им порывом сдунув с неба облака.- До
свидания, мы проведем экстренное заседание Президиума,- как  можно  любезнее
говорил я.- Включим проверку вашего предположения в план.
   - Очень, очень хорошо,- облегченно вздохнул Николай  Николаевич.-  Знаете
ли,  все-таки  перегрузки  сказываются.  В  последние  дни  что-то  барахлит
давление. А ведь у меня в прошлом году был инсульт...
   - Инсульт,- бормочу я, пятясь к двери.- Инсульт? Тогда и солнце...
   Он понял мой испуг, попытался успокоительно поднять \  Руку,  но  вовремя
вспомнил о контактной пластине:
   - Ну, это совершенно не обязательно. Уверен,  что  успею  отключиться  от
усилителя.
   Люди изумленно оглядываются на меня. Никогда  в  жизни  я  не  бегал  так
быстро. Комнатные туфли сбросил - босиком легче. Время  от  времени  подымаю
голову, чтобы взглянуть на солнце,  шепчу  про  себя:  "Только  бы  не  было
инсульта, только бы не было..." - и невольно вспоминаю восточную  пословицу:
"Умирает человек-гаснет звезда..." Недаром говорят, что в  каждой  пословице
есть свой смысл...


   Игорь Росоховатский.
   Вожак.


   Научно-фантастический рассказ

   Профессор включил микрофон. Тотчас из репродуктора раздалось:
   - Слушаю вас, Семен Евгеньевич.
   Профессор уловил в голосе нотки тревоги и ожидания, подумал: "Ну  что  ж,
это естественно - волноваться перед опытом. Особенно в его возрасте".
   Он ласково улыбался,  представляя,  как  нетерпеливо  вздрагивают  пальцы
юноши на рукоятке генератора.
   Пальцы Аркадия действительно слегка  дрожали.  Они  касались  руки  Лены.
Аркадий тихо спрашивал, наклонившись к ней:
   - Придешь?
   - Включайте! - скомандовал профессор в микрофон.
   Рука Аркадия потянулась к рукоятке. Послышалось два щелчка.
   Профессор придвинул к себе чистые  листы  бумаги.  Нужно  было  закончить
статью для журнала.
   Первыми почуяли запах молодые волки. Они настороженно  повернули  влажные
носы в ту сторону, принюхиваясь. Затем, словно  по  команде,  облизнулись  и
застыли, высунув шершавые красные языки.
   Теперь  и  вожак   почувствовал   запах,   незнакомый,   приятный,   чуть
горьковатый. Это было похоже на то, как пахли телята в хлеву, и все  же  это
не был запах телят. Если бы не снег и холод, могло показаться,  что  настала
весна и волчица зовет, манит его к себе. Но это  не  был  и  запах  волчицы.
Вернее, это был запах и еды, и волчицы, и еще чего-то; чего именно, вожак не
знал. Поэтому он медлил. Так, безусловно, не мог пахнуть никакой враг. И все
же...
   Вожак еще слишком хорошо помнил о коварстве людей,
   Но  вот  запах  послышался  явственнее,  и  вожак  не  выдержал.  Сначала
медленно, затем быстрее и быстрее он повел стаю. При  свете  луны  на  снегу
волки отливали коричневым. Рядом с ними бесшумно летели синие тени, а  сзади
оставались цепочки следов.
   Вожак добежал до холма и задержал бег. Здесь он  впервые  познакомился  с
людьми. Здесь они пытались загнать его в ловушку, кричали и улюлюкали.  Слух
подвел его, но чувство запаха спасло.  Он  почуял,  где  скрыта  западня,  и
побежал в другую сторону.
   А потом недалеко отсюда в голодную зиму вожак наткнулся на  тушу  лошади.
Он долго выжидал, но ни уши, ни глаза не могли обнаружить ничего опасного. И
когда он почти решился выйти из-за деревьев, ветер  донес  до  него  людской
запах. И он опять ушел невредимым из западни.
   Вожак остановился и глухо зарычал. Он рычал всегда,  когда  вспоминал  об
извечных врагах. Они травили его собаками  -  этими  продажными  собратьями,
променявшими свободу на обглоданные кости. Вожак знал, что никто  из  волков
не пошел бы на это, не мог бы подчиняться человеку, охранять его дом  и  его
стадо. Ни один волк не позволил бы  лапе  извечного  врага  гладить  его  по
шерсти. Ни один волк не стал бы при этом вилять хвостом! Нет!  Волк  щелкнул
бы зубами, и человек взвыл бы от боли. Разве можно променять па что бы то ни
было волю! Беги куда угодно, ищи добычу  по  силе,  лакай  дымящуюся  кровь,
побеждай слабого и погибай в схватке с сильнейшим... Разве мог  волк  забыть
леса, где бродят сотни подобных ему.
   Ветер, взметая снежную пыль, пронесся над землей и донес до вожака слабое
мычание. Значит, запах не обманул и на этот раз.  Там,  впереди,  идет  еда.
Надо спешить.
   На экранах, вмонтированных в стены лаборатории,  загорались  разноцветные
карты,  вспыхивали  и  бежали  огоньки.  Приходящие   сигналы   улавливались
особо-чувствительными   приемниками,   записывались    и    расшифровывались
электронными приборами. Длинные ленты  ползли  из-под  самописцев.  Автоматы
свертывали их в тугие рулоны и укладывали в коробки. Миллиарды  тончайших  и
разнообразнейших сообщений о том, что чувствует подопытный объект, хранились
на лентах: на первоначальных-в виде извилистых линий,  на  последующих  -  в
колонках цифр.
   Профессор иногда отрывался от бумаг, всматривался в экраны, читал  ленты,
довольно кивал головой: опыт протекает нормально. Он давал указания Аркадию,
и тот фокусировал излучения генераторов - волны определенных частот.  Далеко
от  лаборатории  они  воспринимались  органами  чувств   объекта   Б-47   и,
превращенные в нервные импульсы, шли к его мозгу.
   Вожак рванулся с места. Почти рядом с  ним  бежали  волчицы  и  несколько
матерых волков, а немного позади, не решаясь опережать старших,-  легконогие
переярки.  Стая  пересекла  поляну.  Здесь  летом  травы   и   цветы   пахли
по-особенному, у них  был  особый  вкус,  и  больные  волки  приходили  сюда
лечиться. Конечно, они не могли знать: травы пахнут так оттого, что под ними
залегает магнитная руда. Просто больные волки ощущали потребность  именно  в
этих травах, им нравились этот запах и вкус.
   Внезапно вожак резко остановился. Совсем близко он увидел хлев и телят. И
около них ни одного человека, ни одной собаки.
   Слюна  потекла  по  языку,  вожак  сглотнул  ее.  Волки  за  его   спиной
облизывались, тихо рычали и повизгивали. Но так же внезапно хлев с  телятами
исчез, растаял. Ничего подобного вожак еще не встречал.
   В нем снова проснулось опасение. Может быть, это западня? Все,  что  люди
ни делают, направлено против вол-ков. Люди убрали с дорог лошадей и  пустили
по ним несъедобные страшилища с огненными глазами и пронзительными голосами.
Они оградили свой скот уже не деревянными, а каменными стенами. Они  пустили
в небо рокочущих птиц, чтобы пугать волков. И, наконец, они  осветили  улицы
огнями, наверное, для того, чтобы водки не могли  в  темноте  пробираться  к
еде, спрятанной в хлеву.
   С каждым годом огней становится все больше и  больше.  Они  наступают  на
лес, теснят вожака и его стаю. Очевидно, люди  решили  полностью  уничтожить
волков.
   Запах снова стал  сильнее.  Ночной  лес  для  людей-тем-ный,  враждебный,
непонятный. А для волков он еще гостеприимнее, чем днем, и  все  это  только
благодаря запаху...
   Вожак больше не опасался. Он несся впереди стаи, из его глотки вырывалось
торжествующее рычание. Он  слышал,  как  мычат  беззащитные  телята;  ощущал
теплоту живого мяса, видел  кровь  на  снегу.  И  еще  он  чуял  победу  над
человеком, над его собаками и огнями. Скорей! Скорей!
   Профессор заканчивал статью. Он писал: "Запах есть не что иное, как прием
электромагнитных колебаний молекул особыми  нервными  окончаниями.  Молекула
па-хучего вещества  попадает  в  нос  и  воспринимается  нервными  клетками,
молекулы которых  колеблются  с  близкой  ей  частотой.  В  последнее  время
выяснилось, что можно подобрать такое электромагнитное излучение генератора,
которое бы воспринималось живыми существами, как различные  явления:  запах,
звук, форма и цвет",
   Вожак с размаху ударился грудью обо что-то твердое и покатился по  земле.
Он тут же вскочил на ноги, ощетинясь и щелкая зубами.
   Увидел решетки впереди себя и  по  сторонам  -  свернул  назад.  Но  было
поздно. Железная решетка упала перед ним, загородив проход,  отделив  его  и
стаю от леса, свободы, разбоя...  И  тогда  вожак  завыл,  завыл  от  злобы,
ненависти, беспомощности. Он вызывал на поединок человека, который превратил
даже запах в ловушку. Он  словно  увидел  человека  -  всемогущего,  умного,
охраняющего от хищников овец и свиней, лошадей и коров и преследующего всех,
кто па них охотится. Наверное, зто цель его жизни,  и  сейчас  он  радуется,
торжествует победу. Еще бы: ведь он наконец поймал самого вожака!..
   - Семен Евгеньевич, звонили с седьмого участка, просили передать вам, что
объект Б-47 прибыл в назначенный пункт,- доложила  лаборантка  профессору  и
спросила: - А что это за объект Б-47?
   - Биологический объект, индекс 47,-  ответил  профессор.-  В  эту  группу
входят собаки, волки, шакалы. Довольно сложные и чувствительные объекты.
   Он перевернул несколько страниц лабораторной книги. Сюда заносились общие
итоги опытов.  Под  записями  "Истребление  комаров,  летящих  на  запах"  и
"Подтвердились данные о залегании руд, полученные по оттенкам запаха  цветов
и трав" Семен Евгеньевич дописал: "Объект Б-47 прибыл в заданный пункт".


   Игорь Росоховатский.
   Каким ты вернешься?

   Дочке Маринке посвящаю

   Научно-фантастический рассказ
   1
   Нет, ее поразили не слова  -  слов  девочка  не  могла  точно  вспомнить:
кажется, спросил, почему она плачет. Но голос... Он звучал  совсем  не  так,
как другие... И такой ласковый, что она  заплакала  сильнее.  Словно  сквозь
мокрое стекло заметила его озабоченную улыбку. Девочке показалось,  что  она
ее уже видела очень давно. Вот только вспомнить не могла...
   - Тебя кто-то обидел?
   Девочка отрицательно покачала головой. Он поспешно добавил:
   - Я не собираюсь вмешиваться  в  твои  дела.  Просто  мне  скучно  гулять
одному. А тут вижу: ты идешь да еще плачешь...
   Девочка недоверчиво улыбнулась. Мокрое стекло  перед  ее  глазами  начало
проясняться.
   Она вспомнила, как учитель сказал: "Вита  Лещук,  ты  виновата  и  должна
извиниться перед Колей". Она тогда упрямо закусила губу и молчала.  "Ну  что
ж, ты не поедешь на экскурсию. Побудешь дома, подумаешь". Не могла ведь  она
рассказать, как было на самом деле. Вита Лещук не доносчица.
   Пусть уж лучше ее наказывают...
   - Послушай, девочка, я-то знаю, что виновата не ты, а  Коля.  "Знает?  Но
откуда?"
   - Послезавтра я лечу на день в Прагу. Хочешь со мной?
   Девочка  вздрогнула,  остановилась.  Тоненькая  и  легкая,  с   пушистыми
волосами, она сейчас до того была похожа на одуванчик, что хотелось прикрыть
ее от ветра.
   "Послезавтра наш класс летит в Прагу, а меня не бе-рут..."
   Вита подняла голову  и  внимательно  посмотрела  на  незнакомца.  Он  был
высокий, с несуразно широкими плечами, нависающими как две  каменные  глыбы.
Может быть, поэтому он немного  горбился.  На  треугольном  лице  с  мощ-ным
выпуклым лбом все угловатое, резкое. Даже брови напоминают коньки "ножи".  А
глаза добрые и тревожные.
   - Проводить тебя немного? - И быстро добавил: - А то мне одному скучно.
   Вита молчала, и он снова заговорил:
   - Я расскажу тебе свою историю - может быть, ты захочешь мне помочь...
   Против этого девочка устоять не могла:
   - Хорошо, рассказывайте.
   Медленно пошла дальше, покровительственно поглядывая на него.  И  он  шел
рядом, пытаясь приспособиться к ее шагам.
   - Видишь ли, в Праге у меня очень много дел. Все их за день одному ни  за
что не переделать. А  если  ты  согласишься  полететь  со  мной  и  хотя  бы
выполнишь мое поручение на фабрике детской игрушки, я справлюсь с остальным.
Ну как,согласна?
   - Надо еще спросить разрешения у мамы и бабушки,- сказала Вита.
   И незнакомец почему-то обрадовался;
   - Конечно. И поскорей,
   - Мой дом уже близко.
   Она настолько прониклась  доверием  к  спутнику,  что  перед  эскалатором
подала ему руку. Здесь было очень оживленно. Незнакомец так стиснул ее руку,
что девочка вскрикнула.
   - Извини, Вита.
   "Откуда он знает мое имя? Почему  ничего  не  говорит  о  себе?  Как  его
зовут?"
   - Пора и мне представиться,- тотчас  произнес  он.-  Меня  зовут  Валерий
Павлович. По профессии я - биофизик. Сейчас в отпуске. Но он кончается.
   Некоторое время они ехали молча, И каждый раз, переходя с  эскалатора  на
эскалатор, Валерий Павлович брал Виту за руку.  Его  пальцы  были  сухими  и
горячими, как будто он болен и у него высокая температура.
   Когда подошли к Витиному дому и дверь  автоматически  открылась,  Валерий
Павлович на миг задержался у порога, словно не решаясь входить...

   2
   Их встретила мать Виты - маленькая круглолицая женщина с такими же, как у
дочери, пушистыми рыжими волосами. Она изумленно уставилась на незнакомца:
   - О, у нас гости!
   Женщина присмотрелась к Валерию Павловичу, и ей начало казаться, что  она
его не раз видела. Но когда? Где?
   - Ксана Вадимовна,- представилась женщина.
   - Валерий Павлович,- и сразу же  отвел  глаза.  "Где  я  его  видела?"  -
пыталась вспомнить  женщина.  Сначала  ей  показалось,  что  это  кто-то  из
сослуживцев му- жа. Но тогда бы она его помнила, как помнит всех,  кто  имел
отношение  к  Антону,  к  ее  Анту.  За  эти  несколько  минут  она  изрядно
потормошила память, но ничего не добилась. А когда успокоилась, память  сама
легко, как вода, соломинку, вытолкнула  наверх  воспоминание.  Фойе  театра.
Выставка картин молодых художников. Она тянет мужа за руку: "Ант,  да  пошли
же! Третий сигнал!" А он смотрит на картину, написанную звучащими  красками.
На ней из тьмы выплывает лицо с заостренными чертами,  яростно  устремленное
вперед. Ант сказал ей тогда: "Вот каким мне бы хотелось быть".  Жена  искоса
взглянула на его полное доброе лицо с чуть оттопыренной губой  и  улыбнулась
про себя: "Мальчишка!" А теперь она видит перед собой  тот  же  портрет,  но
оживший,
   "Может быть, художник писал его именно с этого человека? Невероятно..."
   - Мама, а меня  Валерий  Павлович  приглашает  с  собой  в  Прагу!  -  не
замедлила сообщить девочка.- Он летит туда в тот же день, что и наш класс.
   - Вот вы там и увидитесь,- сказала Ксана Вадимовна, не вдумываясь в слова
дочери. Она смотрела на гостя и думала: "Как будто сошел  с  того  портрета.
Это лицо... Его мне уже не забыть. Только теперь я,  кажется,  понимаю,  что
нашел в нем Ант. Но оно слишком подвижно: так быстро меняет  выражения,  что
их невозможно уловить..."
   - Мама! - нетерпеливо напомнила о себе девочка.-  На  экскурсию  меня  не
берут, если не извинюсь перед Колей.
   - Что случилось?
   - Я ударила его.
   - И не хочешь извиниться?
   - Ни за что! Он сказал, что герои - дураки, а трусы -  умные.  И  что  их
называют по-другому потому, что это выгодно другим.
   - Надо было объяснить,- попыталась успокоить дочь Ксана Вадимовна.
   - Кому? Кольке? - Девочка сказала это так выразительно, что мать невольно
улыбнулась, а потом ей пришлось  хмурить  брови,  чтобы  показать,  что  она
осуждает дочь.
   - Несчастный человек ваш Коля. Жизнь у него будет неинтересная,  если  он
не изменится,-  проговорила,  входя,  пожилая,  но  еще  крепкая  женщина  с
цыганскими глазами. Ее  короткие  черные  волосы  были  так  причесаны,  что
казались растрепанными.- Я - Витина бабушка,-  сказала  она  гостю  и  опять
обратилась к Вите: - Наверное, над ним следовало просто посмеяться.
   Она  многозначительно  кивнула  гостю,  показывая,  что  за   всем   этим
скрывается  еще  кое-что  невысказанное.  Но  Ксана   Вадимовна   нетактично
спросила:
   - Это ты из-за отца?
   Девочка напряглась, как струна.
   - Мама права. В таких случаях лучше  не  примешивать  личного,-  поспешил
Валерий Павлович то ли  объяснить  что-то  девочке,  то  ли  выручить  Ксану
Вадимовну.
   Вита подчеркнуто отвернулась от гостя.
   "Этого она еще не поймет,- с сожалением подумал он.- До этого еще слишком
много синяков впереди".
   - Вот видишь, доченька...-  попыталась  начать  повое  наступление  Ксана
Вадимовна, но Вита решительно тряхнула головой:
   - Я не извинюсь перед ним. Ни за что!
   - И не  надо,-  неожиданно  поддержала  ее  бабушка.-  То,  что  мы  тебе
сказали,- это на будущее.
   Ксана Вадимовна пожала плечами и вышла из ком-паты.
   Вита украдкой посмотрела на гостя: как он реагирует?  Все-таки  ей  очень
хотелось поехать в Прагу. Гость сидел в кресле сгорбившись, опустив  голову.
Но Вита видела, что его глаза улыбаются.
   - Прошу всех к столу! - послышался голос Ксаны Вадимовны.
   Они прошли в  столовую,  где  на  пультах  перед  каждым  креслом  горели
лампочки синтезаторов.
   - Я уже ввела программу. Оцените мое новое меню,- сказала Ксана Вадимовна
гостю.
   - Спасибо, но я не хочу есть,- отчего-то смутился он.
   - Ну немножко, немножко, только попробуйте. Прежде чем  Валерий  Павлович
успел опомниться, перед ним оказалась тарелка с салатом. Люк синтезатора был
еще открыт, значит, сейчас появится еще одно блюдо.  Но  тут  длинный  палец
гостя нажал на  стоп-кнопку.  Индикатор  погас.  Ксана  Вадимовна  удивленно
повернулась к Валерию Павловичу. А он  как-то  уж  очень  беспомощно  развел
руками и проговорил:
   - Но я совсем не хочу есть.
   Бабушка, не отрывая от него своих быстрых  антрацитовых  глаз,  нахмурила
брови. По ее лицу было видно, что она о чем-то напряженно думает.
   Валерий Павлович скользнул по ней взглядом. "Надо ей помочь. Пожалуй, это
неплохой выход для всех нас".  И  он  подсказал  ей  мысленно;  "Да,  ты  не
ошибаешься. Именно поэтому я кажусь вам  странным,  именно  поэтому  мне  не
нужно есть".
   - Извините,- обратилась бабушка к гостю и  повернулась  к  Ксане.-  Можно
тебя на минутку? Поможешь мне... (Последняя фраза  была  сказана  специально
для гостя.)
   Женщины вышли в другую комнату, и здесь бабушка. с упреком произнесла:
   - Не приставай к нему. Разве ты еще не поняла?
   - Что я должна понять?
   - Ты не заметила в нем ничего необычного?
   - Какой-то он странный...
   - "Странный"...- протянула бабушка.- Это нам он кажется  странным.  А  мы
ему?
   Ксана Вадимовна непонимающе пожала плечами. Ее жест  означал;  всегда  ты
что-нибудь придумаешь...
   Бабушка посмотрела на нее долгим раздумчивым взглядом, покачала  головой:
"И как вы только уживались с Антоном  такие  разные?"  В  ее  памяти  тотчас
появился сын. Стоило тихонько позвать - и он всегда приходил, и она могла  с
ним беседовать. Но сейчас она не звала, а он все равно пришел.  Удивительно.
Возможно, никто другой не нашел  бы  здесь  ничего  удивительного,  но  мать
знала: что-то случилось. А что могло случиться, когда Антон погиб  три  года
назад? Значит, что-то еще должно случиться...
   Она с тревогой подумала о Вите. Можно ли ее отпускать вдвоем с этим?..  В
ее голосе сквозило раздражение, когда она сказала невестке:
   - Неужели ты не догадалась, что это синтегомо, сигом.  Так,  кажется,  их
назвали. Ты ведь видела  таких  существ  недавно  по  телевизору.  Говорили:
"Первый шаг в будущее человечества, великий эксперимент" и еще разное...
   Ксана Вадимовна вспомнила, выругала себя: как же сразу не признала?  Этот
мощный  лоб,  глыбы   плеч,   в   которых,   наверное,   спрятаны   какие-то
дополнительные органы. Человек, синтезированный в лаборатории.  Сверхчеловек
по своим возможностям. И все-таки и тогда и теперь она  воспринимала  сигома
скорее как машину, чем как человека. Читала,  что  эти  предрассудки  сродни
расовым, глупое человеческое высокомерие, умом понимала, а сердцем не  могла
принять. Возмущалась, когда услышала,  что  уже  многие  из  первых  сигомов
станут  врачами.  Думала:  "Какой  же  это  человек  согласится,  чтобы  его
исследовал сигом? А если тот решит, что слабое  создание  недостойно  жизни?
Бедняги сигомы - им не так-то просто будет заполучить первых пациентов..."
   И вдруг сигом у нее в гостях! Ну конечно же, ему не нужна еда -  он  ведь
заряжается через солнечные батареи и еще какие-то устройства, энергию  копит
и хранит в органах-аккумул