цифры Глава Администрации пройти не мог. Это было
немыслимо для закомплексованного профессора математики, волей случая
вознесенного к главной кормушке страны. Это вам не мелочь по карманам
тырить и даже не липовыми акциями торговать!

Подворовывать бородач начал еще в институте. То лишнюю пачку бумаги спишет,
то коробку скрепок домой уволочет, то из библиотеки книгу под плащом
вынесет. Подлинный же азарт он испытал, когда из портфеля своего коллеги
украл квартальную премию - аж сто восемьдесят рублей. Ротозей-доцент бросил
свой потертый портфельчик в незапертой аудитории и отправился на лекцию.
Как он визжал, обнаружив пропажу! Кричал, что на эти деньги собпрался
купить пособия своим студентам. И купил бы, вот в чем парадокс! Этот доцент
вечно подбирал на улице щенков и котят, выхаживал их, а потом раздавал
бесплатно всем желающим. Гуманист хренов! Нынешнего Главу Администрации,
тогда простого кандидата наук, доцент не любил. Видно, чувствовал в нем
червоточинку.

"Где он теперь? - подумал чиновник. - Небось все там же. Несет в народ
знания. Сеет, так сказать, разумное, доброе, вечное. Дурак недоделанный!
Так ему и надо. Как жил в своей живопырке, так и живет, как жрал магазинные
пельмени, так и давится... На говно исходит, когда меня по телевизору
видит. Эх, надо бы в институт родной заехать, в глазенки ему взглянуть.
То-то залебезит перед начальством!"

После ухода с кафедры он подвизался на поприще коммерции, соорудил в
составе коллектива таких же прохиндеев несколько финансовых пирамид и по
протекции одного из "коллег" был заброшен на самый верх бюрократической
лесенки, где вцепился зубами в открывшиеся перспективы. Нюх на халявные
деньги у Главы Администрации был развит отменно.

Президент отложил бумаги и жестом подозвал стоящего у двери охранника.

- Чаю... И распорядись, понимаешь, об ужине...

Телохранитель передал пожелание Президента по рации. Отлучаться от
охраняемого объекта он не имел права. Даже на полминуты.

Президент в упор уставился на чиновника. Тот попытался выдержать тяжелый,
как асфальтовый каток, взгляд Главы Государства, но не сумел и опустил очи
долу. Президент умел прожигать взглядом насквозь, лишая воли, пригвождая к
месту. У человека, на которого так смотрел Президент, появлялись дурные
мысли о камере в Лефортово, толстом томе уголовного дела и многих годах за
колючей проволокой где-нибудь под Нарьян-Маром. Глава Администрации
исключением не был и даже более других опасался президентской немилости.
Справедливой, надо признать.

- Ну сколько можно? - неожиданно гундосо протянул Президент. - Это,
понимаешь, мелочи... Ну не ко мне с этим надо. Такие вопросы и председатель
правительства решить в состоянии...

- Требуется ваша виза, - облегченно выдохнул

чиновник.

- Поставь факсимиле, - Президент вяло махнул рукой на Главу Администрации.
- Ты документы по Франции подготовил?

- Завтра представлю.

- Смотри у меня! Сколько уже тянешь...

- Министерства только сегодня обсчет представили, - виновато потупился
чиновник. Речь шла о новой нитке газопровода в обход Прибалтики, которая
ставила под удар доходы вице-премьера, имевшего долю в старом проекте.
Строительство нового газопровода тормозили всеми возможными методами,
начиная от передачи заказа по цепочке фирм-посредников до откровенной
фальсификации документов. Ибо реализация проекта означала, что одна
маленькая, но гордая прибалтийская республика лишится половины своего
бюджета и разорится за год. Прибалтийские эмиссары уже трижды подвозили
вице-премьеру чемоданчики валюты, но этих средств на окончательные похороны
проекта было недостаточно. Хапуга, занимавший пост председателя совета
директоров российского газового гиганта, требовал в несколько раз больше.
Ситуация складывалась патовая, вице-премьер нажимал на все имеющиеся у него
рычаги, однако его влияния не хватало. Хапуга встал стеной, даром что
ростом был метр с кепкой. Стороны конфликта ввели в бой тяжелую артиллерию.
Глава Администрации Президента пока держался вице-премьера, но уже
подумывал, не перейти ли под другие знамена - правительство доживало
последние дни, а естественный монополист был непотопляем.

- В Париж сам поедешь. - Президент бросил в стакан ломтик лимона. -
Выступишь по Югославии, нашу позицию еще раз доведешь. Ну, шта у тебя еще
ко мне?

Чиновник мысленно перекрестился, забыв о смене вероисповедания.

- Тут вопросик по нашей совместной программе с американцами. Касательно
новой орбитальной станции...

Президент благожелательно кивнул.

Боеголовка с упавшего советского спутника КН-710 представляла собой конус
высотой сто восемьдесят сантиметров, с метровым диаметром основания и весом
триста килограммов. На поверхности конуса располагались чешуйки из
металлокерамики, призванные оберегать внутреннее устройство от перегрева
при вхождении боеголовки в плотные слои атмосферы.

Схема ядерного заряда была проста, как солдатский сапог. И так же надежна.
Советские инженеры, рассчитавшие долговечное устройство, по замыслу его
создателей должное отработать на орбите не один десяток лет, использовали
самые примитивные технологии, не подверженные случайному отказу даже в
экстремальных условиях космического вакуума и при отсутствии периодических
регламентных работ.

Ядром системы являлись двадцать килограммов ура-на-235, как апельсин
разделенного на шесть равных долек. Дольки были проложены многослойными
пластинами, в состав которых входили свинец, платина и оксид титана.
Урановый сердечник окружала сфера из пирамидальных блоков взрывчатого
вещества, дающая усилие при горении в несколько миллионов ньютонов на
квадратный сантиметр. Каждый блок приводился в действие троекратно
дублированными криотронными переключателями, подсоединенными к управляющему
чипу с помощью световодов. И, наконец, внешние границы замыкала сфера,
изготовленная из трехсантиметрового листа бериллия, служащая отражателем
нейтронов и удерживающая ядерную реакцию в течение одной десятитысячной
доли секунды. Потом бериллий испарялся, и огненный шар вырывался наружу,
уничтожая все живое в радиусе семи километров.

Расчетная мощность боеголовки составляла сто пятьдесят килотонн.

Когда проект только начинался, некоторые инженеры предлагали использовать
оружейный плутоний, но от этой идеи пришлось отказаться - уран был гораздо
надежнее, не требовал постоянной очистки и его было много. При желании
Советский Союз мог создать десятки тысяч подобных боеголовок, многократно
превосходя все мыслимые и немыслимые потребности своих вооруженных сил.

Но было у боеголовки и слабое звено.

Даже в самых невероятных сценариях никто не мог предвидеть, что целый,
неповрежденный заряд попадет в руки посторонних людей. По замыслу
конструкторов, ракета могла оказаться на земле в одном единственном случае
- при ударе по избранному объекту. Поэтому не были предусмотрены ни система
самоуничтожения, ни система радиомаяков. Равно как в управляющей схеме не
существовало блокировки внешней команды на подрыв устройства.

Конечно же, простой обыватель ничего с боеголовкой сделать не смог бы,
сколько бы ни соединял провода и ни пытался замкнуть реле. Однако человек,
знакомый с подрывным делом, в принципе сумеет привести устройство в
действие. Достаточно разрезать бериллиевую сферу и заменить криотронные
взрыватели на подчиняющиеся иной команде. Такой специалист, без сомнения,
получил бы изрядную дозу радиации, но при быстрой работе смог бы
переориентировать заряд на подрыв с внешнего пульта. И при благоприятных
обстоятельствах даже выжить.

У косовских такие специалисты имелись. Но при, скученности населения на
Балканах взрыв стапятидесятикилотонной ядерной бомбы приведет к заражению
слишком большой территории, а практический результат будет нулевым. Косово
превратилось бы в опасную для проживания зону, что только повредит целям
Освободительной армии. Подорвать же боеголовку в Белграде возможным не
представлялось, ибо доставка ее выглядела слишком уж проблематичной.

Но и отдавать боеголовку суверенной Албании тоже не хотелось. Тирана не
могла заплатить достаточную сумму, да и зачем стране с воздушным флотом в
два с половиной "кукурузника" современное ядерное оружие?

Поэтому заряд доставили в подземное хранилище сверхзаконспирированной базы
партизан и принялись за поиск покупателя, способного и деньги выложить, и
увезти боеголовку подальше от Косова.

А до той поры темно-серый конус обложили мешками с песком и заперли за ним
стальную дверь бункера. О местонахождении заряда знали всего восемь
человек, шестеро из которых на следующий день были расстреляны из
гранатомета, когда на открытом джипе выезжали для осмотра позиций своего
отряда. Оставшиеся в живых разделились: один остался рядом с товаром,
другой отправился на просторы огромной северной страны, где и была
произведена боеголовка, чтобы попытаться раздобыть хоть какую-нибудь
документацию на изделие. При повальной продажности местных властей сия
задача не представлялась особо трудной.

Ясхар стал начальником службы безопасности спецобъекта по указанию своих
руководителей из ЦРУ. Этот сорокалетний албанец родился и вырос в США,
закончил Массачусетский Технологический Университет по специальности
инженер-электрик, но не проработал ни одного дня. Ибо в ночь после
получения диплома повздорил на автостоянке с группой чернокожих подростков
и в качестве аргумента предъявил нож, который постоянно таскал в кармане
куртки.

В финале ссоры двое подростков улеглись на асфальт, зажимая руками
распоротые животы, а Ясхара наутро навестили хмурые, невыспавшиеся копы,
крайне недовольные тем обстоятельством, что один из потерпевших скончался
по дороге в больницу. Албанцу светило минимум двадцать лет в Сан-Квентине.

Ничего удивительного... Два его брата уже отбывали сроки за наркотики, а
один находился в розыске за убийство проститутки. Образ жизни родственников
Ясхара предполагал, что рано или поздно каждый член семьи отправится за
решетку. И неуправляемый, беспричинно вспыльчивый Ясхар не стал
исключением. Сокурсники его сторонились, соседи сидели на игле и угоняли
автомобили, американские девушки выдерживали максимум одно свидание с редко
принимающим душ албанцем, так что его комплексы неполноценности росли как
на дрожжах. И логическим исходом стала ссора на автостоянке.

Ясхар приготовился к самому худшему - к газовой камере.

Но его положение вдруг резко изменилось. Американская Администрация
обратила пристальное внимание на Балканы, и Президент Джимми Картер дал
указание подготовить для диверсионно-разведывательных операций в этом
регионе несколько этнических албанцев, которые не связаны моральными
нормами и соображениями гуманности. Угольки межнациональных конфликтов
вспыхнули с новой силой, и в США почувствовали, что могут наложить лапу на
богатейшие месторождения медной руды.

Ясхара выдернули из переполненной камеры, где на его тугую задницу уже
нацелился двухметровый выходец с Гаити, и без обиняков предложили полную
амнистию в обмен на сотрудничество с ЦРУ. Албанец так же без обид
согласился. Перспектива возвращения в камеру его не устраивала.

За восемнадцать лет работы он ни разу не пожалел о сделанном выборе. Ему
позволялось все - убивать, калечить, насиловать женщин и детей, торговать
наркотиками, переправлять оружие сепаратистам, пытать пленных, грабить
мирное население... Но при одном условии: никогда и ни при каких
обстоятельствах не предавать интересов Соединенных Штатов. Это было легко,
ибо интересы США почти всегда совпадали с интересами самого Ясхара.

Сербов он ненавидел на животном уровне. За что, почему - на эти вопросы он
не мог дать обдуманного ответа. Ненавидел, и все. Его чувства уходили
корнями в детство, когда мальчишка из семьи сербских переселенцев избил
маленького Ясхара за то, что тот по наущению старшего брата написал на
стене школы: "Все сербы - свиньи!". Память о разбитом в десятилетнем
возрасте носе бередила душу взрослого мужчины.

Над плененными в Боснии и Хорватии сербами Ясхар издевался так, что мутило
даже его товарищей-ус-ташей. Он пальцами выдавливал людям глаза, бросал в
костер младенцев на виду у матерей, прибивал югославских солдат к крестам,
обливал кислотой, клал под гидравлический пресс. Иногда позволял себе даже
шашлык из человечины, который ел, сидя напротив клетки с захваченными в
плен сербами. Шашлык он готовил из мяса с бедра какого-нибудь подростка,
отрезая кусочек за кусочком с тела еще живого ребенка.

И все это - во славу Великой Албании и своих покровителей в США.

О нравах, что царили в обретших независимость Боснии и Хорватии,
американцам прекрасно было известно. Но те, чтобы остановить зверское
уничтожение сербского населения, не предпринимали ничего и даже поощряли
"миротворцев" вроде Ясхара. А на обозрение Международного Трибунала в Гааге
представлялись явные и скрытые фальшивки, описывающие "бесчеловечность"
режима Милошевича и преступления, якобы совершенные его генералами против
мирных албанского и хорватского народов.

Косово стало бы очередной точкой приложения способностей Ясхара, но на этот
раз он получил другое задание, не связанное с его "амплуа". Албанец
возглавил небольшой отряд, охранявший подземный лабиринт в толще огромной
горы неподалеку от границы с Македонией...

Ясхар мрачно посмотрел на тщедушного техника, отвечающего за работу
офисного оборудования на подземной базе, и ткнул пальцем в распечатку:

- Где еще две копии?

- Не знаю, - техник мрачно уставился в пол. - Регламент у нас раз в месяц,
понятия не имею, кто и когда пользовался этим ксероксом. По книге учета
проходят только два человека. Значит, они и пользовались.

- Они всегда записывают. Я проверил. Все ксерокопии на месте. Кроме двух...

- Спросите у остальных.

- Спрашивал. Нету. - Ясхар ощутил привычный прилив ярости, когда мгла
застилает взгляд, но усилием воли заставил себя успокоиться. В результате
подобных вспышек гнева собеседник часто превращался в труп, но сейчас перед
албанцем стояли другие задачи. Он отвечал за каждого человека на базе. Тем
более что сидящий перед ним техник не имел доступа к секретным документам,
а лишь обслуживал ксероксы и компьютеры. Именно он доложил, что количество
сделанных копий, отмеченное электронным счетчиком аппарата, не совпадает с
записями в журнале учета. - Кто имел допуск на этаж?

- Только медперсонал. Даже я появлялся там в присутствии охраны.

- А "носильщики"?

- Дважды были в этом месяце...

- Значит, кто-то из них, - задумчиво пробормотал Ясхар. - Все, свободен.

Техник отправился в свою мастерскую. Он уже не был рад, что обратил
внимание начальства на несовпадение данных.

Хотя...

Если б не обратил, то попал бы на стол к главному дознавателю,
подчиняющемуся лично Ясхару. А от него живыми не выходят.

- Возьмем, к примеру, Пикассо, - провозгласил Рокотов.

- Возьмем, - согласился Срджан, удобно устроившийся на глыбе песчанника.

- Вот у него есть стелла в здании ООН в Нью-Йорке. Человек, парящий в
воздухе вниз головой. Уж сколько по этому поводу было гипотез! И якобы это
левитирующий йог, и космонавт, и аллегория перевернутого мира... А
оказалось, что это просто ныряльщик. Никакого двойного толкования. Все так
называемые исследователи его творчества сели в лужу...

Лежащий на камне уоки-токи зашипел, и из динамика раздался голос Стевана:
"Есть контакт. Три минуты..."

- По коням! - Владислав вскочил на ноги и взгромоздил на плечо цилиндр
"Иглы". - Командуй общую готовность! - Он опустился на одно колено и приник
к окуляру прицельного приспособления. - Ну, за точность!..

Глава 3. ОСОБЕННОСТИ РЕАКТИВНОЙ ОХОТЫ

Многоцелевой истребитель "Торнадо" модификации IDS, входящий в состав
германского контингента миротворческих сил НАТО, встретился над Дринским
заливом с английским заправщиком "VC-10К Мк.З" и через систему "шланг -
конус" получил восемьсот литров первоклассного топлива. Вся операция по
дозаправке, включая время подхода и отхода, заняла две с половиной минуты.
Истребитель накренился на правое крыло, опустился на сто метров вниз, дабы
не попасть в реверсионный след заправщика, и через воздушное пространство
Албании устремился в сторону Косова, чтобы недалеко от города Прокупле
сбросить шесть тонн бомб.

Первый пилот Герхардт Хенкель был доволен машиной. После диагностики обоих
инерциальных навигационных систем "FIN1010" и замены дефектного диода вся
аппаратура истребителя работала идеально. Это, несомненно, служило
подтверждением того, что его рапорт по команде с просьбой отстранить от
обслуживания самолетов этого грязного педераста Сер-джио был верен.
Халатность итальяшки могла дорого обойтись экипажу.

Второй пилот, молоденький лейтенант ВВС Курт Вюрде, полностью разделял
мнение командира.

Недалеко от горы Гялеца-э-Люмес "Торнадо" совершил поворот на пятнадцать
градусов влево и лег на курс 100, который вел к объекту бомбардировки по
кратчайшей траектории. Как следовало из инструктажа, проведенного перед
вылетом из Авианы, целью на этот раз являлись казармы сербского спецназа и
склад ГСМ. Находились ли в намеченном квадрате мирные жители, не
интересовало ни Герхардта, ни Курта. Они должны были только сбросить
кассетные бомбы, которые преспокойно болтались на трех узлах под фюзеляжем.
Четыре пилона - по два на каждой консоли крыла - были оснащены итальянскими
управляемыми ракетами средней дальности "Аспид 1", предназначенными для
борьбы с вражескими истребителями. Вдобавок в боекомплект самолета входили
и противорадарные ракеты AGM 88А "Харм".

Войдя в воздушное пространство Югославии, пилоты удвоили осторожность.
Бортовая многорежимная РЛС АI-24 "Фосхантер" непрерывно обшаривала
пространство в радиусе двадцати километров.

Активности ПВО Сербии отмечено не было. "МиГ-29" с черной гадюкой на
фюзеляже также не появлялся, хотя сутки назад опять потрепал авиацию
Альянса, подбив американский "F-16". К счастью, пилот смог на дымящейся
машине дотянуть до аэродрома в Болгарии...

Имея определенную свободу выбора маршрута, "Торнадо" все же управлялся с
воздушного командного пункта на самолете Е-8А/С "Джей-Старз", который
барражировал над территорией Албании в десяти километрах от границы с
Косовом. С командного пункта следили еще за семнадцатью машинами,
посланными в эту ночь атаковать объекты инфраструктуры непокорного
Милошевича.

Руководство объединенной группировкой войск Северо-Атлантического Альянса
нервничало. Ракетно-бомбовые удары, несмотря на всю свою мощь,
кардинального изменения в обстановку не вносили. Сербы оказались гораздо
более сильными духом, нежели предполагали натовские стратеги. Из-за
затянувшейся сверх меры операции по усмирению этого непокорного народа
пришлось даже отменить помпезное празднование пятидесятилетия НАТО и
провести церемонию вступления новых членов значительно скромнее, чем
требовала важность момента.

Милошевич опять всем все испортил.

За несгибаемую волю югославского Президента расплачивался сербский народ.
Если в первые дни конфликта авиация НАТО еще соблюдала кое-какие нормы и
старалась поражать именно военные объекты, то через неделю бомбы все чаще и
чаще падали на многоквартирные дома, детские сады и больницы. Западные
пилоты, напуганные внезапными атаками сербских ПВО и авиации, против
которых была бессильна тактика "точечных ударов", освобождали свои самолеты
над первыми же попавшимися объектами недалеко от границы и тут же
поворачивали обратно.

За три с половиной недели, что минули с момента начала операции
"Решительная сила", не было уничтожено ни одного наземного
зенитно-ракетного комплекса армии Югославии; сгорел только один "МиГ-21",
стоящий на земле, да и то по случайности. Скорее всего, его специально
оставили на открытом месте - как приманку. Так что успехи авиации НАТО в
деле подрыва военной машины Югославии оказались весьма сомнительными.

Зато количество погибших мирных жителей исчислялось