ы сунули листок с полным списком всех работавших в доме людей -
уборщиц, горничных, сантехников; многих Дженюари никогда не видела.
   Люди под дождем с огромными пакетами  в  руках  тщетно  пытаются  поймать
такси, проносящиеся мимо с табличками "Работа закончена". Мрачные мужчины  в
костюмах Деда Мороза судорожно подергивают руками,  заставляя  звенеть  свои
маленькие колокольчики. "Счастливого Нового года. Помогите нуждающимся".
   Давка в "Саксе" - посеребренном "дождем"  сумасшедшем  доме.  Кашемировый
шарф для Дэвида; подъем на эскалаторе на третий этаж за сумкой  "Пуччи"  для
Линды, которую она немедленно вернула  Дженюари,  -  "Я  же  объясняла  тебе
миллион раз - сейчас в моде "Гуччи", а не "Пуччи".
   Проще всего оказалось выбрать подарок Майку. Две дюжины шаров для  гольфа
с выгравированным на них его именем. Но  Ди!  Что  можно  преподнести  такой
женщине, как Ди?
   (Дженюари еще не знала, что хрустальные сосульки, висевшие  на  елке  Ди,
были от "Стьюбена".)
   Ей бессмысленно покупать духи - ими у нее заставлены два шкафчика. Один в
Палм-Бич, другой в "Пьере". И,  вероятно,  в  Марбелле  тоже.  Продавщица  в
"Бонвите" порекомендовала выбрать  что-нибудь  забавное,  например,  красные
вязаные  башмачки.  В  конце  концов,  Дженюари   купила   в   магазине   на
Мэдисон-авеню носовые платки из хлопка - их  Ди  всегда  сможет  кому-нибудь
передарить.
   Новый год в Палм-Бич!
   Четырехметровая новогодняя елка. Пышная, сверкающая серебристыми шарами и
хрустальными сосульками. Гигантское дерево, точно сердитый страж,  стояло  в
застекленной комнате, выходящей к бассейну. Заблудшее, лишенное корней, всем
своим  серебристо-холодным  видом  оно   протестовало   против   тропической
атмосферы.
   Майк...  загорелый,  красивый.  Белокожая  эффектная   Ди.   Вечеринки...
триктрак... сплетни. Полуторанедельное продолжение Дня благодарения. Поход с
Майком  на  ипподром.   Дженюари   едва   не   заплакала,   когда   отец   с
наигранно-равнодушным  видом  направился   к   окошечку,   где   принимались
десятидолларовые ставки. Она помнила прежние дни, когда Майк снимал трубку и
велел поставить за него пять тысяч на один заезд. Да, она это помнила. И  он
- тоже. После первой вечеринки  все  последующие  казались  ей  повторением.
Затем - неожиданный прием,  который  Ди  устроила  в  честь  совершеннолетия
Дженюари - девушке исполнился двадцать один  год.  Пять  тысяч  долларов  на
цветы; танцплощадка, закрывавшая пятидесятиметровый бассейн.  Два  оркестра:
один - в доме, другой - под открытым небом. Дэвид  прилетел  поздравить  ее.
Они танцевали вдвоем, изображая для Ди влюбленную парочку. В гостях были  те
же самые люди, которых Дженюари видела в  течение  недели.  Их  было  только
больше. Все они принесли "маленькие сувениры" из новогодних запасов.
   (Теперь она была обеспечена на всю жизнь шелковыми шарфами.)
   Кто-то привел худосочную дочь или замкнутого сына.  Вездесущие  репортеры
фотографировали людей, которых они снимали на предыдущей вечеринке  и  будут
снимать на следующей...
   После Нового года - обратно в Нью-Йорк!
   Она обнаружила в ванной первого таракана. Он был мертв, но его  братья  и
сестры наверняка бродили где-то рядом. Не мог же он быть совсем одиноким.
   Испуганный звонок Линде.
   - Успокойся, Дженюари. В Нью-Йорке они  везде.  Вызови  управляющего.  Ты
сделала  ему  на  рождество  шикарный   подарок.   Он   договорится   насчет
дезинсекции.
   Управляющий поблагодарил  ее  за  врученные  ему  двадцать  долларов,  но
сказал, что человек,  проводящий  дезинсекцию,  отправился  на  праздники  в
Пуэрто-Рико и вернется лишь через десять дней.
   Дэвид несколько раз выводил ее в свет. Каждый раз  они  вместе  с  другой
парой или целой  компанией  отправлялись  в  "Лотерею"  или  в  "Клуб",  где
оглушительная  музыка  не  позволяла  беседовать,  поэтому  все   танцевали,
обменивались улыбками и махали руками знакомым через зал. Однажды вечером он
проводил Дженюари домой и отпустил такси. Мгновение они  постояли  перед  ее
подъездом. После неловкого молчания он произнес:
   - Ты не хочешь хотя бы пригласить меня к себе посмотреть на  тот  цветок,
что я подарил тебе?
   - О, с ним все в порядке. Мне сказали, что весной его следует подрезать.
   Ее дыхание на холоде превращалось в белый пар.  Снова  возникла  неловкая
тишина.
   - Слушай, Дэвид, ты мне нравишься, - сказала Дженюари. -  Честное  слово.
Но то, что произошло в тот вечер между нами, было  ошибкой.  Как  говорят  в
кино - "Давай останемся друзьями". Он улыбнулся.
   - Я не собираюсь тебя насиловать. Ты тоже мне нравишься. Даже больше, чем
нравишься. Я... я... в данный момент я замерзаю...  нам  за  весь  вечер  не
удалось поговорить.
   Дженюари не  понимала,  почему  этот  вечер  должен  отличаться  от  всех
остальных.
   - О'кей, но моя квартира - это всего лишь одна большая комната.
   В молчаливом смущении они поднялись на лифте. Она внезапно поняла, что им
нечего сказать друг другу. Совершенно нечего. И по какой-то странной причине
она волновалась. Открывая дверь, Дженюари принялась нервно болтать.
   - У меня беспорядок. У нас с Линдой общая горничная. У нее бурная  личная
жизнь. Она часто приходит с синяком под глазом. Это - в тех  случаях,  когда
все хорошо. Когда все плохо, она вообще не показывается. Линда говорит - это
означает, что он ушел и она сидит дома, пьет и ждет его.
   Дженюари знала, что Дэвиду нет дела до ее горничной.
   - Ну... вот. Взгляни на драцену. Она подросла на пять сантиметров, у  нее
появились три новые веточки.
   - Почему ты не избавишься от нее? - спросил Дэвид, остановившись в центре
комнаты.
   - От чего?
   - От горничной.
   Он расстегнул пальто и снял шарф, подаренный ему Дженюари.
   - Понимаешь, Линда сочувствует всем, кому не везет в  любви.  А  я  жалею
тех, кто ходит с синяком под глазом.
   Она села на диван; Дэвид расположился возле нее в кресле, глядя на пол  и
зажав руки между коленей.
   - Дженюари... я хочу поговорить с тобой о... Дэвид поднял голову.
   - Эта штука обязательно должна гореть?
   - Тебе не нравится люстра мистера Эдгара Бейли?
   - Тут так светло, что мне кажется, будто я в кегельбане.
   Она щелкнула выключателем.
   - Налить тебе вина... или кока-колы? Это все, что у меня есть.
   - Дженюари... сядь. Я не хочу ничего пить. Поговорим о нас с тобой.
   - Хорошо, Дэвид.
   - Наверно, кое-что вызвало у тебя недоумение, - начал он. -  Так  вот,  у
меня были некоторые личные проблемы...
   Она улыбнулась.
   - Дэвид, я сказала тебе: мы - друзья. Ты не обязан мне ничего объяснять.
   Он встал и поискал  в  кармане  сигареты.  Потом  внезапно  повернулся  к
Дженюари и посмотрел на нее.
   - Мы - не друзья. Я... я люблю тебя. Все, что я  сказал  в  тот  вечер  -
правда. Мы  обязательно  поженимся.  Но...  чуть  позже.  Я  должен  уладить
кое-какие дела... это касается работы. Я был бы признателен тебе, если бы ты
не говорила об этом Ди.
   Он попытался улыбнуться, потом пожал плечами.
   - Она старается опекать меня, как мать. Я ценю ее заботу, но хочу,  чтобы
она сама наслаждалась своей жизнью с твоим отцом. Он - великолепный мужчина,
а я способен самостоятельно  справиться  со  своими  проблемами.  Верь  мне,
Дженюари... и наберись терпения. Мы в конце концов  поженимся.  Ты  обещаешь
всегда помнить это... даже если я не звоню?
   Она посмотрела на него и медленно покачала головой.
   - Я сойду с тобой с ума! Я не шучу! Что еще я должна  сказать,  чтобы  ты
понял - я не собираюсь  выходить  за  тебя  замуж?  Но  если  ты  хочешь,  я
постараюсь сделать так, чтобы Ди  и  отец  думали,  что  мы  с  тобой  часто
встречаемся Он рассерженно посмотрел на нее.
   - С чего ты взяла, будто для меня важно, что они думают?
   - Потому что это правда. И мне будет легче.  Поскольку  мы  действительно
периодически встречаемся...  они  считают,  что  у  нас  роман...  Зачем  их
разубеждать?
   Дэвид поглядел в пространство перед собой. Он напоминал  сейчас  огромную
резиновую игрушку, из которой выходит воздух. Дженюари буквально видела, как
его тело сдувается.
   - Сейчас неудачный момент, - вздохнул он. -  Если  бы  мы  встретились  в
другое время, все было бы чудесно.
   Он посмотрел на пол, потом поднял голову и улыбнулся через силу.
   - Знаешь что? Ты отличная девущ.ка, Дженюари. О'кей. Позволим им считать,
что мы с тобой часто встречаемся, если это тебе удобно. А когда  ты  немного
повзрослеешь, мы прекрасно подойдем друг другу.
   Дэвид  позвонил  Дженюари  в  конце  недели  и  сообщил,  что  уезжает  в
Калифорнию на совещание, о котором он уже говорил ей. Она не была уверена  в
том, что это правда... Дженюари знала, что Карла прилетела в Лос-Анджелес из
Европы. В газетах публиковались фотографии, на которых Карла прикрывала лицо
журналом, прячась от объективов. Один  из  репортеров  упомянул,  что  Карла
прибыла  в  гости  к  Соне  Кинелле,  богатой  светской  даме   итальянского
происхождения, писавшей стихи. Они дружили  еще  с  той  поры,  когда  Карла
начала сниматься в кино.
   Но у Дженюари не было времени размышлять о Дэвиде или Карле. Тома  Кольта
ждали пятого февраля на большом приеме, который устраивал в  честь  писателя
его издатель. До  этой  даты  оставалась  неделя;  в  понедельник  Дженюари,
потягивая теплый кофе, слушала, как Линда  возмущается  высокомерием  некоей
мисс Риты Льюис, не отвечавшей на ее звонки.
   - За последние три дня я звонила ей пять раз,  -  сказала  Линда,  бросив
трубку. - Я даже говорила с секретаршей мистера Лоуренса.
   - Кто это?
   - Издатель. Я сказала ей, что "Блеск" не получил приглашения на  прием  в
"Сент-Реджис", и спросила, не произошло ли это по случайной оплошности.  Она
ответила мне таким тоном, будто ее босс - президент  страны:  "Знаете,  мисс
Риггз,  это  мероприятие  проводится  не  для  прессы.  Конечно,  там  будут
репортеры, но на самом деле  это  торжественная  встреча  мистера  Кольта  в
Нью-Йорке. Придет мэр... многие знаменитости". У меня сложилось впечатление,
что для нее "Блеск" - недостаточно престижный журнал. В  конце  концов,  она
обещала сообщить мисс Рите о моем звонке.
   - У нас еще четыре дня в запасе,  -  оптимистично  заметила  Дженюари.  -
Может, она позвонит.
   Прошло четыре дня, но Рита  Льюис  молчала.  Дженюари,  сидя  в  кабинете
Линды, пыталась приободрить подругу.
   - Послушай, Линда. Он проведет в Нью-Йорке какое-то время. Наверняка есть
какой-то другой способ добраться до Кольта.
   Линда вздохнула. Посмотрела на серую мглу за окном.
   - Там что, все еще идет дождь?
   - Нет, это снег, - сказала Дженюари.
   - Хорошо! - бодро произнесла Линда. - Я надеюсь,  что  поднимется  буран.
Тогда, возможно, половина гостей не придет... а вторая половина промокнет  и
будет в плохом  настроении.  Все  мои  знакомые,  встречавшие  твоего  отца,
говорят, что с ним было исключительно приятно работать... называют его яркой
личностью... отзываются о нем с любовью... все, кроме Тома Кольта!
   - Вероятно, они оба - слишком сильные личности,  чтобы  сработаться.  Или
дело в том, что Том Кольт - это Том Кольт. Слушай, я  сделала  все  от  меня
зависящее. Отправила ему письмо в ноябре. Не  упомянула  о  моем  родстве  с
Майком, потому что знала-это убьет все наши шансы.  Подписалась  просто  Дж.
Уэйн. Через две недели послала второе письмо. Не получив  ответа,  позвонила
Джею Аллену, его лос-анджелесскому пресс-агенту. Джей  когда-то  работал  на
моего отца; он любезно дал мне адрес пляжного  домика,  принадлежащего  Тому
Кольту. Я отправила письмо туда. Безрезультатно! Затем - новогодняя открытка
с такой фразой: "Надеюсь увидеть Вас, когда Вы прилетите  в  Нью-Йорк".  Еще
через три недели я послала письмо, в котором написала, что его новый  роман,
прочитанный мною в верстке, ожидает большой успех.
   Дженюари подалась вперед.
   - Линда... оцени ситуацию трезво. Том Кольт не пожелал присутствовать  на
награждении отца "Оскаром" за фильм, снятый по его книге.  Картина  получила
премии по пяти категориям. Конечно, сценарий писал не Том...  он  счел  ниже
своего достоинства делать это. Можешь сама судить  о  том,  какой  он  сноб.
Разумеется, ему не понравился сценарий. Майк рассказывал мне о том, как  все
упрашивали Кольта прийти на церемонию. Но он отказался.  Знаешь  почему?  Он
заявил, что считает себя  серьезным  писателем  и  не  хочет  участвовать  в
цирковом представлении, а также иметь что-то общее с коммерческой  картиной,
которую Голливуд сделал из его романа. Как мы можем надеяться, что  он  даст
нам интервью?
   Линда медленно кивнула.
   - Ты абсолютно права. Но кто бы поверил, что он  отправится  в  рекламное
турне? Это - натуральный цирк. Возможно, он не понимает,  во  что  ввязался.
Наверно, ему никогда не попадалась журнальная рецензия на  серьезный  роман.
Конечно, он ждет, что "Лайф" посвятит ему статью. "Тайм" и "Ньюсуик" - тоже.
Но "Блеск"? Он скорее всего не слышал о нем. Или думает, что это -  название
новой зубной пасты. Но я не собираюсь сдаваться. Пусть даже для  победы  мне
понадобится танковая дивизия. Так было с доктором Бловачеком из Югославии. Я
напала на его след раньше других. Та статья помогла мне занять пост главного
редактора. Дженюари, "Блеск" - это моя жизнь. Я расту вместе с ним. Я должна
взять у Тома Кольта интервью для "Блеска"". Должна!
   На ее лице появилось выражение мрачной решимости. Кровь отхлынула от щек.
Линда вздохнула.
   - Материал о докторе Бловачеке возвысил меня в глазах издателя. С тех пор
я подготовила много статей,  способствовавших  росту  журнального  тиража  и
популярности "Блеска" среди рекламодателей. Теперь пора поискать  материалы,
которые поднимут авторитет журнала в издательском  мире.  Если  я  опубликую
интервью с Томом Кольтом или  напишу  о  нем  статью,  это  повысит  престиж
"Блеска". Поэтому я не  могу  смириться  с  его  молчанием.  Он  проведет  в
Нью-Йорке  какое-то  время,  и  "Блеск"  должен  добраться  до  него  раньше
конкурентов. Очень важно  попасть  на  этот  прием.  Кольт  обожает  молодых
красоток. Именно поэтому Рита Льюис не  прислала  мне  приглашение.  Она  не
хочет,  чтобы  он  дал  интервью  "Блеску".  Ее  больше   всего   интересует
литературная сторона дела... она  предпочла  бы  посвященный  Тому  абзац  в
"Нью-Йорк бук ревью" большой статье о  нем,  напечатанной  в  "Блеске".  Вот
почему я хочу пойти на этот прием. Я  считаю,  что  при  личной  встрече  мы
сможем убедить его.
   - Тогда идем, - сказала Дженюари.
   - Ты хочешь сказать, мы прорвемся туда?
   - Почему бы нет? Линда покачала головой.
   - Это слишком серьезное мероприятие. Охрана у дверей будет  сверяться  со
списком приглашенных.
   - Давай попытаемся, -  не  сдавалась  Дженюари.  -  Наденем  наши  лучшие
платья, закажем лимузин, и...
   - Лимузин? Дженюари, это идея!
   - Другого способа нет. В такую  погоду  такси  не  поймать.  Все  приедут
такими, как ты сказала - мокрыми  и  слегка  растрепанными.  Если  мы  хотим
прорваться туда, нам следует сделать это эффектно.
   Линда нервно засмеялась.
   - Ты действительно думаешь, что лимузин обеспечит должный эффект?
   -  По  определению  Хэмингуэя,  стиль  -  это  аристократизм,  навязанный
обстоятельствами. Наше прибытие в лимузине - шаг в нужном направлении.
   Прием проходил в небольшом зале для балов. Судя по уровню шума, ненастная
погода никого не испугала. Людской  поток  не  иссякал.  Гости  образовывали
маленькие группы. На столике перед входом одиноко лежал список приглашенных.
Фамилии стояли в алфавитном порядке. Линда оказалась права -  они  поступили
разумно, прибыв с опозданием. После появления самых важных персон дежурившие
у дверей люди вошли в зал, чтобы покрутиться среди знаменитостей и выпить на
халяву.
   Линда  и  Дженюари  протиснулись  в  зал.  Дженюари   узнала   нескольких
писателей, журналистов, бродвейских звезд  и  других  завсегдатаев  подобных
приемов.
   У дальней стены находился бар. Девушки тотчас  заметили  Тома  Кольта.  В
жизни он выглядел гораздо лучше, чем на книжной обложке. У него было сильное
лицо боксера и темные волосы. Казалось, он сам  прошел  через  испытания,  о
которых писал.
   - Он внушает мне страх, - прошептала Дженюари. -  Подойди  к  нему  сама,
если хочешь... я постою здесь, в сторонке.
   - Он великолепен, - прошептала Линда.
   - Конечно. Как  гремучая  змея,  пока  она  сидит  в  стеклянной  клетке.
Линда... такому человеку нельзя говорить о "Блеске".
   - Однако я собираюсь это сделать... и ты пойдешь со мной. Вперед!
   Она схватила Дженюари за руку и потащила ее сквозь толпу к бару.
   Том Кольт был окружен почитателями, которые, казалось,  хотели  разорвать
его. Но он стоял очень прямо с  бокалом  "Джека  Дэниэлса".  Сделав  большой
глоток, он посмотрел на маленького пухлого человечка, написавшего  пять  лет
тому назад бестселлер. С тех пор он не создал ничего нового и  сделал  своим
ремеслом участие в телепередачах и посещение подобных приемов. Также он стал
алкоголиком. Внезапно писатель хлопнул Тома своей толстой рукой по плечу.
   - Я прочитал все написанное вами, - пропищал он, восторженно причмокнул и
закатил глаза. - Я восхищен вашими книгами. Но не увлекайтесь  телевидением.
Это - крысиные гонки.
   Он захихикал.
   - Смотрите, в какую шлюху ТВ превратило меня.
   Кольт убрал с плеча руку писателя и  обвел  взглядом  людей,  собравшихся
вокруг него. Темные  глаза  Тома  казались  сердитыми.  Внезапно  он  увидел
Дженюари и Линду.
   - Извините меня, - сказал Том пухлому писателю,  -  но  сюда  только  что
вошли две мои кузины из Айовы. Они проделали весь путь на автобусе.
   Он взял изумленных девушек за руки и повел их через зал.
   - Спасибо Господу, что он послал мне вас, кем бы вы ни были. Я  скучаю  с
этим занудой уже двадцать минут, и никто не приходит мне на помощь -  видно,
все считают, что он меня развлекает.
   Линда смотрела на него остекленевшими глазами. Дженюари  нашла,  что  Том
подавляет своей силой. Освободив руку, она сказала:
   - Я рада, если мы смогли помочь вам, и... Линда наконец пришла в себя.
   - А теперь вы можете помочь нам. Его глаза сузились.
   - Кажется, мне следовало остаться у бара.
   - Я - Линда Риггз, главный редактор журнала "Блеск", а это моя помощница,
Дженюари Уэйн. Она несколько раз писала вам насчет интервью.
   Том повернулся к Дженюари.
   - Господи! Вы - та самая Дж. Уэйн, которая прислала мне несколько писем и
новогоднюю открытку?
   Кивнув, Дженюари почувствовала, что почему-то краснеет. Он засмеялся.
   - Значит, вы  -  Дж.  Уэйн.  А  я  думал,  что  эти  письма  приходят  от
какого-нибудь тощего  гомика.  Рад  с  вами  познакомиться,  Дж.  Уэйн.  Это
чудесно, что вы не гомик... но я не дам вам интервью. Мой издатель и так уже
организовал слишком много интервью.
   Повернувшись, он снова посмотрел на Дженюари.
   - Но почему вы подписывались "Дж. Уэйн"? Возможно, я бы ответил вам, если
бы знал, что вы - девушка.
   - Имя Дженюари ничего не сказало бы вам о моем поле.
   - Да, верно. Странное имя...
   Он замолчал. Затем обвиняюще выставил вперед палец.
   - Нет, вы не можете быть дочерью этого негодяя Майка Уэйна!
   Дженюари собралась отойти в сторону, но он удержал ее, схватив за руку.
   - Слушайте, он изуродовал одну из моих лучших книг.
   - - Не смейте так говорить о моем отце! Он получил за этот  фильм  премию
Академии.
   - Дженюари... - умоляюще прошептала Линда.
   - Не останавливайте ее, - засмеялся Том Кольт.  -  У  меня  шестимесячный
сын. Когда-нибудь, услышав,  как  кто-то  критикует  мою  книгу,  он  врежет
обидчику.
   Том, улыбнувшись, протянул руку.
   - Мир?
   Посмотрев на него, Дженюари тоже протянула руку. Потом  он  взял  девушек
под руки.
   - Теперь, раз мы - друзья, давайте сбежим отсюда. Где тут можно выпить?
   - "Элейн" находится неподалеку, - сказала