й руке, и знал, что так же - только сильнее во много крат -  трещит  и
рвется  оснастка,  угрожающе  скрипит  корпус  катера,  вода  захлестывает
двигатель.
   "Лево на борт!" - мысленно скомандовал я, и катер выровнялся.
   Конечно, если бы на катере были люди, они бы не вынесли таких маневров.
Расстояние  между  катером   и   шхуной   неуклонно   сокращалось   -   10
кабельтовых... 4... 3... Дрожа корпусом, катер  остановился  в  угрожающей
близости от шхуны на присмиревшей от такой дерзости волне.
   Второй катер подошел одновременно с другой стороны.
   Теперь  я  видел  напряженные  лица  людей   на   шхуне,   с   надеждой
вглядывающихся в спасательные суда.  Особенно  поразило  меня  бледное,  с
синевой лицо совсем юного курсанта. На этом словно плывущем в тумане  лице
выделялись лишь молящие глаза и дрожащие губы.
   Взмахнула моя правая рука, будто что-то бросила. В тот  же  миг  правый
катер выстрелил буксирным концом.
   Его поймали и закрепили на шхуне.
   Левая рука ждала. Ей было трудно, ее трясло и ломало, но и она  сделала
такое же движение, как правая.
   Второй буксирный конец закрепили на борту.
   Теперь я держал шхуну двумя руками, перебирал  канаты,  отводил,  их  и
выравнивал. Шхуна скользила по волнам, проваливалась, и тогда я выдергивал
ее из пучины. У меня было такое впечатление, будто я  пытаюсь  удержать  в
воде голыми руками очень сильную скользкую рыбу.
   Мозг работал с предельным  напряжением,  давая  команды  вычислительной
машине. Машина производила миллионы расчетов.  У  меня  кружилась  голова,
нужно было переключиться на защитный режим, но я боялся, что за то  время,
пока буду переключаться, на мгновение упущу  контроль  над  рукой-катером.
Лицо курсанта все еще  плыло  передо  мной,  слегка  размытое,  подернутое
туманом. Я спросил себя: шалят ли это клетки сетчатки  глаз",  или  клетки
памяти? Но искать ответ было некогда.
   Правую руку сильно дернуло несколько раз, острая боль  пронзила  ее  от
кости до предплечья. Я чуть было не выпустил канат. Мои пальцы разжимались
сами собой. Появилось ощущение, что нет среднего пальца. Я невольно бросил
взгляд на руку, сжатую  в  кулак.  Средний  палец  был  совершенно  белый,
неживой. Нужно было немедленно разжать кулак, расслабиться. Но тогда...
   Яростно завывающий серо-зеленый вал закрутил белые усы пены  и  ринулся
на катер.  Он  обрушился  на  него,  подмял.  Катер  клюнул  носом,  затем
выровнялся и сразу же провалился кормой.
   Жернова вращались в моей голове, красная пелена заволокла глаза.  Но  и
сквозь нее я видел то же самое юное лицо, которому угрожал  вал  с  белыми
усами, готовый смыть и  его,  и  меня,  и  еще  миллионы  крохотных  живых
островов. Этот вал казался мне посланцем и орудием природы, беспощадной  к
своим творениям, если они слабы. А чтобы стать  сильными,  чтобы  выстоять
против зазубренных гребней, есть только  один  путь  -  сплотиться,  стать
полосой суши, упереться всей массой и не дать себя сдвинуть. И тогда море,
не сумевшее уничтожить нас  поодиночке,  угомонится,  станет  послушным  и
ласковым, начнет наносить песок и камни, расширяя и укрепляя полоску суши,
которая оказалась сильнее его...
   Мне удалось и на этот раз выровнять катер. И море, словно  в  отместку,
швырнуло его на риф. Винт катера продолжал вращаться, накручивая  на  себя
оборванный трос.
   Удар. Треск раздираемого металла. Нестерпимая боль в руке.
   Только бы не разжать пальцы!
   По моему приказу робот  Тим  прыгнул  за  борт,  чтобы  очистить  винт.
Безумная затея. Я это знал, но больше ничего придумать не  мог.  На  одном
канате шхуну не привести в бухту. Надо использовать любой шанс,  каким  бы
ничтожным он ни был.
   Вздыбился новый вал, глухо заревел и пошел в атаку. Прощай, верный Тим!
Мне было его жаль, как лучшего безропотного слугу, почти друга.  Но  я  не
мог забыть молящее лицо, вылепленное из такого же материала, как я.
   Обломки катера швырнуло на рифы. Волны - бешеные языки, рифы - зубы...
   Рука онемела. Пальцы разжались сами собой...
   Осталась одна рука, один катер,  один  канат.  И  -  мозг,  молниеносно
перебирающий  варианты,  подсчитывающий  и  рассчитывающий,   направляющий
машину, дающий ей волевое начало...
   Я помню все так четко и ясно, как будто это происходит  сейчас.  Помню,
как кружилась голова и ломило виски, помню  беспощадную  боль  в  затылке,
скрежет жерновов, когда казалось, что еще секунда -  и  мозг  не  выдержит
напряжения, я сойду с ума.
   Когда катер со шхуной миновал входные буи и вошел в бухту, у  меня  уже
не было сил радоваться.
   Я успел переключить управление на вычислительную машину,  повалился  на
постель и уснул. Я не слышал, как в мою комнату вошли люди со  шхуны,  как
они хлопотали вокруг меня.
   Проснувшись, я увидел перед собой знакомое  лицо  с  большими  круглыми
усталыми глазами.
   - Здравствуйте, дружище! - сказал мне доктор Барновский.
   - Здравствуйте, доктор, - ответил я. - Будете ругаться?
   - По какому поводу?
   - Я плохо выполнял  ваши  инструкции  и,  по-видимому,  заболел.  Опять
жернова работали...
   Вот когда он захохотал во все горло:
   - Заболели? Жернова? Да плюньте вы на них! Они вам больше не страшны...
   Он встал и посмотрел в окно. Я приподнялся на локте и взглянул туда же.
   Море было залито солнцем. Оно  сверкало,  разглаженное  и  отутюженное,
натертое до блеска, оно вздыхало - умиротворенное. Стоял зеркальный штиль.
И тень от пирса только подчеркивала его великолепие, погрузившуюся в  него
чашу неба, плавающие в ней снежинки облаков...
   До скорой, очень скорой встречи!
   Борис.


   Я складываю письма в аккуратную стопку. Теперь я понимаю, кого видел на
острове, в окне башни маяка. Нового пациента доктора Барновского.
   И я уже знаю, что буду делать этим летом, как проведу отпуск. Я  соберу
друзей-аквалангистов, и мы исследуем подводные  хребты,  протянувшиеся  от
острова к  континенту,  проникнем  в  тайну  их  возникновения.  Ведь  уже
сегодня, после прочтения писем, у меня созрела догадка.  Я  вспомнил,  что
Борис был соединен с островом и морем с помощью мощных  усилителей-антенн,
генераторов, вычислительной машины... Вспомнил и  его  мысли  о  том,  что
человека связывает с природой не  только  прямая,  но  и  обратная  связь.
Значит, все, происходящее в человеке, влияет и на природу, - и мы  еще  не
знаем, в каких размерах. Не случайно Борис вспоминал восточную  пословицу:
"Погасла звезда - умер человек, умирает  человек  -  гаснет  звезда".  Да,
теперь я догадываюсь, почему хребты такие  гладкие,  совсем  без  складок.
Ведь росли они очень быстро.
   Я убежден: количество хребтов точно соответствует  количеству  больных,
излечившихся на острове и  восстановивших  нормальную  связь  с  материком
человечества. Вот и во время пребывания там Бориса от острова к континенту
протянулся еще один хребет...



   Игорь Росоховатский.
   Встреча

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Понять другого". Киев, "Радянськый пысьмэннык", 1991.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 1 December 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   1

   Странное светящееся здание - навес с вращающимся зеркалом  -  было  уже
совсем близко. Оно хорошо просматривалось сквозь фиолетово-красный  туман.
И вот тогда-то и появились эти фигуры. Они выплыли из здания,  построились
полукругом и застыли, чуть раскачиваясь из стороны в сторону.
   Трудно сказать, на что они похожи. Кубы переходят в конусы, а над  ними
вспыхивают маленькие зеленые молнии, но и конусы меняют свою форму, иногда
обволакиваются  дымкой  и  мерцают,  покрываясь  волнами,  иногда   совсем
исчезают, и остаются только колеблющиеся волны.
   - Жители этой планеты? - прошептал Вадим, самый молодой из космонавтов.
   - Или управляемые устройства из энергетических полей? - отозвался  Ким,
и ему стало душно под скафандром.
   Непонятные объекты приблизились. Теперь их отделял от землян лишь ручей
бурлящей фиолетово-алой жидкости.
   Почти одновременно  все  четверо  землян  почувствовали  покалывания  в
висках  и  затылке  -  как  бы  действие  слабого   электрического   тока.
Покалывания повторялись в определенном ритме, нарастали...
   - Они начали передачу, - сказал космонавт,  которого  все  называли  по
фамилии Светов, и подумал: "Это или мыслящие существа, или управляемые  на
расстоянии машины. Нам надо договориться с ними или с теми, кто их послал.
И прежде всего показать, кто мы такие..."
   Он несколько раз взмахнул руками, повторяя одни и те же знаки, как  при
сигнализации на  морских  кораблях.  Он  долго  проделывал  это,  выполняя
программу "А-2", пока не услышал голос своего помощника  Роберта:  на  его
счету было немало полетов и столько опасностей, что на  Земле  уже  дважды
считали его погибшим.
   - Они не понимают. Может быть, у них нет зрения.
   Светов включил микрофон. Теперь все, что  он  говорил,  раздавалось  из
небольшого  репродуктора  на  шлеме.  Он  произносил  несколько   фраз   с
определенным чередованием звуков, повторял их, потом говорил другие  фразы
и снова повторял их...
   Конусы молчаливо покачивались на другом берегу ручья...
   - У них может не оказаться органов  слуха,  -  сказал  Ким  и  подумал:
"Если, например, они ощущают мир как гаммы излучений, то могут принять нас
за неизвестных животных или за машины своих врагов. Возможно даже, что  мы
чем-то опасны для них. Какие-нибудь наши биоволны вредно действуют на них.
Тогда они захотят уничтожить нас. Как  же  показать  им,  кто  мы  такие?"
(Постоянным его занятием было спрашивать - и у себя, и у других).
   Он пробовал послать радиосигналы,  но  странные  объекты  не  отвечали.
Может быть, они не принимали волн такой длины.
   "Они или те, кто их послал, могут познавать мир и  общаться  с  помощью
органов, которых у нас  нет,  например,  химических  анализаторов  или  же
уловителей каких-то особых волн... - напряженно соображал Роберт. - Но как
бы то ни было, они должны убедиться, что мы способны изменять  мир.  Тогда
они поймут, что мы не животные..."
   Он вытянул руку с пистолетом в направлении темной  скалы.  Узкий  пучок
ослепительно-белых  лучей  вырвался   из   ствола   пистолета,   и   скала
превратилась в облако пара.
   В то же мгновение руки землян словно окаменели.  С  трудом  можно  было
сжать и разжать пальцы. Покалывания в висках стали болезненными.
   "Это их реакция, - понял Светов. - Они  принимают  меры,  чтобы  мы  не
могли причинить им вреда".
   - Разумный ли это поступок? - осуждающе спросил Ким. - А если эта скала
- их памятник?
   - Мы ничего не доказали. Здесь могут водиться  животные  с  реактивными
органами... Кроме того, то же самое способны проделать машины,  -  решился
высказать свое предположение Вадим. Как самый  молодой,  он  больше  всего
боялся показаться смешным.
   А Светов думал: "Сколько программ общения разработано учеными - фильмы,
знаки, мелодии... Но вот встретились существа, которые  не  видят  знаков,
потому что у них нет глаз, и не слышат звуков, потому что не имеют ушей. И
никакая программа нам не поможет".
   Покалывание  в  висках  и  затылке  становилось  все  неприятнее,   все
болезненней. У Кима закружилась голова, и он оперся на плечо Вадима.
   "Третий раз - роковой", - думал Вадим о  Роберте,  чтобы  не  думать  о
себе. А Ким думал о Вадиме: "Такой молодой, совсем еще  мальчик...  В  два
раза моложе меня..."
   Светов  попробовал  поднять  руку  с  пистолетом,  но  только   ухудшил
положение: теперь уже ощущались не покалывания, а  разряды,  пронизывающие
мозг. Перед глазами вспыхивали какие-то пятна, мигали извилистые линии.
   Ким понял: еще несколько минут, и они погибнут. Он простонал:
   - Что делать?..
   Напрягая все силы, всю волю, Светов разжал пальцы и выпустил  пистолет.
Оружие с глухим стуком упало на фиолетовую почву. И  неожиданно  космонавт
почувствовал некоторое облегчение. Уколы были уже не такими  болезненными.
Он мог двигать руками.
   - Брось оружие, Роб, - произнес он.
   А затем Вадим увидел: Светов делает  что-то  непонятное.  Он  поднял  с
почвы острый блестящий камень и привязал его к трубке ручного электробура.
Получилось  подобие  первобытного  топора.  Затем  направился   к   рощице
причудливых безлиственных деревьев, растущих  на  берегу  ручья.  Застучал
топор. Светов очистил стволы от веток и связал их.
   - Зачем он это делает? - вырвалось у Вадима, и он  быстро  взглянул  на
Роберта: не улыбнется ли тот наивности вопроса?
   - Кажется, понимаю! - воскликнул Роберт. - Он строит!
   - Что строит?
   - Плот или мост... А впрочем, это неважно.
   Роберт хотел сказать еще что-то, но тут Светов позвал:
   - Помогите!
   Они подняли связанные черные бревна, подтащили к самому ручью и уложили
так, что образовался мост.
   "Что же будем делать дальше?" - хотелось спросить Вадиму, но он усилием
воли сдержал себя и молчал.
   Они  ничего  не  делали.  Стояли  неподвижно.  Фиолетово-красный  туман
обволакивал их, искажая очертания фигур.
   Юноша услышал, как Роберт сказал Светову:
   - Ты настоящий человек, дружище.
   А это считалось в то время высшей похвалой.
   - Ты правильно  рассчитал,  создав  сначала  орудие,  а  потом,  с  его
помощью, мост. Они или те, кто управляют ими, не могут не понять этого...
   Он еще не успел закончить фразу, как почувствовал: поняли.  Покалывания
сменились другими ощущениями. Словно легкие руки  матерей  прикоснулись  к
головам космонавтов. Будто ветерок березовых лесов долетел с Земли до этой
чужой планеты. И Вадиму показалось, что он  стоит  на  берегу  изумрудного
земного моря. Соленые брызги,  и  пена,  и  чайки,  как  белые  молнии,  и
пронизанная золотом синь.
   А радостное ощущение все нарастало, все ширилось. Оно подымало четверых
людей на своих волнах, наполняло грудь, вдыхало силы  в  усталый  мозг.  И
сквозь этот вихрь ликования прорывались ритмичные удары медного гонга.  Но
они звучали не в ушах, а где-то в нервах и крови. Казалось, что это звенит
кровь. Они слышались все явственней, все четче.
   Вадим понял: хозяева планеты говорят с ними. Он закричал:
   - Светов, ты слышишь? Ты понимаешь, что они говорят?
   - Да, - ответил Светов, и его голос звучал громче, чем  обычно.  -  Они
говорят: "Здравствуйте, создающие! Мы узнали вас!"



   2

   Они шли по фиолетовой почве, а впереди маячили две светящиеся фигуры  с
меняющимися очертаниями. Между  фигурами  и  людьми  был  словно  протянут
невидимый канат. Люди не знали, почему и куда  они  идут.  Просто  они  не
могли не идти.
   Миновали здание-навес с вращающимся  зеркалом.  Впереди  виднелось  еще
несколько построек из пористых разноцветных блоков.
   "Выходит, я был прав:  эти  расплывающиеся  фигуры  -  не  существа,  а
какие-то сложные аппараты, - подумал Светов. - Хозяева планеты должны быть
чем-то похожи на нас, если живут в зданиях, похожих на наши".
   Он не успел поделиться своими мыслями с товарищами, как  из  ближайшего
здания навстречу землянам вышло двое. Они почти  ничем  не  отличались  от
людей. И, что самое удивительное, их костюмы напоминали скафандры землян.
   Не доходя до людей двух шагов, существа остановились.  Рука  одного  из
них поднялась в приветствии, и люди услышали слова на земном языке:
   - Мы рады встрече с вами!
   "Земляне! Но как они очутились здесь?" - промелькнула мысль  у  Вадима.
Он бросился к ним, раскрыв объятия. Но существа отшатнулись и отступили.
   - Осторожно, братья! Ведь мы - жители разных миров.
   Вадим стоял пристыженный, не решаясь взглянуть на товарищей.  Но  никто
из них не смеялся над ним.
   Роберт подумал: "Они правы. Но  почему  мне  это  не  нравится?  И  они
сами..." Он не мог определить, что в облике встречных ему не  пришлось  по
душе.
   Светов  внимательно  присматривался  к  хозяевам   планеты.   Их   лица
отличались безупречностью линий и были похожи  друг  на  друга,  как  лица
близнецов. И рост у них был одинаковый.
   "Лица  слишком  симметричны.  И  фигуры  тоже.  Вот  что  кажется   нам
необычным, - подумал Светов.  -  Значит  ли  это,  что  и  по  внутреннему
строению они отличаются от нас? Возможно, и сердце у  них  расположено  не
слева, а посередине. Тогда и строение мозга должно отличаться..."
   Он спросил:
   - Как вы узнали наш язык?
   - Аппараты-переводчики, встретившие вас, расшифровали те слова, которые
вы успели произнести, составили код и передали нам.
   "Этого было бы слишком мало, - подумал Светов. -  И  почему  тогда  они
сразу не признали в нас разумных существ, когда мы включили радиоупоры?"
   - Как называется ваша планета? - спросил Вадим.
   - Называйте ее Дальней. Так приблизительно переводится это слово на ваш
язык.
   - Значит, вы, жители ее, называетесь дальнианами, - проговорил  Светов.
- А как звучат ваши имена?
   - Его зовут Ул, а меня - А, - ответил дальнианин  и,  в  свою  очередь,
спросил: - Земля похожа на Дальнюю?
   Роберту не очень понравилось  название  планеты.  Смутное  беспокойство
подымалось в нем.
   - Может быть, вы устали? - спросил Ул. - Делаете немного отдохнуть?
   Они повели землян в одно из зданий. Около него возвышался памятник.  Он
был похож на блестящую иглу, на конец которой было что-то насажено.  Когда
люди подошли совсем близко, то смогли различить на игле  фигуру  существа,
напоминающего краба с граненой головой.  Присмотревшись,  Светов  заметил,
что "краб" одет в  доспехи,  что  у  него  почти  человечье  лицо,  только
безносое.
   "Раньше на этой  планете  жили  другие  разумные  существа,  -  подумал
Роберт, тоже внимательно  изучавший  "краба".  -  Возможно,  их  истребили
эти..."
   - Такими были наши предки, - послышался спокойный голос А, рассеивающий
сомнения.
   "Значит, эволюция и здесь шла путем отыскания формы  человека?  Неужели
же самые ортодоксальные  ученые  и  писатели  правы?  -  думал  Светов.  -
Впрочем, "здесь" еще  не  значит  "везде".  И  почему  обязательно  это  -
результат эволюции? Как шло здесь к  познанию  разумное  существо?  Какими
дорогами? И как шла  вперед,  в  неизвестность,  природа?  Где  их  дороги
пересекались, а где расходились - дороги хрупкого, но зрячего  детеныша  и
слепой, но могучей матери?.."
   Светов был уверен: чем скорее эти дороги разойдутся, чем скорее детеныш
сумеет сам поставить цель и выбрать путь, тем будет лучше.
   И еще он подумал, спросил себя: "Не подобен ли человек  поводырю,  что,
повзрослев, ведет слепую мать, природу, заменяя ей глаза?"
   Внезапно Светов почувствовал, что Улу нравятся его мысли. Он не мог  бы
объяснить, как Ул узнал его мысли и как сам он  узнал,  что  они  нравятся
Улу. Он это почувствовал. Воспринял и еще более конкретное состояние  Ула,
его мысль: "А не сообщить ли ему всего?"
   "Чего - всего? - начал тревожиться Светов. - А кому? Мне? Что же  здесь
скрыто от нас?"
   Он почувствовал, что им всем еще не раз придется ломать головы над этой
загадкой, от решения  которой  будет  зависеть  их...  Жизнь?  Или  только
выполнение миссии? Или и то и другое?
   Он пока мог лишь задавать вопросы - и только себе. Но ответить  на  них
он не мог...
   От памятника люди повернули к зданию. Они подошли к самой стене. "А где
же  дверь?"  -  подумал  Вадим  и  увидел,   как   в   стене   обозначился
прямоугольник. "Открывается автоматически или нет?" Он поискал глазами  на
дверях ручку или кнопку на стене, и тотчас на дверях появилась ручка, а на
стене у дверей - кнопка. Ул и А предложили:
   - Входите.
   "Однако один из них должен был бы войти первым", - подумал Ким.
   "Как  часто  вежливость  служит  прикрытием",  -  Роберт  посмотрел  на
Светова: что он решит?
   Светов шагнул к дверям. Вадим, ожидавший, что он возьмется за  ручку  и
распахнет дверь, увидел, как Светов сделал это, а Ким видел, что тот нажал
на кнопку