о  предела
"правозащитником" и предложила ему скромную "пайку". Николащенко с  радостью
согласился и вот уже почти пятнадцать лет снабжал  своих  хозяев  слухами  и
сплетнями из журналистко-патриотической среды, раз в месяц получая конвертик
со ста пятьюдесятью дойчмарками. В патриотической прессе его терпели и морду
набили лишь однажды, когда чересчур инициативный Степаныч принял  участие  в
пикетировании латышского консульства, развернув плакат в защиту "независимой
от русских  оккупантов"  прибалтийской  республики.  Выйдя  через  месяц  из
больницы, Николащенко охладел к публичным  выступлениям  и  всецело  ушел  в
борьбу с медициной.
   - Жалко, если Пеньков не приедет, - протянул Голубко.
   - А зачем  он  тебе?  -  Литвинович  на  несколько  секунд  вырвалась  из
наркотического забытья. - Вы же оба пассивы...
   Предводитель молодых политиков обиженно засопел.
   - К делу, к делу, - Богданкович  замахал  руками,  -  пгедстояший  митинг
слишком важен, чтобы согвать его пговедение. Жанна,  пегестань  цепляться  к
Толе. Лучше скажи, сколько членов ассоциации будет пгисутствовать?
   - Почти все, - безрапично ответила Литвинович. - Я разослала  приглашения
на Украину, оттуда тоже приедут.
   - Хогошо, - Богданкович потер пухлые ладошки, - тепегь обсудим финансовый
вопгос...
   Собравшиеся заметно оживились.

***

   Дослушав повествование усача, двое молодых террористов встали из-за стола
и направились на выход.
   Рокотов приготовился.
   Один из юношей свернул в правый коридор, второй - в левый.
   До затаившегося в густой  темноте  Владислава  жертве  предстояло  пройти
ровно шестьдесят пять шагов.
   В террористическую группу, взявшую под свой контроль  подземную  ракетную
базу,  Опанас  Тытько   попал   случайно.   Ничем   особенным   у   себя   в
националистической ячейке он не отличался, никакими талантами не блистал  и,
если бы не  рекомендации  его  двоюродного  брата,  так  до  конца  жизни  и
проваландался  бы  у  себя  во  Львове,  наливаясь  самогонкой  в   компании
соратников и бегая на митинги в защиту "ридной Украшы" от "клятых москалей".
   Слово кузена перевернуло всю его жизнь. После краткого  собеседования  он
был принят в состав боевого отряда  и  спустя  месяц  упорных  тренировок  в
шахтах   заброшенного   песчаного   карьера   оказался   вместе   с    пятью
соотечественниками в Беларуси.
   Националистом, а затем и террористом  Опанас  стал  от  безысходности.  К
моменту развала СССР на шестнадцать независимых государств он  только-только
закончил школу, профессии никакой не  имел  и  при  бешеной  безработице  на
Украине вряд ли смог бы устроиться хоть на какую-нибудь работу.  Помыкавшись
год и получив отказ со всех еще  работающих  львовских  предприятий,  Тытько
страшно озлобился и в  этом  состоянии  был  подобран  руководителем  секции
"боевого гопака" - нового вида борьбы, возникшего в  самостийной  республике
на волне перестройки  и  представлявшей  собой  жуткую  смесь  кик-боксинга,
самбо, карате и украинского народного танца.  В  качестве  философской  базы
гопака фигурировали заветы Степана Бендеры и проживающих в  западной  Европе
активистов  УНА-УНСО.  Практическая  польза  от  нового  вида  борьбы   была
невелика, ее приемы годились лишь для примитивной уличной драки  "стенка  на
стенку", однако привлекала молодежь своей  "украинскостью".  К  тому  же,  в
отличие  от  всех  остальных  воинских  искусств,   апологетам   гопака   не
возбранялось обжираться салом и употреблять горилку.
   В секции Опанас быстро продвинулся  до  должности  заместителя  командира
ячейки,  в  чью   задачу,   помимо   организации   тренировок,   входила   и
культурно-просветительская работа,  заключавшаяся  в  написании  лозунгов  к
демонстрациям и чтении вслух перед рядовыми бойцами  избранных  отрывков  из
откровений Бендеры.
   Довольно быстро националисты во Львове стали представлять собой  реальную
политическую силу. Однако это не прибавило им  материального  достатка.  Все
попытки поставить под свой контроль рынки и коммерческие фирмы  оканчивались
печально - интернациональные  бандитские  группировки,  "крышующие"  местный
бизнес, жестко объясняли "гопарям", что не  потерпят  вмешательства  в  свои
дела и при необходимости разнесут  "нациков"  из  автоматов  Калашникова.  И
никакой гопак  не  поможет.  Увещеваниям,  пару  раз  подкрепленным  хорошим
мордобоем, националисты вняли и переключились на пикеты магазинов, торгующих
"москальскими"  товарами.  Откуда  их  тут  же  попросили,  дабы  не  мешали
торговле, и тоже пригрозили автоматическим оружием.
   В результате львовская ячейка осталась ни с чем. Сотни членов организации
- и полный ноль в кассе. Успехи своих выдвиженцев в местных  органах  власти
грели  душу,  но  желудок  оставался  пустым.  Да  и   выдвиженцы,   получив
вожделенные мандаты и заняв  соответствующие  кабинеты,  сразу  забывали  об
оставшихся не у дел "товарищах по борьбе" и принимались набивать собственные
карманы, ориентируясь  не  на  национальную  общность,  а  исключительно  на
родственные чувства.
   К началу  тысяча  девятьсот  девяносто  девятого  года  Тытько  дошел  до
крайнего предела. Деньги у организации закончились  совершенно,  взносы  уже
никто не платил, все, что можно было продать из дома, Опанас продал.  Ему  в
голову даже стали приходить крамольные мысли о том, что под  властью  Москвы
жилось не в пример лучше, чем отдельно от русских.
   Но сделанного не воротишь. Отвалившаяся от России  Украина  дрейфовала  в
неизвестном направлении. Дорвавшимся до власти коммуно-фашистам было глубоко
наплевать на переживания патриотов и бедность народа.
   С приходом в сборную группу террористов жизнь Тытько изменилась  коренным
образом.  Он  стал  вдоволь  есть,  получил  хорошую  одежду,  оружие  и  по
завершении операции ему было  обещано  целых  пятьдесят  тысяч  американских
долларов - запредельная сумма для украинского паренька.
   Он не знал, что вместо денег  должен  получить  пулю  в  затылок,  как  и
большинство его новых товарищей. Побеждающие в политической схватке в первую
очередь  избавляются  от  свидетелей.  Ибо  соратники  вместо  того,   чтобы
удовлетвориться ролями скромных  помощников,  начинают  требовать  различные
блага и выпячивать себя в ущерб первым лицам. Так что всегда  проще  заранее
уничтожить отработанный материал и не иметь проблем при дележе власти...
   Когда Опанас, погруженный в свои мысли о  будущей  счастливой  и  богатой
жизни, добрел до  середины  неосвещенного  участка  коридора,  сбоку  что-то
прошуршало,  из  темноты  материализовалась  фигура  в  черном  обтягивающем
комбинезоне, мелькнуло что-то продолговатое, и Тытько швырнуло  на  бетонный
пол. Он только успел почувствовать дикую боль в спине и провалился во мрак.

***

   Руководитель специального отдела Государственного Департамента США  хмуро
уставился  на  свою  непосредственную  начальницу,  изучающую  аналитическую
справку по проблеме разоружения Армии Освобождения Косова.
   Полевые агенты, внедренные в УЧК, докладывали о том, что на скорый  успех
рассчитывать не приходится. Более  того  -  все  чаще  у  лидеров  албанских
сепаратистов возникали дурные мысли о том, что на Косове останавливаться  не
стоит, а следует продолжить  "национально-освободительную"  борьбу  в  южных
провинциях Сербии, в Македонии,  Болгарии  и  Черногории.  Дабы  включить  в
состав "Великой Албании" и прилегающие к  Косову  районы,  и  таким  образом
основать  на  обломках  югославской   республики   могучее   псевдоисламское
государство. А там, глядишь, наступит очередь Греции, где этнические албанцы
составляют одну пятую населения.
   Членство Греции в НАТО косоваров не смущало.
   Мадлен Олбрайт прочистила горло.
   - И что все это значит?
   - Косовары заигрались, - просто ответил руководитель спецотдела  -  И  мы
вместе с ними.  Боюсь,  что  остановить  их  дальнейшее  распространение  по
региону будет непросто. Уже возникли проблемы с беженцами.
   - Какие именно проблемы?
   - Из временных лагерей в Македонии албанцы разбежались  по  родственникам
из приграничных сел.  Многие  из  которых  напрямую  связаны  с  УЧК.  Пошли
разговоры о том,  что  север  Македонии  должен  в  результате  принадлежать
Албании. Мол, восстановление исторической справедливости...
   - Думаю, это ненужные страхи, -  отмахнулась  Госсекретарь.  -  Когда  мы
освободим Косово, албанцы угомонятся.
   - У аналитиков иной прогноз.
   - Какой же? - ухмыльнулась Олбрайт.
   - Через полтора-два  года  история  повторится.  Только  тогда  албанские
боевики начнут нажимать на Македонию. Для косоваров сербы и македонцы - суть
единый народ. Враги. И никаких сдерживающих факторов там нет, - руководитель
спецотдела печально втянул голову в плечи. - В  Македонии  каждый  третий  -
албанец.  Соответственно,  по  их  логике,  земля  должна  принадлежать  им.
Македония богаче Косова и несравненно богаче Албании, так что  исход  вполне
понятен...
   - Мы поставим свои условия, - Госсекретарь поджала губы.
   - Кому? - съязвил профессиональный разведчик, с презрением относящийся  к
познаниям Мадлен в области межнациональных отношений.
   - Хашиму Тачи и Ибрагиму Ругове.
   - Про Ругову я бы посоветовал просто забыть.
   - С чего это вдруг?
   - Ибрагим из дома  выйти  боится,  не  то,  что  участвовать  в  каких-то
переговорах. Несколько полевых командиров из УЧК объявили, что убьют Ругову,
если тот появится на контролируемой ими территории.
   - Мы можем дать ему охрану, - отрезала Олбрайт.
   - Тогда убьют и охрану, - спокойно отреагировал руководитель спецотдела.
   - Это будут американцы! - Госсекретарь повысила голос.
   - Боевикам без разницы, американцы или сербы. Недавно британцы с этим уже
столкнулись...
   - Вы имеете в виду конфликт между патрулем СЛС . и отрядом Тачи.
   - Да.
   - Это было недоразумение... Руководитель спецотдела промолчал.
   Спорить с уверенной в своей правоте Госсекретарем  было  себе  дороже.  И
совершенно бессмысленно, когда речь  заходила  о  косовских  боевиках,  коих
Мадлен Олбрайт считала благородными борцами за свободу собственного  народа,
не  обращая  внимания  ни  на  грабежи,   совершаемые   на   "освобожденных"
территориях, ни на похищения и убийства мирных жителей,  ни  на  развернутую
верхушкой УЧК наркоторговлю.
   - Подготовьте письмо на имя Тачи  и  закроем  этот  вопрос,  -  приказала
мадам.
   - Какого рода письмо? - руководитель спецотдела насупился.
   - Благожелательное... Без угроз, но с предупреждением о нашей позиции  по
отношению к их планам касательно Македонии и остальных.
   "Как же! - зло подумал разведчик. - Будет  он  тебя  слушать!  Подотрется
бумажкой и все дела... "Леденец"   идиот,  что
поставил эту грымзу на такую должность. Нам ее работа еще икнется. И не один
раз..."
   - Теперь о России, - Олбрайт потянулась,  разминая  затекшую  от  долгого
сидения спину. - Я просила вас провентилировать  вопрос  по  составу  нового
правительства...
   - Это несложно, - руководитель спецотдела вытащил из папочки  скрепленные
листы. - В составе русского правительства сейчас есть два наших "друга".  Об
одном вы знаете.
   - Мистер Адамчук? -  утвердительно  кивнула  Госсекретарь,  имея  в  виду
министра атомной энергетики.
   - Именно.
   - А второй?
   - Мистер Кацнельсон. Сейчас он назначен  на  должность  вице-премьера  по
оборонной промышленности.
   Олбрайт вскинула вверх брови.
   - Я не знала, что мы можем на него рассчитывать.
   - Данная информация до поры до времени не афишировалась.
   - Он действует инициативно или под нажимом?
   -  С  ним  работают  по  несколько  отличной   от   общепринятой   схеме.
Естественно, что деньги он любит не меньше других русских, но  мы  позволили
ему не чувствовать себя в прямой зависимости. С ним общается один  из  наших
людей, имевший  дела  с  Грибановым  еще  по  Санкт-Петербургу,  где  объект
возглавлял оборонное предприятие.
   - Насколько успешно идет работа?
   - Вполне  успешно.  Мистер  Кацнельсон  очень  интересуется  авиационными
контрактами с Израилем и Германией, так что проблем не будет.  У  него  есть
очень солидная доля в нескольких оффшорных фирмах соответствующего профиля и
он впрямую заинтересован в принижении роли русской авионики.
   - Это хорошие новости, - улыбнулась Госсекретарь. - Но я слышала, что  он
активный сторонник союза России и Белоруссии.
   - Да, - подтвердил разведчик. - Однако здесь следует  учитывать  конечную
цель. Мистер Кацнельсон работает на перспективу, на приватизацию белорусской
промышленности по схеме российской. К чему это приведет, вы понимаете...
   - С кем из бизнесменов он связан?
   - С Абрамсоном и Фридмановичем. Со вторым больше, чем с первым...
   - Когда, как вы считаете, он войдет в силу?
   - Через полгода-год, - прикинул руководитель спецотдела. - Думаю, к  лету
двухтысячного года мы сможем перейти к активной фазе его деятельности.
   - Что ж, это неплохо, - Мадлен Олбрайт пожевала нижнюю губу.  -  Перейдем
теперь  к  ситуации  внутри  белорусского  правительства...   Меня   волнует
положение премьера Снегиря. Что у вас есть по данному вопросу?...

***

   Террорист негромко бормотал себе под нос, на ходу копаясь в кармане своей
куртки.
   Влад откинул в сторону плащ, сделал шаг вперед и со  всего  маху  засадил
посохом по спине противника, перетянув  того  стальной  трубой  чуть  пониже
лопаток. От удара террориста переломило назад, что-то хрустнуло,  и  тело  с
глухим стуком упало навзничь. Изо рта упавшего вырвался легкий сип.
   Рокотов знал, как и куда бить, чтобы человек отключился с гарантией. Удар
в район надпочечников приводит к болевому шоку, выбросу воздуха из легких  и
спазму гортани. Даже остающийся в сознании человек минуту не сможет  дышать.
Соответственно - позвать на помощь. А при вложенной в удар достаточной  силе
заодно перебивается и незащищенный позвоночник.
   Так и произошло.
   Полый стальной посох раздробил два позвонка, разорвал тонкий слой мышц, и
динамический удар  порвал  сосуды  внутренних  органов.  Началось  ураганное
внутреннее кровотечение.
   Владислав прислушался.
   Ни звука.
   Товарищи оглушенного террориста были  слишком  далеко,  чтобы  расслышать
какой-то шум.
   "Пока все в норме. - Биолог ощупал спину лежащего. - Хана... Отсвистался,
голубок. Тело придется прятать. Хотя зачем? Все равно  не  поверят,  что  он
незаметно сбежал.  Труп  надо  как-то  использовать...  Пугануть  остальных,
например. А что, это мысль!  Наворотим  побольше  бреда,  сей  метод  всегда
хорошо действует. Та-ак, что у нас с оружием? Ага, два "узи" с глушака-ми...
Даже не просто "узи", а "мини-узи". Подсумок с магазинами, -  пальцы  быстро
пробежали по торчащим крышкам обойм, - шесть штук. Плюс два в стволах. Рожки
длинные, на тридцать два патрона. Нож... Он нам не нужен. Вот и славно..."
   Рокотов подхватил плащ, перекинул через плечо безвольное тело  и  потащил
его к ведущему на следующий этаж пологому пандусу.

***

   Людмила Маслюкова положила телефонную трубку и повернулась к  сидящему  в
кресле Герменчуку.
   - Что Йозеф говорит?
   - Завтра ждет нас к двенадцати тридцати. На Вальку опять злится...
   - Натворил чего? - Илья поднял брови.
   - Опоздал на встречу с доктором.
   - Да, с ним это бывает.
   Маслюкова  открыла  дверцу  высокого  плоского  буфета  и   достала   два
хрустальных фужера.
   - Где у тебя  штопор?  -  поинтересовался  Герменчук,  сдирая  пластик  с
горлышка бутылки "токайского".
   Людмила на несколько секунд задумалась.
   - Штопора нет...
   - Тогда хотя бы шило, - Илья  встряхнул  бутылку,  -  не  хочется  пробку
крошить. Иначе крошки выдавливать придется. Или через сито процеживать.
   - Сейчас принесу...
   Маслюкова прошла в туалет, покопалась на верхней полке стеллажа и достала
толстое,  немного  изогнутое  портняжное  шило  с  потемневшей  от  старости
рукояткой. Заодно она потянула за свисающий из-под потолка шнур и наполовину
приоткрыла небольшое окошечко. В квартире  стояла  жара  и  вентиляция  мест
общего пользования была не лишней.
   - Держи.
   Герменчук  сноровисто  подцепил  пробку  и  разлил  по  бокалам  янтарную
жидкость.
   - Курбалевича надо как-то дисциплинировать, - Людмила взяла свой бокал  и
расслабленно откинулась на спинку дивана.
   - Он всегда таким был, - Илья недовольно скривился.  -  Я  Иозефа  честно
предупреждал, когда о Валентине разговор зашел.
   - В принципе, Кроллю виднее, - Маслюков."  пожала  излишне  широкими  для
женщины ее роста плечами. - Расхлябанное!" Вальки ни  на  что  серьезное  не
влияет.
   - Это пока, - заявил Герменчук.
   - Да и дальше тоже. На  финальном  этапе,  я  думаю,  Йозеф  оставит  его
стеречь аппаратуру... Да, кстати, я Вальку вчера на улице встретила.  Только
из парадной вышла, смотрю - он идет.
   - А что ему здесь надо было?
   - К приятелю какому-то заходил. Сапеге что-то  потребовалось,  а  Валькин
дружок, тот, что компьютерную фирму держит, недалеко отсюда обитает.
   - Ах да! - кивнул Илья. - Знаю... Петруха живет в трех домах от тебя.
   - Тоже твой приятель?
   - Ну, не так, чтобы близкий. С ним в основном Валентин общается. Но  дома
у Петрухи я бывал, - Герменчук потянулся и помассировал правое плечо.
   - Валька не проболтается?
   - Что ты! - усмехнулся Илья. - Валентин - нормальный  парень.  Ну,  чуток
безалаберный. Но во всем остальном на него положиться можно. Могила...
   Маслюкова отпила вино и поставила бокал на столик.
   - Ты есть не хочешь?
   - Разве что-нибудь легкое, типа бутерброда...
   - Сейчас принесу, - Людмила  встала  и  тяжелой  "гренадерской"  походкой
отправилась на кухню.
   Герменчук зевнул.

***

   Сигизмунд Габонис снял трубку полевого телефона.
   - Мне долго еще Опанаса  ждать?  Передай  ему,  что  его  смена  началась
полчаса назад.
   Находящийся в пятистах метрах  от  литовца  Василий  Шлындиков  удивленно
крякнул.
   - Так он давно к тебе пошел!
   - Как давно? - поинтересовался педантичный Габонис.
   - Да минут сорок уже...
   - И где он?
   - Н-не знаю, - Шлындиков внезапно ощутил смутную тревогу. - Пошел прямо к
тебе.
   - Так, - литовец поднял глаза на стоящих  возле  него  бойцов,  -  быстро
прочесать тоннель от кухни до второго блока. Включая все боковые коридоры.
   - Понял, - недовольно отреагировал  старший  патрульной  смены,  мысленно
обматерив Габониса, шарахающегося от каждого шороха и подозревающего  измену
в любом боевике. Особенно если боевик славянин.
   С Тытько все понятно. Перепил горилки  и  заснул  где-нибудь  в  укромном
уголке. Придется набить ему морду и пару  раз  поставить  на  дополнительные
дежурства.
   - Пошли, - старший махнул рукой,  и  отстоявшая  двенадцать  часов  смена
вместо отдыха отправилась на поиски загулявшего Опанаса.

***

   - От сувенира к сувениру... -  шепотом  пропел  Владислав,  отматывая  от
катушки тонкого кабеля десяток метров.
   Связанное по рукам  и  ногам  тело  убитого  террориста  лежало  рядом  у
круглого колодца, уходящего вертикально вниз и  заканчивающегося  в  потолке
основного тоннеля.
   На  лбу  трупа  светло-зеленым  фосфоресцирующим  маркером  была   крупно
выведена надпись: "Welcome to hell!" .  У
Рокотова с собой было три маркера - зеленый, красный и желтый.  По  идее  их
предполагалось использовать для пометок на стенах коридоров. Но пока в  этом
не было необходимости.
   Буквы на лбу убитого впечатляли.
   Влад немного подумал и поставил подпись - "Capt. Connor" .
   Пущай голову поломают, откуда тут взялись американцы  или  англичане  под
предводительством безумного капитана и что им здесь нужно.
   Затянув на шее трупа петлю, биолог примотал другой конец кабеля  к  скобе
возле люка, наклонился в черный колодец и обратился в слух.
   Ждать пришлось недолго.
   Снизу послышались голоса, и в тоннеле мельк