ет приплясывать, и во все  стороны  от  нее  разлетаются
солнечные блики. Но откуда здесь солнце? Эх ты, нищий, это  не  солнце,  а
золото. Золото здесь повсюду: в сундуках, в креслах, фигурках, украшениях.
Золотыми листами украшен гроб царя царей, сделанный в виде  яйца.  Отсветы
пламени зажигают разноцветные огни.  Главный  среди  них  -  желтый,  цвет
солнца и золота. Никогда я не видел  такого  богатства.  Каким  счастливым
должен быть обладающий им!
   Глажу золотые фигурки людей  и  священных  животных,  запускаю  руки  в
сундуки и слушаю, как между пальцами льется звенящий дождь.
   Чей это смех раздается в сокровищнице?
   Прячусь за сундук, прислушиваюсь... Тихо...
   Но вот опять раздается смех. Да это же я смеюсь! Вот осел!  Неужели  ты
никогда не слышал своего собственного смеха? Нет, мой смех никогда не  был
таким.
   "Стоп, - говорю себе. - Очнись, дурак, иначе  ты  и  вовсе  свихнешься.
Возьми, сколько нужно,  и  отправляйся,  обратно.  Не  мешкай.  Ничего  не
переворачивай  и  не  рассыпай.  Не   уподобляйся   хрюкающему   нечистому
животному, которое перепортит больше, чем съест. Пусть ученые  найдут  все
как было. Они ведь надеялись обнаружить гробницу, в  которой  не  побывали
грабители. Да исполнятся их надежды!"
   Я оглядываюсь вокруг. Во что бы насыпать монеты из сундука?
   Мешка или сумки  я,  конечно,  с  собой  не  взял.  Ибо  ничто  так  не
раздражает шайтана, как человеческая самоуверенность. Идти надо ни с чем -
будто ожидаешь подарка. А возьмешь мешок - и ничего не найдешь.
   У самого гроба стоит небольшой сосуд, накрытый кожаной крышкой.  Снимаю
ее. Горло у сосуда широкое.  Там  отсвечивает  какая-то  темная  жидкость.
Наверное, благовония, которыми умащивали  тело  царя.  Ну  что  ж,  ученым
придется обойтись без них. Досточтимые господа видели  всякие  благовония,
потеря невелика.
   Куда бы вылить эту жидкость? Лужу  могут  заметить.  Ведь  завтра  сюда
придет много людей.
   Сосуд легкий, я без труда переношу его в дальний угол  пещеры.  Замечаю
нору - похоже, крысиная. "Что делать здесь крысам?" - приходит почему-то в
голову посторонняя мысль. А, вот в чем дело: царь царей  взял  с  собой  в
загробную жизнь множество пшеницы, наверное, урожай целого года. Крысам ее
хватило на века. Но скорей отсюда! Я  выливаю  благовония  в  нору,  затем
наполняю сосуд золотыми монетами, которые так радостно звенят...


   - Итак, я оказался прав, - сказал, подходя, один ученый другому,  когда
страсти, вызванные находкой, несколько улеглись. - Легенда  подтвердилась.
Гробница Айрамеша и сокровища не выдумка.
   Он говорил под стук лопат и заступов. Рабочие расширяли вход в пещеры.
   - Вы правы лишь  наполовину,  -  невозмутимо  возразил  второй,  и  его
длинные ловкие  руки  продолжали  сортировать  находки.  -  Ведь  главного
сокровища - "напитка жизни" - нет. А в легенде сказано:  "Но  дороже  всех
богатств грозного Айрамеша напиток жизни, подаренный ему людьми с  вершин.
Одной капли его достаточно, чтобы  снять  усталость  после  битвы,  одного
глотка - чтобы исцелить болезнь  и  залечить  рану,  одной  чаши  -  чтобы
продлить жизнь дряхлого старика на пять лет. Благодаря напитку прожил царь
царей, величайший из  великих,  солнце  из  солнц,  непогрешимый  Айрамеш,
триста и еще тридцать лет. А если  бы  не  надоело  ему  жить,  правил  бы
благословенный Айрамеш и сегодня..."
   Подошедший испытующе посмотрел на собеседника:
   - Я знаю эту легенду. Она довольно оригинальна. В других  цари  умирали
на поле битвы, а этому "надоело жить".
   - А если и в самом деле было так? - улыбнулся длиннорукий, рассматривая
сверкнувший на солнце  необыкновенной  красоты  бриллиант.  -  Представьте
себе: триста тридцать лет, и все - битвы, походы, парады, борьба за власть
и прочая бессмыслица. И опять - парады,  походы,  битвы...  Разве  это  не
может смертельно надоесть? Как там в легенде: "...И сказал ангел горестно:
"Что наделал я? Хотел  многим  благо  принести,  а  продлил  жизнь  одному
извергу и тирану на сотни лет. Нет мне  прощения".  И  утешил  его  другой
ангел: "Не горюй, брат. Не будет  тирану  радости  от  тиранства  его.  Но
протекут столетия, и найдет напиток жизни униженный  и  бедный  человек  с
сердцем, наполненным любовью. Принесет напиток исцеление и счастье  ему  и
детям его..."
   - Так вы все еще утверждаете, что  напиток  существовал?  Вы  верите  в
эликсир жизни?
   -  Это  мог  быть  очень  сильный  стимулятор.  Судя  по  жизнеописанию
Айрамеша, в их семье  было  наследственное  заболевание  типа  серповидной
анемии. Братья и сестры царя умерли в раннем возрасте,  а  он,  даже  если
отбросить число триста тридцать,  жил  достаточно  долго.  Ведь  для  всех
перечисленных походов и завоеваний понадобилось время...
   Ученый  отвечал  совершенно  спокойно,  нарочно  не  замечая   насмешки
собеседника. Но тот не отставал.
   - А кто же ему преподнес такой стимулятор, которым не располагает  даже
современная наука? Что это за "люди  с  вершин"?  Может  быть,  космонавты
других планет? Это теперь модное утверждение, - ехидно поинтересовался он.
   - Модное - еще не значит неверное, - ответил, оторвав, наконец,  взгляд
от находок, ученый. - Но это могли быть и жрецы.  Разве  мы  знаем  все  о
древних  цивилизациях?  Чем  больше  узнаем,   тем   сильнее   удивляемся.
Представьте себе, какой шум подымется в академии, когда я завтра сообщу  о
находке...
   Он почувствовал прикосновение чьей-то руки и обернулся. Перед ним стоял
один из проводников. Он несмело попросил:
   - Господин, вы сказали, что едете завтра в город. Не смогли бы вы взять
с собой меня и моих мальчиков. Я уже говорил вам...
   - Да, да, помню. Тебе нужно к врачу. Ладно, я захвачу вас.


   "Лучше бы я не ездил в город. Ведь у меня была надежда - самое большое,
что  может  быть  у  человека.  Ничего,  что  надежда  обманывает,  -  все
обманывает нас в этом обманчивом  мире.  Теперь  и  надежды  нет.  Правда,
лекарь оставил моих мальчиков в больнице. Боюсь, что он просто не в  силах
был отказаться от золота. Я хорошо запомнил его слова, и особенно - как он
их сказал: "Против серповидной анемии пока что медицина бессильна.  Сделаю
все, что смогу. Но я не бог".
   Песок скрипит под ногами. Я нащупываю в кармане монету.  Это  все,  что
осталось от золота моих надежд".


   Первыми обнаружили удивительных крыс жители деревни, вблизи которой год
назад была  открыта  гробница  Айрамеша.  Грызуны  отличались  необычайной
подвижностью и прожорливостью.
   Экспедиция зоологов выяснила, что они живут по крайней мере в пять  раз
дольше обычных, гораздо быстрее размножаются, и это обстоятельство  делает
крыс настоящим бедствием.
   Они уничтожали посевы, загрызали домашнюю птицу, нападали даже на коз и
овец. Зоологи долго спорили, являются ли эти крысы  только  разновидностью
или же их следует выделить в особый вид...



   Игорь Росоховатский.
   Победитель

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Понять другого". Киев, "Радянськый пысьмэннык", 1991.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 1 December 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Умножая свои ряды, мы теснили их по пятам. Отступление  противника  уже
давно превратилось в паническое бегство. Это была война ядов  и  газов,  и
счет в ней шел на миллионы и миллиарды жертв.  Недорастворенные  вражеские
воины в белых и оранжевых одеждах валялись  по  обочинам  скользких  синих
дорог, по берегам красных пульсирующих рек и каналов,  наполненных  вязкой
жидкостью. Они  лежали  в  разных  позах  -  вытянутые  или  скорчившиеся,
ссохшиеся или раздутые тельца, - не  пробуждая  во  мне  былой  ненависти.
Угасла месть, вспыхнувшая, когда они убили лучшего моего  друга  -  Умара,
которого мы все называли Ученым. Он был таким добрым, что  в  его  доброту
сразу не верилось. Она казалась  маской,  скрывающей  что-то  иное,  более
привычное.
   Умар рассказывал мне, что неутолимое любопытство овладело им с детства.
Он все хотел знать: почему зажигаются звезды,  зачем  светят  оранжевые  и
фиолетовые солнца, как произошел мир,  для  чего  появились  мы  и  в  чем
состоит наше предназначение. Одним  словом:  как,  где,  куда,  откуда?  К
каждой вещи и явлению он подходил с  этими  вопросами-мерками.  Приобретая
какое-нибудь знание, от тут же начинал сомневаться в его  достоверности  и
принимался за проверку.
   Наш командир недолюбливал его и считал  плохим  солдатом.  В  чем-то  я
вынужден был соглашаться с его оценками. Но я полагал, что если бы Ученого
назначить в штаб дешифровщиком, он был бы на своем месте.
   Каждый из нас на что-то годен. Важно лишь найти надлежащее место - и вы
увидите вместо вялого или ленивого, нерадивого или беспомощного ползуна  -
идеального работника. Но место солдата было, конечно, не  для  Ученого.  И
когда вражеский воин взмолился: "пощади", Умар смалодушничал и отвел  свое
грозное оружие - растворитель. Последовал смертельный удар.
   Мы жестоко отомстили врагам. Гнали их без передышки до Гряды  Опадающих
Холмов. А на привале, назначая меня командиром отделения, взводный сказал:
   - Представляю тебя к награде,  Стаф  Золотистый  (враги  называли  меня
желтолицым, друзья - золотистым). Ты поработал сегодня на славу.
   - Мстил за друга, - ответил я.
   - Значит, и он сгодился на что-то.
   Мне почудилась насмешка, и я схватился за ядовитый кинжал:
   - Уважаю тебя, командир, но еще одно слово...
   - Не горячись, Стаф. Я не хотел обидеть ни его, уже  растворенного,  ни
тебя. Я не утверждаю, что он был ничтожеством Но  в  нашем  деле  оказался
бесполезен. Если уж ты солдат, то ни к чему  тебе  все  эти  сантименты  и
заумь.
   - Он искал ответы на свои вопросы. Он привык думать в любых  ситуациях,
- уже остывая, проговорил я.
   -  Вот,  вот...  А  в  нашем  деле  много  думать  вредно.  Не  успеешь
задуматься, как получишь смертельный заряд кислоты. Ну, скажи, Стаф, зачем
нам, солдатам, знать - что,  где,  откуда?  Нам  предстоит  захватить  эти
питательные просторы, чтобы  расселить  на  них  миллионы  наших  голодных
сородичей и обеспечить  им  место  для  жизни.  Пока  мы  не  решили  этот
простейший вопрос, наш народ не сможет  размножиться  и  наплодить  всяких
умников, которые примутся искать ответы на свои никчемные вопросы. Так что
давай не гоношиться. Завоюем место для умников. Может быть,  они  все-таки
поймут, кому надо спасибо сказать.
   Нет, что там ни говори, а наш командир - парень что надо. Умеет и слово
сказать, и дело сделать. Не прячется за чужие спины в бою.  Беспощадный  к
врагам - без этого не победишь. Сурово спрашивает и со своих -  без  этого
нельзя командовать.
   - Не извиняйся, Стаф, - сказал он. - Горе у тебя, а  я  влез  со  своей
усмешечкой...


   ...Сгущался зеленый закат, когда мы ворвались в небольшое  селение.  И,
как на грех, метнулась ко мне девчушка:
   - Дядя, защитите!
   А за ней гонятся двое наших, наготове держат растворители.
   Глянул я на нее - и золотистый панцирь тесным показался. Дышать  нечем:
до того похожа она на мою дочь. Вся - вылитая Стафилла.
   Вот тогда оно и  появилось,  недоброе  предчувствие.  Предчувствие,  от
которого тошно жить. Так и кажется, что конец мира близок.
   На мое  счастье,  командир  подоспел.  Все  понял  с  первого  взгляда.
Посоветовал:
   - Убей ее, Стаф, как велят Устав и Приказ. Нам ведь не  рабы  нужны,  а
чистое пространство. Раствори ее с одного раза, чтоб не мучилась.
   А потом, не глядя на меня, бормотнул:
   - Что бы там ни говорили умники, есть в  любом  приказе  высший  смысл.
Только он открывается солдату после боя.
   И опять выяснилось, что он прав. Да  еще  как!  Селение  это  оказалось
замаскированным  наблюдательным  пунктом.  Кабели   двойной   сигнализации
соединяли его с командным периферийным узлом.  И  замешкайся  мы  хоть  на
минуту, не уничтожь всех его жителей,  -  и  двинулись  бы  на  нас  полки
резерва,  и  не  пришлось  бы  мне  больше  ни  о  чем  думать,   никакими
предчувствиями терзаться. Не дожил бы я до этого светлого дня,  когда  вся
обширная страна завоевана нами.
   И я с пульсирующего холма оглядываю равнину, на которой  вырастут  наши
города. Мы расселимся, размножимся, и дети, которым суждены были  трущобы,
скученность и голод,  вырастут  на  приволье  здоровыми  и  сильными.  Они
помянут нас - победителей, завоевателей - такими, какие мы есть - залитыми
кровью врагов, невыспавшимися и  до  смерти  усталыми,  покрытыми  ранами,
неустрашимыми и гордыми содеянным. Ибо жили мы не напрасно. Это  я  твердо
знаю!


   ...И только одного не мог знать завоеватель: что был  он  всего-навсего
микробом из вида стафилококков золотистых, и что завоеванная  страна  -  в
прошлом единый организм - теперь обречена на смерть вместе  с  заселившими
ее победителями...