так встревожен. Но почему она
не говорит? Ей удалось  пошевелить  пальцами  левой  руки.  Она  попробовала
поднять ее. Получилось! Она протянула руку и коснулась отцовского плеча.  Он
едва не свалился со стула.
   - Дженюари! Сестра! О, детка... ты двигаешься! Шевелишь рукой! Сестра!
   Дженюари попыталась сказать ему,  что  она  чувствует  себя  неплохо,  но
внезапно  провалилась  куда-то  вниз...  сквозь  пространство...  ее   хотел
захватить в плен густой серый сон. Она не хочет спать! Дженюари  боролась  с
забытьем. В палате вдруг стало многолюдно. Девушка увидела двух склонившихся
над ней мужчин в белых халатах. Один из  них  поднял  руку  Дженюари,  потом
опустил  ее.  Другой  уколол  предплечье  Дженюари  иглой.  Она  ничего   не
почувствовала. Третий человек воткнул иглу в ее  левую  щиколотку.  Ой!  Она
ощутила боль. И тотчас погрузилась в сон.
   Открыв в очередной раз глаза, она увидела висевший над кроватью  сосуд  с
жидкостью. Доктора ушли, но над ней склонился отец.
   - Кивни, если ты меня слышишь, детка. Она попыталась кивнуть. О, господи,
они что, привязали ее голову к постели? Она была чугунной.
   - Моргни, Дженюари, если понимаешь меня. Она моргнула.
   - О, детка...
   Он уткнулся головой в ее плечо.
   - Обещаю тебе, все будет хорошо.
   Дженюари почувствовала влагу на своей шее. Слезы. Его слезы. Она  никогда
еще не видела Майка Уэйна плачущим. Никто не видел его плачущим. А сейчас он
плакал из-за нее. Внезапно она испытала небывалое счастье. Забыла о  ноге  и
руке. Он любит ее... очень сильно... она поправится... скоро... они проведут
лето вместе... на костылях... с гипсом... это неважно.
   Она протянула руку, чтобы дотронуться до отца... погладить его... неверно
оценила  расстояние  и  коснулась  собственной  головы.  Она  показалась  ей
каменной. Майк поднялся. Его лицо было спокойным.
   Ее голова! Что с ней? Возможно, лицо тоже повреждено.  Дженюари  охватила
паника. К горлу подкатил комок. Но она заставила себя коснуться рукой  лица.
Майк мгновенно понял ее испуганный жест.
   - С лицом все в порядке, детка. Тебе обрили голову, но  волосы  отрастут.
Ей обрили голову! Он увидел ужас в глазах дочери, сжал ее руку.
   - Слушай, я скажу тебе все, потому что тебе предстоит борьба.  Нам  обоим
предстоит борьба. Последствия аварии таковы:  у  тебя  трещина  в  черепе  и
сотрясение мозга. Они сделали операцию, чтобы выпустить кровь. Боялись,  что
образуется сгусток. Теперь с этим все в порядке.  Операция  прошла  успешно.
Сломан позвоночник. Повреждены два позвонка, но это дело поправимое.  Еще  -
множественный перелом ноги. Ты вся в гипсе... поэтому не  можешь  двигаться.
Правая рука парализована из-за травмы головы.  Но  это,  по  словам  врачей,
временное явление.
   Он попытался улыбнуться.
   - Все остальное, детка, в полном порядке. Склонившись  над  Дженюари,  он
поцеловал ее.
   - Ты не представляешь, как это здорово, когда ты глядишь на меня. Сегодня
ты посмотрела на меня впервые за десять дней...
   Десять дней! Столько прошло с тех пор, как она вылетела с мотоцикла!
   Что с Франко? Как долго она будет находиться здесь? Она попробовала снова
заговорить, но из горла не вырвалось ни единого слова. Держа дочь  за  руку,
Майк произнес:
   - Это последствия сотрясения  мозга,  детка.  При  ударе  задет  головной
центр, отвечающий за речь. Не пугайся. Все восстановится. Клянусь тебе...
   Она хотела сказать, что ей нестрашно. Пока он рядом, все хорошо. Дженюари
хотела отправить его  на  киностудию...  Майка  ждет  картина...  Он  должен
знать... для нее нет ничего невозможного, пока они вместе... пока она знает,
что сможет увидеть его в конце каждого дня, что он любит ее и думает о  ней.
Она пошевелила левой рукой. Ей нужен карандаш. Она должна сообщить  ему  все
это. Слезы отчаяния потекли по ее  лицу.  Ей  нужен  карандаш.  Но  Майк  не
понимал Дженюари.
   - Сестра! - закричал он. - Скорее сюда... может быть, ей больно!
   (Папочка, мне не больно... я хочу получить карандаш.)
   Медсестра была воплощением компетентности.  Дженюари  почувствовала,  как
игла входит в ее руку... она начала погружаться в сон... откуда-то  издалека
донесся голос отца... "Отдохни, детка... все будет хорошо..."

Глава 1

Сентябрь, 1970

   Когда Майк Уэйн вошел в зал, отведенный в аэропорте "Кеннеди"  для  особо
важных лиц, дежурная решила, что  он  -  какой-то  известный  киноактер.  Ей
показалось, что она не раз видела его лицо, но она не могла  вспомнить,  кто
он.
   - Самолет авиакомпании "Свиссэйр", следующий рейсом номер семь, прибывает
в пять? - спросил он, расписываясь в книге посетителей.
   - Я проверю, - отозвалась женщина, одаривая его приветливой  улыбкой.  Он
улыбнулся ей в ответ, но  опыт  подсказал  дежурной,  что  это  была  улыбка
мужчины, у которого уже есть  девушка.  Девушка,  прилетающая  рейсом  номер
семь. Возможно, она из тех швейцарских  красоток,  что  заполонили  Штаты  в
последнее время. Они отнимали все шансы у стюардессы со скромной внешностью.
   - Опаздывает на полчаса. Прибытие ожидается в пять тридцать,  -  виновато
улыбнулась она.
   Кивнув, он прошел к одному из кожаных кресел, стоявших  у  окна.  Женщина
посмотрела на его роспись в книге. Майк Уэйн.  Она  слышала  эту  фамилию  и
видела его, но не могла вспомнить где. Может быть, в одном из  телесериалов,
который она смотрела в субботний вечер, не занятый  свиданием.  Мистер  Майк
был старше мужчин, с которыми она встречалась, возможно, ему  перевалило  за
сорок. Но ради этого человека с голубыми глазами  Пола  Ньюмена  она  охотно
забыла бы о разнице в возрасте. Предприняв  последнюю  попытку  обратить  на
себя его внимание, она подошла к нему с несколькими журналами, но он покачал
головой и снова уставился на самолеты, стоявшие на летном поле. Вернувшись к
своему столу, женщина вздохнула. Никаких шансов! Этот человек был погружен в
свои мысли.
   Майку Уэйну было о чем подумать. Она возвращается! После трех лет и  трех
месяцев, проведенных в клиниках... наконец-то!
   После аварии, в которую попала Дженюари, началось и его падение.  Картина
с участием Мельбы принесла убытки. Он обвинял в  этом  только  себя.  Нельзя
думать о вестерне, когда твой ребенок лежит разорванный на части.  Врачи  не
обещали ничего утешительного. Сначала никто из хирургов не надеялся, что она
сможет ходить.
   Паралич  был  связан  с  сотрясением   мозга   и   требовал   немедленной
физиотерапии.  Неделями   он   изучал   непонятные   ему   рентгенограммы...
электроэнцефалограммы. Снимки позвоночника.
   Он  доставил  на  самолете  двух  хирургов  из  Лондона   и   знаменитого
невропатолога из  Германии.  Они  согласились  с  римскими  специалистами  -
промедление с началом курса физиотерапии снизит шансы  устранения  паралича,
однако до сращения костей ничего нельзя предпринимать.
   Майк проводил большую часть времени в больнице, появляясь на  киностудии,
лишь чтобы убедиться в том, что почти все эпизоды с участием Франко вырезаны
из ленты. Он не поверил Франко, заявившему, что Дженюари  сама  просила  его
увеличить скорость. Когда Майк рассказал  об  этом  дочери,  она  отказалась
подтвердить  или  опровергнуть  слова  итальянца.  Майк  прогнал  Франко  со
съемочной площадки и предоставил режиссеру  заканчивать  картину.  Он  хотел
уехать с Дженюари из Рима.
   Но через три месяца она еще была в  гипсе  и  не  могла  говорить.  После
римской  премьеры  фильма  в  газетах   появились   убийственные   рецензии.
Финансовые дела обстояли не лучше.
   В Нью-Йорке престижные кинотеатры сняли картину с проката через неделю, и
она попала на Сорок вторую улицу. Европейская  пресса  назвала  Майка  Уэйна
первым режиссером, сумевшим лишить Мельбу Делитто сексапильности.
   Он пытался отнестись к  неудаче  по-философски.  Каждый  может  потерпеть
однажды крах. Ему долгое время везло. Он находился на гребне  удачи  с  1947
года. Он говорил это себе. А также репортерам. Однако когда Майк сидел возле
кровати дочери, его преследовали грустные мысли. Что это - случайный  прокол
или удача изменила ему?
   Он должен был сделать еще две картины для "Сенчери". Прибыль от них может
покрыть убытки от вестерна. Следующий фильм казался  ему  застрахованным  от
провала. Это была шпионская  лента,  основанная  на  бестселлере.  Он  начал
снимать в Лондоне, в октябре. Каждый уик-энд он летал в Рим, заставляя  себя
входить в палату с такой же улыбкой, какой его встречала  дочь.  Он  пытался
сохранять присутствие духа, несмотря на то  что  прогресса  в  излечении  не
было. Она  поправится!  Обязательно  поправиться!  В  день  рождения,  когда
Дженюари исполнилось восемнадцать лет, она удивила его,  сделав  через  силу
несколько шагов с помощью врача и костылей. С  правой  рукой  дела  обстояли
неплохо, но правая нога еще волочилась.  Девушка  начала  говорить.  Правда,
иногда она еще запиналась, произнося какое-то слово. Но  он  знал,  что  это
дело времени. Черт возьми, если она может  говорить  и  пользоваться  правой
рукой, что задерживает исцеление  ее  правой  ноги?  Несомненно,  сотрясение
мозга тут ни при чем. Но ее улыбка была радостной, торжествующей. Ее  волосы
немного отросли - она напоминала худенького мальчика. У  Майка  пересохло  в
глотке. Он заставил себя улыбнуться. Горло  сдавил  спазм.  Ей  восемнадцать
лет, а уже столько месяцев потеряно.
   После дня рождения Дженюари ему предстояло отправиться в  Штаты  и  снять
там в Нью-Йорке и Сан-Франциско сцены погони. Затем - монтаж и озвучивание в
Лос-Анджелесе. Майк возлагал большие надежды на эту картину  -  она  обещала
быть  прибыльной.  И  почему-то  он  связывал  ее  судьбу  с  выздоровлением
Дженюари. Он как бы загадал:  будет  фильм  иметь  успех  -  Дженюари  скоро
встанет на ноги.
   Благотворительная  премьера  состоялась  в  Нью-Йорке.  Вспышки   блицев,
знаменитости, интервью. Аудитория аплодировала и смеялась вовремя.  Когда  в
зале зажегся свет, боссы "Сенчери" стали подниматься по проходу,  похлопывая
Майка по спине... улыбаясь. Затем - обед в "Американе", где они  услышали  о
том, что первая телевизионная рецензия оказалась плохой. Но все сказали, что
это не имеет значения. Важна  реакция  "Нью-Йорк  Таймс".  В  полночь  стало
известно, что отклик "Нью-Йорк Таймс" будет убийственным.
   (К этому моменту боссы "Сенчери" уже покинули прием.)
   Глава рекламного отдела "Сенчери", оптимист Сид Гофф,  невозмутимо  пожал
плечами. Кто читает "Таймс"? Когда речь идет о фильме, важно  мнение  "Дейли
ньюс". Еще через двадцать минут они узнали о том, что "Дейли ньюс"  отметила
картину всего двумя звездочками, но Сид Гофф не терял оптимизма. "Я  слышал,
парню из "Пост" она понравилась. И вообще, главное - это мнение публики".
   Но  рецензия  "Пост"  и  реакция  публики  оказались  неважными.  Картина
продавалась плохо, но Сид  Гофф  не  расстраивался.  "Подождите,  когда  она
пройдет по стране. Людям она понравится. Только это имеет значение".
   Фильм был прохладно принят в лос-анджелесском  "Чайниз".  Вяло  прошел  в
Детройте. В Чикаго потерпел полное фиаско. А в Филадельфии и других ключевых
городах его не пустили в кинотеатрах первого показа.
   Майк отказывался верить в происходящее. Он был уверен  в  успехе  фильма.
Два провала подряд. Его охватило суеверие, распространенное  в  шоу-бизнесе.
Все плохое случается трижды. Смерти... авиакатастрофы... землетрясения  -  и
убыточные фильмы. Несомненно, руководство  "Сенчери"  разделяло  его  страх.
Когда он звонил в кинокомпанию, все "оказывались" на  совещании  или  только
что вышедшими из кабинета. Последним ударом стало известие из Нью-Йорка - на
третью картину ему выделили только два миллиона долларов, включая расходы на
рекламу.
   Он мог уложиться в такой бюджет, лишь пригласив малоизвестных  актеров  и
начинающего режиссера либо опытного, но потерпевшего ряд неудач. Но у  Майка
не было иного выхода. Контракт обязывал его сделать третью  картину.  Ладно,
если ему достаются такие карты, он сделает третий фильм, вернется в Нью-Йорк
и поставит сногсшибательный спектакль на Бродвее. Чем  больше  он  думал  об
этом, тем сильнее росла его уверенность. Возвращение Майка Уэйна на  Бродвей
станет событием. Деньги - не проблема. Черт возьми, он вложит свои средства.
У него есть несколько миллионов. Что такое несколько сотен  долларов?  Нужна
только превосходная пьеса.
   С такими мыслями летом 1968 года он приступил к съемкам третьего  фильма.
Он летел в Рим повидать Дженюари с  прекрасным  настроением,  но  когда  она
заковыляла навстречу ему, волоча  ногу,  Майк  впервые  испугался,  что  она
никогда не сможет нормально  ходить.  Дженюари  хотела  знать  о  его  новой
картине все. Почему он пригласил неизвестных  людей?  Кто  занят  в  главной
роли? Когда она сможет прочитать сценарий? Он заставлял себя фантазировать с
воодушевлением, которое давалось ему нелегко. Он сдерживал панику до встречи
с врачами. Тут его  страх  и  ярость  выходили  наружу.  О  каком  медленном
улучшении они говорят?  Чего  стоят  обнадеживающие  сообщения,  которые  он
получал последние месяцы? Он не видел никакого прогресса.
   Доктора   соглашались,   что   двигательные   функции   восстанавливаются
медленнее, чем они полагали вначале. Но он должен  понять...  Они  не  могли
начать физиотерапию достаточно рано. Врачи не стали скрывать от  Майка  свой
прогноз:  Дженюари  всегда  будет  прихрамывать  и,  возможно,  пользоваться
тросточкой.
   В эту ночь он  крепко  напился  с  Мельбой  Делитто.  Когда  они  наконец
оказались в ее квартире, Майк, расхаживая по комнате,  проклинал  больничных
врачей, безнадежность ситуации.
   Мельба пыталась его успокоить:
   - Майк, я тебя обожаю. Я даже не держу на тебя зла  за  мою  единственную
неудачную картину. Но сейчас ты еще раз принес компании убытки. Ты не должен
позволить несчастью, случившемуся с дочерью, погубить твою жизнь.  Следующая
картина должна иметь успех.
   - Что ты мне советуешь? Работать, забыв о Дженюари?
   - Нет, не забыв. Но у тебя есть собственная жизнь.  Перестань  мечтать  о
несбыточном.
   Злость внезапно отрезвила Майка. Он всегда  добивался  невозможного.  Его
мать бросила сына, когда ему было три года. Отец, боксер-ирландец, погиб  на
ринге, пропустив удар третьеразрядного спортсмена.  Майк  взрослел  один  на
южной окраине Филадельфии. В семнадцать лет пошел  служить  в  ВВС  -  лучше
армия, чем тот мир, который его окружал. Затем война... самое пекло... гибли
под пулями парни, рядом с которыми он спал... Почему кто-то погиб сегодня, а
он остался жив? Их возвращения  ждали  родные  и  возлюбленные,  присылавшие
продукты и длинные письма. Постепенно рождалась мысль -  ты  остался  живым,
потому что тебя ждет какое-то дело.  Твой  долг  -  вернуться  на  родину  и
выполнить его. Он чувствовал, что фортуна покровительствует ему - он  должен
осуществить нечто  невозможное.  Заслужить  прощение  погибших.  Он  не  был
религиозен, но верил в предназначение.  В  оплату  долга.  Такова  была  его
философия.
   - Моя девочка будет ходить, - тихо произнес он. Мельба пожала плечами.
   - Тогда свози ее в Лурд. А если хочешь  истратить  много  денег,  отправь
Дженюари в "Клинику чудес".
   - Что это?
   - Швейцарская больница, расположенная в Альпах.  Она  очень  дорогая,  но
врачи там добиваются великолепных результатов. Я  знаю  одного  автогонщика,
разбившегося в Монте-Карло. Говорили, что он останется парализованным на всю
жизнь. В "Клинике чудес" его поставили на ноги.
   На следующий день Майк полетел в  Цюрих,  затем  добрался  до  роскошного
дворца, спрятавшегося в горах. Он встретился с доктором Петерсоном,  хрупким
человечком, не похожим на чудотворца.
   Это была еще одна отчаянная попытка. Майк  осмотрел  клинику  с  доктором
Петерсоном. Он увидел стариков, переживших инсульт и ковыляющих на костылях,
- они радостно приветствовали врача. Майк проследовал за доктором в комнату,
где пели маленькие  дети.  Сначала  он  не  увидел  в  этом  зрелище  ничего
удивительного... но потом понял, что  каждый  ребенок  здесь  бросает  вызов
судьбе. У одного была "волчья пасть"... у другого слуховой аппарат на ухе...
у третьего - лицевой парализ. Но все они улыбались и заставляли себя петь. В
другом  крыле  находились  малолетние  жертвы  талидомида  с  искусственными
конечностями. Они осваивали хитроумные протезы, радуясь малейшему прогрессу.
Майк почувствовал, что его настроение меняется. Сначала он не понял причину.
Потом его осенило. Здесь не было места  пессимизму.  Пациенты  боролись  изо
всех сил. Стремились к недостижимому.
   - Видите, - пояснил доктор Петерсон, - каждая минута тратится на лечение.
На борьбу за здоровье. У нас здесь находится один мальчик, попавший на ферме
под трактор. Потеряв обе руки,  он  научился  играть  на  гитаре  с  помощью
протезов. Каждый вечер у нас концерт. Иногда мы ставим спектакли  и  балеты.
Все это - часть терании. Но у нас нет телевизоров и радио.
   - Почему вы отрезаны  от  внешнего  мира?  -  спросил  Майк.  -  Кажется,
пациенты и так выпали из обычной жизни вследствие своих недугов.
   Доктор Петерсон улыбнулся:
   - Клиника - это целый мир. Мир, где пациенты помогают друг другу. Новости
из внешнего мира напоминают о войнах,  забастовках,  загрязнении  окружающей
среды, переворотах... Если все это приносит несчастья здоровым людям,  зачем
нашим пациентам бороться изо всех сил за возвращение в такой  мир?  Ребенок,
родившийся без ног и научившийся за шесть месяцев  делать  два  шага,  может
упасть духом, столкнувшись с жестокостью и равнодушием людей, которым больше
повезло в жизни. "Клиника чудес" - это мир надежды и желания выздороветь.
   Майк, похоже, о чем-то задумался.
   - Но здесь нет никого, с кем моя дочь  могла  бы  подружиться.  Тут  одни
старики... и младенцы.
   - С кем она общается в палате римской больницы?
   - Ни с кем. Но она не окружена больными  и  калеками.  Теперь  задумчивым
стало лицо доктора Петерсона.
   - Иногда присутствие более несчастных помогает человеку встать  на  ноги.
Однорукий мальчик, попавший сюда,  видит  безрукого  сверстника  и  внезапно
понимает, что потеря одной руки  -  это  еще  не  конец  жизни.  А  безрукий
вырастает в собственных глазах,  помогая  лишившемуся  ног.  Вот  что  здесь
происходит.
   - Один вопрос, доктор Петерсон... Вы действительно считаете,  что  можете
помочь моей дочери?
   - Сначала я должен изучить  историю  ее  болезни  и  заключение  лечащего
врача. Мы берем только тех пациентов, которым в  состоянии  помочь.  И  даже
тогда не гарантируем полное излечение.
   Спустя три недели Майк зафрахтовал самолет и доставил Дженюари в "Клинику
чудес". Он решил не щадить дочь. Рассказал ей заранее о том, каких пациентов
она увидит. Но зато здесь у нее  появлялся  шанс  окончательно  поправиться.
Майк скрыл от дочери, что у доктора Петерсона были некоторые сомнения насчет
возможности ее полного выздоровления.
   Ближайшая деревня находилась в пяти милях от больницы. Майк остановился в
гостинице и  провел  там  неделю,  наблюдая  за  дочерью.  Если  Дженюари  и
испытывала отвращение, она его не демонстрировала.  Ее  улыбка  всегда  была
приветливой,  радостной;  девушка  с  восхищением  говорила  о  своих  новых
знакомых.
   Майк вернулся на Западное побережье и занялся третьей картиной. Она  была
обречена на провал, ничто не могло ее спасти. Но он уже начал  рекламировать
свое возвращение на Бродвей. Агенты, актеры и режиссеры звонили ему.  Каждый
вечер он запирался  в  своем  коттедже  "Беверли  Хиллз"  и  читал  сценарии
известных драматургов, начинающих авторов и любителей. Он читал все  подряд,
включая дайджесты новых романов.  В  Швейцарию  Майк  полетел  с  портфелем,
набитым рукописями. Дженюари провела в клинике уже два месяца. Ее речь стала
идеальной,  правая  рука  -  сильной,  как  прежде.  Но   нога   по-прежнему
пред