слишком крепкий орешек, чтобы с легкостью его раскусить.

   * Это легко было предположить из рекламы; актриса, играющая Тимов, "была
     наиболее известной актрисой из всех."
     О,я не знаю. Карьера Лу Неттлтон развивается лучше, чем карьера Джейн
     Керр. Хотя Джейн и из Королевского Шекспировского Театра
     (действительно, она работала с Патриком Стюартом. Она так довольна,
     что даже сделала свою фотографию с лысиной.)

   * *Я * не получал "нагоняй" от цензоров. Я просто поместил это в
     сценарий.
     (Что мне действительно нравится, так это поведение Даггар в этой
     сцене. Единственный момент, когда она раскрылась, когда она выглядела
     так, словно была готова свернуть Тимов шею.)

   * Вторая сцена между Гарибальди и Стоунером была напряженной.
     Между ними разве что искры не проскакивали, не так ли? Дубль был
     сыгран настолько хорошо, что в конце режиссер вместо "Снято!" крикнул:
     "Боже, это было великолепно!"

   * Спасибо, что показали нам другую сторону Гарибальди.
     О, мне кажется, эта сторона всегда существовала и была видима, с моей
     точки зрения. Я размышлял над предыдущими сериями, где Гарибальди был
     готов выкинуть серийного убийцу из шлюза. Когда он сталкивается с
     неприятными ему людьми, или с теми , кто сделал гадости его друзьям,
     он может быть очень жестоким.

   * Как мы видим, Гарибальди переживает далеко не легкий период, чтобы
     открыто демонстрировать свои чувства к женщине.

                            Говорит Стражинский

   * В целом, серия получилась довольно чистой, сценарий - взвешенным, его
     почти не пришлось править. Питер хорошо пишет диалоги, (что не
     удивительно). Так что работы было немного; например ... Питер
     придумал, "Или я нахожусь в аду, или в медицинском отсеке," к которому
     я добавил, "... в любом случае, интерьер нуждается в доработке." Это
     так здорово, допустить к сценарию человека со стороны; от него можно
     узнать начало сюжетной линии, которая бы никогда не пришла бы вам в
     голову, и, зная персонаж, Вы можете подтолкнуть его развитие.

   * Вопрос Тимов "КТО - ЭТО?! " этим высоким голосом было бы здорово
     записать для автоответчика.

   * Что мне нравится больше всего, это время трансляции
     [Североамериканской премьеры], "Родственные души" - это наш
     Рождественский эпизод.
     Я имею ввиду - мы извращенцы или как?..

   * ..., когда Вы говорите "почему Гаррибальди не арестовал Мэриэл на
     месте и не обыскал ее каюту" Вы опускаете и необходимую процедуру и
     закон в целом.
     Вы можете арестовать кого-либо только ПОСЛЕ ТОГО, как у Вас есть
     приемлемая причина и необходимые доказательства его вины. Не нужно
     доказательств, чтобы обвинять человека, а чтобы задержать его нужно
     предъявить обвинение. Так что порядок обратный.
     Во-вторых, какие доказательства *могло* быть там найдено, если бы он
     все-таки обыскал ее апартаменты? Она ни покупала, не имела НИЧЕГО
     инкриминирующего ее. Она купила статуэтку на базаре ..., и это все,
     что за ней числилось, все, что она использовала. В ее апартаментах НЕ
     БЫЛО никаких доказательств.
     (Поверьте, я проработал 2 года над "Убийством, которое она написала",
     и мы узнали очень много о том, как все это работает. Вы не можете
     арестовывать всех подряд, должны существовать достаточными и
     убедительными доказательства.)

   * Питеру [Юрассику] нравится его жизнь. Ему нравится, что делает его
     персонаж, он переживает весь диапазон его эмоций,.. я видел его
     сегодня на съемочной площадке "Родственных душ," он просто млел от
     удовольствия (в особенности потому, что он работает с Лу Неттлтон,
     Джейн Керр и Блер Валк в качестве его трех жен).

Перевод: Алексей Попов




     Питер Дэвид.
     "Вавилон 5: В начале"



     Пролог

     Мечты. Мои великие мечты. Мои ушедшие мечты.
     Я  мечтал  о  власти,  славе, и подданных. Я мечтал о том,
чтобы защитить мою родную планету  от  мерзких  захватчиков.  Я
грезил о возвращении былого могущества моей великой республики.
Я мечтал о благородной смерти  в  бою,  когда  мои  руки  будут
сжимать  горло моего самого страшного врага. Я грезил о любви и
искуплении своей вины.
     Мечты.  Такие  мечты...  И  я  достиг  почти  всего, о чем
мечтал. Кто бы мог подумать, что такое возможно? И кто бы тогда
мог подумать, что после исполнения всех этих желаний я останусь
ни с чем? Ни с чем! Я хотел испить нектар славы и  величия,  но
его вкус -- вкус пепла. Все -- пепел! И все бесполезно.  Чьи-то
жизни  разрушены,  чьи-то  --  потеряны,  все  бесполезно,  все
ушло...
     Учимся ли мы на самом деле? И чему мы учимся?
     Этот вопрос больше всего беспокоит меня последнее время. Я
уже давно хотел бы поговорить об  этом.  Видите  ли,  знания  и
умения могут появиться лишь при обучении. Но на обучение должно
быть потрачено время -- учителем, который обладает  знаниями  и
может их передать, и учеником, который может и хочет эти знания
приобрести.
     В  настоящий  момент, однако, нам очень недостает и тех, и
других.
     Поэтому,  как  мне  кажется,  я  должен стать учителем. Но
незнание того,  чему  суждено  произойти,  делает  меня  самого
учеником.  Ибо вы не сможете учить как следует, если не учитесь
сами...
     Я  очень  давно  изучаю  историю  Людей.  Это  симпатичная
вздорная небольшая раса. Когда мои соплеменники --  центавриане
--  впервые встретились с ними, они показались нам настолько же
полезными и ценными, как куча тухлых спу.   Эти  существа  были
предназначены  для  манипулирования ими; отчасти, чтобы отвлечь
нас, отчасти, чтобы обогнать время...  Нечто,  по  отношению  к
чему  мы могли бы ощутить свое превосходство. Хоть ненадолго...
Возможно, наше вмешательство  помогло  забыть  жгучую  боль  от
того,  что  мы,  центавриане,  стали  лишь жалкой тенью прежней
Империи.
     О,  мы  могли  рисоваться  и гордиливо выхаживать, поражая
Людей.  Мы  щеголяли  в  одеждах  кричащих  расцветок,  длинных
пурпурных  и  алых  мундирах,  сорочках с пышными жабо, высоких
сапогах. В обществе людей  многие  из  нас  приобрели  привычку
держаться  чванливо  и самодовольно. Мы поднимали наши волосы в
виде гребня: чем выше волосы, тем знатнее  и  влиятельнее  тот,
кто  их  носит.   Это  символично,  а  мы,  центавриане,  столь
преданно поклоняемся нашим символам.
     У  Людей  была  своя  собственная  история, и признаю, что
вначале я заинтересовался ею от скуки, и моя заинтересованность
быстро  прошла.  В  конце  концов,  мы  являемся  более древним
обществом с более развитой  культурой.  Судьба  Людей  казалась
более  прозаичной.  Даже  название их планеты было поразительно
банальным.   Земля.  Они  назвали  ее  в  честь  грязи.  Второе
проявление  неоригинальности  -- обозначение единственной луны,
которая вращается вокруг их планеты. Название: луна. Неужели мы
могли хоть чему-то научиться у такой ограниченной и привязанной
к собственной планете расы, как Люди?
     Чему же мы и в самом деле могли научиться?
     Ближе  познакомившись  с  историей  Земли,  я увидел в ней
параллели  с  возвышением  и  падением   нашей   Центаврианской
Империи.  Я  нашел  многочисленные  параллели,  и  с  годами их
становилось  все  больше  и  больше.  Воистину  эти  совпадения
привели   меня  к  мысли,  что  определенные  события  являются
универсальными  постоянными,   подобно   законам   физики   или
математики.  Точно так же, как планеты движутся по определенным
законам, события на этих планетах, возможно, развиваются схожим
образом. Я оставлю на рассмотрение философов, поэтов и тех, кто
мудрее меня и лучше разбирается  в  жизни  Вселенной,  истинную
причину подобного.  Однако замечу следующую странность.
     Мы  узнаем многое, наблюдая за движением планет, развиваем
математику и физику. Мы учимся предсказывать затмения,  приливы
и  геологические  катаклизмы.   Мы узнаем какие-то элементарные
вещи, например, что мы падаем, потому что гравитация тянет  нас
вниз.
     Но мы можем сколь угодно долго изучать историю... но так и
ничего не узнать. Не получить даже крупицы знаний.
     Мы   вновь  и  вновь  совершаем  те  же  самые  ошибки,  и
единственный  урок,  который  мы  получаем  от  анализа  ошибок
предыдущих  поколений,  -- это некая несносная самонадеянность.
Мы судим своих прародителей и искренне заявляем, что мы намного
умнее  и  благоразумнее,  чтобы  попасть в те же самые ловушки.
Нам кажется, что на этот раз все будет иначе. Но так не бывает.
Так никогда не бывает..
     Все  это  стало  понятней  мне во время моего многолетнего
исследования истории Земли. У меня  теперь  много  времени  для
чтения,  понимаете?  В  эти  дни нечем заняться. Почти нечем --
кроме как ожидать, когда наконец произойдет неминуемое.
     Прежде...  прежде я смотрел на свой народ и все, что я мог
увидеть -- то, как низко мы пали. Я глядел на огромный  дворец:
здесь,  в  столице  Примы  Центавра. Мерцающие стены пробуждали
мысли о чудесах давно ушедшей эпохи.  Такое чувство,  что  этот
город  построен нашими предками лишь для того, чтобы напоминать
нам о давно утраченном величии -- в  каждом  завитке,  во  всех
украшениях,  в  каждой  фреске  и  статуе свидетельства времен,
ушедших навсегда. Мне больно видеть,  во  что  превратился  мой
народ.
     Великий Создатель, взгляни на то, что случилось с нами.
     Ночи  на  Центавре  обычно  холодные,  но  сегодняшняя  --
исключение. Этой ночью город у  подножья  моего  дворца  горит.
Многие  процветавшие  прежде  дома  уже выгорели, превратившись
лишь в скелеты, а другие еще объяты пламенем.  Жар  от  пламени
поднимается  вверх,  и воздух вокруг меня наполнен безрадостным
теплом. Но внутри меня живет какой-то холодок. Он встречается с
теплым  воздухом,  и я дрожу, пойманный в ловушку между ними. В
ловушку, где я нахожусь уже столько долгих лет...
     Однажды   мне   явилось   видение:  огромные  инопланетные
корабли, заполонившие небо Примы Центавра словно грозовая туча.
Теперь  я  выглядываю в окно и вижу, как дым поднимается в небо
моей  планеты,  и  эта  дымовая  завеса   подобна   звездолетам
инопланетян.  А  ведь  было  иное  время... когда я стоял перед
магом и он сказал мне, что увидел.  Я  никогда  не  забуду  его
слов: "Гигантская рука протянулась от звезд. Это твоя рука. И я
слышу голоса -- звуки миллиардов  голосов,  выкрикивающих  твое
имя". И я спросил, говорит ли он о голосах моих последователей,
он покачал головой и ответил с ледяной улыбкой: "Твоих  жертв".
     Это  пророчество настигло меня, ибо, глядя на задыхающиеся
небеса, мне кажется, что клубы дыма образуют гигантские руки  с
когтями.  Мои  руки.  Мои руки привели нас к этому. Это сделано
моими руками. Мои же руки стары, как и я  сам.  Но  моя  черная
рука... какой же могущественной оказалась она!
     Далеко  внизу  есть  фонтан, у которого я играл в дни моей
юности. Я смеялся и резвился с друзьями.  Я  вспоминаю  Урзу...
мой  добрый друг, мой товарищ по дуэлям. Играя, мы дрались, как
петухи, два юных центаврианина, и  он  столкнул  меня  прямо  в
фонтан. Я выскочил, отплевываясь и хохоча, я был взбешен и в то
же самое время мне было смешно. Урза Джаддо, да.  Да,  я  помню
моего друга...
     Я убил его. Многими годами позднее он погиб на Вавилоне-5,
пронзенный моим клинком.
     Вавилон-5.  Как  всегда, мои мысли возвращаются к этому...
месту.  Поворачивается,  поворачивается  к  мраку,  словно  ось
множества  гигантских  колес.  Да, полагаю, я начинаю понимать.
Жернова судьбы, тяжелые и невидимые,  прошлое  у  одного  конца
станции  и  будущее у другого. И посредине: Вавилон-5, насквозь
пронзаемый всеми произошедшими событиями ради создания  этой...
ужасной карикатуры будущего.
     Я   заблудился   в   своих   воспоминаниях.  И  мой  разум
странствует.   Старикам   позволено   говорить   бессвязно.   И
императорам...   фу!   Императоры  могут  делать  все,  что  им
заблагорассудится. Так что мне позволено вдвойне...
     До этого я говорил о земной истории.
     Во  время  внимательного изучения ее я обнаружил, что меня
притягивает Римская Империя. То были времена императоров, самых
разных.  Довольно  любопытно,  что  больше  всего  вспоминаются
императоры-безумцы, -- очевидно, они наиболее близки к  тем,  с
которыми  мне  пришлось  иметь  дело. Наш сумасшедший император
Картажье, к примеру, -- духовный брат безумца Калигулы. Никогда
еще  моя хитрость не проходила столь тяжкого испытания, никогда
все мои чувства и инстинкты  не  были  так  обострены  и  мысли
направлены  к  единой цели -- выжить, как в те времена, когда я
был одним из придворных Картажье, и мне приходилось быть на два
шага  впереди  его  сумасшествия  --  иначе  я  потерял бы свою
голову.  Я был рядом, когда его убили.  Не  моя  рука  поразила
его,  но это произошло не от недостатка усердия с моей стороны.
     Мои  исследования  показывают,  что  если  Картажье  можно
сравнить с Калигулой, то я подобен императору Тиберию  Клавдию.
Вначале  его  считали  идиотом,  как и меня. Но его глупость на
славу послужила ему, ибо он  выжил,  несмотря  на  всевозможные
заговоры и получил власть, хотя это и было совсем не то, к чему
он стремился на самом  деле.  Он  был  одряхлевшим  стариком  и
калекой,  как  и  я.  Я  не могу даже вдохнуть, не ощутив боли,
терзающей мою грудь, а после каждого пятого или шестого  выдоха
я задыхаюсь от кашля.
     И  он  был  историком. Он старался учить других. Он хотел,
чтобы  другие  учились  на  ошибках  его  предшественников.  И,
полагаю,   он   мечтал,   чтобы  его  вспоминали.  Он  возжелал
бессмертия, что дарует после смерти слава, и которое  не  может
получить  тело  во время жизни. Он разматывал запутанные клубки
истории для каждого, кто пожелал бы прислушаться...
     Я  буду  поступать  также.  Ибо, полагаю, я теперь стою на
краю обрыва.  Смрад от пылающих домов  и  обугливающейся  плоти
раздражает  мои ноздри и разрывает легкие. Мое тело распадается
на  части,  но  у  меня  есть  пленники,   с   которыми   нужно
разобраться,  и жребий -- я столь долго избегал его и так давно
жаждал -- которому наконец-то суждено исполниться.
     Будет  неправильно,  если  все  закончится,  а  я  даже не
попытаюсь  последовать  традициям  моего  духовного  родича.  Я
создам  свою  историю. Я расскажу обо всем, да, расскажу. Глядя
на руины моего мира, моих грез, я познакомлю всех,  кто  придет
после   меня,  со  всем  подробностями,  которые  только  смогу
вспомнить...
     Ибо,  несмотря  на  весь мой цинизм, я полностью раздавлен
бременем ответственности, оно словно саван надо мной, как и это
облако  дыма,  окутавшее  наш великий прежде город, -- но я все
хочу  надеяться,  что  кто-нибудь  сможет  научиться  на  наших
ошибках. Что я смогу научить тех, кто придет следом за мной.
     Я  сейчас  сижу  в моем внутреннем убежище, в своем личном
кабинете. Здесь нет окон, хотя  в  этом  отношении  кабинет  не
слишком  отличается от остальных помещений дворца. Да, там есть
окна, но  все  они  занавешены  под  предлогом  безопасности  и
секретности.  Хотя я не полностью уверен в этом, думаю, что, по
мнению моих советников,  если  я  смогу  видеть  разрушения  из
любого  окна  дворца,  я очень скоро сойду с ума. В большинстве
случаев я подчиняюсь их желаниям...
     Но  одно  окно  осталось.  Одно окно в тронной зале -- оно
занавешено, но время от времени я смотрю в  него,  наблюдая  за
реальным  воплощением  моих самых ужасных кошмаров. Я продолжаю
надеяться,  что  повторяющиеся  взрывы  позволят  мне   обрести
спасительную бесчувственность...
     Я  впервые  вошел  в  эту  тайную  комнату  по приглашению
Картажье,  он  продемонстрировал  мне  ряд  отрубленных  голов,
казалось,   не  замечая  при  этом,  что  они  мертвы.   Бывшие
обладатели голов были казнены уже очень давно, но я ощутил, как
их  безжизненные  взгляды впиваются в меня. Я не мог воспринять
их взгляд иначе. В противном случае я не мог бы  сохранить  эту
эмоциональную  холодность,  с  какой  я  воспринимаю теперешнее
состояние моего народа.
     Я   энаю,   что  последнее  противоречит  предшествующему.
Противоречивость -- прерогатива женщин, идиотов и  императоров.
     Ну что ж, история. С чего начать? С чего же начать?
     С  Вавилона-5,  полагаю.  Именно  там  должен начаться мой
рассказ. Поскольку это была станция, созданная людьми,  я  буду
отсчитывать  время,  как  это  делают обитатели Земли. Двадцать
один год тому назад -- по летоисчислению людей.
     Рядом со мной на столе стоит большая бутыль. Я откупориваю
ее  и   делаю   глоток   --   просачиваясь   внутрь,   жидкость
необыкновенно  приятно обжигает мое горло. Многие заявляют, что
алкоголь притупляет восприятие. Несчастные глупцы. Единственное
время,  когда  я  способен ясно воспринимать происходящее -- те
минуты, когда по моим жилам течет горячая жидкость. Чем  больше
алкоголя, тем яснее становится все вокруг.
     Я начал понимать все происходящее с поразительной ясностью
лишь недавно...
     Я   был  там  в  самом  начале  Третьей  эпохи  в  истории
человечества. Она началась в 2257  году,  когда  в  нейтральный
сектор  пространства  была  выведена последняя из станций серии
"Вавилон". Станция стала местом встречи и домом для дипломатов,
авантюристов,  дельцов,  путешественников из сотен миров. Порой
там было небезопасно, но мы пошли на риск, ибо  Вавилон-5  стал
последней надеждой Галактики на прочный мир.
     Когда  я впервые прилетел на Вавилон-5, командиром станции
был парень с выступающим подбородком по имени Джеффри  Синклер.
Но  через  некоторое  время  при  загадочных обстоятельствах он
улетел  навстречу  не  менее  загадочной  судьбе.  Его  заменил
капитан   Джон   Шеридан.   Шеридан  был  последним  командиром
Вавилона-5,  и  под  его  руководством  станция  преобразилась.
Станция  стала воплощением мечты... мечты о Галактике без войн,
где различные цивилизации сосуществуют  во  взаимном  уважении,
отринув   зависть   и   вражду...   Мечты,  величайшей  угрозой
которой...
     Что это за шум?
     Смех.
     Я  откладываю  все  в сторону и внимательно прислушиваюсь.
Кто может смеяться, когда все вокруг в  руинах?  Очевидно,  это
некто,  не сожалеющий о жизненных утратах, кто привык к ужасам,
происходящим в эти дни.  Я  заинтригован  --  мне  не  терпится
увидеть  подобное  существо.  Нельзя сказать, что я не встречал
подобных ему. Я помню день -- их было столько в небе,  что  они
затмили  солнце.   Я  встречался  с  их  агентом,  чью голову я
приказал посадить на кол. Но ни у кого из них смех не был таким
откровенно беспечным, таким беззаботным.
     Дети. Ну, конечно же, дети. Их, по крайней мере, двое. Они
бегут по залам дворца, а я слышу их быстрые шаги, их  фырканье,
полное  веселья.  Как  же  им  удалось пробраться сюда? Нелепый
вопрос. Кто мог остановить их? Все, кроме лишь самых  преданных
моих  гвардейцев  и  слуг ушли, а размеры этого дворца поистине
гигантские. Парочка маленьких  существ,  шатающихся  поблизости
без  дела,  легко  могла проскользнуть внутрь. Более того, даже
если бы они наткнулись  на  гвардейцев,  то,  вероятнее  всего,
встретили  бы  добродушные  кивки и веселое подмигивание. В эти
дни во дворце очень редко можно встретить что-нибудь  забавное.
Каждый находит развлечения там, где может.
     И  я слышу взрослый голос -- голос женщины. Она настойчиво
зовет с поразительной настойчивостью: "Люк! Лисса! Где вы?"  Ее
голос  --  музыкальный,  с  легким акцентом -- мне незнаком, но
зато я знаю имена, которые она называет.  Они настолько  хорошо
знакомы мне. Но откуда, откуда я знаю...
     Я  щелкаю  пальцами,  вспомнив.  Конечно  же. Люк и Лисса.
Племянник и племянница Урзы Джаддо.
     Нет,  много  лет  тому не я убил Урзу, а он покончил жизнь
самоубийством, бро