а,  а
накладывать их на кожу. Импульсы универсала  передадутся  непосредственно  в
мой мозг. Я и ЭУ станем как бы одним существом, у которого прибавятся органы
чувств, а мозг увеличится на сотни тысяч ячеек памяти. Но  для  этого  нужно
проделать большую работу, создать новые приборы, А пока..."
   Я поймал себя на том, что совсем забыл о предостережении ЭУ,  о  "большом
риске". В этом вопросе все было ясно.
   Мне  понадобилось  около  часа,  чтобы  рассказать  обо  всем  Володе   и
сотрудникам лаборатории. Потом я вернулся к универсалу:
   - Через несколько дней мы дадим тебе новую программу, одновременно начнем
опыты по вживлению проводов собакам и  обезьянам.  Потом  будут  оперировать
меня.
   - Не забывай,- отозвался ЭУ.- Разряд, безвредный для них,  принесет  вред
тебе.
   - Это уж моя  забота,-  нетерпеливо  проговорил  я.-  Вместо  меня  здесь
останется Володя. В случае моей гибели тебе сообщат данные об  операции,  ты
учтешь ошибку/ и определишь точней  новые,  более  безопасные  участки  для"
вживления проводов. Следующим будет Володя. Ты по-нял, ЭУ?
   - Понял,- ответил электронный универсал, и опять в его звоне  послышались
новые нотки.- Я ошибся в формулировке уравнения. Икс  равен  тому,  чего  вы
ПОКА не знаете.


   Игорь Росоховатский.
   Комназпредрас.

   Из "Записок доктора Буркина"

   Фантастический рассказ-шутка

   Щеки Петра Ильича покрылись пятнами.
   - Быстрей, док! - умолял он и тащил меня за руку.
   - В чем дело?
   - Ради бога, быстрее в авто! Уф! По дороге расскажу. Он  впихнул  меня  в
кабину, плюхнулся рядом и тяжко засопел. Наконец, когда мое терпение  готово
было лопнуть,
   Петр Ильич заговорил:
   - Роботы-дорожники... уф... испортились...
   - Все  сразу?  -  спросил  я,  подозрительно  глядя  на  Петра  Ильича  и
вспоминая, что до комкороба (комитета  по  комплектованию  роботов)  он  был
актером.
   - Представьте... уф... штук двадцать... уф... и знаменитый  И-пятнадцатый
тоже.  Организовали  какой-то   комназпредрас...   уф...   Главный   инженер
строительства заболел, Грипп в тяжелой форме.  Своим  заместителем  временно
назначил  И-пятнадцатого.  Роботы,  которые  входят  в  этот  комназпредрас,
возятся с больным, даже пробуют лечить, готовят ему пищу и присматривают  за
его детьми...
   - Что же в этом плохого?
   - Вот увидите, как они это делают. И к тому же,  на  строительстве  путей
осталась меньшая часть...
   Наш автовоп с легким шипением остановился.  Вслед  за  Петром  Ильичом  я
вбежал во дворик коттеджа, где жил главный инженер. И  тут  увидел  картину,
живо напоминающую концерт самодеятельности в психолечебнице.
   Окна коттеджа были распахнуты, и со двора  можно  было  увидеть  то,  что
творилось в кухне и  двух  комнатах.  Посредине  двора  стоял  шпалоукдадчик
М-первый (устаревшей конструкции) и очень властно командовал:
   -  Быстрей!  Живей!  Есть  шпалы!  Нет   шпал!   Он   выбрасывал   вперед
повелительным жестом то правую, то левую клешни, будто указывал направление.
Впрочем, во время приемки шпал он бы совершал такие же движения... Из домика
время от времени выбегали роботы, кланялись М-первому и спрашивали:
   - Разрешаешь?
   В ответ раздавалось одно из четырех:
   - Быстрей! Или:
   - Живей! Или:
   - Есть шпалы! Нет шпал!
   Независимо от ответа роботы стремглав убегали обратно в дом.
   Увидев меня, М-первый гордо сверкнул зеленым глазом и заорал:
   - Я - зампред комназпредраса,  главный  над  главными  смотрителями  шпал
пенохролвигасовых, нитроновиниловых, верховный  прямокриводержатель  шпунтов
металлических, генеральный командир гаек пластмассовых...
   Я все еще не мог ничего понять в этой картине и продолжал приглядываться,
не обращая внимания на возмущенный шепот  Петра  Ильича.  В  моей  профессии
главное - хладнокровие.
   В кухне хозяйничали четыре робота. Один реэал овощи, другой мыл посуду. А
третий и четвертый ходили с важным видом  по  кухне  и  что-то  приказывали.
Заметив, что я смотрю на них, они тотчас представились:
   - Начальник приготовьпродукта!
   - Директор мойбейпосуды!
   В спальне, у постели  больного,  находились  пять  роботов.  Один  держал
наготове чашку с лимонадом, другой готовил  компресс.  Остальные  руководили
ими, причем функции были четко распределены. Главный руководитель  сидел  за
столом, в  одной  клешне  сжимал  пластмассовую  гайку,  второй  придерживал
большой пласт ваты. Его по-мощники подбегали, протягивали листики бумаги.  А
руководитель клал их поочередно на ватную подстилку и  бил  по  ним  гайкой,
приговаривая:
   - Разрешаю! Не разрешаю!
   "Хорошо, что они предусмотрительные,- подумал я о  роботах.-  Если  б  не
вата, стук был бы такой, что больной превратился бы в  мертвого,  а  мертвый
проснулся бы".
   Но непонятней всего зрелище было в детской.  Пятилетние  девочки-близнецы
сидели на тахте, а около них суетилось никак не меньше  десятка  роботов.  И
только один из них делал что-то полезное, рисуя забавные картинки. Остальные
указывали, как это надо делать:
   - Крепче держи карандаш!
   - Береги грифель. Без грифеля карандаш не пишет. Графит - брат алмаза.
   - Веди ровную линию, дурак!
   А  наиглавнейший   из   них   многозначительно   мигал   индикаторами   и
провозглашал:
   - Правильное  воспитание  -  хорошо.  Неправильное  воспитание  -  плохо.
Хорошие дети - правильно. Плохие дети - неправильно.
   Девочкам вся эта канитель, как видно, нравилась, и они  смеялись,  болтая
ножками. Но вот одна из них сказала роботу, рисующему картинки;
   - А теперь расскажи сказку.
   - Сказку? - переспросил робот, вспоминая это слово. - Да,  да...  Жил-был
А-первый со своею старухой...
   - Если жил, значит,  был,-  глубокомысленно  заметил  один  из  роботов.-
Хорошо.
   -  Зачем  роботу  старуха?  -  возмутился   второй,-   Это   неправильно.
Не-пе-да-го-гич-но.
   - Старуха,  старушка,  старушенция,  старая  карга,  старая  конструкция,
баба-яга,- показывал свою эрудицию третий, с вызовом глядя на четвертого.
   Четвертый, по всей видимости, не мог похвастаться такой памятью. Не  имея
иных аргументов, он изо всей силы стукнул по голове эрудита, и тот на  время
умолк, а затем мог выговорить только по одному слогу:
   - Стар... стар... стар... баб...
   Пятый с возмущением что-то говорил наиглавнейшему,  указывая  клешней  на
хулигана, а наиглавнейший невозмутимо тянул свое:
   - Правильное воспитание - хорошо. Неправильное воспитание - плохо...
   - Ну, ничего страшного для жизни больного и его детей пока что не  вижу,-
сказал я Петру Ильичу.- Поехали на  строительство  к  И-пятнадцатому.  Может
быть, он сумеет все объяснить.
   - Выключить всех, и дело с концом,-попробовал сопротивляться Петр Ильич.
   - А потом сколько времени  уйдет  на  наладку,-  напомнил  я,  решительно
направляясь к автовопу. Вслед нам неслось:
   - Быстрей! Живей!
   Наш автовоп остановился у семафора, рядом с которым  стоял  шпалоукладчик
последней  конструкции.  Этот   робот   ритмично   размахивал   клешнями   и
торжественно провозглашал:
   - Грунт  мерзлый.  Оттаивание  производить!  Не  производить!  Превратить
семафор в шпалу!
   - Как быстродействуешь? - спросил я.
   - Нормально!  -  бодро  доложил  он.-  Назначен  верховным  председателем
комвыха, главруком семафорящих и сифонящих!
   - Кто тебя назначил?
   - И-пятнадцатый!
   - А кто же он теперь? - поинтересовался я, желая поскорей  узнать,  каких
вершин "общественного  положе-ния"  успел  достигнуть  И-пятнадцатый.  Я  не
сомневался, что уж он-то, обладая сложным самопрограммирующимся устройством,
носит титул не менее чем из ста слов. Но, к моему  удивлению,  шпалоукладчик
ответил:
   - Самопрограммирующийся робот конструкции И-пятнадцать. А вот и он спешит
к вам, люди!
   Я взглянул туда, куда указывала клешня шпалоукладчика. Над  нами  кружил,
выпустив шасси, быстро снижался И-пятнадцатый. Едва он коснулся  земли,  как
шпалоукладчик закричал, обращаясь к нему:
   - Оттаивание производить! Слушать команду! И-пятнадцатый  не  обратил  на
него никакого внимания, почтительно обратился к нам:
   - К вашим услугам, люди.
   На всякий случай я включил свой автожетон, похожий на Карманный  фонарик,
и направил мигающий луч на индикатор робота.  (При  этом  "в  мозгу"  любого
робота должен автоматически включаться орган безусловного подчиненения.)
   - Что здесь происходит? - спросил я.
   - Строительство участка  дороги,-  доложил  И-пятнадцатый.-Этап-установка
автоблокировки. Человек- главный инженер -  заболел.  Он  временно  назначил
меня выполнять его функцию по строительству.
   - А что делают этот шпалоукладчик и те роботы в доме главного инженера?
   И-пятнадцатый смутился. Он был  настолько  сложен  по  конструкции,  что,
оказывается, мог даже смущаться.
   - Дело в том, что мы производим сложные работы, и роботы  типа  НГТ-пять,
уже не говоря об М-один, участвовать в них не могут. Выключить их,  а  потом
терять время на наладку  нерентабельно.  Оставить  включенными  без  всякого
занятия -  накопление  избыточной  энергии.  Вот  я  и  организовал  игру  в
комназпредрас.
   - Что это такое?
   - Комитет по назначению, предназначению и распределению. Нескольких более
сложных роботов я уполномочил ухаживать за больным  и  детьми.  И  остальным
пришлось подыскать какое-то занятие, присвоить какие-то звания и титулы.  Но
разве это запрещенная игра?
   - А почему робот Т-шесть бьет гайкой по куску ваты?
   - Его основная специальность-заколачивание костылей, гвоздей... Сейчас он
играет роль  главного  печатедержца.  Ставя  печати,  он  производит  те  же
движения, что и на работе, поэтому может сразу же перейти к основному  делу.
Игра для него - подобие зарядки...
   - А этот шпалоукладчик почему здесь командует?
   - Но он в данное время не нужен ни для чего иного. Он  тоже  участвует  в
игре и машет руками, повторяя движения укладки шпал...
   Петр Ильич все еще хмурился. Подозрительно глядя  на  И-пятнадцатого,  он
спросил:
   - А если ему так понравится командовать, то он потом не захочет работать?
   И-пятнадцатый секунду помолчал. Я знал: его удивил вопрос. Но  вот  робот
почтительно ответил:
   - Я его выключу, подожду, пока остынет лампа Ц-один, и снова включу.
   ...Когда мы возвращались, Петр Ильич упрямо сказал:
   - А все-таки  я  не  доверяю  И-пятнадцатому.  Следовало  бы  лишний  раз
проверить наладку.
   - Ну что вы, он вполне налажен,- без тени сомнения ответил  я.-  Об  этом
свидетельствует его логика.
   - Что именно?
   - Хотя бы то, как он распределил обязанности между роботами...


   Игорь Росоховатский.
   Обратная связь.

   Фантастический рассказ-шутка

   Умирает человек - гаснет звезда,
   Падает звезда - умер человек.
   Восточная поговорка.

   Дождь стучал в окно старческими дрожащими пальцами.  Стучал  монотонно  и
настойчиво. Казалось, что он  просачивается  в  уютную  комнату,  постепенно
наполняя ее сыростью и холодом, что и одежда на  мне  становится  влажной  и
скользкой. Иногда дождь перемежался порывами  ветра,  выдувающего  последние
крохи тепла и уюта.
   "Имею ли я право быть равнодушным ко всему этому безобразию? Ведь это  же
не капризы погоды! Пожалуй, я один знаю, в чем тут дело, кто виноват". Тихая
злоба медленно накапливалась и оседала во мне.
   И снова, как это случалось каждый день на протяжении этих  недель,  дождь
мгновенно  прекратился,  ветер  утих,  и  июльское  солнце  ударило   сквозь
промытую, как стеклышко, синь  немилосердно  жгучими  лучами.  Я  глянул  на
термометр. Синий столбик успел взлететь с восьми до  сорока  пяти  градусов.
Духота... Нечем дышать... Пот заливает глаза, приходится все время  шевелить
лопатками, чтобы отклеить рубашку.
   С улицы донесся короткий гудок автомобиля. Я выглянул в окно.  Сразу  три
"скорые помощи" въезжали  в  наш  двор.  Разбежались  детишки,  которые,  на
зависть старшим, обливали друг друга из шланга, оставленного дворником.
   Ледяной порыв ветра захлопнул мое окно так, что зазвенели  стекла.  Стало
темно.  На  улице  раздались  испуганные  крики  и  топот   ног.   Наискось,
подгоняемые ветром, полетели крупные снежинки, устилая густую зеленую  траву
и цветы на клумбах.
   Мое терпение  лопнуло,  как  туго  натянутый  канат.  Раздраженно  шлепая
домашними туфлями, я прошел в переднюю, накинул плащ.
   На лестничной площадке столкнулся с соседом.
   -  Срывается  пикник!  -  с  досадой  сообщил  он,  как  будто  меня  это
интересовало.
   - Да что там  пикник!  -  послышался  женский  голос  с  лестницы.-  Дети
простуживаются. То жара, то холод. Такого еще не бывало. Прямо конец света!
   "Ничего, сейчас конец превратится в начало",- зло подумал я,  представляя
его торжествующее лицо, его голос, которым он спросит:  "Значит,  признаете,
что я был прав?"
   Когда я спустился во двор, снега уже не было, и только  дымящиеся  лужицы
на асфальте подтверждали, что это не была галлюцинация.
   Дворник Аркадий Юрьевич сокрушенно размахивал руками,  доказывая  каждому
встречному, что убирать двор в таких условиях невозможно.  Увидев  меня,  он
явно обрадовался еще одному собеседнику:
   - Вот вы, ученый человек, скажите: разве такая погода может быть сама  по
себе? Да это же невиданно и не-слыханно! История такого  не  знала!  Да  что
история, когда дед Саня и тот не помнит!
   Его лицо лоснилось от удовольствия: еще бы, он присутствует при событиях,
которых не знала история!
   - Оно конечно,- продолжал Аркадий Юрьевич,- если всякие атомы  разлеплять
да автоматические станции заяривать...
   Я демонстративно прошелестел плащом мимо него, с ужасом представляя,  что
бы он говорил, если бы узнал правду.
   Ступеньки лестницы гудели под моими ногами. Из-за закрытых дверей квартир
то и дело слышались чихи,  сморканья,  стоны,  детский  плач.  Если  закрыть
глаза, покажется, что вошел в длинный коридор поликлиники в разгар  эпидемии
гриппа.
   Я остановился перед дверью с номером "8", изо всей  силы  надавил  кнопку
звонка.
   - Минуточку! - донесся из глубины квартиры удивленный голос.
   Я не снимал руки со звонка.
   - Иду, иду!-послышались шаркающие шаги, и дверь открылась.
   Передо мной стоял Он, придерживая рукой распахивающийся  мохнатый  халат.
Из халата, словно из черепашьего панциря, высовывалась  длинная  шея,  а  на
узком лице блуждала всегдашняя растерянная и  застенчивая  улыбка  -  улыбка
неприсутствия. В минуты раздражения мне казалось, что  он  прикрывается  ею,
как щитом.
   Морщинистое  выразительное  лицо  пришло   в   движение,   толстые   губы
шевельнулись:
   - Вы?
   Его глаза смотрели выжидающе, и мне заранее стало горько от того,  что  я
должен буду сейчас сказать. Идя за  ним  в  комнату,  глядя  на  его  тонкие
волосатые  ноги  и  коричневые  пятки,  я  чувствовал,  что   задыхаюсь   от
негодования. Он опустился в кресло, от которого тянулись провода к аппарату,
похожему на стабилизатор, надвинул на голову проволочный шлем. Его руки сами
собой легли на выгнутые пластины контактов, и я, сделав  над  собой  усилие,
сказал:
   - Николай Николаевич, вы должны прекратить это... Краска  радости  залила
его втянутые, плохо выбритые щеки:
   - Значит, вы признаете...
   - Да, да,- поспешно сказал я.
   - Хотите посмотреть графики и журнал наблюдений? - Он снял  одну  руку  с
контактной пластины, и тотчас прокатился раскат грома.
   Я с тоской посмотрел на синее  безоблачное  небо,  отвел  протянутый  мне
журнал:
   - Скажите лучше, как вам удалось построить усилитель?
   Он довольно зачмокал губами:
   - Я  использовал  магнитное  поле  Земли.  По  сути  дела  оно  и  служит
усилителем. Оставалось лишь построить прибор, который бы передавал данные со
снимателя биотоков к усилителю. Вы ведь помните, как удалось  выяснить,  что
ритмы биотоков мозга точно соответствуют ритмам солнечной деятельности?
   - Да, да,- сказал я,- Но...
   - Вы и тогда говорили "но", дорогой мой,- с легким укором произнес он.- А
помните, какой переполох  вызвало  в  академии  мое  сообщение  о  том,  что
характеристика  некробиотического  излучения  человека  точно  соответствует
характеристикам  излучения  "сверхновых"  звезд?  Но   что   же   тут   было
удивительного?  Разве  не  общеизвестна   связь   солнечной   активности   с
заболеваниями сердца и мозга, с эпидемиями, с процессами размножения?  Разве
не было доказано, что ритмы биотоков мозга идентичны ритмам пульсации звезд,
что  угасание  мозга  и   звезды   сопровождается   теми   же   ритмическими
характеристиками? И разве не вы сами, не вы все говорили о гармонии  природы
и человеческого мозга -  этого  удивительного  органа,  с  помощью  которого
природа осознает самое себя? Почему же мое  утверждение  об  обратной  связи
вызвало бурю протеста?
   Тяжелые громовые раскаты раздавались один за другим. Тучи заволокли небо,
которое еще несколько минут назад было безоблачным. Выпуклые  наивные  глаза
Николая Николаевича смотрели на меня удивленно, брови и уши поползли  вверх.
Это было в его манере - делать неожиданные выводы из общеизвестных положений
и удивляться, почему их не понимают другие.
   - Прямую связь "звезда  -  человек"  признают  все,-  проговорил  он,  не
изменив выражения  лица.-  Отчего  же  не  согласиться  с  существованием  и
обратной связи - "человек-звезда"? Или люди полагают, что когда они злят-ся,
ненавидят, радуются, ничего во Вселенной не  меняется?  Вспышки  на  солнце,
например,  резко  меняя  погоду,  вызывают  у  нас  изменение  настроения  -
подавленность,  злобу  или,  наоборот,  радость,   бодрость...   А   вспышки
человеческой ненависти или радости ничего не меняют на солнце? И это в мире,
где все связано? Но ведь возникают новые варианты взаимоотношений  частиц  в
коллоидном растворе-новая информация. Достаточно кому-то полюбить- и вот вам
еще вариант мира, в котором на одну любовь  больше.  Ну  погодите,  когда  я
представлю графики погоды и моих биотоков,  спорить  об  обратной  связи  не
придется!
   Солнце растекалось по настольному стеклу... Слабая надежда пришла ко мне,
и я с нетерпением спросил:
   - Когда же это будет? Когда вы закончите свои опыты?
   - Но, голубчик, я их только начал,- мечтательно  проговорил  он,  как  бы
предвкушая будущие успехи.- Нужно еще проследить  влияние  процессов  тоски,
ярости, осмысливания прекрасного, рождения великих мыслей не только на  наше
солнце, но и на отдаленные звезды и созвездия. Я  уже  связался  с  Крымской
обсерваторией, с Пулковом...
   Я не мог больше сдерживаться:
   - А знаете ли вы, что творится  на  улице,  как  влияют  резкие  перемены
погоды на людей? Сколько детишек простудилось в эти дни?
   - Неужели? - встрепенулся он, и за окном промчался порыв ветра.- Ай-я-яй,
в эти дни я читал детективы. Нужно перейти на другие литературные жанры.
   Он искренне качал  головой  и  огорчался.  Он  не  был  ни  извергом,  ни
преступником. Но он экспериментировал, и ему казалось, что Вселенная  только
и существует для его опытов, а до всего  остального  ему  не  было  никакого
дела. И он, на секунду пожалев  простуженных  детей,  тут  же  забыл  об  их
существовании, чтобы начать новую серию опытов.  Я  подумал,  что,  будь  на
свете бог, он выглядел бы так же.
   - Нужно прекратить опыты,- как можно суровее и тверже сказал я.
   - Что вы? Что вы? -  замахал  он  руками,  и  вспышки  молний  слились  в
нестерпимом  блеске.-  Шутите...  Интересы  науки...  Я  только   постараюсь
поменьше волноваться, чтобы не было резких перепадов...
   Я знал этого человека достаточно хорошо и понимал,  насколько  бесполезны
уговоры. "Необходимо немедленное заседание Президиума академии,- подумал я.-
Сегодня же. Сейчас! Полностью согласиться с его  гипотезой  обратной  связи,
наметить план исследований..."
   - Вы правы во всем,- сказал я, и  довольная  улыбка  расползлась  по  его
лицу. В ту же минуту стих ветер, последн