писях? - Хирург опустился в вертящееся кресло
- Если вам так важно знать их содержание, то давайте я буду делать
ксерокопии...

- Это не обязательно.

Они беседовали по-английски: Хирург не знал албанского, а Ясхар не говорил
на родном языке врача.

- Вы что-нибудь выяснили насчет новой партии?

- Да, - бесстрастность и пустые глаза Ясхара могли взбесить кого угодно. -
Послезавтра.

- А не забыли, что мне нужно больше объектов?

Что сербских, что всех иных привозимых ему детей Хирург называл только
"объектами". Не "пациентами", не "младенцами", не "хомосапиенсами". Вполне
нейтрально: "объекты".

- Не забыл. Собрано тридцать единиц. Когда вы избавитесь от предыдущей
партии?

- Придется подождать, - врач перелистнул блокнот. - Цикл закончится к
третьему мая.

- На базе одновременно будут находится две партии, - напомнил Ясхар. - Вы
не можете закончить с первой раньше?

- Не могу! - разозлился Хирург. - Если вы сумеете ускорить выработку
вещества, то - милости прошу! Становитесь к столу и действуйте. А лично я
не в силах изменить законы биохимии... Еще пять суток. Разместите новые
объекты в седьмом блоке.

Албанец нахмурился. Младенцев придется селить вместе с матерями, а это
является нарушением сложившейся традиции. Сербок к тому же понадобится
кормить, чтобы у них не пропало молоко. На искусственное кормление объекты
переводились только в начале самого производства.

- Вы гарантируете, что закончите с этой партией до третьего числа?

Хирург злобно посмотрел на Ясхара.

- Естественно. А вы что, сомневаетесь в моей профессиональной пригодности?

- Нет, - безразлично ответил албанец. Если б он усомнился, то врача давно
бы не было в живых. Но оценка действий Хирурга находилась вне его
компетенции, все научные вопросы обсуждались только с появляющимся раз в
три месяца представителем Пентагона. Ясхар присутствовал на этих встречах,
однако не понимал и половины из обсуждаемых вопросов. Собеседники
обменивались мудреными терминами, и начальник службы безопасности даже не
пытался прислушиваться. Его делом было доставить на базу и вернуть обратно
вверенного ему человека. И все.

- Что-нибудь еще? - спросил Хирург.

- Да, Когда в последний раз тут были посторонние?

- К примеру, сейчас, - врач ткнул пальцем в техников. - Прихожу, а они уже
здесь. Я не знаю, кто из ваших людей заходит сюда в мое отсутствие.

- Мои люди не посторонние. Я имею в виду "носильщиков".

- Недели три назад. Посмотрите свой график доставки объектов, - буркнул
врач. - Когда здесь находятся люди с поверхностная отсутствую. И вам это
известно.

- Ваши бумаги всегда в сейфе?

- Не обязательно. Графики и распечатки приборов могут лежать на рабочих
столах. Но непосвященному в них не разобраться...

- Вот это, например, что? - Ясхар показал врачу листок с изломанной кривой,
обсыпанной по краям мелкими точками.

- Диаграмма насыщения С-раствора.

- Если подобное попадет в руки специалиста, что он сумеет из этого извлечь?

- Ничего, - Хирург зевнул. --Показания самописца, могущие означать что
угодно. Особенности протекания химической реакции, фермеитпрованне образца,
скорость коагуляции пли рост удоя коровы... Тысяча и одно предположение. На
бумаге не указано, какой именно раствор сертифицируется и по каким
параметрам.

- А эти цифры наверху листа?

- Время суток и номер прибора. Они понятны только мне. Ежедневно в мире
производятся сотни тысяч подобных графиков и схем. Если не миллионы. Вам
давно пора уяснить, что безотносительные и неполные научные данные не
раскрывают сути эксперимента. Только сертификат качества или описание
самого процесса. Чего у нас нет. Мне не нужно составлять паспорта на
конечное сырье.

- И все же постарайтесь убирать бумаги в сейф.

- И не подумаю! - нахохлился врач. - Они мне нужны для работы. А ежедневно
раскладывать сотни листов по порядку я не собираюсь. Лучше сделайте так,
чтобы в мою лабораторию не заходили посторонние.

- Уже сделано, - Ясхар склонил голову. - Объекты будут доставляться только
моими людьми.

- Вот и хорошо. У вас все? Тогда, с вашего разрешения, я займусь делом.

Албанец несколько секунд постоял молча и вышел, оставив техников налаживать
компрессор. У него было занятие поважнее, чем следить за двумя проверенными
бойцами.

Ясхар покурил у лифта вместе с караульными, перекинулся с ними парой слов.
Дежурная смена, как обычно, кисла со скуки. Никто из посторонних даже
теоретически не мог появиться на базе, единственный вход был замаскирован и
охранялся расчетом крупнокалиберного пулемета. На внутренних постах солдаты
проводили время за игрой в нарды либо курили короткие трубочки. Больше
заняться было нечем.

Он спустился на самый нижний зтаж, проследовал по извилистому коридору и
толкнул дверь каземата, в котором восемь привязанных к стульям
"носильщиков" ожидали своей участи. При них неотлучно дежурил помощник
Ясхара.

Албанец неторопливо вытащил узкий нож и приступил к допросу.

- Неужели ничего нельзя сделать? - удивился Дмитрий - старинный приятель
Вознесенского, с которым они встретились в кафе у Московского вокзала.

- Стена, Димон. - Иван с удовольствием отпил кофе. - Меня же самого
пытаются выставить дураком. Типа того, что я сам с кем-то подрался. Да еще
был подшофе...

- А МИД?

- Что МИД? Ну, послала следователь запрос, а толку? Консульство его
переправило в Госдеп. - Вознесенский оперся локтями о столик. - А там год
решать будут, давать ответ или нет...

- Блин! Но эти уроды же - наши граждане! Какое отношение они имеют к
Госдепу? - возмутился Дмитрий.

- По штатовским меркам - самое прямое. Они работают на американцев. То есть
стоят как бы выше остального быдла. В смысле - нас.

Приятель Вознесенского помял пальцами подбородок. Конечно, жизнь в России
учит мужественно переносить удары судьбы и не удивляться самым дичайшим
экивокам власти, но всему есть предел. А ситуация с кучкой ублюдков,
избивших невиновного человека и скрывающихся под защитой звездно-полосатого
флага, выходит за пределы даже перманентного российского бардака. Будь на
месте охранников американского консульства обычные "бакланы"< хулиган
(жарг.)>, если возбуждено уголовное дело, им бы в два счета нацепили бы
наручники и притащили в участок.

- Нехорошо, - констатировал Дмитрий после недолгого раздумья. - Дядя Сэм
еще не Господь Бог. И по рылу этим хлопцам настучать не возбраняется.

- Морду ты им всегда успеешь пощупать. Лично я в настоящее время собираюсь
действовать только по закону. Если не поможет обращение в МИД, буду
жаловаться в прокуратуру города.

- А смысл? - Собеседнику, имеющему богатый опыт в подобных делах, было
хорошо известно и о возможностях правоохранительных органов, и о трудолюбии
работающих там сотрудников. - Придет ответ, что твое дело поставлено на
контроль таким-то чиновником. Результат - ноль. Тут надо что-то другое
придумать...

- Димон, я тебя прошу, не надо, - взмолился Вознесенский, отлично знающий
методы своего коротко стриженного визави. - Еще не хватает, чтоб ты пошел
расстреливать консульство.

- А чего? Вон пацаны в Москве по посольству шарахнули из "Мухи"-, и ничего.
Сразу бабки получили..

- Какие бабки? Ты о чем?

- А-а, ты ведь не в курсах! - обрадовался верзила. - Это еще в девяносто
пятом было. Короче, там запутка одна произошла - хрен моржовый, что
помощником атташе по культуре работал, пообещал братве решить вопрос с
магазином на Бродвее. Взял капусту и попытался закосить под дурака. Типа у
него дипломатическая неприкосновенность. Ну, пацаны и показали, как у нас
кладут на неприкосновенность. Взяли гранатомет и жахнули по посольству.
Потом позвонили этому дурику и объяснили, что вторая граната полетит ему в
окно. Вот и все. На следующий день чудик бабки приволок обратно...

- Здесь так не выйдет, и не думай, - Иван покачал головой. - Это же не
разборка по поводу денег. Нам просто показывают наше место. Дескать, кто
работает на штатников, тот неприкасаем. А кто, вроде меня, пытается
выступать против их политики, будет бит.

- Вольфыч выступает, - напомнил Дмитрий.

- Я не Вольфыч, у меня охраны нет. Да и не в выступлениях дело... Точнее,
не в их наличии. Дело в теме. Я по поводу Югославии написал и книгу, и
массу статей. Причем задолго до того, как там началась война. Проводил
четкие аналогии отношения Штатов к разным национальностям - сербов давят
всегда, а хорваты и албанцы постоянно правы. Независимо от конкретной
ситуации, от того, кто начал конфликт... С историческим! примерами,
фотографиями, свидетельствами очевидцев. Естественно, незамеченным это не
осталось. Для америкосов такая литература крайне опасна - разрушает образ
гуманного миротворца. Они ведь до сих пор нас боятся, хоть и пытаются
скрывать... Когда "Голоса Сербии" вышли первым тиражом, ко мне в гости
вдруг заявилась знакомая американка. Лет пять не виделись, даже не
переписывались! А тут нашла адрес и приехала. Предложила участвовать в
получении какого-то там гранта по журналистике. Купить хотели... А когда не
выгорело, стали по-другому действовать.

- Ты наших журналюг к этой фишке не привлекал?

- Было дело. Про то, как мне Морду набили, программа "Криминал" репортаж
делала. Брали у меня интервью, снимали здание консульства, порывались
поговорить с пресс-атташе... Даже у следователя выудили материалы проверок.
А спустя неделю говорят: так, мол, и так, изложенные вами факты не
подтвердились. И передачи не будет...

- Хороша аргументация. И что ты?

- А что я? - Иван допил кофе. - Приватно спросил оператора, что за фигня.
Оказалось, ведущей так понравилось в американском культурном центре, что
она тут же решила с янкесами не ссориться. А сотрудничать и снимать
передачи о крутых штатовских копах. Купили, короче...

- Культурный центр, говоришь? - задумчиво протянул верзила. - Это уже
интересно...

Ясхар вышел в коридор и устало опустился на скамейку у стены.

Допрос ничего не дал. Никто из "носильщиков" не признался в изготовлении
двух ксерокопий неизвестных документов, несмотря на то что албанец применил
к ним наивысшие степени устрашения. Да и по-настоящему удалось допросить
только двух первых косоваров - остальные впали в истерический ступор ровно
через двадцать минут, и начальник службы безопасности понял, что ничего от
них не добьется.

Поэтому он просто перерезал им глотки и кивнул своем}' помощнику, чтоб тот
смыл кровь и спустил трупы по специальному желобу.

Двоих из носильщиков" пока обнаружить не удалось.

Один вылетел из Македонии вместе с группой англичан и пропал. С ним пропали
и натовские военные. Второй подхватил вирусный гепатит и сейчас лежал в
инфекционном бараке городской больницы Тираны.

Тот, что исчез бесследно, славился изворотливостью и, узнав о судьбе своих
бывших товарищей, мог, в принципе, раствориться среди беженцев или удрать
за границу. Другой был туп настолько, что не умел даже пользоваться пультом
дистанционного управления телевизором. Вряд ли он позарился бы на документы
из лаборатории. На листках не было портретов президентов, и они не были
зелеными. А другие бумажки его не интересовали.

Если отбросить вариант с пришлыми, то в главные подозреваемые попадают
Хирург и его лаборанты. Конечно, из чувства самосохранения они могли
изготовить ксерокопии документов, чтобы в будущем иметь гарантию
неприкосновенности.

Однако смысла в таком поступке Ясхар не видел.

Врачи не выходили за пределы базы; отправить письмо было невозможно,
прятать документы внутри горы - бессмысленно. Тем более что именно врачи
являлись исполнителями и по всем законам отвечали за происходящее. Не Ясхар
втыкал младенцам иголки в вены, накачивал их препаратами и извлекал у них
органы для трансплантации. Он всего лишь занимался охраной объекта и
доставлял живой товар. То есть - был соучастником, но никак не палачом.

Хотя сербов, расшифруй то местонахождение базы, это бы не волновало.

Ясхар передернул плечами.

В открытый бой с югославской армией, тем более с сербским спецназом,
албанца не тянуло. И очень ему не хотелось, чтобы кто-нибудь когда-нибудь
узнал о его роли в эксперименте. Ибо тогда бедного начальника охраны найдут
где угодно. И американцы тут же от него открестятся, невзирая на
гражданство. Подобные истории оканчиваются хорошо только в кино. На
практике провалившегося агента никто не прикрывает.

Впрочем, скоро весь этот ужас останется в прошлом.

На завтра назначена передача боеголовки. Деньги получены и припрятаны в
одном из коридоров неисследованной части лабиринта. Пятьдесят
целлофанированных блоков по сто тысяч долларов в каждом. Ровно пять
миллионов. Или пятьдесят килограммов нарезанной бумаги с водяными знаками.

Пропуск в другой мир.

Мир без войны.

Без страха перед будущим.

Без кислой рожи Хирурга, без его вечно потных рук-

Без обязательств перед ЦРУ.

Без скрипа зубов по ночам.

Без опасений перед шальной пулей.

Без подозрений в адрес помощника, бойцов, начальства, случайного
попутчика...

Сказывались двадцать лет жизни в постоянном напряжении.

Ясхар понимал, что еще немного, и превратится в параноика. И тогда исход
один: на стол к Хирургу, чтобы тело с мертвым мозгом послужило образцом для
. какого-нибудь очередного изыскания.

Деньги же меняли все. Ради суммы, ждущей его в мрачной тишине скальной
трещины, Ясхар был готов еще немного потерпеть.

Эта партия детей будет последней. И последние дни наступали для подземной
базы. Прибывший американец из Пентагона обнаружит на месте лаборатории
только нагромождение камней. Или лучше дождаться его?

Ясхар пока не решил. Вероятно, более перспективно взорвать скалу, когда
приедет инспектор. Американцы будут вынуждены очень осторожно, не привлекая
внимания, расследовать подробности инцидента. А лишние два-три дня форы
албанцу не помешают.

Хотя невозможно доказать, что в момент взрыва его не было на базе. Полторы
тонны пластиковой взрывчатки превратят лабораторию в пыль, а обрушенные
перекрытия не дадут пробиться дальше верхнего этажа. Б любом случае, чтобы
разобрать завалы, потребуется года два.

Тогда как уже через шесть месяцев у Ясхара будет новое лицо. В элитных
швейцарских клиниках, больше похожих на пансионаты, чем на больницы, о
происхождении денег не спрашивают. И делают человеку такую внешность, какую
он заказывает. Мало ли прихотей у богатых!

Конечно, следы придется попутать и после клиники. Но с деньгами это легче,
чем без них.

Албанец встал, с удовольствием потянулся и направился к лифту. Надо
подготовить для приема объектов блок номер семь.

Владислав разложил на капоте карту и зеленым фломастером нарисовал возле
линии, обозначающей дорогу, маленький трилистник, в точности повторяющий
изображение марихуаны с агитационного плаката из наркологического
диспансера.

Потом прикинул дальнейший путь.

"Так. До Орлате около пятнадцати километров. Но в город мне путь заказан,
даже с флагом на капоте и криками "За великую Албанию!". Замочат тут же,
как только свяжутся с натовским командованием. Соответственно, Орлате трэба
объехать. И лучше всего с юга... Тут очень приличные проселки. Однако через
реку переправляться все равно придется. Интересно, мосты там есть? Судя по
карте - да. А на самом деле? Ну, поживем - увидим..."

Рокотов завел двигатель, еще раз обругал правостороннее управление н
медленно двинул дальше.

Через пять километров свернув на узкую, пролегающую сквозь редкий лесок
дорогу, биолог приободрился. Ям и колдобин не стало меньше, но заметно
поубавилось воронок от снарядов. И немудрено - в смысле сокрытия среди
жиденьких сосен и акаций воинского контингента лесок не выдерживал никакой
критики, к югославская артиллерия по нему не била.

Проехав километра три, Влад заметил некий темный предмет на дороге и
остановился.

У самого поворота поперек обочины лежал труп.

Рокотов распахнул дверцу и скользнул в придорожные кусты, держа наготове
автомат. Двигатель он не глушил, но даже если бы мотор не работал, то
тишина вокруг говорила сама за себя. Человека убили недавно, однако убийцы
успели уйти на приличное расстояние. Иначе заполошенно орали бы лесные
птицы, напуганные выстрелами или криками. Природа очень чутко реагирует на
смерть.

Влад осторожно приблизился к трупу. То была женщина лет тридцати, в
темно-синем платье. В спине зияли дырки от пуль. Натекшая в пыль кровь
успела свернуться.

"Часа два назад убили", - прикинул путник, не прикасаясь к трупу: не
обязательно ощупывать мертвое тело, чтобы определить приблизительное время
смерти.

Рокотов попытался понять, откуда стреляли. Это оказалось несложно - женщина
бежала вон оттуда, где примяты кусты и сломаны ветки. Метрах в десяти от
обочины он обнаружил россыпь гильз.

"Калашников", калибр пять сорок пять... Женщина по виду славянка. - Влад
подошел к машине, выключил мотор и достал карту. - Ближайшее жилье в
четырех километрах. Долгонько она бежала... Хотя... Если она местная - а
других здесь не водится, - могла пробежать и больше. Черт! Не было печали.
Придется объезжать н хутор. По карте хрен сориентируешься, тропинки тут не
указаны. Болот нет, и то ладно. Как-нибудь прорвемся".

Вездеход медленно пополз вперед.

Когда до хутора осталось меньше километра, "лэндровер" съехал с дороги,
перевалил через два пологих холма, объехал озерцо, напрочь затянутое
зеленой ряской, и замер у подножия каменного столба.

Далее придется идти пешком, чтобы разведать дальнейший путь.

Рокотов нацепил куртку с албанской эмблемой, оставил в автомобиле
"Калашников" и, вооруженный биноклем, забрался по уступам на верхушку
песчаного параллелепипеда.

С ровной площадки окрестности были видны как на ладони. Желтая лента
дороги, белые стены трех длинных строений, зеленые прямоугольники грядок,
сероватая гладь узкой речушки, коричневый утоптанный двор, окруженный
частоколом новенького забора. Сельская идиллия.

Однако с первого взгляда на ферму стало понятно, что во дворе происходит
нечто отнюдь не пасторальное.

Отряд боснийского наемника Алии, сражавшийся на стороне Армии Освобождения
Косова, ворвался на ферму Велитанлнчей около полудня, когда крестьяне
уселись за обеденный стол. Старый Збран только со брался прочитать молитву,
как с трех сторон выскочили бородатые грязные люди с автоматами наперевес.

Первым отреагировал отец Платон, батюшка из церкви неподалеку, уничтоженной
натовской ракетой, которого неделю назад приютила фермерская семья.
Невзирая на возраст и грузное телосложение, священник стремительно выскочил
вперед и закрыл собою онемевших крестьян.

- Здесь нет солдат! Только мирные люди!

Один из боснийцев ударил Платона автоматным прикладом в подбородок, и
батюшка рухнул на землю, зажимая руками рассеченные металлической накладкой
губы.

Сын Зорана Билан, схватив огромный черпак, замахнулся на ближайшего к нему
бородача, но был сбит с ног двумя бросившимися ему на спину бойцами Алии.

Началось избиение.

Фермеров - и детей, и женщин - колотили прикладами и ногами, загоняя под
стол, выворачивали руки и ломали ребра носками тяжелых ботинок.

Только чудом Душанка, младшая дочь Зорана, вырвалась из кольца террористов
и понеслась к лесу. Двое боснийцев бросились в погоню...

Наконец избиение прекратилось. Потные, задыхающиеся бойцы Алии связали
окровавленных людей и затолкали в амбар. После чего приступили к грабежу.

Кузов подъехавшего грузовичка постепенно наполнялся мебелью, посудой,
телевизором .со спутниковой антенной, коврами, магнитолой, ворохом одежды,
столярным инструментом. Боснийцы сновали по постройкам, словно оголодавшие
тараканы, отламывая все, что могли отломать, разбивая неприглянувшиеся вещи
и обмениваясь веселыми возгласами.

Главное развлечение с пленными сербами было впереди.

Вернулись отправившиеся в погоню бойцы и радостно доложили, что девка
далеко не убежала. Пули оказались быстрее.

Алия по-хозяйски оценил сваленное в грузовичок имущество. Чере