елом вторичным,  основной  упор
делался на стрельбу из всех положений и разных видов оружия.
   - Ну-у, - Вялый-младший потеребил кончик носа. - Мы,  это...  Как  бы  за
политический диалог со здоровыми силами...
   - Конечно же, мы будем искать мирные пути выхода из кризиса, - на  помощь
юному соратнику по борьбе пришел суетливый Березинский.  -  Все  видят,  что
контртеррористическая операция зашла  в  тупик.  Бомбардировками  ничего  не
решить. Я уже предлагал свое посредничество на переговорах с Масхадовым,  но
глава государства меня не слушает. И именно поэтому мы блокировались в новое
движение. Чтобы на собственном примере показать  власти,  как  нужно  решать
межнациональные конфликты...
   - А у вас  что,  конфликт  внутри  партии?  -  хрипло  выкрикнул  ведущий
программы "Однако", пытаясь выглянуть из-за спины коллег.  Росточку  он  был
небольшого, что компенсировалось зычным голосом и умением работать локтями.
   - С чего вы взяли? - взвился Борис Абрамович.
   - Вы сами сказали! Собравшиеся оживились.
   - Ничего я не говорил!
   - Нет, сказали! - проскрипел телеведущий.
   - Нет, не говорил!
   - Я сам слышал!
   - Что вы слышали?
   Человек-"однако" наконец пробился в проход между телекамерами.
   - Про межнациональные конфликты!
   - Миша, ну что вы такое говорите? - всплеснул руками режиссер Говорухо. -
Какие конфликты?
   - Межнациональные! - небритый хрипун принял картинно-обличительную  позу.
- На собственном примере можете показать?
   Пресс-конференция превратилась в балаган, не успев толком начаться.
   - Я оговорился! - взвизгнул Березинский
   -  Щас!  -  телеведущий  отпихнул   от   себя   грозного   телохранителя,
приставленного к нему после того, как чеченские полевые командиры  пообещали
отрезать голову не в меру воинственному репортеру, призывавшему использовать
против сепаратистов напалм и фосген. - Отстань от меня!
   - Михал Владимирыч, - загундосил телохранитель. - Можно, я отойду?
   - Да можно, можно! - человек-"однако" топнул ножкой. -  Так  что  у  нас,
Борис Абрамыч, насчет конфликтов?
   - Ничего! - разъярился Березинский. - У нас в партии национальных проблем
нет!
   Главный редактор "Виагриус-пресс" вжал голову в плечи.
   Яговлев окинул зал мутным взглядом. Как в  былые  времена  на  заседаниях
партактива  какого-нибудь  завода,  куда  Александр  Николаевич  приезжал  с
инспекционной поездкой из горкома или обкома. Там его тоже всегда  сажали  в
президиум, и он смотрел на собравшихся немного свысока.
   Вялый-младший попытался понять суть набирающего обороты скандала.  Но  не
понял и углубился в раздумья о перспективах на сегодняшний вечер.
   Говорухо стукнул ладонью по столу.
   - Я предупреждал!
   - Ага! - обрадовался телеведущий. - О чем это?
   - О попытках сорвать пресс-конференцию!
   - Сережа, Сережа, успокойся! - засуетился Березинский. - Никто ничего  не
срывает!
   - А это что, по-твоему?
   - Недопонимание. Просто недопонимание, - Борис Абрамович  воздел  руки  к
потолку. - Миша, мы же взрослые люди! Ну зачем вы так? Не надо привязываться
к словам!
   -  А  к  чему  можно?   -   человек-"однако"   за   полчаса   до   начала
пресс-конференции вышел из ресторанчика "У Гайдара", где  хорошо  посидел  с
друзьями. Выпитые триста граммов водочки "Абсолют"  требовали  от  организма
совершения подвига. Или, на худой конец, продолжения банкета.
   Телеведущий прикинул расстояние до Березинского, но  понял,  что  попасть
тому по башке стулом не сможет. Оставалось  доводить  низкорослого  олигарха
словесно.
   Затренькал мобильный телефон.
   Борис Абрамович повернулся спиной к залу и поднес трубку к уху.
   - Да?.. Рома, ты?.. Знаю уже... Ах, вот как!.. Понял... Передай ему,  что
процентик придется срезать... Да-да-да, срезать! И никаких "но"!..
   Любитель слова "однако" наплевал на чувство самосохранения, широко шагнул
к столу, за  которым  уместились  интервьюируемые,  взобрался  на  помост  и
неожиданно для всех схватил Березинского за шиворот.
   Олигарх испуганно взвизгнул, уронил телефон и отпихнул напавшего на  него
журналиста.
   Раздался треск,  пиджачок  духовного  лидера  партии  разошелся  по  шву.
Репортер не удержал равновесия, свалился под ноги коллег,  сжимая  в  кулаке
оторванный воротник, и завопил, пытаясь подняться.
   С  обеих  сторон  к  трибуне  рванулись  сотрудники  службы  безопасности
"Интерфакса".
   Человека-"однако" вынесли на руках и передали возвращавшемуся из  туалета
телохранителю. Журналист немного повозмущался,  но  быстро  угомонился  и  с
блаженной улыбкой на небритом лице свернулся  калачиком  на  заднем  сиденье
джипа, уносившего его в телестудию, где уже полным ходом  шла  подготовка  к
записи вечерней авторской программы.
   Березинский  скинул  испорченный  пиджак,  мрачно   оглядел   улыбающихся
журналистов  и  предложил  продолжить  пресс-конференцию,  нарушенную  столь
паскудным образом.
   Разборку с хриплоголосым он отложил на потом,  прикидывая,  какую  пользу
можно извлечь из происшедшего.

***

   Построенная во Франции двадцатипятиметровая подводная лодка имела  полное
водоизмещение в триста семьдесят тонн.  Этого  было  вполне  достаточно  для
того,  чтобы  передвигаться  по   разветвленной   системе   подземных   рек,
протянувшейся почти под всем Кавказским хребтом.
   В принципе, лодка  могла  даже  выйти  в  море.  Ее  прочный  корпус  был
изготовлен  из  двадцатимиллиметровой  стали,  шпангоуты  доходили  до   ста
семидесяти миллиметров в высоту и  до  тридцати  пяти  в  толщину,  так  что
агрегат был способен опуститься на глубину в  несколько  десятков  метров  и
самостоятельно всплыть. Подводный аппарат развивал максимальную  скорость  в
девять  узлов,  чего  с  избытком  хватало  для  передвижения  по  подземным
карстовым тоннелям, где скорость течения редко превышает четыре километра  в
час.   Запас   хода   у   лодки   был   приличный,   полностью    заряженные
серебряно-цинковые аккумуляторы обеспечивали бесперебойную работу  двигателя
на протяжении восемнадцати часов. К тому же в третьем отсеке стоял дизельный
движок, предназначенный для плавания в надводном режиме.
   Система  управления  была  примитивна,  но  идеально  подходила  для  тех
условий, в которых выпало действовать гордости ичкерийского флота.
   В носу и по обоим бортам располагались овальные  иллюминаторы,  часть  из
которых представляла из себя  прожекторы.  Экипаж  лодки  состоял  всего  из
четырех человек. Капитан и штурман сидели в маленьком  отсеке  управления  в
носу и визуально следили за курсом корабля, имея в своем распоряжении пульт,
с которого по электроцепям уходили команды к двигателю, рулям и компрессорам
балластных цистерн.  Механик  и  электрик  находились  обычно  в  последнем,
четвертом отсеке и следили за техническим состоянием оборудования.
   Второй отсек был грузопассажирским. В нем могли  с  комфортом  устроиться
десять человек, прихватив с собой до двенадцати тонн необходимых вещей,  или
разместиться три десятка раненых, что происходило нечасто. Подводный аппарат
эксплуатировался в основном для нужд высших полевых командиров,  и  рядовому
боевику путь на борт был заказан.
   Девяносто  девять  процентов  "волков   ислама",   как   именовали   себя
сепаратисты из армии "независимой Ичкерии", вообще ничего не знали о лодке.
   Их карма состояла в  том,  чтобы  сдохнуть  за  идеалы,  пропагандируемые
Мовлади Удуговым - чеченской пародией на доктора Геббельса,  -  который  сам
никогда не участвовал в боевых действиях против  федеральных  войск  и  лишь
выступал с речами, уснащенными цитатами  из  Корана  и  дикими  призывами  к
масштабным  террористическим  актам.  Мовлади  был  трусоват   и   с   весны
двухтысячного года прятался на территории Ингушетии, откуда  видеокассеты  с
его высказываниями доставлялись в спрятанные под землей телевизионные студии
центра "Кавказ". Еще Удугов был большим любителем  вброса  информации  через
компьютерные  сети,  где  на  специальных  сайтах  размещались  доклады   об
"успешных боевых операциях" ичкерийских воинов и  приводились  цифры  потерь
среди военнослужащих российской армии  и  милиции,  обычно  раз  в  двадцать
превышающие истинные. Западные СМИ любили пользоваться  данными  Удугова,  в
результате чего раз в неделю  на  страницах  немецких  и  французских  газет
появлялись материалы "очевидцев",  якобы  своими  глазами  видевших  разгром
колонн бронетехники и лично считавших трупы солдат.
   Подводная лодка была козырем полевых командиров в случае полного разгрома
их банд.
   На лодке высшее руководство Ичкерии намеревалось уйти в Грузию, а  оттуда
уже воздушным путем переместиться в Турцию, Пакистан  и  Саудовскую  Аравию.
Пока же в этом острой  необходимости  не  было  и  аппарат  использовался  в
основном  для  поставок  новых  партий  оружия   и   отправки   в   соседнее
мандариново-фундучное  государство  членов  семей  заслуженных  или   просто
богатых боевиков.
   Среди самих чеченцев специалистов-подводников не наблюдалось.
   Потому командование лодкой взяли на себя двое русских, в  помощь  которым
были приставлены два чеченца. Заодно они контролировали  действия  гяуров  и
имели приказ в случае чего перерезать глотки неверным. Как потом поступать с
самой лодкой, оставалось загадкой. Этот вопрос так и не решили, понадеявшись
на авось...
   Капитан  Александр  Степановых  сошел  по  трапу  на  деревянный  пирс  и
присоединился  к  штурману  Лазареву,  наблюдавшему,  как  молодые   чеченцы
подносят к грузовому люку ящики с зенитно-ракетными  комплексами  "Стингер".
Маленький порт в глубине пещеры недалеко  от  грузинского  села  Шатилй  жил
обычной жизнью.
   - Что, Паша, заканчиваем?
   - Часа два осталось, - Павел Лазарев внимательно проследил  за  механиком
Бесланом  Хамзаевым,  с   деловым   видом   рассматривающим   полупрозрачные
пластиковые  блоки  новых  аккумуляторов  "Icma".  -  Надо   еще   генератор
проверить. Запашок-с. При полной нагрузке маслицем пованивает.
   - Пусть Ваха проверит...
   - Я лучше сам. Не доверяю этим черножопым. Обязательно что-нибудь  не  то
сделают.
   -  Ну,  как  знаешь,  -  Степановых  принялся  набивать  трубку.  -  Хотя
правильно. Ваха в  последнее  время  разболтался,  крутым  подводником  себя
воображает. Так и до беды недалеко.
   - Точно, - согласился Лазарев. - Может,  попросим  Аслана,  чтоб  заменил
этого придурка?
   - Аслана сейчас нет. Только через две недели появится...
   - Можно Шамилю сказать.
   - Брось! Ваха родственник Шамиля,  тот  ничего  делать  не  будет.  Лучше
Аслана дождемся.
   - Тады я пошел, -  Павел  бодро  вскочил  с  перевернутого  ящика  из-под
снарядов. - Посмотрю генератор...
   - Заодно левый нижний прожектор проверь. Тускловато работает.
   - Лампу заменим, и все дела.
   - Ты кабель сначала посмотри. Может, в нем дело.
   - Хорошо...
   Степановых чиркнул спичкой и принялся  раскуривать  причудливо  изогнутую
трубку, вырезанную из вишневого дерева. Впереди был шестичасовой переход, во
время которого придется обойтись без табака. Система регенерации воздуха  на
борту лодки не предусматривала наличия в отсеках курящих.  Хотя  капитан  не
всегда соблюдал собственный запрет на курение, особенно в сложных ситуациях.
Но на то он и капитан.
   Паша Лазарев сам был не меньшим разгильдяем, чем Ваха Ахмедханов.  Вместо
того чтобы проверить электропроводку носовых прожекторов, штурман забрался в
первый отсек лодки, откинул до предела спинку своего кресла  и  углубился  в
чтение  очередного  опуса  Александры  Маринкиной,  носящего  название  "Сто
седьмая жертва". На очереди была еще одна  повесть  все  той  же  плодовитой
литераторши  -  "Когда  читатели  плачут",  -  вышедшая  совсем  недавно   и
доставленная Лазареву с книжного рынка в Махачкале.
   Так минуло два часа, остававшихся до отплытия лодки.

***

   Игорь Рудометов змеей прополз под стелющимися по скале желтовато-зелеными
побегами вьюнка, осторожно высунул из-за  щербатого  камня  ствол  СВУ-АС  и
принялся  обозревать  противоположный  склон  ущелья  сквозь   девятикратный
прицел.
   Рядом с ним послышался шорох, и на позицию выдвинулся Дима Славин.
   Спустя десять минут внимание Рудометова привлекло шевеление  ветки  куста
совсем рядом с полотном дороги, пролегшей по дну ущелья  и  скрывающейся  за
нагромождением валунов.
   Игорь насторожился.
   Куст рос на самой обочине. Его ветви с фигурными листьями  даже  частично
вылезали на саму дорогу. Не намного, всего сантиметров на тридцать.
   Рудометов толкнул локтем Славина.
   - Дай бинокль.
   Дмитрий перевернулся на бок  и  извлек  из  висящего  на  ремне  подсумка
шестнадцатикратный прибор фабрики Карла Цейса.
   Игорь отложил в сторону винтовку и приник к бинокулярам.
   Куст пока оставался неподвижен, лишь слегка трепетали листья на самой его
верхушке.
   Рудометов внимательно осмотрел  прилегающие  к  дороге  заросли.  Обычная
кавказская "зеленка", смесь акаций, шиповника, алычи и  еще  десятков  видов
древовидных  кустарников.  Метров  за  сто   от   дороги   возвышались   три
пирамидальных тополя. Почти сразу за ними начинался крутой  песчаный  откос,
переходящий в отвесную скалу.
   С другой стороны грунтовки картина была аналогичной.  Те  же  заросли,  в
которых  легко  может  спрятаться  взвод  пехотинцев.  Или  отряд   боевиков
численностью до пятидесяти человек. Кусты разрослись столь густо, что в  них
не было бы заметно даже минометной батареи.  Ни  сбоку,  ни  сверху  заросли
насквозь не просматривались.
   Игорь вновь навел оптику на заинтересовавший его куст.
   В полуметре от нависающих над обочиной дороги ветвей виднелось  несколько
углублений в грунте. Будто на землю ставили нечто тяжелое и имеющее округлое
дно. Типа котла или большой бутыли.
   - Что там? - шепотом спросил Славин.
   - Сам не пойму, - Рудометов не отрывался от  бинокля.  -  Фигня  какая-то
нездоровая...
   - Поконкретнее, - попросил Дмитрий.
   - Кустик шевельнулся. И рядом выемки непонятные...
   - Ты точно видел?
   - Точно.
   - Вася! - Славин обернулся назад и щелкнул пальцами.
   Славин-младший по-пластунски переместился поближе к наблюдателям.
   - Давай сюда Влада и Никиту.
   - Понял.
   Василий отполз немного назад, миновал  залегшего  в  двадцати  метрах  от
обрыва отца Арсения, встал во весь рост и припустился вниз по склону,  держа
курс на огромный каштан, под кроной которого расположились вторая  и  третья
группы.
   Рокотов выслушал сообщение "пейджер-боя" и вдвоем с Филоновым  направился
к авангарду, оставив Васю Славина отдыхать.

***

   Министру обороны Игорю Дмитриевичу Сергиенко было не по себе.
   В нарушение всех законодательных норм воинские  части  вс„  чаще  и  чаще
отключались от энергоснабжения. Деньги из  бюджета,  направляемые  на  нужды
армии,  зависали  в  пути  и  поступали  получателям   с   двух-трехмесячной
задержкой.  Со  складов  перестали  отпускать   продовольствие   в   кредит.
Министерство путей сообщения объявило о том, что не собирается в  дальнейшем
потворствовать  бесплатному  проезду  уволенных  в  запас  военнослужащих  и
намерено взыскивать с них полную стоимость билетов.
   Одновременно  с  этим  масштаб  расхищения  воинского  имущества   принял
фантастические размеры.
   Тащили все подряд. Дошло  даже  до  того,  что  в  отдаленных  гарнизонах
умудрялись  продавать  запасные  электронные  блоки   стратегических   ракет
"Тополь-М", поступивших на вооружение всего пару месяцев назад.
   А в середине лета Кваснин при поддержке Главы президентской Администрации
выступил с инициативой сокращения личного состава уже всей российской армии.
Причем это сокращение во много  раз  превосходило  все  разумные  пределы  и
позволяло под эгидой расформирования некомплектных соединений  выбросить  на
гражданку наиболее грамотных офицеров.
   Сергиенко даже не стал спорить.
   Идея сокращения понравилась свежеизбранному Президенту, и маршал осознал,
что переубедить того будет практически невозможно.
   С Главой Государства министр обороны поначалу связывал  большие  надежды.
Президент  был  молод,  инициативен,  сам  прошел  путь  от  лейтенанта   до
полковника, пожил в гарнизонах и на собственной шкуре испытал  все  прелести
службы. Но Сергиенко не учел того, что  экс-Секретарь  Совбеза  прослужил  в
войсках КГБ и привык скрывать свои истинные чувства даже от близких  друзей.
Улыбаясь в лицо, он мог держать за пазухой остро заточенный нож или  папочку
с компроматом. И Президент ориентировался на мнение бывших коллег, которые в
большинстве своем встали на сторону начальника Генерального штаба.
   К тому же Штази пока еще переживал испытание властью.
   И маршал не был уверен, что Президент способен его выдержать.
   Не такие ломались...
   Второй  звоночек  прозвучал  для  Сергиенко  пятого  августа,  когда  ему
доложили об аварии  на  атомном  ракетоносце  "Мценск".  Маршал  помчался  к
Верховному Главнокомандующему, благо вместе  с  ним  находился  в  Сочи,  но
вынужден был четыре часа ожидать в приемной, пока Президент закончит встречу
с приближенньми к правительственной кормушке академиками.
   Когда министр обороны  увидел  безмятежное  лицо  Главы  Государства,  то
понял, что проиграл.
   Кваснин с Самохваловым уже успели доложить о "готовности" аварийных служб
ВМФ и теперь пребывали в ожидании наград за успешное проведение спасательной
операции. Протолкнув на  должность  председателя  госкомиссии  по  выяснению
причин катастрофы своего протеже Кацнельсона,  они  были  уверены,  что  при
любом раскладе выйдут сухими из воды. Даже если не удастся спасти ни  одного
моряка.
   Слушать Сергиенко Президент не стал, бросив на ходу, что убывает на  пляж
кататься на водном мотоцикле, а по всем вопросам координации действий  флота
и правительственных учреждений следует обращаться к  Кацнельсону.  Он,  мол,
вице-премьер и имеет все необходимые полномочия.
   Конечно, через несколько дней энтузиазма у Верховного  Главнокомандующего
поубавилось. На свет Божий выплыли некомпетентность  командования  Северного
флота, ложь пресс-службы ВМФ, трусость того же Кацнельсона.
   Но было уже поздно.
   И  теперь   министру   обороны   предстояло   дать   подробное   интервью
корреспонденту  государственного  телеканала  и  принять   на   себя   удар,
попытавшись объяснить обществу, почему спасательная операция потерпела крах.
   Сергиенко с тоской посмотрел на оператора, перевел взгляд на роющегося  в
бумагах журналиста и тяжело вздохнул.
   Гример последний раз провела кистью по лбу  маршала,  критически  оценила
результат работы и отошла.
   - Можем начинать? - поинтересовался корреспондент.
   Сергиенко утвердительно кивнул. Оператор включил подсветку и склонился  к
видоискателю.
   - Игорь Дмитриевич, -  журналист  положил  сцепленные  в  замок  руки  на
полированную столешницу. - Главный вопрос, который волнует всех  россиян,  -
остались ли еще живые люди на борту "Мценска"?
   - Я могу сказать лишь одно, - маршал выверял каждое слово. - По имеющимся
в распоряжении Министерства  обороны  кодограммам    связи  с  экипажем,  в
седьмом, восьмом и девятом .отсеках лодки  должны  оставаться  выжившие.  На
первые четыре отсека надежд почти нет. Но  я    хотел  бы  предостеречь  от
скоропалительных выводов о гибели экипажа. Нам пока неизвестен  ни  характер
повреждений внутри крейсера, ни ситуация с - аварийным запасом воздуха.  Нет
данных также об  истинных  внутреннем  давлении  и  температуре  в  отсеках.
Сегодня одиннадцатое августа, а по нашим  расчетам  воздуха  должно  хватить
минимум до четырнадцатого.
   - Что сказано в кодограммах? - корреспондент задал неудобный вопрос.
   Маршал нахмурился и повертел в руках листочек бумаги.
   - Шестого и седьмого числа моряки подавали сигнал SOS...
   - А позже?
   - С понедельника начата операция по пристыковке спасатель