорвали с них штаны. Один из
воинов Лузгаша быстро принес из каморки, где они  скрывались  до  этого,
тяжелую, обтянутую кожей палку и начал изо  всей  силы  лупить  младшего
юношу по заду, по ногам и по спине. Тот завыл, но скоро  смолк,  потеряв
сознание. Такая же участь ожидала второго.
   - Так будет наказан всякий, кто злоумышляет против народа,  -  заявил
вербовщик, обращаясь к толпе. -  Кто  хочет  вступить  в  славную  армию
Лузгаша? Записывайтесь!
   Несколько  парней,  воодушевленные  столь  ярко  продемонстрированной
любовью  представителей  Лузгаша  к  простому  народу,  оттолкнув   нас,
бросились к столику вербовщика. Расчет чиновника  был  верен  -  наказав
богатых негодяев, он привлек на свою сторону в десять раз больше  людей.
Деньги, которые  могли  дать  властителю  Луштамга  их  отцы,  были  ему
совершенно не нужны - у него хватало своих. А слухи, которые  разнесутся
по городу, будут говорить  о  сказочном  благородстве  воинов  из  армии
Лузгаша. Политика верная и в настоящее время беспроигрышная.
   Молодые оборванцы  должны  были  понимать,  что  в  армии  их  станут
наказывать еще более жестоко. Но