яторах. Но что ему здесь понадобилось?
   Ей стало не по себе, когда вспомнила: он хочет, чтобы Вита ехала с ним  в
Прагу. Может быть, он замышляет ее исследовать, как подопытное животное?
   - Никуда Вита с ним не  поедет!  -  решительно  сказала  Ксана  Вадимовна
свекрови.
   - Но какие у нас основания не доверять ему? И девочку  обидим,-  ответила
свекровь. И в то же время она думала: "Может быть, так лучше. Ведь не зря  у
меня появилось предчувствие..."
   -  Ты  всегда  любишь  возражать,  мама,-  с  упреком  проговорила  Ксана
Вадимовна.
   Свекровь ничего не ответила. "Так, конечно, вам спокойнее. Но как об этом
сказать Вите?"
   Они вернулись в столовую, делая вид, что ничего не произошло.
   Гость бросил на них быстрый взгляд.
   "Неужели он что-то заметил?" - подумала старшая из женщин и вспомнила:  у
сигома ведь есть  телепатоусилите-ли.  Он  воспринимает  и  свободно  читает
психическое состояние мозга. Сигомы могут переговариваться  между  собой  на
огромных расстояниях с помощью телепатии. Значит, Валерий Павлович  знает  и
то, о чем они говорили и о чем думают. Но почему же в  таком  случае  он  не
внушил им мыслей, нужных для свершения его замыслов?
   Ее уверенность в правильности решения поколебалась. Свекровь  испугалась:
а если это сомнение  внушает  он?  Посмотрела  на  гостя,  ожидая  встретить
тяжелый, недобрый взгляд. И была готова броситься в бой со всей страстностью
и ожесточением. Но Валерий Павлович смотрел не на нее,  а  на  Виту.  Острые
черты его лица, похожего  в  профиль  на  выщербленную  пилу,  смягчились  и
сгладились. И хоть около улыбающихся глаз не собирались морщинки, сейчас его
лицо уже не казалось таким  странным.  Он  смотрел  на  девочку-одуванчик  и
улыбался ей. И девочка отвечала ему тем же.

   3
   - Ты уже большая, должна сама понимать,-  начала  Ксана  Вадимовна  почти
сразу же после ухода гостя.
   И Вита все поняла.
   Она умоляюще взглянула на бабушку. Но та повернула голову к  окну,  делая
вид, что внимательно что-то рассматривает.
   - Мама! - с упреком воскликнула Вита.- Почему ты не  разрешаешь?  Чем  он
тебе не понравился? Ксана Вадимовна несколько растерялась:
   - Он  не  человек,  девочка.  Он  -  сигом.  Помнишь,  их  показывали  по
телевизору?
   - Ну и что же? - спросила девочка с таким  видом,  будто  знала  об  этом
раньше и не придавала значения.
   - Неизвестно, с какой целью он  тебя  приглашает,-  попыталась  объяснить
свой запрет Ксана Вадимовна, но Вита даже руками возмущенно всплеснула:
   - Мама, помнишь? Я рассказывала,  что  некоторые  наши  девочки  говорят,
будто сигомы опасны. Ты тогда объясняла, что они повторяют  слова  глупых  и
отсталых людей. А теперь говоришь другое...
   "Она покраснела, кажется, от стыда за меня",- поду-мала Ксана Вадимовна и
взглядом попросила свекровь о поддержке.
   А та не замедлила прийти на помощь:
   - И все-таки он не человек,.  Вита.  И  мы  не  можем  проникнуть  в  его
замыслы.
   -  Он  хороший,-  убежденно  сказала  девочка.-  И  чего   вы   на   него
напускаетесь? Если бы жив был папа...
   Ее губы уже кривились и подбородок дрожал. А глаза смотрели с вызовом.
   И невольно Ксана  Вадимовна  снова  вспомнила  о  портрете,  который  так
понравился покойному мужу. А теперь существо,  будто  сошедшее  с  портрета,
пришлось по душе дочери. Случайно ли это?

   4
   - Мы полетим на гравилете? - спросила Вита и поспешила добавить: - А то я
уже летала на всех атмосфе-роаппаратах, кроме гравилета.
   - А тебя на руках носили? - спросил Валерий Павлович.
   Ее ресницы настороженно приподнялись, как крылья птицы, готовой  взлететь
при малейшем шорохе.
   - Когда был жив папа...
   Но еще раньше, чем услышал ответ, сигом понял, что ошибся, причинил боль.
   - Я понесу тебя до Праги,- сказал он.
   - Ладно,- согласилась Вита. Сначала она подумала, что это игра,  а  потом
вспомнила, что рассказывал учитель о сигомах. Она никогда не думала,  что  у
кого-нибудь еще, кроме отца, может быть такая ласковая и сильная рука.
   Валерий  Павлович  бережно  поднял  девочку,  как  поднимают   одуванчик.
Откуда-то из плеч сигома забили две струи, окутывая и его и Виту  прозрачной
упругой оболочкой.
   Девочка увидела, как отдаляется зеленая земля, как навстречу, похожие  на
журавлиные ключи, несутся цепочки перистых  облаков.  Она  представила,  как
обычно сигом летает здесь один, врезаясь в облака, и они накрывают  его  вот
такой же холодной белой мглой. Ей стало жалко сигома: "Такой могучий и такой
одинокий". И она сказала:
   - Большое, большое вам спасибо. Без  вас  я  бы  никогда  не  смогла  так
летать.
   Она почувствовала приятную теплоту на голове, как  будто  кто-то  опустил
руку и ворошит ее волосы.
   - Посмотри вниз, Вита!
   Под ними проплывали цепи холмов. Их  покрывал  туман,  и  только  меловые
вершины, как маски, выглядывали из него.
   - Будто в сказке,- сказала девочка, и по ее голосу угадывалось,  что  она
всегда готова к встрече с чудесами.
   - А в космос вы тоже могли бы вот так полететь? - спросила она.
   - Могу,- ответил сигом.
   - А что вы еще можете необычного? Он улыбнулся и задумался.
   "Почему взрослым так трудно иногда отвечать на  наши  вопросы?  Наверное,
потому, что они думают, будто все знают",- подумала  Вита  и,  чтобы  помочь
Валерию Павловичу, спросила:
   - А на дно моря тоже можете пронырнуть?
   - Да.
   Он думал одновременно о девочке, о ее маме и бабушке, о себе, о том,  что
ему предстоит:
   Я несу ее на своих руках, но она мне нужна больше,  чем  я  ей  Даже  мои
создатели не подозревали, как она мне будет нужна.
   Труднее всего пришлось бы им А сейчас? Как они волнуются, подозревая меня
в преступных замыслах! А ведь им еще предстоит узнать правду.. Смогут ли они
понять?
   Разгона не нужно. Скорость возникает сразу, как вспышка света. Только так
можно перескочить барьер.
   "Люди  всегда  движутся  через  барьеры.  И  то,  что  они  живут,-   уже
преодоление барьера. И особенно то, что они сумели создать нас. Пожалуй, это
самый большой барьер, который они одолели. А у нас впереди свои барьеры.  Но
нам легче, чем им, хоть мы и пытаемся помочь, подставить плечо под их  ношу.
Они нам дали то, чего сами были лишены: всемогущество и бессмертие, а мы  им
- только надежду. И сейчас эта девочка отдает мне свою ласку  и  восторг,  а
что я дам взамен? И нужно ли это ей?"
   Вопросы, на которые он  не  находил  ответа...  Ответ  должна  была  дать
девочка, раз ее мать и бабушка не смогли сделать этого.
   - А вы можете пронырнуть сквозь время? Нам говорил учитель...  Знаете,  я
бы тоже могла, если бы только у меня были  такие  органы.  И  я  бы  сначала
пронырнула в прошлое, года на четыре назад...
   Он понял: она открывает ему самый сокровенный свой  секрет.  Она  говорит
неопределенно "года на четыре", но думает точно: "На четыре года". Тогда был
жив ее отец.
   Сигом почувствовал, что его волнение все растет и мешает думать.  Он  мог
расшифровать свое состояние, разобрать все нюансы, слившиеся в  один  поток,
мощный, недоступный обычному человеку, у которого в сотни раз  меньше  линий
связи и чувства беднее в сотни раз. Такой порыв  сломил  бы  его,  как  буря
сухое дерево. Но сигом не расшифровывал потока. Он включил стимулятор  воли,
и ему показалось, что он слышит затихающий грозный клекот в своем мозгу...
   - Угадайте, что это такое.
   Рука девочки показывала вниз, на зеленую щетину леса.
   Он хотел сказать "лес", но вовремя уловил  загадочный  блеск  ее  глаз  и
произнес полушепотом:
   - Зеленый зверь-страшилка.
   Она с восторженным удивлением посмотрела на него, как бы говоря: вы такой
догадливый, словно и не взрослый вовсе. С вами  интересно  разговаривать.  И
спросила:
   - А он злой?
   - Нет, он только притворяется. В самом деле он очень добрый.
   -  Верно,-  подтвердила   она   и   впервые   посмотрела   на   него   не
покровительственно и не восхищенно, а так, как смотрят на равного, на друга.
   - Гляди, вон и Прага на горизонте.
   Там, куда он показывал,  лежала  алмазная  подкова.  Это  сверкали  новые
районы лабораторий.  Когда  подлетели  поближе,  стало  видно,  что  подкова
состоит из двух частей - наземной  и  воздушной.  Многие  здания-лаборатории
пари-ли в небе,  поднятые  на  триста  -  пятьсот  метров.  Здесь  были  все
геометрические  фигуры:  здания-ромбы  и  шары,  кубы  и  треугольники.  Они
встретили нескольких  людей.  перелетавших  от  лаборатории  к  лаборатории.
Кто-то помахал им рукой и долго смотрел вслед.
   А внизу уже  распростерлась  старая  Прага-музей  с  иглой  старомястской
ратуши и резными шпилями собора в Градчанах. Сигом с Витой  приземлились  на
площади как раз перед ратушей.
   - Сейчас будут бить старинные  часы,  и  ты  увидишь  апостолов,-  сказал
сигом.
   - А что такое апостолы?
   - Игрушечные человечки. Они покажутся вон в том окне.
   Апостолов по требованию Виты смотрели два раза. А потом прошли по Карлову
мосту через сонную Влтаву. У каждой статуи девочка останавливалась и наконец
заключила:
   - Когда-то больше любили кукол.
   - Да,- серьезно проговорил сигом.- Тогда взрослые тоже играли в кукол.
   Они остановились перед знаменитой фабрикой игрушек, и сигом сказал:
   - Ты пока посмотришь фабрику, а я ненадолго отлучусь и вернусь за тобой.

   5
   Сигом вернулся раньше, чем  предполагал,  хотя  орган-часы  в  его  мозгу
показывал, что он нерационально тратит время. Сигом не  пытался  оправдаться
перед собой, зная, что не может поступать иначе. Он думал о Вите, вспоминал,
как она спрашивала:  "А  можете?"  На  фабрике  ей  предложат  выбрать  себе
игрушку. И сигом догадывался, какую она выберет.
   Робот-швейцар проводил его к Главному  конструктору  игрушек  -  веселому
стройному человеку, одетому в  спортивный  костюм.  Он  сидел  на  маленьком
стульчике для посетителей, а около его глубокого  старинного  кресла  стояла
Вита.
   Сигом видел ее сейчас в  профиль:  разгоревшаяся  щека,  облако  пушистых
волос, любопытный глаз.
   - А вот и за мной пришли,-  сказала  она  Главному  конструктору,  увидев
сигома.
   Одну руку подала ему, а второй прижимала к груди пластмассовую коробку.
   - Угадайте, какой подарок я  выбрала,-  предложила  Валерию  Павловичу  и
заговорщицки подмигнула Главному конструктору.
   - Трудно,- сказал сигом и попытался нахмурить  лоб,  но  это  у  него  не
получалось - кожа из пластбелка не собиралась морщинами.- Может быть, ты мне
поможешь?- И, не ожидая ответа Виты, спросил: - Из старых или из новых?
   - Из новых.- Ее глаза говорили: "Ты хитрый".
   - Машина или существо?
   - Существо.
   "Я не ошибся",- думал Валерий Павлович, вспоминая  куклу-сигома,  новинку
пражской фабрики. Кукла умела  сама  ходить,  выговаривала  несколько  слов,
пела. В ее лоб был вделан маленький прожектор, прикрытый заслонкой.
   "Глядя на куклу, она будет вспоминать меня".
   Он спросил:
   - Это существо похоже на меня?
   - Немножко,- лукаво сказала девочка.
   - Может быть, это кукла-сигом? - сказал он медленно, будто раздумывая.
   - Вот и не догадались!
   Вита раскрыла коробку. Там лежали две  чешские  куклы  -  папа  Шпейбл  и
Гурвинек.
   - Но ты же сказала, что игрушка - из новых моделей.
   - Я правду сказала: папа Шпейбл играет, а Гурвинек танцует. Раньше  таких
не было.
   Сигом и Вита попрощались  с  Главным  конструктором.  Они  вышли  из  его
кабинета,  прошли  через  выставочный  зал.  Уже  у  самого   выхода   сигом
задержался, спросил у Виты:
   - А ты не хочешь еще и ту куклу, которую я называл?
   Девочка отрицательно покачала головой.
   - Ты не будешь вспоминать обо мне?
   - А при чем же та кукла?
   - Она похожа на меня.
   - Нет,- сказала девочка.-Кукла-это кукла. А вы- это вы.
   Она вприпрыжку побежала к двери.
   - Не так быстро, Винтик, упадешь!
   Девочка замерла, прижалась к двери. Не решалась обернуться, взглянуть  на
сигома. Он сказал "Винтик". Но так называл ее только один  человек  -  папа.
Что же это такое?
   Сигом подошел к ней, опустил руку  на  плечо,  притянул  к  себе.  Так  в
обнимку они вышли - гигант с массивными плечами и девочка-одуванчик. Вопросы
бились в голове Виты, как птицы, но она ни о чем не спрашивала.
   Они прошли по старинной набережной  над  Влтавой,  и  Вита  старалась  не
наступать на большую тень сигома. Листья шуршали под ногами, как пожелтевшая
бумага, как обрывки чьих-то писем, которые не дошли по адресу.
   Вот и Вацлавская площадь. Сигом что-то объяснял  девочке,  рассказывал  о
короле Вацлаве, но она не слушала, занятая своими мыслями. Внезапно  подняла
голову, глядя ему в глаза, спросила:
   - Когда у вас кончится отпуск?
   - Через два дня.- Он понял, к чему она клонит, и сказал, стараясь,  чтобы
голос звучал как можно тверже: - Я и потом буду прилетать к тебе.
   - Честное мужское слово, да?
   Она испытующе смотрела на него - серьезная маленькая женщина, которая  не
прощает лжи. И она доверила ему то, о чем не говорила никогда никому:
   - Мой папа всегда выполнял то, что говорил. Но однажды... Когда он уходил
на Опыт, то обещал вернуться...- Она  отвернулась.-  Я  не  хочу,  чтобы  вы
подумали, будто я плакса. Но у других есть папы...
   Он боялся посмотреть в ее глаза, знал, какие они сейчас.  А  девочка  изо
всех сил прижалась к нему и бормотала:
   - Он обещал вернуться.
   Сигом почувствовал, что больше никакими переключениями  стимулятора  воли
не удастся сдержать ком, подступивший к горлу.  Словно  что-то  сломалось  в
нем, какая-то незаменимая деталь - и третья и четвертая сигнальные  системы,
и даже система Высшего контроля были  бессильны  перед  этим.  Он  опять  на
мгновение стал тем, кем был  когда-то  давно,  до  смерти,-  обычным  слабым
человеком. Из его губ вырвалось:
   - Я сдержал слово, Винтик.
   - Папа...
   - Я тебе потом объясню...
   - Папа!!!
   Сильный порыв ветра взъерошил волосы девочки, вздул пузырем ее  платьице.
Пушистые волосы щекотали губы сигома. Он хотел что-то объяснить девочке,  но
подумал: "Она не поймет. Да я и сам не мог бы определить, сколько во мне  от
Анта и сколько нового. Сказал ли я ей правду?"

   6
   - Ант,- шепнула женщина.
   Он повернул к ней лицо, и она увидела, что в его глазах нет и следа сна.
   - Ты не спал всю ночь?
   - Мне не нужен сон. Я ведь  не  устаю.  "Что  в  нем  осталось  от  того,
которого я любила?" - думала женщина. Сказала совсем другое:
   - Ты мне кажешься высшим существом, каким-то древним богом.
   Сигом улыбнулся, и она убедилась, что Вита не ошиблась: это  была  улыбка
прежнего Анта.
   - Если тебе приятно, то все в порядке,  "И  слова  прежнего  Анта..."  Он
добавил:
   - Я ведь и мечтал стать таким. "Что же в нем осталось от того, которого я
любила?" Погладила его горячее плечо - плечо того Анта никогда не было таким
горячим,- сказала:
   - Мне кажется, будто это ты и не ты... И наконец решилась:
   - Что же в тебе осталось от прежнего?
   - Ты ведь только что сама ответила  на  этот  вопрос.  Он  знал,  что  ей
тяжело: в его возвращении она видит  что-то  кощунственное.  И  она  и  мать
мучаются, пытаясь ответить на вопросы, которые не нужно задавать.  И  только
Вита сразу радостно приняла все таким, как есть: для  нее  главное,  что  он
вернулся.
   Сигом   сделал   то,   что   неоднократно   запрещал    себе,-    включил
телепатоусилитель и тут  же  его  выключил.  Затем  проговорил,  отвечая  на
невысказанный вопрос Ксаны:
   - Я мог бы вернуться и прежним - точно таким, каким был до  смерти.  Ведь
опыт предстоял очень опасный, и мой организм записали на фиоленты. Им  проще
было бы восстановить его по матрице.
   - Тогда почему же...
   - Когда я  очнулся,  показалось:  сплю.  Потом  услышал  знакомый  голос.
Профессор Ив Кун позвал меня по имени. Я хотел повернуть голову, но не  мог,
хотел взглянуть на Ива - тоже не мог. Ив спросил:  "Ант,  ты  меня  слышишь,
отвечай!" Я ответил, что слышу, но не вижу. И он сказал: "Сейчас объясню. Ты
погиб. И Олег тоже. Вспомни". Я снова увидел, как Ол передвинул  рычаг  -  и
сверкнула молния... "Вспомнил?" - "Да",- ответил я. Ив  рассказал,  что  они
начали восстанавливать нас. Первый этап. Оказалось,  что  я  пока  -  только
модель мозга Анта, созданная в вычислительной машине. Ив  говорит:  "У  тебя
есть органы речи и слуха, но еще нет зрения. И, перед тем как приступать  ко
второму этапу, хочу спросить..." Я уже знал, о  чем  он  спросит.  Ведь  еще
когда был создан первый сигом, я высказался достаточно определенно. И  потом
мы не раз говорили об этом, и он знал, каким бы  я  хотел  быть.  Он  просто
уточнял, все ли остается неизменным...
   Ксана приподнялась, опершись на  локоть,  внимательно  наблюдала  за  его
лицом, которое теперь уже не казалось ей чужим.
   "Чему я удивляюсь? Он всегда был таким,- думала  она.-  Мы  всегда  плохо
понимали друг друга. То, что мне и другим казалось кощунственным,  для  него
было обычным и ясным. Пойму ли я его когда-нибудь?"  Она  спросила,  хотя  и
знала заранее, что опять не поймет его:
   - Но почему ты хотел быть таким, а не прежним?  "Я  не  могу  ей  сказать
всего,- подумал он.- Это бы оскорбило и опечалило  ее  и  любого  такого  же
человека, как она".
   - Мне нужно было поставить Опыт, а  в  прежнем  облике  я  не  мог  этого
сделать. Не хватало ни объема памяти,  ни  быстроты  мышления,  реакций,  ни
органов защиты и контроля. У меня было  только  две  сигнальные  системы,  а
теперь их у меня пять. И еще система Высшего контроля.
   Сигом вспомнил, как когда-то давно - тогда он был человеком - на спутнике
погибал его друг, прижатый обломком радиотелескопа, а он не  мог  прийти  на
помощь, не мог поднять руки. У него шла носом  кровь,  в  голове  как  будто
скрежетали жернова, размалывая память. Он  проклинал  свою  слабость  и  это
дьявольское вихревое вращение,  возникшее  по  неизвестной  причине.  Сквозь
скрежет жерновов пробивался вопль: "Помоги!" Потом затих...
   Сигом провел  рукой  по  волосам  Ксаны,  по  ее  щеке,  по  шее.  Пальцы
наткнулись на  морщины.  Он  вспомнил,  как  она  всегда  панически  боялась
старости. Боль проникла в его сознание, он взял руку Ксаны и осторожно сжал.
   - О чем ты думаешь? - спросила она.
   - О тебе.
   Он думал:
   И она спрашивает, почему я решил стать другим. Вся беда  в  том,  что  ей
нельзя объяснить - надо, чтобы она почувствовала. А  это  почти  невозможно.
Конечно, я мог бы включить усилители и внушить ей. Но я ведь запретил себе в
отношениях с  людьми  использовать  преимущества  перед  ними.  И  правильно
сделал. С ними я должен быть человеком - ни больше и ни меньше. В  этом  все
дело...
   Мать, наверное, уже встала. Поймет ли она? Когда-то я рассказывал ей, что
лимиты человеческого организма исчерпываются раньше,  чем  мы  предполагали;
что если человек хочет двигаться вперед, ему придется создать для себя новый
организм - с другим временем жизни и возможностями Она соглашалась со  мной.
Но тогда я был прежним Антом.
   За три минуты  до  начала  Опыта  придется  переключить  систему  Высшего
контроля  только  на  энергетическую   оболочку.   Важно   еще   все   время
контролировать температуру в участке "Дельта-7"...
   - Поедем сегодня к морю? - спросила женщина, с замиранием сердца  ожидая,
что он ответит. Прежний Ант очень любил море.
   - Замечательно придумала,- ответил сигом.- Я  понесу  тебя.  Помнишь,  на
Капри ты просила, чтобы я понес тебя в воду, а то ты боишься замочить ноги?
   Впервые за эти два дня, с  тех  пор  как  она  узнала  правду,  ей  стало
по-настоящему легко, будто все страшное уже позади. И она пошутила:
   - Ты понесешь всех троих, всех твоих женщин? До самого синего моря?
   - Конечно,- сказал он,- Я домчу вас по воздуху быстрее гравилета.
   - А знаешь, сколько мы весим втроем? - продолжала Ксана,  думая,  что  он
тоже шутит.
   - Во всяком случае