в ладони.
- Уже полчаса прошло, а никто не соизволил чухнуться. Нет караула - ну и
хрен с ним! Погуляет и вернется... С таким-то отношением косоварам не
победить. Даже если им америкосы этот край на блюдечке с голубой каемочкой
преподнесут. Власть-то они не удержат... Да уж, западники - натуральные
идиоты, коли с такими партнерами связались. Их во сне всех перерезать
можно. Неудивительно, что албанцев нигде не любят. Они ж работать вообще не
хотят. Ни фига не умеют, только грабить да убивать безоружных... Конечно,
не все, это ты загнул. Есть и достойные люди. Но достойные в террористы не
идут. Ни здесь, ни у нас в Чечне. Так что валить этих уродов можно без
зазрения совести. Всех, без разбору."

Наконец через сорок минут ожидания "детонатор" сработал.

Вверх ударила очередь трассирующих пуль, а спустя три секунды до биолога
донесся стрекот автомата. Потом заработал и второй.

Из складского помещения на краю платформы выскочили полуодетые албанцы и
для начала открыли круговой огонь.

"Тьфу, черт! - сплюнул Рокотов. - Ну и вояки! Палят куда попало, еще и
своих положат..."

Через минуту беспорядочная стрельба стихла. В восьмикратный бинокль хорошо
было видно, как косовары суетятся, размахивая руками. Еще спустя минуту
разрозненные группки потянулись на платформу, с которой, как полагал
Владислав, должны были нестись ругательства и крики о помощи. Связанные
караульные не могли в темноте вагона рассмотреть ловушку на дверях, так что
биолог не боялся, что его коварный план сорвется.

Албанцы скопились на платформе и принялись выламывать двери вагона. Работа
не спорилась, несколько бойцов бились в толстые доски, орудовали ломами, но
запор не поддавался.

"Блин! Вам что, пойти помочь?! Полные же импотенты! Ничего не могут... Надо
просто подцепить внутреннюю защелку, и все. А они дверь крушат. Да-а, так
до утра провозятся..."

Видимо, сия светлая мысль пришла в голову не одному Владу. Один из бойцов
отогнал неумелых взломщиков от вагона, осмотрел запор и просунул внутрь
руку.

"Давай-давай, - обрадовался Рокотов. - Дерни за веревочку, дверца и
откроется..."

Человек откатил створку и исчез в проеме.

Владислав отложил бинокль. Смотреть сквозь увеличительное стекло на вспышку
опасно, можно повредить глаза.

Он сосчитал до пяти.

На месте вагона вспух ослепительный огненный шар, и в стороны от него
рванулась радиальная, подсвеченная оранжевым ударная волна, взметая в
воздух вагоны и разбрасывая маленькие черные точки людей.

Рокотов даже залюбовался.

Ночной взрыв красив и странно притягателен. От эпицентра стремительно
расширяется светящийся вал спрессованного под огромным давлением воздуха,
перемалывая в пыль все на своем пути и швыряя вверх наиболее крупные
обломки. В точке взрыва белое пламя сменяется багровым, а затем гаснет,
превращаясь в облако черноты. И эта чернота оттеняет все еще несущуюся во
все стороны полупрозрачную ударную волну.

Холм тряхнуло, от грохота заложило уши. Но звук был уже не опасен, потеряв
могучие децибелы, съеденные километровым расстоянием - в полном
соответствии с законами физики.

Владислав поднялся во весь рост, бросил прощальный взгляд на полыхающие
обломки и с чувством выполненного долга отправился на юго-юго-запад, на
встречу с хорватом по имени Акте.

Глава 13. КТО ЕЗДИТ НА "ПЕЖО", А КТО - НАОБОРОТ...

Тот же небогато обставленный кабинет, тот же серый сейф с длинной царапиной
на дверце, стол, заваленный желтоватыми папками уголовных дел, пишущая
машинка с западающей буквой "ц".

И те же персонажи.

Вознесенский, украшенный желтоватыми синяками на лице, и следователь в
измятом пыльно-коричневом брючном костюме. За две недели расследование с
мертвой точки не сдвинулось.

- Ну что мне с вами делать? - устало протянула следователь, перебирая ворох
протоколов. Потерпевший перестал ее интересовать в тот момент, когда ей
объяснили всю тонкость общения с американскими консульскими работниками и
сложности, которые те способны ей устроить. - Говорила я с начальницей
ихней службы безопасности. Она ничего не знает, охрана драки не видела, так
что помочь ничем не может.

- Это не было дракой, - поправил Иван. - Я ни с кем не дрался. Меня избили,
и вам это хорошо известно.

- Ну и что? Свидетелей нет. Вот и думайте.

- А что думать? У меня нет следственных возможностей, чтобы вызвать моих
обидчиков на допрос. В конце концов, я плачу налоги, и именно из этих денег
складывается расходная часть бюджета на Министерство внутренних дел. Так
что я свою долю вношу... И вы не совсем правы, когда говорите, что
свидетелей нет. Я нашел двоих, которые видели, как меня тащили в
подворотню, и назвал вам их фамилии. И еще там были омоновцы.

- Сотрудники милиции ничего не знают, - вяло отмахнулась следователь. -
После драки они вас задержали и доставили в больницу.

- Сначала в отделение, - уточнил Вознесенский.

- Хорошо, сначала в отделение, - раздраженно согласилась следователь.

- Но по существу дела они ничего сказать не могут.

- А мои свидетели?

- Я с ними еще не работала.

- Почему?

- Молодой человек, у меня в производстве сорок дел. Я не успеваю всех
опросить. В течение месяца я к этому вопросу вернусь.

Иван мрачно посмотрел в окно, за которым моросил противный питерский
дождик.

Худшие перспективы, обрисованные ему подкованным в вопросах права Димоном,
полностью оправдывались. Неповоротливая следственная машина с места не
двигалась. И даже не прогревала двигатель. Следователя нужно было
отлавливать, ее вечно не было на месте, а по телефону она говорить не
желала. В папочку с заведенным делом легли только справки из
травматологического отделения больницы Скорой Помощи, где отлеживался Иван,
и отписка из уголовного розыска. В трех фразах утверждалось, что причастных
к инциденту обнаружить не удалось. Равно как и идентифицировать их
личности.

Отписка эта появилась вчера - в результате совместной пьянки трех
оперативников из местного околотка. В консульство они не ходили и свою
агентуру не поднимали. Да и кто пустит их на суверенную американскую
территорию. Вежливо пошлют через интерком на входной двери, и все дела.

Димон порекомендовал Ивану побывать в городской прокуратуре и оставить там
свой аргументированный вопль о помощи. Вознесенский убил полдня, натер зад
о жесткую скамейку и был вознагражден сорокасекундной аудиенцией у
полусумасшедшего дядьки, представившегося первым помощником прокурора
города. Заявление он не прочитал, лишь занес входящий номер в амбарную
книгу и посоветовал посетителю обождать письменного ответа.

Изучивший закон на практике приятель предупреждал, что первый визит в
прокуратуру именно этим и закончится. Заявление прочтет какой-нибудь клерк,
отправит в район и пришлет Ивану бестолковую бумаженцию со словами о
"постановке на контроль" и несколькими грамматическими ошибками. И сие
станет первым шагом Вознесенского на длинном пути житейских неурядиц,
связанных с работой правоохранительной системы. Спустя год-другой уголовное
дело либо потеряют, либо прекратят по надуманной причине. В общем - или
ишак сдохнет, или султан.

- А списка сотрудников охраны вам так и не дали? - не столько
вопросительно, сколько утвердительно произнес Иван.

- Пока нет, - важно ответила следователь. - У них там свои правила насчет
персонала. Я не вникала.

- Но ведь они российские граждане и должны подчиняться нашим законам.

Сотрудница милиции посмотрела на Вознесенского так, будто он предложил ей
совокупиться на столе прямо в кабинете. Да еще и при открытой двери.

- Это на бумаге красиво. В жизни не так.

- Что значит не так? Я тут почитал Уголовный Кодекс, там ясно написано.
Наши граждане подлежат ответственности именно по нашим законам.

- А вот в отношении сотрудников иностранных представительств есть свои
инструкции! - Слишком начитанный "терпила" начал злить следователя.

- Позвольте на них взглянуть.

- У меня их нет. И вообще, это служебная информация, кому попало мы ее не
демонстрируем, - от раздражения она перестала обращать внимание на
правильность построения фраз. - Все инструкции читаются только личным
составом...

Предусмотрительный Димон заранее подготовил Ивана к такому повороту событий
и разъяснил, что стражи порядка обязательно сошлются на мифические
внутренние директивы. Конечно же, подобных инструкций в природе не
существует, это классическая "отмазка", применяемая по всей территории
необъятной страны, когда ее граждане почему-то не идут на поводу у
служителей закона.

- В Конституции предусмотрены равные права для всех граждан России, -
вежливо возразил Вознесенский, прерывая словесный поток следователя. - И
если такая инструкция есть, то, во-первых, она противозаконна, а во-вторых,
вы обязаны мне ее показать.

- Ничего я не обязана! - вспыхнула следователь. - Не мешайте работать!
Из-за вас я ничего не успею. О теории права можете дискутировать с женой на
кухне, а тут официальное учреждение. Попрошу вас освободить кабинет и ждать
повестки. Вам ясно?

- Яснее ясного. - Иван поднялся со стула и аккуратно прикрыл за собой
входную дверь. Не стал хлопать изо всех сил, как ни хотелось. Еще не
хватало, чтоб его обвинили в порче казенного имущества.

Следователь с перекошенным от злобы лицом яростно зачиркала спичкой, чтобы
прикурить тонкую сигарету.

Всю правду она потерпевшему не сказала, хотя действительно переговорила с
заместителем начальника службы безопасности консульства и узнала от него,
что Вознесенский во время демонстрации якобы "прошел все стадии
алкогольного опьянения", кинул камень в какого-то мирного американца и
сцепился с таким же не менее пьяным субъектом. Драку остановила милиция, от
души накостыляв обоим, после чего Ивана загрузили в воронок и увезли.
История эта была шита белыми нитками и при первой же проверке расползлась
бы на маленькие лживые кусочки. Было ясно, что американцы покрывают своих,
причем не очень умело, уповая на свои авторитет и безнаказанность. Но от
этого легче не становилось.

С американцами в России вообще опасно связываться. Взять хотя бы тот
случай, когда бухой "в мясо" пресс-атташе консульства во Владивостоке
впилился на своем "шевроле" в чужой автомобиль и сделал инвалидом его
водителя. Через месяц уголовное дело чудесным образом было
переквалифицировано уже против пострадавшего, а американцы к тому же начали
требовать извинений и материальную компенсацию за разбитый консульский
"шевроле".

Связываться с заокеанскими "друзьями" простому следователю не хотелось.
Один неверный шаг, и придется искать новое место работы.

А вот если взять за основу версию американцев и грамотно отбрить
зануду-потерпевшего, то можно рассчитывать на взаимопонимание. В виде
оплаченной двухнедельной поездки "на стажировку", блока хороших сигарет -
вроде тех, что ей сунули на выходе из консульства, - приглашения на
какой-нибудь праздник с богатым фуршетом в американском культурном центре и
хороших слов о ней в телефонном звонке ее начальству.

Следователь затушила окурок и взглянула на мир благожелательнее.
Перспективы есть, и только дурак их упускает.

Плевать на этого идеалиста Вознесенского, к тридцати годам так и не
понявшего, что с сильными надо дружить. А не пытаться с помощью авторучки
остановить бульдозер под звездно-полосатым флагом.

"Ровно в десять утра второго мая тысяча девятьсот девяносто девятого года с
севера в город Жур вошел молодой человек в изрядно помятом темно-зеленом
охотничьем костюме. На шее у него болтался автомат Калашникова, который он
всем демонстрировал взамен утерянного паспорта. Мозгов у молодого человека
не было..." - мрачно продекламировал Рокотов и залез поглубже в густой куст
дикой розы.

Соваться в дом к хорвату Акте средь бела дня было полнейшим безумием.
Вокруг толпами бродили вооруженные косовары, пили ракию прямо из горлышек
оплетенных бутылей, размахивали албанскими флагами и палили в воздух. С
оставшейся в полиэтиленовом пакете анашой и полным незнанием языка
вооруженный до зубов Влад был чужим на этом празднике жизни.

На противоположной окраине города полыхал сильный пожар, оттуда доносились
одиночные выстрелы. По всей видимости, там добивали случайно обнаруженных
сербов или цыган.

Особняк Анте, как и утверждал оставшийся висеть над чаном с водой
боснийский бандит, удалось обнаружить без труда. Два красных кирпичных дома
с вычурными башенками, отделанные сияющими на солнце стальными листами.
Хорват явно не был стеснен в средствах - его участок занимал гектара два,
возле пруда возвышалась резная беседка, на поверхности воды изящно изгибали
шеи черные лебеди, а кованые ворота могли смело украсить резиденцию
российского президента; плюс огромные панорамные окна жилых домов,
пристроенная оранжерея, зимний сад на вынесенной на южную сторону террасе,
мощные решетки на первом этаже, гараж на пяток автомобилей. Короче, Анте не
бедствовал.

Участок был обнесен стеной, сложенной из туфовых блоков. Очень кстати. По
такой стене легко взобраться, чтобы перемахнуть в небольшой парк. Но
Рокотова беспокоила система охраны.

Стражей, собак или видеокамеру обнаружить не удавалось, сколько он ни
вглядывался. По гребню внешней стены не тянулась колючая проволока, не
стояли объемные датчики и не поблескивали петли индукционных катушек.

Ровным счетом ничего.

А вот бойцы УЧК близко к стене не подходили, бродили на почтительном
расстоянии, словно зона вокруг дома была запретной. Около полудня, когда
Влад потерял всякую надежду на то, что Акте находится в городе, двери
гаража распахнулись и оттуда выкатилась вишневая машина. Миновав ворота,
она по извилистой дорожке направилась в сторону города. Автомобиль бибикнул
на повороте; несколько албанцев приветливо помахали водителю и вернулись к
своим делам.

"Так, - Рокотов отложил бинокль и потер уставшие глаза. - Этот хорват ведет
себя как местный помещик. Вероятно, так оно и есть. Встает поздно, садится
в самую дорогую в этих местах машину и едет завтракать в город... Вот
почему нет охраны. Он настолько влиятелен, что никому в голову не придет
залезть в дом в отсутствие хозяина. Местечковый крестный отец. Это мне на
руку. Его самомнение - мой самый верный помощник. Что ж, пока мне везет.
Ягодки начнутся тогда, когда я войду под землю. Там уж точно не будет
самовлюбленных придурков и дилетантов вроде малолеток с пристани... Эта
сволочь, которую я сегодня ночью подвешу за одно место, должна была
посещать базу. Если нет, то мой крестовый поход может закончиться зело
печально. Итак, времени нынче полпервого, пора баиньки. Покемарю до
темноты, а там поглядим, как в домик пробраться. Надеюсь, что этот уродец
не устроит званый ужин на сотню персон..."

Владислав отполз за песчаную гряду, забрался в заранее облюбованную им щель
между откосом и кучей валунов, прикрылся широким обломком доски и
несколькими резкими движениями завалил себя щебнем, оставив для дыхания
небольшой проем. Теперь рядом с ним могли ходить хоть десятки вооруженных
албанцев. Обнаружить его убежище было нереально, если не знаешь точно, что
под щебенкой прячется человек.

Биолог блаженно расслабился, поудобнее улегся на свежих ветках орешника,
нарубленных в дальней рощице, и через две минуты уже сладко спал. Без
сновидений. Несмотря на излишне активный образ жизни в последнее время,
нервы у Рокотова были в полном порядке. Он умел абстрагироваться от
происходящего, не прогонял через свое сознание бесконечную череду виденных
им ужасов и преступлений и воспринимал происходящее просто как данность,
которую следует использовать с максимальной для себя выгодой, а не рвать
волосы с криком: "О Боже! Как я дошел до жизни такой?!"

Маленький вьетнамец Любыл бы доволен. Его ученик хорошо усвоил преподанные
уроки.

В пятнадцать тридцать по Гринвичу два стратегических бомбардировщика В-2
"Спирит" поднялись в воздух. За семь минут они набрали высоту сорок одна
тысяча футов и на скорости тысяча пятьдесят километров в час легли на курс
"ноль-семь-ноль".

Спустя шесть часов над Атлантическим океаном они встретились с
самолетом-заправщиком КС-10А "Икс-тендер", снизились до тридцати тысяч
футов и приняли по воздушным шлангам двадцать две тысячи галлонов топлива.
Вес каждого бомбардировщика снова увеличился до ста шестидесяти восьми
тонн.

Над Азорскими островами к "Спиритам"- присоединились четыре истребителя
морского базирования F-14 "Томкэт", вооруженных ракетами АIМ-7 "Спэрроук"
Истребители прикрывали В-2 от радиолокационного обнаружения с земли,
хаотично перемещаясь в воздушном коридоре, и не подпускали к маршруту
следования "стратегов" посторонние самолеты.

На подлете к бухте Дуррес бомбардировщики вновь набрали максимальную высоту
шестнадцать тысяч ярдов, по диагонали пролетели над территорией Косова и
ровно и час пятнадцать по Белграду раскрыли створки бомболюков.

В углу экрана главного командного пункта ПВО Югославии появились две
малюсенькие точки. Дежурный офицер положил руку на клавиатуру компьютера,
но через три секунды точки исчезли.

На высоте пять миль восемь ракет класса "воздух-поверхностъ"- включили свои
маршевые двигатели. До этого момента они падали по пологой дуге, заданной
им угловой скоростью "Спиритов". Пять ракет ушли в направлении
нефтехранилища в Новом Саде, а три, опустившись еще на семь тысяч футов,
понеслись над Дунаем.

Пилоты В-2 не отслеживали маршруты реактивных снарядов. В их задачу входил
только сброс. Бомбардировщики синхронно опустили правые крылья, поменяли
курс на "два-семь-ноль" и направились в сторону Турции, где их ждал
заправщик британских ВВС.

Стратегические самолеты нового поколения получили первое боевое крещение.
Дома летчиков ждали поздравления от Президента, очередные воинские звания и
денежные призы.

Спустя сутки после того, как В-2 поднялись с аэродрома в плате Флорида, па
стол главкома Военно-Воздушным Флотом России лег подробный отчет о маршруте
и целях бомбардировщиков, подкрепленный прекрасными фотографиями с
разведывательного спутника, а также распечаткой локационной обстановки со
специального исследовательского судна, изучающего флору шельфа Средиземного
моря.

Маршал авиации внимательно прочитал отчет и отметил, что технологии "стеле"
так и остались тупиковой ветвью авиастроения. Даже не очень мощная
аппаратура корабля "Мариуполь" пеленговала пресловутые "невидимки", а уж с
новейших "МиГов" и "Сушек" самолеты были видны как на ладони.

Главком ВВС раздавил в стакане дольку лимона, отхлебнул обжигающий чай и
вернулся к делу, от которого минуту назад его отвлек нарочный с отчетом из
разведотдела. Маршал выдвинул верхний ящик стола, извлек доску с
разложенными на ней пластмассовыми детальками модели биплана "Фарман"
времен Первой мировой войны и, высунув кончик языка, принялся прилаживать к
уже склеенному корпусу ажурные крылья.

- Пет! - Доктор Фишборн приоткрыл дверь в кабинет Брукхеймера и мотнул
головой. Мол, выходи, нужно поговорить.

Профессор отложил бумаги и, воровато оглянувшись, выскользнул в коридор.
После приснопамятного разговора в столовой он перелопатил всю документацию,
касающуюся поставок в США альфа-фета-протеина, и обнаружил массу
странностей. Отправителями всякий раз значились разные фирмы, биологическое
сырье поступало нерегулярно, использовались длинные и путаные маршруты
пересылки. Такое впечатление, что реальный поставщик изо всех сил заметал
следы. Но делал это грубовато.

- Профессор! - преувеличенно бодро провозгласил Фишборн. - Я хочу показать
вам удивительный экземпляр трансгенной пшеницы. Не изволите ли имеете со
мной посетить оранжерею?

- Пожалуй, - громко согласился Брукхеймер. Однако его нарочито звучный
ответ пропал втуне - занятые проверкой оборудования лаборанты, для которых
предназначались эти слова, даже не повернули головы. Им не было никакого
дела до того, куда вдруг намылились двое маститых ученых.

- Мы не переигрываем? - тихо спросил Брукхеймер, когда они под