ость? - улыбнулась Карла.
   - Ты никогда не  говорила  о  днях  своей  молодости.  Но  я  читала  все
написанное о тебе. Да, ты росла в Европе, охваченной войной.  Это,  конечно,
было тяжким испытанием. Мне исполнилось двадцать,  когда  японцы  напали  на
Пирл-Харбор. Я работала в различных комитетах, вязала для англичан и русских
- да, тогда они были нашими союзниками, - но мы  лишь  читали  о  сражениях.
Тогда ТВ не вносило войну в наши гостиные, как сейчас. Это ужасно.
   Она вздрогнула.
   Взгляд Карлы стал отсутствующим.
   - Ты вздрагиваешь из-за того, что ТВ вносит войну в твою гостиную.  Но  в
Польше война сама входила в наши дома.
   - И в твой дом тоже? Карла улыбнулась:
   - Мне было двадцать, когда Германия  стала  союзницей  России.  В  тысяча
девятьсот тридцать девятом  году  Гитлер  частично  оккупировал  Польшу.  Ее
территория была разделена между Германией и Россией.
   - Тогда ты и отправилась в Лондон?
   - Нет... сначала в Швецию... потом  в  Лондон...  но  это  не  постельный
разговор. Я сейчас вдруг почувствовала, что очень устала.
   Ди поняла, что ей следует уйти. Карла прогоняла ее. Ди заколебалась.  Она
могла хлопнуть дверью, пообещав Карле, что больше  не  придет  сюда.  Но  Ди
знала, что обязательно приползет к Карле. Они обе это знали.
   - Карла, на следующей неделе  мы  отправляемся  в  Палм-Бич.  Пожалуйста,
приезжай.
   - Возможно.
   - Прислать за тобой самолет? Карла потянулась.
   - Я с тобой свяжусь.
   Ди поняла, что Карла уже засыпает.
   - Я позвоню тебе завтра. Карла... я люблю тебя.
   Подъехав к "Пьеру", Ди увидела возвращающегося в отель Майка. Он обнял ее
за плечи.
   - Я выходил съесть гамбургер. Хорошо поиграла? Он открыл дверь  квартиры.
Ди бросила плащ на диван. Майк подошел к ней и снова обнял.
   - Извини, что я заснул. Он усмехнулся:
   - Но сейчас я полон сил... Она отстранилась.
   - Нет... не сегодня, Майк... пожалуйста! Он  на  мгновение  замер.  Потом
заставил себя улыбнуться.
   - Что случилось? Ты проиграла?
   - Да. Немного. Но я еще отыграюсь. Я должна это сделать...
   Ди повернулась к мужу с натянутой улыбкой на лице.
   - Понимаешь, это вопрос гордости.

Глава 11

   В полночь, во вторник, перед Днем благодарения,  Линда  сидела  на  своей
кровати,  рассуждая  вслух  о  лицемерной  сущности  этого  праздника  перед
внимательно слушавшей ее Дженюари.
   - Что мы  отмечаем?  -  спрашивала  Линда.  -  Тот  факт,  что  несколько
психически неуравновешенных  людей,  называвших  себя  поселенцами,  прибыли
сюда, встретили здесь дружелюбных индейцев и постепенно  отняли  у  них  всю
страну.
   - О, Линда, они действительно  дружили  с  индейцами.  Сражения  начались
позже. На самом деле День благодарения - это праздник сбора урожая и  дружбы
с индейцами.
   - Чушь. К тому же каким, верно,  кретином  был  тот  поселенец,  которому
пришло в голову устроить праздник в четверг, посреди рабочей  недели.  Ладно
бы это было лето, когда можно поехать в Гемптон. Но что мне делать с длинным
уик-эндом в ноябре?
   - У тебя есть семья? - спросила Дженюари.
   - Семья? Новой жене моего отца двадцать пять лет, она только  что  родила
еще одного ребенка. Меньше всего ему  сейчас  нужна  в  доме  дочь,  которая
старше его жены. Я бы напоминала ему своим присутствием о том,  сколько  ему
лет. А моя мать на грани очередного развода. Она застала во время  вечеринки
своего супруга, лапающего в ванной ее лучшую  подругу.  Так  что  ей  не  до
индейки. Тебе повезло... четыре великолепных дня в Палм-Бич...  ты  полетишь
туда на личном самолете Ди... двое мужчин будут развлекать тебя на солнечном
берегу... папа и Дэвид. Или тебе по-прежнему  нужен  только  папа,  а  Дэвид
станет помехой?
   Дженюари подошла к окну. Она уже собиралась лечь в постель, когда  Линда,
позвонив, стала настойчиво приглашать  подругу  к  себе;  она  сослалась  на
какое-то  важное  и  срочное  дело.  Однако   Линда   уже   двадцать   минут
разглагольствовала о Дне благодарения.
   Дженюари с нетерпением предвкушала радость от путешествия.  Майк  покинул
Нью-Йорк десятью днями  ранее.  После  того  ужасного  вечера  Дэвид  дважды
выводил  Дженюари  в  свет.  Они  сходили  на  "Волосы"  (ему  спектакль  не
понравился, а она пришла в восторг). Второй  вечер  они  провели  в  кино  и
"Максвелле". Оба раза он отвозил ее домой на такси и,  не  отпуская  машину,
провожал до двери с улыбкой на лице, которая означала: "Я буду ждать,  когда
ты сама меня попросишь".
   Она поняла, что замечание Линды  насчет  отца  и  Дэвида  было  порождено
одиночеством подруги. Линда сидела  сейчас  в  некогда  принадлежавшей  Киту
старой пижаме. Внезапно она поняла,  что  Дженюари  смотрит  на  нее.  Линда
улыбнулась.
   - У  каждой  девушки  хранится  пижама  бывшего  любовника,  которую  она
надевает в особых случаях... чтобы помнить о том, что в глубине души мужчина
- подлец и предатель.
   - Послушай, - Дженюари хотелось поднять  Линде  настроение,  -  для  Кита
важна карьера. Тут дело в этом.
   - Я говорю не о Ките, - отозвалась Линда. - Я имею в  виду  Леона...  вот
ведь мерзавец. Сегодня ровно в пять часов дня он заявил, что возвращается  к
своей жене. Он любит меня, но психоаналитик утверждает, что я его кастрирую.
Также ему не по карману платить алименты  и  водить  меня  в  рестораны.  И,
конечно, трижды в неделю отстегивать деньги своему психоаналитику.
   Она пожала плечами.
   - Ну и черт с ним - он мне никогда по-настоящему не нравился.
   - Тогда зачем ты спала с ним?
   - Дорогая моя, Леон - талантливый  художественный  редактор.  Он  мог  бы
зарабатывать гораздо больше в другом журнале.
   - Ты хочешь сказать, что он остается в "Блеске"?
   - Конечно. Мы будем друзьями. Возможно, даже будем иногда  спать  с  ним.
Понимаешь, отчасти я завела этот роман, чтобы  удержать  Леона  в  редакции.
Сейчас  он  бросил  меня  ради  своей  жены.  И  я  достаточно  общалась   с
психоаналитиками, чтобы правильно разыграть сцену расставания. Я  плакала...
говорила ему, что  люблю  его...  пожелала  Леону  счастливого  праздника...
сказала, что все понимаю... помню о том, что у него есть ребенок...  Короче,
внушила ему комплекс вины - он никогда не уйдет из "Блеска".
   - Журнал - это все, что имеет для тебя значение? Линда закурила сигарету.
   - Когда я училась в школе мисс Хэддон, девчонки обожали меня, потому  что
я всегда была в форме, никогда не вешала носа. А парни встречались со  мной,
потому что я шла на все до конца. Но даже при этом никогда не была уверена в
том, позвонит ли мой кавалер снова. Не знала, как долго я  смогу  удерживать
его. Я боялась, что всегда найдется другая девушка, которая тоже  пойдет  на
все, но сделает это лучше, чем я. Уйдя от мисс Хэддон,  сделав  пластическую
операцию и попытавшись стать актрисой, я увидела, как унижают себя  девушки,
проходя многочисленные прослушивания. И я была в их числе -  пела,  стараясь
изо всех сил, на пустой темной сцене и слышала равнодушный  голос  "Спасибо,
достаточно". И если тебе удалось получить работу... в  следующем  сезоне  ты
снова ползаешь по полу, умоляешь, обиваешь пороги, молишь бога... чтобы тебе
позволили встать на пустой сцене и услышать "Спасибо, достаточно". Но  когда
меня взяли в "Блеск", я поняла, что мне придется  бегать,  выполнять  мелкие
поручения, приносить, покупать что-то - до тех  пор,  пока  я  не  поднимусь
наверх. И если я буду исправно выполнять мои обязанности "Блеск"  никуда  не
уплывет от меня. В отличие от шоу,  которое  когда-то  заканчивается...  или
мужчины, который поднимается с  твой  кровати  и  уходит.  Будет  еще  много
Леонов... может быть, даже Китов.
   - Кит... я думала, он - твоя большая любовь. Линда улыбнулась.
   - О, Дженюари, неужели ты решила, что он - первый мужчина, из-за которого
я страдаю? Я относилась к нему иначе, нежели к Леону.
   - Но ты говорила, что хочешь выйти за него. Что Кит...
   - Тогда он играл важную роль в моей жизни, - перебила подругу Линда. - На
следующей неделе мне исполнится двадцать девять. Дерьмовый возраст. Когда ты
называешь эту цифру, никто тебе не  верит.  В  двадцать  семь  -  верят.  Но
двадцать восемь и двадцать девять звучит подозрительно.  В  двадцать  девять
следует иметь за плечами хотя бы неудачный брак. Но для  главного  редактора
"Блеска" я вполне молода. Я - самый молодой главный  редактор  в  Нью-Йорке.
Так что могу не плакать все ночи  напролет  из-за  того,  что  Кит  навсегда
оставил меня.
   - Почему ты так считаешь?
   - Он живет с женщиной, которая старше его. Намного старше. Представляешь,
это Кристина Спенсер.
   Не увидев на лице Дженюари никакой реакции, Линда пояснила:
   - Она весьма богата... нет, ей далеко до Ди,  "Мода"  не  тратит  на  нее
целых разворотов. Но иногда фотографии Кристины мелькают в "Женской одежде".
У этой женщины есть несколько миллионов.
   Линда вытащила изо рта сигарету.
   - Господи, эти богачки покупают  себе  молодые  лица,  молодых  мужчин...
Несколько дней тому назад я увидела  фотографию  Кита  в  новом  костюме  от
Кардена. Он сопровождал Кристину на благотворительный бал в "Плазе".  Снимок
занял всю полосу в  "Женской  одежде",  только  половина  Кита  осталась  за
кадром; репортер назвал его неустановленным спутником Кристины.
   - Но зачем она ему нужна? - спросила Дженюари.
   -  Кристина  Спенсер  последние  десять   лет   финансирует   бродвейские
постановки. Сегодня утром я прочитала в "Таймс", что она - основной  спонсор
нового рок-мюзикла "Гусеница" с Китом Уинтерсом в главной роли.
   - Тебе это неприятно? - тихо спросила Дженюари. Линда покачала головой.
   - Мне не было по-настоящему больно после Тони.
   - Тони?
   - Да, это был мужчина. Когда он  бросил  меня,  я  приняла  пять  красных
капсул и две желтые. Мне было тогда двадцать,  я  верила,  что  наша  любовь
будет вечной.  Ладно,  я  все  это  пережила.  И  уход  Тони,  и  отравление
"куколками". Затем последовала череда непродолжительных связей. Я  цеплялась
за кого-то, оказавшегося под рукой, желая доказать Тони, что жива,  несмотря
ни на что, самоутверждаясь в этом. Но эти романы были  быстротечными.  Никто
не  мог  заменить  Тони.  Несколько   месяцев,   максимум   год.   Внезапно,
почувствовав твое негативное отношение, человек перестает звонить.  Он  даже
забывает  про  оставленные  им  у  тебя  дома  три  рубашки,  выстиранные  и
отглаженные в прачечной за  твои  деньги.  Наверно,  тогда  я  стала  искать
мужчин, нужных журналу. Часто у нас даже не было секса. Например, недавно  я
вышла на крупное рекламное  агентство,  закупающее  журнальную  площадь  для
своих клиентов. Президент этой фирмы, Джерри Мосс, живет в  Дерине,  у  него
очаровательная жена и двое детей. Всю жизнь он был тайным  гомосексуалистом.
Год назад он влюбился в Теда Гранта -  мужчину,  которого  я  знала.  Тед  -
профессиональный манекенщик. Я - их ширма. Иногда  мы  появляемся  на  людях
втроем. Естественно, жена Джерри думает, что нас связывают дела. Я даже была
на рождество у них дома в Дерине как девушка Теда. Я сидела с женой Джерри в
гостиной и сорок минут болтала с ней о  пустяках,  пока  мужчины  занимались
любовью в туалете на втором этаже. Затем появился художник. Он - голубой,  а
его жена - лесбиянка. У нее  есть  девушка,  у  него  -  парень.  Мы  иногда
проводим время впятером, что вызывает недоумение окружающих. Художник  очень
помог мне с журналом. Его жена устраивает чудесные обеды, где я знакомлюсь с
интересными людьми. Да... я люблю "Блеск". Он принес мне  удачу.  Его  тираж
растет в моих руках лучше, чем какой-нибудь вялый  мужской  член.  О,  такое
тоже случалось. У парня не встает, он лежит со  своей  поникшей  пипиской  и
смотрит на тебя так, словно это ты сделала его импотентом. "У меня  на  тебя
не стоит", - говорит его взгляд. Таких полно. Затем появляется  какой-нибудь
Кит, и ты начинаешь думать...  а  вдруг...  внушаешь  себе,  что  все  будет
прекрасно. Обманываешь себя, зная в глубине  души,  что  ничего  не  выйдет.
Когда он отваливает, ты даже не плачешь.
   - Извини меня, - Дженюари направилась к двери.
   - Садись, дурочка. Я пригласила тебя сюда не для того, чтобы обсуждать  с
тобой мою половую жизнь. Или оплакивать уход Кита.  Я  -  сильная.  Вчера  я
занялась астрологией. Если верить звездам, в 1971 году  со  мной  произойдет
нечто значительное. Поэтому сегодня,  когда  Леон  сообщил  мне  новость,  я
вернулась домой, вытащила из морозилки мясо молодого  барашка  и,  пока  оно
оттаивало, начала читать верстку нового романа Тома Кольта.
   - Он так же хорош, как его предыдущие вещи?
   - Лучше. Более коммерческий. Прежние вещи Кольта были слишком изысканными
по стилю. Он увлекался  техникой  письма.  Им  восхищались  только  критики.
Романы продавались неважно.  Но  этот  станет  настоящим  бестселлером.  Вот
почему я - фаталистка. Если бы Леон остался у меня, мы  бы  легли  с  ним  в
постель, и я бы не добралась бы до верстки.
   - Что  ты  хочешь  сделать?  -  спросила  Дженюари.  -  Купить  права  на
публикацию?
   - Ты шутишь? Я слышала, "Женский журнал" заплатил двадцать пять тысяч  за
два отрывка из книги. Роман нам не по карману, но сам Том Кольт представляет
для нас интерес. Ты меня понимаешь?
   - Линда, я устала. К тому же мне еще надо собрать вещи. Не загадывай  мне
загадки. Я ничего не понимаю. Глаза Линды сузились.
   - Слушай, в последнее время ты стала медленней соображать. Советую тебе с
кем-нибудь потрахаться... еще немного, и у тебя испортится кожа.
   - Это ошибочное мнение, и... Дженюари замолчала.
   - И что?
   Линда посмотрела на девушку.
   - А ты покраснела. Да ты уже сделала это с Дэвидом! Ну,  слава  богу!  Ты
принимаешь пилюли? Все чудесно? Недаром ты с таким нетерпением ждешь поездки
в Палм-Бич - четверо долгих суток любви на берегу океана...
   - Линда! Мы занимались этим только один раз, и  все  было  ужасно.  Линда
помолчала.
   - Ты хочешь сказать, у него не стоял член?
   - Нет... с ним все было в порядке. Просто мне не понравилось.
   Линда с облегчением рассмеялась.
   - Так всегда бывает в первый раз. У женщины... не  у  мужчины.  Насколько
мне известно, эти мерзавцы первый раз кончают, как  сумасшедшие,  даже  если
это происходит в тринадцать лет в темном  подъезде  с  местной  шлюхой.  Она
может и не кончить, но они кончают, еще не успев полностью засунуть член  во
влагалище. И  никакая  организация  феминисток  ничего  тут  не  изменит.  У
девственницы влагалище всегда сжато, даже если ее трахают мизинцем.  Молодая
девушка, будь она мисс или  миссис,  редко  кончает,  если  ее  не  ублажить
по-настоящему. Рада за тебя. Жаль только, что это был Дэвид.
   Дженюари кивнула.
   - Мне тоже так кажется... наверно, мне следовало подождать.
   - Конечно. Я бы нашла тебе кого-нибудь. Может быть, даже Леона.
   - Ты с ума сошла!
   - Никогда не следует делать это первый  раз  с  человеком,  который  тебе
дорог. Первый опыт всегда неприятен, так можно потерять парня. Ты оттолкнула
от себя Дэвида окончательно?
   - Наверно, нет... Он говорит, что любит меня. Хочет на мне жениться.
   Линда уставилась на Дженюари.
   - Тогда почему мы  сидим  здесь  и  оплакиваем  твою  девственную  плеву?
Фортуна  всегда   улыбается   вам,   неотразимым   красавицам.   Прими   мои
поздравления.  Но  вернемся  к  Тому  Кольту.  Насколько  мне  известно,  он
нуждается в деньгах и намерен отправиться в большое рекламное турне.
   - Но он очень богат, - возразила Дженюари. - Я видела его  в  детстве.  У
Тома была квартира в Нью-Йорке, где жила одна из его  жен.  Мой  отец  купил
права  на  экранизацию  его  романа.  Кольт  -  автор  примерно   пятнадцати
произведений... у него куча денег.
   - У твоего  отца  тоже  была  когда-то  куча  денег.  Может  быть,  удача
отвернулась от Тома Кольта. Он сейчас  женат...  выплачивает  алименты  трем
женам... отдал немалую сумму четвертой. Его последняя  жена  недавно  родила
мальчика. Представляешь, в его-то возрасте... у него  до  сих  пор  не  было
детей. Но, как я уже сказала,  последние  книги  Кольта  расходились  плохо.
Трудно долго оставаться платежеспособным после трех неудачных в коммерческом
отношении книг, если содержишь просторный дом в "Беверли  Хиллз"  с  большим
штатом прислуги.и "роллс-ройс". При таком-то количестве  женщин,  сидящих  у
него на шее. К тому же последняя экранизация его романа  состоялась  в  1964
году - именно кино, а  также  издания  в  мягкой  обложке  приносят  большие
деньги. Но в этой новой вещи он вернулся к своему старому жесткому стилю. Он
заявил, что хочет писать для читателей, а не для критиков. Несколько месяцев
тому назад в интервью "Парис ревью" Том сказал, что ему наплевать на снобов,
которые сочтут его продавшимся публике - он  хочет  занять  первое  место  и
заключить контракт с Голливудом, поэтому...
   - Что поэтому?
   - Ему нужна реклама. Он может запросить большую сумму за право публикации
куска из романа. Но он бесплатно окажет  нам  помощь  в  подготовке  статьи,
посвященной ему лично.
   - А почему бы этой идее не прийти в голову Хелен Герли  Браун,  если  это
уже не случилось? - спросила Дженюари.
   - Это вполне возможно... но у нас есть ты!
   - Я?
   - Ты знаешь Тома Кольта.
   - О, Линда... Я встречалась с  ним,  когда  мне  было  пять  лет.  Как  я
поступлю? Пошлю ему мою детскую фотографию с надписью: "Угадайте,  кто  это?
Давайте встретимся в память о прошлом". К тому же ты сказала, что он живет в
"Беверли Хиллз".
   - Если понадобится, я отправлю тебя туда. Первым классом.  Слушай,  книга
выйдет  только  в  феврале  или  марте.  Ты  лишь  попросишь  его  дать  нам
интервью... ради папы.
   Дженюари поднялась на ноги.
   - Линда, я устала. Я должна собрать вещи...
   - О'кей. Желаю хорошо  провести  время.  В  промежутке  между  солнечными
ваннами и  любовью  обдумай  письмо  Тому  Кольту.  Может  быть,  твой  папа
согласится добавить несколько строк...

Глава 12

   Майк ждал в аэропорте посадки реактивного самолета. Он  увидел  Дженюари,
идущую по ступеням трапа. Дэвид держал ее под руку. Девушка еще не  заметила
отца, и в течение короткого момента он тайком  залюбовался  ею.  При  каждой
следующей  встрече  ее  облик  едва  уловимо   менялся.   Красота   Дженюари
приобретала  новые  грани.  Он  одобрил  современный  стиль,  которого   она
придерживалась. Широкие слаксы,  шляпа  с  мягкими  полями,  прямые  длинные
волосы. Она походила  на  фотомодель  последнего  поколения.  Увидев  Майка,
девушка бросилась к отцу и закричала:
   - Папа... о, папа... я так рада видеть тебя. Он улыбнулся, отметив, что в
самые эмоциональные моменты она называла его не Майком, а папой.
   - Я оставил Марио дома готовить напитки. Я - ваш шофер, - объяснил  Майк,
когда Дэвид уселся на заднем сиденье, зажатый чемоданами.
   - Сколько гостей на сей раз? - спросил молодой человек.
   - Кажется, восемь или десять. Я  сбиваюсь  со  счета  -  Ди  каждый  день
устраивает ленчи на тридцать-сорок персон. Я ухожу играть в гольф  в  девять
утра и, возвращаясь к четырем, застаю дома половину приглашенных. А затем  к
семи часам люди прибывают на коктейль. Но Ди решила, что рождественский обед
пройдет в узком кругу.  Только  два  столика,  двенадцать  гостей.  Попросим
господа, чтобы солнце не скрылось. Вам обоим не мешает немного загореть.
   Хорошая погода продержалась весь уик-энд. Возле  бассейна  за  двумя  или
тремя столиками постоянно играли в триктрак.  Бесчисленное  количество  слуг
выкатывало горячие и холодные  закуски.  Майк  и  Дженюари  загорали  рядом,
гуляли по пляжу, плавали вместе. Когда девушка играла в  теннис  с  Дэвидом,
Майк наблюдал  за  ней  с  изумлением:  она  легко  обводила  соперника  при
розыгрыше каждого мяча. Где она научилась так хорошо играть?  В  его  голове
мелькнули воспоминания о тех теннисных турнирах, на которых он так ни разу и