рий улыбнулся: "Почти так, близко к правде. Но есть и вторая сторона
вопроса: наши возможности. Иногда приходится просто потуже затягивать
поясок, довольствоваться малым. Ведь, например, чтобы вывести некоторые
растения и животных, нам понадобились тысячи лет. И, конечно, для того,
чтобы вывести высокоурожайные сорта водорослей или новые породы рыб, тоже
понадобится немало времени..."

"Насколько я понял, самое дорогое для вас - время? Вы всегда спешите.
Почему? Вас слишком много или вы слишком много едите? Те, кого ты называешь
дельфинами, тоже очень прожорливы. Бели бы вы помогли им справиться с
акулами и размножиться, они съедали бы так много рыбы, что стали бы вашими
врагами. А без крабов вы сумеете обойтись?"

"Сумеем, - успокоил Мудреца Валерий. - В Океане ведь много другой пищи,
особенно водорослей. Не очень далеко отсюда на дне одного из заливов уже
возделаны обширные плантации морской капусты. На Черном море мы разводим
стада рыб на подводных пастбищах. А под Владивостоком агрономы в аквалангах
создали подводные огороды для выращивания водорослей".

"Это хорошо, - заметил Мудрец. - Тот, кто питается водорослями, не враг
нам. Тем более - булыжниками, о которых ты думал".

"Нет, булыжниками мы не питаемся. Металлы нужны нам для создания кораблей,
аппаратов..."

Осьминог вдруг насторожился, приподнял голову и защелкал клювом. Он
уставился в "окно".

- Что там? - спросил Валерий.

"Сюда плывет человек. Спешит. Еще больше, чем вы спешите всегда. Он думает
не о тебе. Обо мне".

Валерий покрутил ручку яркости бокового прожектора, но никого в море не
увидел. Спросил мысленно: "Он далеко?"

"Далеко и недалеко. Ты не увидишь, приборы не помогут".

"Он плывет в корабле? Ты знаешь, что такое подводный корабль?"

"Знаю. Я видел его. Но это не такой корабль, как ты сейчас думаешь. Он
меньше. Подумай еще..."

Валерий стал вспоминать различные типы подводных лодок, батискафов...

"Еще!" - требовал Мудрец.

Валерий перебрал все подводные корабли, которые знал, и только тогда
осьминог уточнил:

"Нет. Другой корабль. Знакомый тебе. Один из двух, которые были здесь".

Валерию показалось, что он видит точку, которая быстро увеличивается. Он
уже мог различить фигурку человека, плывущего на каком-то снаряде. Да это
же Косинчук на "торпеде"!

"Мудрец мог сразу подсказать мне ответ. Зачем же он расспрашивал меня?
Случайно? Играл? Или дрессировал? А может быть, хотел получить информацию о
различных родах кораблей? Господи, я уже думаю о нем, как о каком-нибудь
шпионе!"

Изображение все росло и росло, затем исчезло, а спустя мгновение Валерий и
впрямь увидел Евга. Тот развернул аппарат, тормозя, медленно подплыл к
"окну". Он, как видно, действительно спешил, так как перевел шлюз-камеру на
ускоренный режим и, тяжело дыша, едва откинув шлем, уже спросил у Мудреца:

- Ты знаешь, где поселились твои собратья? "А ты знаешь?" - услышали ответ
Косинчук и Валерий.

- Теперь знаю, - сказал Евг. Он произносил слова не потому, что забыл о
свойстве Мудреца, а для того, чтобы их слышал и Валерий.

"Где поселились?" - спросил Мудрец.

- В подводных пещерах, - ответил ихтиолог. "Ты был там?"

- В сами пещеры я не мог проникнуть. Входы завалены камнями, обломками скал.

"Хочешь, чтобы я пошел с тобой? Впереди тебя? Я, потом - ты?"

- Да. Ты поможешь мне расчистить один из входов. Мы войдем туда вместе.

"Нет. Сначала - я. Расскажу о тебе. О вас. Восьмирукие скорее поймут тебя".

- Ладно. Так, пожалуй, лучше. Иди сейчас. Договорись и возвращайся за мной.

Осьминог направился к шлюзовой камере, и люди услышали команду: "Включай!"

XIV

- Представляю, какой переполох поднимется в академии после нашего доклада!
- сказал Косинчук, когда они с Валерием остались наедине. - О существовании
такого животного никто всерьез не думал. Честно говоря, мне все время
хочется ущипнуть себя, чтобы снова убедиться, что все это происходит наяву.

Он был необычайно оживлен. Куда девалась его медлительность. Валерий
удивленно отмечал перемены, происходившие с товарищем, особенно то, как его
волнует доклад для академии. Потом он вспомнил, что, по словам Тукало, Евгу
никак не удается защитить кандидатскую диссертацию. Отзывы рецензентов
сводятся к тому, что в ней слишком мало нового. А знаменитый академик Е.
Косинчук сказал: "Это похоже на моего племянника. Он с успехом исследует и
опишет всех рыб Охотского и Японского морей. А вот пороха, увы, не
изобретает!" Злые языки утверждали, что именно эти слова академика и
послужили началом семейной распри.

Евг мечтательно зажмурился:

- Это не паршивенькая монография в блестящей суперобложке (очевидно,
имелась в виду монография Е. Косинчука о беспозвоночных), а настоящий
переворот в науке! Глобальный удар по человеческому высокомерию, который
позволит людям быстрее двигаться вперед. А в военном деле, представляешь?
Сотня таких помощников сильнее любого флота!

- Не будем говорить об этом, - предостерегающе прошептал Валерий, и
Косинчук удивленно поднял брови.

- Я ничего тебе пока не буду объяснять. Но давай о военной стороне здесь не
говорить, - попросил Валерий, выделяя слово "здесь".

- Но ты согласен, что это замечательные помощники? - не унимался Евг.

- Они могут ими стать, если...

- Что "если"?

- Нет, нет, ничего...

Ихтиолог озабоченно покачал головой:

- Ты чего-то не договариваешь. А лучше бы...

- Я рассказывал Мудрецу о проблеме освоения Океана, - перебил его Валерий,
явно с каким-то умыслом. - И он ответил, что согласен быть помощником
человека.

- Но ты не ответил на мой вопрос, - напомнил Евг. - Что это за недомолвки?

- Ты кое-что забыл, - проговорил Валерий многозначительно. - А в общем ты
прав. Я не договариваю. Стараюсь даже и недодумывать. Понял? Боюсь, что и
так наговорил много лишнего. Против своей воли. Понял? Против своей воли.

Косинчук махнул рукой:

- Чепуха! Военные ведь обыскали бухту.

- Но они не обнаружили и осьминогов...

- Потому что это не входило в их задачу.

- Будь по-твоему, - вздохнул Валерий. - И все же исполни мою просьбу.
Меньше слов и больше интонаций. Старайся при этом не думать образами.
Избегай военных тем. Боюсь, что в другой раз не смогу тебе этого сказать.

- Почему?

Валерий почувствовал, как в голове словно бы заработали жернова. Он даже на
некоторое время забыл, о чем они говорят. И все же от прежнего оставалась
очень важная мысль. Нужно было не дать ей раствориться, не упустить ее. А
она ускользала, как рыба между пальцев. Трудно было вспомнить ее. Не
хотелось вспоминать. Но какой-то недремлющей, трезвой частичкой своего "я"
Валерий все же заставил себя вспомнить:

"Сообщить Славе!" Удерживая в памяти эти слова, не отвечая Евгу, он
направился к аппарату, снял трубку. Гудков не было...

XV

Мудрец вернулся довольно быстро. И все же Валерий поймал себя на том, что
уже ожидает его и даже приготовил шлюзовую камеру. Но осьминог не пожелал
заходить в "колокол". Люди услышали:

"Я жду. Иди".

У Валерия появилось желание остановить Евга. Он шагнул к нему, но Косинчук,
поняв его намерение, категорически покачал головой. Он опустил шлем,
помахал Валерию рукой на прощанье и нырнул в "окно".

Валерий дождался, пока Евг и спрут исчезли из виду, и подошел к ящичку со
слесарным инструментом. Он старался не думать о том, что ему предстоит
делать, вызывал в воображении, совсем другие картины. Воображение сейчас
работало очень плохо, было неуправляемым. За несколько минут Валерий устал
так, будто тяжело трудился целый день. Кое-как он разобрал телефонный
аппарат, но поломки не обнаружил. Оставалось проверить контакты на входах.
Провод был заключен в многослойную изоляцию, изготовленную по заказу
связистов-подводников. К тому же, если бы где-то случился обрыв, это тотчас
показал бы контрольный прибор. Наиболее вероятно, что ослабли пружины
контактных пластин.

Валерий по скобам полез к люку, на котором была нарисована красная молния.
Он немало повозился, прежде чем добрался до контактных пластин. И все лишь
для того, чтобы убедиться, что они надежно прижаты друг к другу...

"Где же искать неисправность?" - думал он, представляя схему подключения
аппарата. Он забыл, что приказывал себе не думать об этом, и вспомнил лишь,
когда появилась знакомая тяжесть в голове и замололи жернова. Они словно
растирали его воспоминания на мелкие, ничем не связанные частички: болты,
куски провода, гайки... Потом появились играющие дельфины, Людмила с
красными пятнами на щеках, строгий молодой командир Олег Жербицкий...
Отчего-то вспомнилась поездка на Памир, освещенные солнцем горы.
Продолговатый цилиндр, уносящийся во тьму... "Надо послать записку Славе",
- подумал он и тут же забыл об этом. "Осьминоги очень важны для нас. Они
помогут освоить Океан... Должны вернуться двое - Евг и Мудрец. А может
быть, этот осьминог - не Мудрец? Он не похож на того... Или похож? Мудрец
не Мудрец. Суть не в этом. Важно, что осьминоги нужны нам, необходимы. Без
таких помощников не освоить Океан, не вспахать, не засеять... Если бы
только не это их свойство... А чем оно мешает нам? Ничем. Наоборот,
помогает общаться под водой. Именно оно и делает их такими подходящими
помощниками".

Он вырвал листик пластмассы из блокнота, набросал на нем коротенький текст,
предназначавшийся Славе: "Осьминоги очень важны для нас. Они помогут
освоить Океан".

Ему удалось взять себя в руки. Пот застилал глаза. Поясницу ломило. Он
дописал: "Необходимо наладить связь. Во что бы то ни стало - наладить
связь".

XVI

- Не так-то уж много я узнал, - проворчал Евг, отвечая на вопрос Валерия. -
Мудрец проводил меня до пещер и там оставил ждать. Сам он проскользнул в
щель между камнями - и был таков. Я уж отчаялся ждать, когда он появился с
другим осьминогом, и вдвоем они стали растаскивать камни. Как только
образовался проход, достаточный, чтобы я мог протиснуться, послышалось:
"Идем!" Я последовал за ними. Передвигался медленно, так как "торпеду"
пришлось оставить у входа на якоре. Может быть, они даже нарочно
приготовили узкий проход, чтобы я оставил аппарат. Впрочем, в пещерах он не
очень бы пригодился...

Евг многозначительно посмотрел на Валерия и без всякой связи с предыдущей
фразой спросил:

- Он знает, что такое радиоактивность? Ихтиолог произнес эти слова обычным
тоном, косясь в сторону двери, за которой скрылся осьминог. Затем
направился вслед за Мудрецом, сказав:

- Дам ему поесть. Не зря говорят: когда я ем, я глух и нем. А ты пока
подумай над ответом. Валерий не мог, конечно, дать точного ответа.

Осьминог был знаком со счетчиком Гейгера, может быть, понял и его
назначение, если...

- Тут десять "если", - сказал Валерий Евгу, когда тот вернулся. - Если у
него есть органы, чтобы ощущать радиоактивность... Если он способен понять,
что это за явление... А в общем, не знаю. Но для чего тебе это нужно?

- Мой счетчик Гейгера трещал не умолкая, как только мы приблизились к
пещерам. И по мере нашего продвижения излучение становилось сильнее и
сильнее...

Валерий насторожился. В памяти пронеслось первое погружение со Славой,
непонятное исчезновение контейнера...

Косинчук продолжал рассказ:

- Я увидел нескольких осьминогов, присосавшихся к камням в различных частях
пещеры. Один отдыхал в типичной для спрутов "позе философа", другой свисал
с потолка, как люстра, и шевелил щупальцами, третий наполовину высунулся
из-за камня и в упор разглядывал меня. Кажется, это были полномочные послы
осьминожьего народа. Все они внешне походили на нашего Мудреца. Такое же
необычно большое для октопусов туловище, огромные глаза, увеличенные "лбы".
Совершенно неизвестный науке вид. Я спросил, почему они оставили свой город
и есть ли у них другие города. Один ответил мне, что города им, дескать, не
нужны, раз есть пещера, а два других сразу же засыпали меня вопросами о
людях. Их интересовали даже подробности: какого цвета у людей кровь,
отдыхаем ли мы, переваривая пищу, как добываем металлы, как создаем
пластмассы. Один спрашивал, почему люди не откажутся от одежды, другой
допытывался, чем мы кормим "детей-помощников", - так они называют аппараты
и механизмы. Но главное, о чем они спрашивали, - это об источниках жизни.
Пришлось рассказать о Солнце, об энергии солнечных лучей, о фотосинтезе.
Они схватывали каждое слово буквально на лету, воспринимали понятия, иногда
на свой лад дополняли их. Иногда и мне. удавалось вставить вопрос.
Осьминоги отвечали, но без особой охоты. Они, как дети, больше"любят
спрашивать, чем отвечать...

"Как дети ли? - подумал Валерий. - Это предпочитают не только дети".

- Я выяснил, что их мышление кое в чем похоже на наше, но есть и
существенные отличия. Так, например, они способны воспринимать абстрактные
понятия, но ни за что не могут понять, что означает слово "море". Для них
поверхность моря - это одно, а глубина - другое. Спокойное море ничем не
напоминает бурное; место, где водятся одни виды рыб, не похоже на место,
где водятся другие. Достаточно, чтобы изменилась температура воды, - и
меняется понятие. А слово "Океан" они поняли так: места, где могут жить
осьминоги и люди. Землю они вначале тоже посчитали частью Океана.

- Лучше бы они так не считали, - без улыбки заметил Валерий.

Евг не прореагировал на его замечание. Он был увлечен собственным
рассказом, вторично переживая встречу с осьминогами:

- Все же мне удалось объяснить, что Земля состоит из суши и Океана. Но
затем они никак не могли понять, что такое суша. Я сказал, что это место,
где живут люди, а осьминоги могут жить лишь очень недолго. Они спросили: "А
долго тоже могут? От рождения до смерти?" Я ответил, что это возможно лишь
в том случае, если их поместить в специальные бассейны. В общем, я здорово
устал и запутался, когда вдруг наш Мудрец помог мне, задав вопрос: "Живут
ли на суше крабы?" Кончилось тем, что они поняли слово "суша", как вместо,
где не живут крабы". У меня уже кружилась голова от усталости, но я не
хотел уходить, не узнав, как они размножаются. Ведь это необходимо указать
в докладе для академии. Я уже выяснил, что в принципе они размножаются
яйцами - так же, как все другие октопусы...

- Я читал об этом, но не обратил особого внимания и запомнил плохо, -
сказал Валерий.

- Вот и видно, что все-таки ты журналист, а не биолог, - проговорил Евг
поучительно ("Как будто уже успел стать академиком Е. Косинчуком", -
подумал Валерий). - Тебя больше интересуют сенсации, чем способ
размножения. А он имеет важнейшее значение для описания вида. Ладно уж,
слушай, только внимательно. Процесс размножения осьминогов весьма
характерен. ("А все-таки он племянник своего дяди", - с насмешкой подумал
Валерий.) - Известно, что чистюля-самка прикрепляет яйца в гнезде, пещере
или другом защищенном месте и обильно поливает их водой из воронки,
поглаживает, встряхивает, чтобы очистить от мелкого мусора. Ведь даже
взрослые октопусы не переносят несвежей воды. Осьминожихи фанатично
преданны своим будущим детям. Они ничего не едят, чтобы случайно не
проронить ни крошки и не загрязнить яйца. В то же время они бдительно
охраняют их от любых живых существ, тратя энергию и не восполняя ее. К тому
моменту, когда вылупливаются малютки, их матери настолько изматываются, что
у них не остается сил, чтобы продолжать собственную жизнь. Я хотел хоть
взглянуть на яйца этого вида, но осьминоги сначала притворились, что не
понимают моей просьбы; потом один из них сообщил, что яйца хранятся в
особых помещениях и туда никого не пускают. Я просил показать мне один
такой "инкубатор", но они были неуступчивы. Мне даже показалось, что моя
просьба чем-то напугала их. Договорились, что посещение "инкубатора"
отложим до следующего раза. Но я боюсь, что и при следующей встрече они не
будут более уступчивы, а поэтому...

Он взглянул на дверь и умолк. Взглядом показал на себя, на скафандр, поднял
один палец. Валерий понял, что ихтиолог собирается в следующий раз пойти
один, без Мудреца, и каким-то образом заглянуть в "инкубатор". Он
почувствовал тревогу за товарища, но не мог как следует оценить предстоящую
ситуацию, так как не хотел создавать ее в воображении.

Им обоим необходимо отдохнуть, и они, выключив свет, легли поспать. Но сон
не шел к Валерию. Он пребывал в уже знакомом ему душном дремотном
состоянии. Предчувствие опасности заставляло открывать отяжелевшие веки, а
сон снова опускал их, смыкал плотно, как створки раковины.

Валерий услышал отдаленный шум, плеск, мокрый шлепок. Затем раздались иные
звуки, будто спортсмен-новичок после дальней дистанции вылез из воды и,
отдуваясь, тяжело шлепает к скамье. Звуки приближались...

Валерий заставил себя открыть глаза. Он увидел, как ручка двери
повернулась. В узкую, почти незаметную щель стал втискиваться огненный
паук. Та часть его туловища, которая прошла в дверь, вначале была плоской,
как блин. Но вот она раздулась, словно паук переливал в нее остальную часть
своего тела, оставшуюся за дверью.

Ожидание становилось невыносимым. Валерий собрал свое тело в упругий комок,
довел мышцы до положения сжатых пружин. Он вскочил на ноги, почти
одновременно включив свет в салоне.

Как только зажглись плафоны, огненный паук потух. Перед Валерием сверкал
глазами спрут. Некоторые его щупальца были скручены, другие - вытянуты,
будто он не решил, нападать или защищаться.

- Что тебе нужно? - спросил Валерий. "Хотел посмотреть, оба ли вы здесь".

- Зачем?

Заспанный Косинчук протирал глаза, с удивлением глядя на осьминога. "Хотел
проверить".

- Зачем?

"Чтобы знать, что вы здесь".

- А если бы нас не было? "Вас обоих или одного из вас?"

- Допустим, обоих. "Знал бы, что вас нет".

- А если бы одного? "Знал бы, что нет одного".

- Для чего тебе это?

"Чтобы знать".

Валерий оказался в тупике, не зная, в какой форме задать вопросы, чтобы
вынудить спрута рассказать о цели ночного визита. Евг переводил взгляд с
одного на другого. Он сказал осьминогу:

- Ты не должен приходить сюда, когда тебя не зовут. Ты помешал нам спать.

"Не знал, - ответил осьминог. - Не приду, пока меня не позовут".

- Вот и хорошо. А теперь ступай.

Уже находясь за дверью, осьминог произнес:

"Не ходи, когда тебя не зовут". Люди переглянулись. У обоих мелькнула одна
и та же мысль. Евг спросил:

- Волнуешься?

- Он светился, - растерянно сказал Валерий, подходя к двери и запирая ее на
засов.

- Многие глубоководные способны светиться в темноте. Так они подманивают
добычу, - сказал ихтиолог, и за его фразами скрывался подтекст: "В этом нет
ничего особенного".

- Я уже видел однажды огненного паука. А после того погибли дельфины, - с
нарастающим раздражением сказал Валерий.

Евг пожал плечами:

- "После" еще не значит "потому что". Давай спать. Утро вечера мудренее.

"Тем более, что утром он собирается..." - подумал Валерий и оборвал мысль.
Вспомнил слова ихтиолога, повторенные спрутом. Было ли это простым
повторением? Он слышал, как заскрипела откидная койка, и позавидовал
выдержке товарища. Но сам заснуть не мог. Подошел к настенному шкафчику,
достал пистолет. Это был не лазер, а старый пистолет Макарова, который на
всякий случай дал ему Жербицкий. Валерий сунул пистолет под подушку...

XVII

Косинчук не возвращался. Уже прошло больше пяти часов, и Валерий начал
волноваться. Ихтиолог надел облегченный, а не громоздкий скафандр с
автономной системой снабжения кислородом, выделенным из морской воды.
Запасов воздуха, включая и НЗ, у Евга осталось часа на полтора.

Спрут сразу ощутил отсутствие ихтиолога и спросил из-за двери:

"Где второй?"

- Пошел по своим делам, - ответил Валерий. Его злило назойливое любопытство
осьминога. "Все равно ведь знает, - думал он. - А спрашивает так, будто я
обязан отвечать".

Спрут приподнял края мантии и слегка втянул голову.

"Разве у нас не общие дела? Он пошел по своим и твоим делам к моим
собратьям? Меня не взял... Плохо".

- Люди знают, ч