коронки.  Я  могу  поставить  их  заново.
Кажется, у меня сломана челюсть...
   - О, Том!
   - Не беспокойся... мне ее уже ломали. У твоего отца хороший удар.
   - Извини.
   - Я его ненавижу, - сказал Том. - Но, наверно, будь ты  моей  дочерью,  я
поступил бы так же.
   - Ты не злишься? Он покачал головой.
   - Нет. Он просто потерял контроль над собой.  Я  всегда  подозревал,  что
заменяю тебе его. Теперь я это знаю точно. Так что одевайся и иди к нему.
   - Том... я люблю тебя. Я сказала ему, что люблю тебя.
   - Этой фразой насчет его жены ты себя выдала.
   - Какой фразой?
   - Проехали. Он отвернулся.
   Она надела слаксы и рубашку. Посмотрев на Дженюари, Том кивнул.
   - Прощай.
   - Я вернусь, - сказала она.
   - Вернешься?
   - Да. Я только хочу увидеть его... сказать ему, что остаюсь с тобой.
   - Если ты не появишься в течение получаса, он сам это поймет.
   - Но я должна сказать ему. Он схватил ее за руку.
   - Слушай,  детка,  сейчас  тебе  предстоит  сделать  выбор.  Или  я,  или
папочка... кто-то один. Если ты пойдешь к нему, считай, ты приняла решение.
   - Я только скажу ему... я не могу отпустить его так. Не  могу,  чтобы  он
сидел и ждал.
   - Если ты пойдешь, назад пути не будет, - медленно произнес он.
   - Том, я должна поговорить с ним. Как ты не понимаешь?
   - Ты любишь меня, да? Она энергично закивала.
   - О'кей, - продолжил Том. - Человек вошел сюда и избил меня за то, что ты
любишь меня. Если ты теперь бросишь меня - даже на  десять  минут,  -  чтобы
помириться с ним, - я попаду в идиотское положение.
   - Но это не просто человек... он - мой отец.
   - Сейчас он просто человек, который избил меня... а  ты  -  моя  девушка.
Майк знает правила игры. По какой бы причине ты ни оставила меня здесь,  это
- еще один удар по моей челюсти.
   Он посмотрел на часы.
   - У тебя осталось двадцать минут.
   Она заколебалась. Представила себе Майка, ждущего ее в  баре.  Посмотрела
на избитого мужчину, сидевшего на кровати. Кивнув, медленно подошла к  нему.
Он обнял ее; лежа неподвижно, они слушали, как тикают часы.
   Покинув пятый коттедж, Майк отправился в  туалет  и  подставил  руку  под
струю холодной воды. Кисть уже опухала... кожа на костяшках,  рассеченная  в
нескольких местах, горела. Майку не хотелось думать о том, в каком состоянии
находится челюсть Кольта.
   Он зашел в бар "Поло" и заказал виски. Посмотрел на часы.  Прошло  десять
минут. Она придет. Она, вероятно, организует медицинскую помощь. Он не хотел
изувечить Тома. Но он видел его в драках прежде.  Никому  еще  не  удавалось
победить Тома. Поэтому Майк знал,  что  останавливаться  даже  на  мгновение
нельзя. Он все время ждал от Тома сокрушительного удара, который свалит его,
Майка, и это придавало ему энергии. Если бы он сразу оценил опасность, то не
стал бы связываться с Томом. Но когда он увидел его лежащим на  дочери...  в
голове что-то щелкнуло, и он уже не мог остановиться.
   Майк удивился, что вышел из этого инцидента всего лишь с разбитой  рукой.
Но человек, принявший изрядную дозу спиртного, теряет  бойцовскую  форму.  У
Майка защемило  сердце,  когда  он  представил  себе  Тома  с  Дженюари.  Ее
стройное, прекрасное тело... слишком чистое и красивое для такого типа,  как
Кольт.
   Он взглянул на часы. Пятнадцать минут. Она, вероятно, собирает  вещи.  Он
заказал еще один бокал виски. Официант смотрел на него с сочувствием. Нет...
это игра воображения. Никто,  вероятно,  не  знает,  что  она  -  его  дочь.
Мужчина, одиноко сидящий в баре "Поло", всегда кажется брошенным. Но его  не
бросят. Она вбежит сюда с минуты на  минуту...  он  улыбнется  и  не  станет
обсуждать происшествие. Черт возьми, в свое время он совершил немало ошибок.
Он не будет читать ей нотацию.
   Двадцать минут. Почему она медлит? Главное - чтобы она пришла. Отныне все
будет иначе. В мае он повезет ее в Канн. Они обсудят это, летя  в  Палм-Бич.
Он расскажет ей о своем везении, о том, что удача возвращается к нему.
   Двадцать пять минут! Господи, неужели она может не появиться? Нет...  Она
придет. Она - его дочь... и принадлежит ему. Но  что  она  сказала  про  Ди?
Неужели ревнует к ней? У Дженюари нет для  этого  оснований...  Она  отлично
знает, что он не любит Ди. Он же не ревновал ее к Тому Кольту... его  просто
едва не вытошнило оттого, что  он  увидел  ее  с  таким  типом,  как  Кольт.
Старым... женатым... выпившим... переспавшим бог знает с какими девками.  Он
был недостоин прикасаться к Дженюари.
   Истекла половина часа. Майк посмотрел на  часы,  не  веря  своим  глазам.
Бросил взгляд на дверь. Он даст Дженюари еще пять минут. Майк заказал третью
порцию спиртного. Господи, он никогда не выпивал три бокала  за  полчаса.  В
его разбитой руке пульсировала кровь, но душа болела еще сильнее. Теперь  он
знал, что она не придет. Но он должен допить виски... это  был  предлог  для
того, чтобы задержаться на десять лишних минут.
   Он растянул бокал на четверть часа и заказал  следующий.  Решил  дать  ей
час. Черт возьми... он  не  мог  двинуться  от  потрясения.  Он  должен  все
обдумать. Его маленькая Дженюари предала отца ради Тома  Кольта.  Он  всегда
считал, что ради него, Майка, она откажется от целого мира. И  он  ради  нее
сделал бы то же самое. Так было всегда... было! Но сейчас угловой  "люкс"  в
"Плазе" принадлежал Тому Кольту. И пятый коттедж "Беверли Хиллз". Книга Тома
Кольта заняла первое место. Том Кольт был победителем... а Майк Уэйн - всего
лишь мужем Ди Милфорд Грейнджер.
   О'кей. Она не придет. Сейчас она принадлежит Тому  Кольту.  Но  когда  их
роман исчерпает себя - это происходит всегда, - как он  сможет  восстановить
прежние отношения с дочерью? Простит ли она его за то,  что  он  ворвался  к
ним? Будет ли уважать отца так, как этого пьяного бродягу? Чтобы остаться  с
человеком, которому выбили зубы... надо любить его. Или  испытывать  к  нему
жалость. Нет. Дженюари не осталась бы из жалости.  Она  -  его  дочь,  а  он
никогда не оставался с женщиной из жалости. Она была с Томом Кольтом, потому
что уважала его. А почему  бы  и  нет?  Он  -  первый  номер.  И,  вероятно,
превосходный любовник. Майк поморщился,  подумав  об  этом  применительно  к
своей дочери. Но заставил себя посмотреть правде в глаза. Том  Кольт  всегда
пользовался успехом у женщин. Несомненно... по этой части он был  мастер.  А
Дженюари,.. она ведь его дочь.  Вероятно,  тоже  обожает  секс.  Он  стиснул
пальцами бокал так сильно, что раздавил его. Теперь и ладонь  Майка  была  в
порезах.   Он   обернул   кисть   носовым   платком,   бросил   на    столик
двадцатидолларовую бумажку и покинул здание отеля. Он прождал в баре  час  с
четвертью.
   По дороге в аэропорт Майк думал. Как  вернуть  ее?  Его  еще  никогда  не
бросала женщина. И ему не забыть, как дочь смотрела на него. Как  на  чужого
человека.
   Он закурил сигарету, пытаясь найти  решение.  Прежде  всего  ему  следует
снова завоевать ее уважение. Он сможет это сделать. Удача вернулась к  нему.
Пока что он выиграл в гольф, джин и даже триктрак более  ста  тридцати  пяти
тысяч долларов. Если это везение продолжится... Он потушил сигарету. Так  он
ничего не добьется! Если фортуна  улыбается  тебе,  надо  испытывать  ее.  В
прежние дни на этой волне везения он сделал бы  пару  миллионов.  Почему  он
сидит, как женщина, на своем  выигрыше...  положив  деньги  в  банк  на  имя
дочери? Какая от них польза, если Дженюари  презирает  его?  Если  он  будет
хранить эту мелочь без употребления, он никогда не вернет уважение дочери.
   Приехав в аэропорт, он направился по летному полю к своему самолету.
   - Назад в Палм-Бич? - спросил пилот.
   - Нет, - выпалил Майк. - Получите разрешение на  вылет  в  Лас-Вегас.  Мы
проведем там несколько дней.
   Полет проходил неспокойно, машину болтало. Майк вспомнил время, когда  он
каждую неделю летал с Западного побережья в Лас-Вегас. Одно хорошо - маркеры
будут внимательны к мужу Дидры Грейнджер.  Он  устроит  нечто  сенсационное.
Сорвет банк на поездку в Канн. Он снова играет по-крупному...  возможно,  он
еще не ставил на кон так много. Выигрышем будет Дженюари.

Глава 22

   Дженюари проснулась от шума дождя. О боже... снова. Нет ничего хуже,  чем
Калифорния в дождь. Часы, встроенные в радиоприемник, показывали  тринадцать
минут восьмого. Она закрыла глаза  и  попыталась  снова  уснуть.  Дождь  шел
третий день.  Монотонно  барабанящие  по  крыше  коттеджа  капли  стали  для
Дженюари такой же неотъемлемой частью дня, как и треск пишущей машинки Тома.
Месяц, проведенный в  Калифорнии,  показался  ей  вечностью.  Когда  светило
солнце... его сияние казалось вечным. И дождь тоже казался нескончаемым.
   Но в дождливую погоду она становилась узницей пятого коттеджа. Сейчас Том
еще спал. Она посмотрела на него сквозь утренний полумрак. У  Тома  осталась
только ссадина под глазом. Ее  поразило,  как  быстро  он  поправился.  Лицо
зажило меньше чем за две недели. Через три дня у него уже стояли новые зубы.
Том объяснил, что его стоматолог всегда держал  наготове  комплект  коронок.
Как ни странно, больше  всего  Тома  беспокоили  сломанные  ребра...  но  он
стоически терпел боль и относился ко всему по-философски.  Он  участвовал  в
слишком многих ресторанных  драках,  чтобы  падать  духом  из-за  нескольких
сломанных ребер.
   - Когда у тебя перебит нос и на челюсти стоит шина,  тогда  есть  на  что
жаловаться. Он засмеялся.
   - В тех схватках я одержал победу.
   К тому же  он  заявил,  что  нуждается  в  отдыхе  и  теперь  пробудет  в
Калифорнии до подписания контракта на экранизацию. Когда  эта  сделка  будет
оформлена, они отправятся в Нью-Йорк и отпразднуют ее.
   Он заключил договор, и они отметили это событие, но именно из-за Дженюари
до сих пор оставались в пятом коттедже.
   В день подписания контракта Том ликовал. Он носил ее на руках по комнате.
   - Пятьсот тысяч плюс  двадцать  пять  процентов  от  чистой  прибыли.  Ты
понимаешь, что это значит? Они собираются потратить на съемку два  миллиона.
Если картина принесет пять миллионов дохода, все  будет  чудесно.  В  случае
успеха фильма я смогу получить миллион. - Он будет  иметь  успех,  если  его
поставят точно по роману, - сказала Дженюари. - Но я столько раз видела, как
кинематографисты отходят от бестселлера... и губят его.
   -  Будем  надеяться,  что  они  найдут  хорошего  сценариста  и  опытного
режиссера. Сегодня мы пойдем в "Маттео" и отпразднуем. Завтра я навещу сына.
А послезавтра полетим в Нью-Йорк, где я подпишу договор об аренде квартиры.
   - Том, почему ты не хочешь заняться сценарием?
   - Я уже говорил тебе - я не пишу сценарии.
   - Почему?
   Он пожал плечами.
   - Непрестижное занятие.
   - Это предрассудок, оставшийся у тебя с молодости. Многие романисты пишут
сценарии по  своим  книгам.  Посмотри  на  Нила  Саймона...  Он  всегда  сам
адаптирует свои книги для кино. К тому же, если бы  мне  пообещали  двадцать
пять процентов от прибыли, я бы хотела иметь  уверенность  в  том,  что  мои
деньги защищены качественным сценарием.
   Он посмотрел на Дженюари.
   - Знаешь что? Ты заставила меня задуматься.  Я  никогда  еще  не  получал
процент от прибыли.
   Том позвонил агенту. Следующие несколько дней телефон не умолкал. В конце
недели они уже сидели в "Поло" с агентом Тома,  Максом  Чейзом,  и  отмечали
подписание договора. Том должен был получить пятьдесят тысяч  за  разработку
сюжета. И по его одобрении - еще  сто  пятьдесят  за  окончательный  вариант
сценария.
   - Эти деньги пойдут на оплату квартиры в Нью-Йорке, -  сказал  он.  -  За
вас, Макс... контракт великолепен. И за Дженюари, заставившую  меня  взяться
за эту работу.
   - Какой квартиры в Нью-Йорке? - спросил Макс Чейз.
   - Я приобретаю квартиру. Мой  юрист  уточняет  детали  в  присланном  нам
договоре. Закладные и прочее. Но вопрос  практически  решен.  Насколько  мне
известно, мы получим ее в июне, Дженюари купит мебель,  и  я  быстро  напишу
первый вариант. Затем, наверно, мне придется вернуться сюда  для  обсуждения
окончательного сценария.
   Макс Чейз улыбнулся:
   -  Я  все  предусмотрел.  Мне  удалось  включить  в  контракт   некоторые
дополнительные пункты. Я заставил "Сенчери" оплачивать этот коттедж, а также
предоставить вам машину на время работы над сюжетом  и  сценарием.  Так  что
забудьте о Нью-Йорке на время. Вам удобнее  писать  на  Западе.  Вы  сможете
поддерживать контракт с киностудией. Будете знать, кого  из  режиссеров  они
пригласят, кто сыграет в фильме... Находясь здесь,  сможете  высказать  свое
мнение по этому поводу... не окажетесь перед свершившимся фактом.
   Том с усмешкой на лице повернулся к Дженюари.
   - Ты вытерпишь еще несколько месяцев в пятом коттедже?
   Она кивнула.
   - Я скажу Линде, что ухожу из редакции.
   - Зачем? - возразил он. - Она  может  дать  тебе  задание,  чтобы  ты  не
скучала без дела. Линда обрадовалась новости.
   - Конечно. Напиши о Дорис Дэй... о Джордже С. Скотте...  Дине  Мартине...
возьми интервью у  Барбары  Стенвик,  узнай,  как  она  относится  к  ТВ,  к
сегодняшнему Голливуду... Я слышала, Мелина Меркури сейчас там... найди  ее.
И собери материал о светском обществе Малибу, где у Тома дом...
   Но все оказалось  весьма  непросто.  Связавшись  с  агентами  звезд,  она
узнала, что многие из них сейчас отдыхают в других местах. После  нескольких
звонков Дженюари оставила попытки.  Ее  охватила  странная  летаргия.  Когда
действие последнего укола закончилось, она два дня страдала от головной боли
и  приступов  тошноты.  Но  Том,  всегда  находившийся  рядом,  заставил  ее
перетерпеть это состояние.  Сейчас  она  чувствовала  себя  хорошо,  хотя  и
испытывала странную растерянность. Дженюари казалось,  что  ей  ампутировали
руку или ногу. Она  знала,  что  это  ощущение,  как  и  потеря  интереса  к
"Блеску", каким-то образом связаны с Майком. Дженюари поняла, что ее  работа
была лишь средством привлечения его внимания к дочери... она искала  похвалы
Майка. А теперь она никогда не услышит ее.  Она  не  могла  забыть,  как  он
посмотрел на нее, уходя. Теперь она могла  жить  только  ради  Тома...  Майк
бросил ее... А Том по-прежнему любил.
   Первые дни она сидела у  бассейна  и  читала  новые  романы.  Книга  Тома
по-прежнему занимала первую строку в списке  бестселлеров.  Сейчас  Том  был
поглощен работой. Дженюари заставляла себя до вечера не заходить в коттедж и
не придавать значения тому, что ночью у них ничего не происходило.  Конечно,
первые две недели он чувствовал себя слишком избитым для секса, и ребра,  по
его словам, срастались медленно. Но Дженюари ощущала, что между  ними  стоит
его работа. Когда девушка входила к нему, он часто  отправлял  ее  жестом  в
соседнюю комнату. Он не  хотел  нарушать  свой  трудовой  ритм  даже  словом
приветствия. Иногда Том жаловался, что телевизор  работает  слишком  громко.
Вечером они обедали в номере, и он читал написанное за день.
   Сейчас, лежа в постели и прислушиваясь к  дождю,  Дженюари  задумалась  о
причине своего уныния. Все было так, как и должно было быть. В  определенном
смысле она работала вместе с Томом, находясь рядом с  ним,  слушая  его.  Но
что-то отсутствовало. Протянув Руку, она  коснулась  его  плеча.  Он  что-то
пробормотал во сне  и  отвернулся.  Дженюари  почувствовала,  что  к  глазам
подкатились слезы. Даже во сне он отвергал ее. Почему она внушила себе,  что
помогает ему? Все это происходило в ее воображении. Она  вовсе  не  помогает
ему! Она не нужна Тому!  Девушка  выбралась  из  кровати  и  стала  бесшумно
одеваться.
   Сев за стойку бара, она взяла себе кофе и горячую булочку. Все  места  за
столиками  были  заняты.  Похоже,  в  восемь  утра  весь  Лос-Анджелес   уже
бодрствовал. Некоторые посетители  читали  газеты.  До  Дженюари  доносились
обрывки разговоров... стоимость проката... зарубежный показ... план Иди... В
теннис не поиграешь из-за дождя. Она оплатила счет, поднялась в вестибюль  и
вызвала машину Тома. Дождь не прекращался. Автомобили подруливали  по  одной
дороге, а уезжали по другой; Люди шутили о знаменитом калифорнийском солнце.
Кто-то  произнес:  "Это  просто  густой  туман".  Дженюари  увидела  доктора
Престона Альперта, садившегося в машину со  знаменитым  певцом,  только  что
прибывшим из Лондона для записи нового альбома. Боже мой! Он  тоже  колется?
Наконец прибыл ее автомобиль, и она поехала по бульвару Заходящего Солнца  в
сторону Санта-Моники. Выйдя к безлюдному пляжу, села  на  скамейку  и  стала
смотреть на дождь.
   Вероятно, Том почувствовал ее  настроение,  -  когда  она  вернулась,  он
перестал писать и предложил ей выпить с ним. Начав работу, он  воздерживался
от принятия спиртного, но теперь налил себе двойную порцию, настоял на  том,
чтобы Дженюари тоже выпила, и повел ее обедать в "Бистро".
   Его появление вызвало в зале оживление. Похоже, Тома  знали  в  ресторане
все.  К  их  столу  постоянно  подсаживались  актеры  и  режиссеры   -   они
рассказывали истории, советовали, кому следует  отдать  ту  или  иную  роль.
Дженюари чувствовала себя еще более одиноко, чем прежде.
   Том вернулся в коттедж воодушевленным. Когда  они  легли  в  постель,  он
совершил попытку... но ничего не произошло. В конце  концов  он  полюбил  ее
пальцем. Удовлетворив девушку таким способом и решив, что  она  заснула,  он
встал с кровати и отправился в гостиную. Выждав  несколько  минут,  Дженюари
заглянула  в  комнату.  Том  перечитывал  страницы,  написанные  днем.   Она
вернулась в постель. Разве он не обещал вначале, что будет  работать  четыре
часа в день, а остальное время проводить с ней? Первые дни он часто подходил
к бассейну,  чтобы  немного  поплавать.  Но  быстро  возвращался  к  пишущей
машинке. В чем ее, Дженюари, вина? Куда исчезла радость их общения?
   В понедельник снова  шел  дождь.  Дженюари  попыталась  смотреть  мыльные
оперы. Во вторник дождь не прекратился. Девушка попробовала читать. В  среду
начала писать очерк под названием "Густой туман",  но  из  этого  ничего  не
вышло. В четверг  наконец  выглянуло  солнце;  Дженюари  обняла  сидящего  у
пишущей машинки Тома за плечи.
   - Сходим вместе к бассейну... погуляем... сделаем что-нибудь.
   - Почему бы тебе не брать уроки тенниса? Том не отводил взгляда от  листа
бумаги, заправленного в пишущую машинку.
   - Том, я хорошо играю в теннис. Мне не нужны уроки.
   - Тогда я попрошу Макса Чейза подыскать тебе партнеров.
   - Том, я осталась в Калифорнии, чтобы быть с тобой... не ради тенниса.
   - Ты и так со мной.
   - Да, но ты не со мной.
   - Я писатель.
   Он по-прежнему смотрел на страницу.
   - Господи, это только заготовка для сценария. Не "Война и мир".
   - Это моя работа. Ты должна это понимать.
   - Мой отец снимал фильмы, но он находил время для близких.
   - Дженюари, ради бога, пойди куда-нибудь и развлекись. Купи что-нибудь из
одежды в магазине при отеле. Попроси прислать счет в коттедж.
   - Мне не нужны новые наряды. Том, еще  только  одиннадцать  часов...  Мне
одиноко... я чувствую себя брошенной... скажи, что мне делать.
   - Я разрешаю тебе делать все что угодно, только оставь меня в покое.
   - Я возвращаюсь в Нью-Йорк, - тихо промолвила она.
   Том повернулся, его лицо стало жестким.
   - Зачем? Чтобы упасть перед ним на колени?
   - Нет... чтобы спасти то, что есть у нас. Я  вернусь  в  редакцию.  Смогу
хотя бы гулять  по  Нью-Йорку...  говорить  со  слепым  стариком,  торгующим
карандашами... ходить в парк, рискуя стать  жертвой  грабителя,  -  все  что
угодно. Но тогда я оставлю тебя в покое! Он схватил ее за плечи.
   - Я не хотел так сказать. Пожалуйста, детка. Ты мне нужна. Я хочу,  чтобы
ты оставалась здесь. Слушай, ты раньше не жила с писателем. У нас прекрасные
отношения. Я никогда не был  так  счастлив.  Никогда  мне  не  писалось  так
хорошо. Если ты бросишь меня, я буду  чувст