ледующий понедельник Робин должен был приступить к своим обязанностям.
Грегори взялся сам сообщить эту новость в Ай-Би-Си.

***

   Робин налил кофе и закурил. В окна отеля проникали лучи  зимнего  солнца.
Через восемь дней он займет свое место на Ай-Би-Си. Робин глубоко затянулся.
Хорошее настроение словно улетучилось вместе с дымом. Он  раздавил  сигарету
на полу, как бы  окончательно  изгоняя  из  своих  мыслей  образ  девушки  с
оранжевой помадой на губах.
   Однажды в Нью-Йорке, когда Робин был еще  студентом  Гарварда,  он  видел
пьесу "Дама в тени", в которой девушка без  конца  напевала  запавшие  ей  в
память первые такты какой-то мелодии. Вот и с ним иногда происходило  то  же
самое. Только речь шла не о мелодии, а о воспоминании или образе... Это было
нечто неопределенное, словно он вот-вот вспомнит что-то важное, что оставило
в его памяти ощущение тепла, нежности и любви. А потом его охватила  ужасная
паника.
   Такие моменты случались редко, но именно  это  произошло  прошлой  ночью.
Словно короткая вспышка. И даже не одна, а две. Вначале это случилось, когда
девушка скользнула к нему в  постель  и  Робин  прикоснулся  к  ее  нежному,
дрожащему, горячему телу. У нее была великолепная  грудь.  Обычно  Робин  не
придавал большого значения груди. Для него  целовать  полную  женскую  грудь
означало как бы возвращение в детство. Какое сексуальное удовольствие  могли
получать  от  этого  мужчины?  Только  слабаки,  считал  Робин,   испытывали
необходимость зарыться в лоно женщины с пышным бюстом. Сам он питал слабость
к ухоженным и свежим блондинкам, худеньким и достаточно крепким.
   Однако  накануне  Робин  провел  ночь  с  брюнеткой,   у   которой   была
великолепная грудь. Удивительно, но он был очень возбужден. Сейчас  он  даже
вспоминал, что закричал в момент  экстаза.  Но  что?  Обычно  он  не  кричал
никогда: ни с Амандой, ни с какой-либо другой женщиной. И  однако  он  знал,
что это с ним уже было, хотя впоследствии он никогда не мог вспомнить  слов,
которые произносил.
   Робин зажег новую сигарету и усилием воли заставил себя переключиться  на
будущее, которое открывалось перед ним.

***

   Отец оставил матери Робина - Китти -  большое  наследство:  что-то  около
четырех миллионов долларов. Впоследствии деньги должны были перейти Робину и
его сестре Лизе. А пока он довольствовался своими двадцатью тысячами в год.
   Прекрасная  Китти  весело  проводила  время.  Она   была   восхитительна:
маленькая,  светловолосая.  Хотя,  кто  знает,  какого  цвета  она   теперь.
Последний раз Робин видел ее два года назад в Риме, и тогда  она  была,  что
называется, "тигровой блондинкой".
   Вспомнив мать, Робин с умилением улыбнулся. Для своих  пятидесяти  девяти
она была еще чертовски хороша.
   У Робина было счастливое детство и счастливая пора учебы в колледже. Отец
прожил достаточно долго, чтобы оплатить Лизе самую шикарную свадьбу, которую
когда-либо видели в Бостоне.  Теперь  она  жила  в  Сан-Франциско  со  своим
мужем-кретином, который стриг волосы бобриком и был самым крупным агентом по
продаже недвижимости на всем побережье. У  них  было  два  прекрасных  сына.
Боже! Он не видел их уже пять лет.
   Когда родилась Лиза, Робину было семь.  Значит,  теперь  ей  должно  быть
тридцать. Мать семейства и все такое. А он так и не  определился.  Возможно,
из-за того замечания, которое двенадцатилетнему Робину  сделал  отец,  когда
впервые повел его на гольф.
   - Отнесись к гольфу, как к школьному предмету. Как к  алгебре,  например.
Ты должен научиться защищать себя, сынок. Ведь большинство дел  вершится  на
площадке для гольфа.
   - Разве все, чему учишься, должно приносить деньги? - спросил Робин.
   - Разумеется, если ты хочешь иметь жену и детей. Когда я был  таким,  как
ты, то мечтал стать новым Кларенсом Дэрроу. А потом влюбился в твою  мать  и
принялся  зубрить  гражданское  право.  Мне  нечего  жаловаться,   я   нажил
состояние.
   Робин научился играть в гольф. По окончании Гарварда он  хотел  поступить
на филологический факультет, а затем специализироваться в  журналистике,  но
этому воспротивился отец.
   Когда в 1944 году Робин получил диплом, у него была возможность поступить
на юридический, но в это время шла война, а ему уже исполнился двадцать один
год, и он пошел добровольцем в военно-воздушные силы, пообещав сразу  же  по
возвращении заняться правом.
   Все обернулось иначе.
   Робин сражался на фронте  получил  звание  капитана,  был  ранен,  о  чем
написали в заметке на второй странице газеты в Бостоне. Да, теперь отцу было
чем гордиться! Ранение Робина не было  серьезным,  но  неожиданно  открылась
старая рана, которую он получил,  играя  в  футбол.  Его  госпитализировали.
Чтобы как-то убить время,  Робин  начал  писать  рассказ  о  своей  жизни  в
госпитале и о товарищах по оружию. Потом послал рукопись  приятелю,  который
работал в Эн-Пи-Эй. Рассказ опубликовали.  Так  началась  его  журналистская
деятельность.
   Война  окончилась,  и  Робин  стал   работать   в   Эн-Пи-Эй   постоянным
корреспондентом. Естественно, что родители снова завели  старую  песню:  его
долг - заняться юриспруденцией. Но как раз в это время Лиза встретила своего
стриженного бобриком, и весь дом занялся приготовлениями к  свадьбе.  Спустя
пять дней отец умер во время партии в скетч. Это была та смерть,  о  которой
он мечтал: уйти из жизни с твердыми мускулами и в  полной  уверенности,  что
его долг выполнен.
   Робин встал и оттолкнул столик на колесиках. Теперь он свободен и  никому
ничего не должен. И он был полон решимости преуспеть на выбранном пути.

Глава 3

   Для всех в Ай-Би-Си этот  понедельник  начался  как  обычно.  Цифры,  как
фамильярно называли  ежедневный  рейтинг  популярности  передач,  лежали  на
каждом столе.
   Первый признак  грозы  появился  в  десять  часов  утра  в  виде  простой
служебной записки: "Грегори Остин ожидает Дантона Миллера в своем кабинете в
десять тридцать".
   Записка была передана секретаршей Остина  секретарше  Дантона  Миллера  -
Сьюзи Морган. Сьюзи прикрепила ее к стопке бумаг, которую положила  на  стол
Миллера, после чего направилась в туалет.
   Проходя мимо "клетки" секретариата, она  заметила,  что  там  уже  царила
активность: пишущие машинки трещали с половины  десятого.  Секретарши  более
высокого уровня - личные секретари важных шишек - приходили к десяти часам в
черных очках и без макияжа.  Они  отмечались,  докладывали  своим  уважаемым
шефам, что явились, и исчезали в туалете. Через двадцать минут они  выходили
оттуда, похожие на манекенщиц.
   Все уже были в сборе, когда вошла Сьюзи. Намочив слюной тушь для  ресниц,
она непринужденно вклинилась в общий разговор. Грегори Остин вызвал  Дантона
Миллера!  Первая  же  девушка,  вышедшая  из  туалета,  передала  информацию
подруге, которая работала в юридической службе.  Через  пять  минут  новость
распространилась по всем этажам.
   Этель Эванс сидела за машинкой, когда известие достигло  отдела  рекламы.
Этель так хотела расспросить Сьюзи поподробнее, что она, не дожидаясь лифта,
перескакивая через ступеньки,  помчалась  в  туалет  на  шестнадцатый  этаж.
Задыхаясь, ворвалась в него. Сьюзи была одна.
   - Кажется, твой шеф скоро собирается поменять работу, - бросила Этель.
   Сьюзи закончила красить губы, вытащила  расческу  и  поправила  несколько
завитков, прекрасно понимая,  что  Этель  с  нетерпением  ждет  ответа.  Она
бросила с наигранным безразличием:
   - Как всегда, утренние сплетни по понедельникам. У Этель сузились зрачки.
   - Мне  кажется,  на  сей  раз  это  не  пустые  слова.  Грегори  проводит
еженедельные совещания с  директорами  отделов  по  четвергам.  Всем  хорошо
известно, что пригласить Дантона Миллера в понедельник  -  значит  выставить
его за дверь. Внезапно Сьюзи охватило беспокойство.
   - Так говорят наверху?
   Этель почувствовала облегчение: наконец-то  хоть  какая-то  реакция.  Она
прислонилась к стене и с удовольствием закурила.
   - Все это прекрасно понимают. Ты ведь видела "цифры"?
   Сьюзи принялась взбивать волосы. В этом не было необходимости, просто она
ненавидела Этель Эванс. Но если Дантон Миллер вылетит, вылетит и она.  Нужно
выведать, что за всем этим кроется. Сьюзи не могла не знать,  что  положение
Дантона напрямую зависит от рейтинга передач. И однако нужно  взять  себя  в
руки. Этель Эванс всего лишь мелкая сошка в отделе рекламы.
   Сьюзи ответила как можно более непринужденно:
   - Конечно, я видела "цифры", но они в основном касаются отдела  новостей.
Вот пусть Морган Уайт и беспокоится.
   Этель довольно громко рассмеялась:
   - Морган Уайт-родственник Остинов. Он неуязвим. А вот твой дружок попал в
переплет.
   Сьюзи слегка покраснела. Они с Даном иногда встречались, но их  отношения
ограничивались или обедом в "21" или премьерой на Бродвее. Сьюзи знала,  что
ее считали подружкой Дана, и гордилась этим. Это возвышало  ее  над  другими
секретаршами.
   Она улыбнулась Этель.
   - Не беспокойся за Дана. Я уверена, что если он и потеряет место, у  него
будет достаточно других предложений.
   Этель лишь усмехнулась.
   - Моя дорогая, не надо обольщаться. В жизни человеку дается не так  много
шансов выкарабкаться наверх. Дан свой шанс упустил.

***

   Дан, увидев записку, сразу почувствовал опасность. Он обожал свою  работу
и страшно боялся ее потерять. А работая на такого сумасшедшего, как  Грегори
Остин, можно было вылететь с работы в два счета. Дан знал об этом и  поэтому
никогда не рисковал, в отличие от других директоров программ. И  вот  теперь
над ним нависла смертельная опасность.
   В десять двадцать семь Дан вышел из своего кабинета и направился к лифту.
Он весело поздоровался с лифтером, быстро доставившим его на последний этаж,
спокойно поприветствовал секретаршу Остина, которая тут же  доложила  о  его
приходе шефу.
   Дантон вошел в большую комнату, где Грегори обычно принимал  гостей.  Это
была шикарная гостиная с роскошной мебелью. Самого Остина  в  ней  не  было.
"Странно,  -  подумал  Дантон,  -  если  Грегори  действительно  хочет  меня
выставить, то должен быть уже здесь, чтобы покончить с этим делом как  можно
быстрее. Может, еще не все потеряно?"
   Дантон уселся на один  из  кожаных  диванов  и  с  хмурым  видом  вытащил
портсигар: прелестную вещицу из крокодиловой кожи в золотой  оправе.  Дантон
был щеголем. Он мог бы купить себе портсигар из чистого золота,  но  это  не
соответствовало бы его стилю: скромность и утонченная элегантность.
   Внезапно Дан понял,  что  чувствует  приговоренный  к  смерти,  идущий  к
электрическому стулу, и хотя был не очень набожным, начал молиться  молча  и
горячо. Если его не выставят, он изменится. Днем будет работать, как  зверь,
и во что бы то ни  стало  повысит  рейтинг  своих  программ.  Вечером  будет
смотреть телевизор и - никаких девочек, никаких выпивок.
   Тяжелая дверь  внезапно  открылась,  и  вошел  Грегори  Остин,  при  виде
которого Дан вскочил. Грегори Остин был невысок, но, несмотря на это, в  нем
чувствовалась настоящая мужская сила. У  него  были  рыжие  волосы,  сильные
загорелые руки с пятнами веснушек, плоский живот и  обезоруживающая  улыбка.
Весь его облик излучал оптимизм и жизненную силу. Рассказывали, что  Грегори
производил настоящий фурор среди голливудских красавиц, но с  тех  пор,  как
встретил свою будущую жену Юдифь, совершенно перестал интересоваться другими
женщинами.
   Грегори дал знак Дантону сесть и молча  протянул  листок  с  результатами
опроса телезрителей, который Дан сразу же начал  просматривать,  делая  вид,
что видит его впервые.
   - Ну, что скажете?
   Дан поморщился и для того, чтобы выиграть время,  вытащил  портсигар.  Он
закурил, медленно выпустил дым и пообещал Богу, что если не потеряет работу,
больше никогда не прикоснется к сигаретам.
   Грегори ткнул пальцем, покрытым рыжими  волосками,  в  показатели  отдела
новостей.
   - Да, не блестяще, - произнес Дан, словно только что об этом узнал. Он не
мог оторвать глаз от двух развлекательных программ, которые  фигурировали  в
последней десятке. Это он их рекомендовал. И, однако, Дан все-таки  заставил
себя непринужденно взглянуть на Грегори.
   Остин нетерпеливо постукивал пальцем по листку.
   - Обратите внимание на местные новости,  мистер  Миллер.  Они  не  только
сохраняют позиции, но временами даже берут верх  над  Си-Би-Си,  Эй-Би-Си  и
Эн-Би-Си. И знаете, благодаря кому? Благодаря некоему Робину Стоуну!
   - О, это прекрасный парень, я его видел несколько раз, - солгал Дан.
   На самом деле он ни разу в жизни не видал этого типа и никогда не смотрел
новости в двадцать три часа. В это время он уже обычно бывал пьян.
   - Я смотрю его вечерами в течение месяца,  -  заявил  Грегори.  -  Миссис
Остин находит этого Стоуна потрясающим, а у нас женщины выбирают, по  какому
каналу смотреть  информационную  программу.  Новости  везде  одинаковы.  Все
зависит от ведущего. И поэтому я предложил Робину  Стоуну  вести  новости  в
семь часов вечера вместе с Джимом Боултом.
   - Почему с Джимом?
   - У нас с ним контракт. Кроме того, я не хочу, чтобы Стоун  ограничивался
только этой программой. У меня насчет  него  другие  планы.  У  этого  парня
чертовски привлекательная внешность. Мы сделаем из  него  звезду.  Он  будет
нашим постоянным корреспондентом в сенате. Его лицо будет знать вся  страна.
Нам нужны звезды, и такой звездой станет Робин Стоун.
   - Да, возможно, - задумчиво произнес Дан.
   Он ждал продолжения. Грегори вторгался во владения Моргана Уайта.  Словно
читая его мысли, Грегори спокойно добавил:
   - Морган Уайт должен уйти.
   Дан промолчал. Дело принимало совершенно неожиданный  оборот.  Но  почему
Грегори решил довериться ему, Дантону?
   - Робин Стоун станет во главе службы информации.
   - По-моему, прекрасная мысль, - поддакнул Дан.
   - Но я не могу уволить Моргана. Необходимо, чтобы он ушел сам. У  Моргана
совершенно нет таланта, но зато огромное самомнение.  Это  фамильная  черта.
Вот на нее я  и  рассчитываю.  Возвратившись  к  себе,  вы  пошлете  Моргану
служебную  записку,  в  которой  сообщите,  что  назначаете  Робина   Стоуна
директором отдела информации.
   - Директором отдела информации?
   - Такого поста нет. Я учреждаю его  временно.  Вы  скажете  Моргану,  что
придумали этот пост специально для Стоуна, чтобы поднять рейтинг передач.
   Дан задумчиво покачал головой.
   - Морган скажет, что я вторгаюсь в его владения.
   - Вы ни во что не вторгаетесь. Будучи директором канала, вы имеете полное
право производить любые необходимые изменения. После этого  Морган  прибежит
ко мне.  Я  разыграю  удивление,  но  скажу,  что  вы  действуете  в  полном
соответствии со своими функциями.
   - А если Морган не уйдет?
   - Он уйдет. Я гарантирую это.

***

   Рука Дантона дрожала, пока  он  писал  и  переписывал  служебную  записку
Моргану. Испортив несколько черновиков, он продиктовал ее Сьюзи.  Интересно,
сколько понадобится времени, чтобы на всех  этажах  узнали  сногсшибательную
новость?
   Стоя у окна, Дантон медленно обернулся, когда Морган Уайт ворвался в  его
кабинет, - Что происходит?
   - Садитесь, Морган.
   Дан вытащил портсигар, поколебался, затем одним щелчком открыл его.  Если
есть Бог, он поймет, что в такую минуту человек не может без сигарет.

Глава 4

   На следующий День о назначении Робина было объявлено официально, и  жизнь
в Ай-Би-Си пошла своим чередом.
   В службе новостей его прихода ожидали с некоторым опасением. Робин всегда
держался особняком, и поэтому каждый задавался вопросом: что это за человек?
Было известно, что он мог осушить три рюмки мартини с водкой так, словно это
апельсиновый сок. Несколько женщин встречали его  в  сопровождении  красивой
девушки, иногда с ними был и  Джерри  Мосс,  по-видимому,  его  единственный
друг. Попробовали подкараулить его в ресторане "Лансер", но напрасно:  Робин
не появлялся. Наконец в пятницу, в конце рабочего дня, все,  кто  работал  в
службе информации, нашли на своих столах записку:
   В ПОНЕДЕЛЬНИК В ДЕСЯТЬ ТРИДЦАТЬ СОСТОИТСЯ СОБРАНИЕ  В  КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛЕ  НА
ВОСЕМНАДЦАТОМ ЭТАЖЕ. РОБИН СТОУН.
   В  десять  двадцать  первые  участники  собрания  начали   собираться   в
конференц-зале.  Пришла  даже  Этель  Эванс.  Джимми  Боулт  бросил  на  нее
удивленный взгляд. Ей здесь нечего было делать.  В  десять  тридцать  в  зал
вошел Рэндольф Лестер - заместитель директора службы информации  во  времена
Моргана. Он отечески улыбнулся и сказал:
   - Здравствуйте, друзья. Я знаю, что вы с радостью  восприняли  назначение
мистера Стоуна директором  службы  информации.  У  нас  будут  изменения  и,
конечно же, большие перестановки. Но я уверен,  вы  поймете,  что  никто  не
ставит под сомнение талант каждого из вас.
   В это время открылась дверь, и  в  зал  вошел  Робин.  Несколько  человек
зааплодировали, но что-то во взгляде Робина мгновенно остановило  их.  Тогда
он улыбнулся, и все в зале  почувствовали  себя  провинившимися,  но  быстро
прощенными детьми.
   Этель заметила,  что  его  улыбка  действует  на  присутствующих,  словно
электрический разряд. Для Этель он стал внезапно более желанным,  чем  любой
киноактер. Господи! Разбить  бы  этот  стальной  панцирь,  заставить  такого
мужчину дрожать в своих руках... Внезапно она обнаружила, что  он  улыбается
одними губами, в то время как его глаза остаются холодными.
   - Я ознакомился с деятельностью службы, - спокойно начал Робин. -  Каждый
из вас в отдельности прекрасный работник. А баллы плохие.
   Пока он говорил, Этель не спускала с него глаз. Красив, но холоден.  Рост
где-то под метр девяносто и ни капельки жира. Ей  нужно  срочно  подумать  о
диете. Он снова улыбнулся. Только одной  своей  улыбкой  он  выиграет  любую
битву.
   - Я не собираюсь  работать  по-старому.  Этим  летом  я  намерен  создать
сплоченную команду, которая будет освещать предвыборную борьбу в  сенате.  А
теперь, - Робин повернулся к Рэндольфу Лестеру, - не представишь ли  ты  мне
присутствующих?
   Они встали и, обходя зал, Робин  каждому  пожимал  руку.  Он  по-прежнему
дружески улыбался, но его взгляд оставался холодным, а слова бесстрастными.
   Когда Лестер заметил Этель, он вначале удивился, на мгновение заколебался
и пошел дальше. Все произошло так быстро, что Этель даже не сообразила,  что
ее умышленно проигнорировали. Она увидела, как они дошли до конца стола,  но
Робин не сел. Он обвел глазами всех собравшихся, и его,  взгляд  остановился
на Этель.
   - Нас, кажется, не представили. Она встала.
   - Я - Этель Эванс.
   - Чем вы занимаетесь?
   Она почувствовала, что краснеет.
   - Я из службы рекламы.
   - В таком случае, что вы здесь делаете?  Он  все  еще  улыбался,  говорил
спокойно, но от его взгляда Этель пробрал холод.
   - Я... я думала... Я хочу сказать, что кто-то должен заниматься  рекламой
ваших новых программ. И решила, что могу вам понадобиться.
   Она быстро села.
   - Когда мне кто-нибудь понадобится, я дам знать службе рекламы, -  сказал
Робин, не меняя тона. - А теперь прошу вас вернуться к себе.
   Все следили за Этель, когда она выходила из зала. Очутившись в  коридоре,
она прислонилась к двери. Этель казалось, что ее  сейчас  вытошнит,  так  ей
было плохо. Она услышала, как Лестер спросил у Робина, будут ли  по-прежнему
еженедельные собрания проводиться по понедельникам.
   - Нет, еженедельных собраний больше не будет, - ответил Робин. -  Я  буду
приглашать вас  к  себе,  когда  сочту  нужным.  И  еще  одну  вещь  следует
изменить... Избавьте меня от этого стола и поставьте круглый.
   - Круглый? - переспросил Лестер.
   - Ну да! Большой, красивый круглый стол. Если мы должны работать  вместе,
то и сидеть должны рядом друг с другом. Ты не возражаешь?
   Наступила тишина, потом все заговорили одновременно, и Этель поняла,  что
Робин покинул зал. Чер