его - выздоровление.
   В этом мире наивысшее средоточие ритмов, их отчеканенная  устойчивость,
их плавные переходы - музыка. А человека музыка  сопровождает  с  детства.
Есть любимая музыка.  Что  это  такое?  В  определенном  смысле  -  ритмы,
наиболее соотносящиеся с ритмами организма.
   Стоп! Я делаю непростительную ошибку. Музыка сама по себе не оказала бы
такого влияния на больного. Я искал  ритмы  для  задания  модулятору.  Они
могли так воздействовать на  больного  только  через  команду  компьютеру,
управляющему модулятором... Но команды исходили от меня...
   Стараюсь с мельчайшими подробностями вспомнить все, что  происходило  в
течение последнего часа. Песня... Я сказал: "Меняю программу", а  затем...
Затем стал  размышлять,  вычислять.  А  песня  звучала.  Ищущий  модуляции
компьютер подчинился моим словам о смене  программы.  Возможно,  он  начал
анализировать ритм песни, восприняв ее как программу. И если он ввел его в
модулятор... Нетрудно проверить это предположение!
   Я спросил в микрофон:
   - Недостающий компонент искомой модуляции был в песне?
   "Да, - загорелось на экране. - Вот его формула".
   Я тяжело встал со стула, пошатнулся...
   - Эх, командир, спросить бы тебя сейчас же, немедленно!
   Конечно,  ты  необычный  человек.  Твои  знания  огромны,  а  искусство
находить необычные выводы поразительно. Я ничего не выпытывал  у  тебя  на
планете Сигон, когда ты вывел нас из пекла. Я помню, как  ты  шутил  после
того, как мы выбрались живыми из Глотающего моря  на  Венере.  Но  сейчас,
больной, умирающий, неужели ты мог предвидеть все это?  Искать  вместе  со
мной выход, когда я мучился в поисках решения? И  ты  вспомнил  о  любимой
песне? Подумал, почему она была такси любимой? Выдвинул гипотезу и с  моей
помощью проверил ее? И это ты сумел? Ты не просил пощады даже у смерти,  и
поэтому ты победил ее, командир.



   Игорь Росоховатский.
   Самый главный начальник

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Юный техник", 1968, N 10.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 29 August 2000.
   -----------------------------------------------------------------------


   - Митя, вынеси, пожалуйста, мусор.
   - Счас.
   - Митя! Вынеси мусор. Кому сказано?
   Митя взял ведро и зло толкнул дверь.
   "Несчастный, - горько думал он, спускаясь по лестнице. -  Несчастный  я
человек. Дома - то мусор вынеси, то  за  хлебом  беги.  В  школе  учителя:
"Вытри доску", "Приготовь тряпку",  "Принеси  мел"...  Уроки.  Даже  Эдька
командует  -  ищи  металлолом,  макулатуру  неси.  Тоже   мне   пионерский
начальник".
   Дверь 19-й квартиры открылась, на площадке появилась тяжелая  фигура  с
миниатюрным локатором на макушке. Митя очень обрадовался этой встрече.
   - Але! - закричал он. - А ну, вынеси мой мусор!
   - Слушаюсь. Нести мусор, - произнес низкий голос.
   Митя отдал ведро и не спеша спустился во двор.
   На скамеечке возле парадного беседовали две старушки. Митя сел рядом.
   - Хорошо Петру Ивановичу иметь такого домработника, - вздохнула одна из
бабушек. - Только электроэнергии много съедает. - Она указала  на  робота,
который, вежливо мигая большими фасетчатыми глазами,  вручил  Мите  пустое
ведро.
   - Ваше задание выполнено. Будут ли дальнейшие указания?
   И тут Митю осенило.
   "Жить бы мне не среди, людей, а среди роботов!"
   Робот терпеливо ждал. Митя покосился на старушек.
   - А ну, отойдем в сторонку.
   Завернув за угол дома, они остановились.
   - Значит, так, - начал Митя. - Во-первых, ты мне скажи такое дело:  где
живут ваши... Ну, такие, как ты, и всякие другие роботы? После того как их
сделали на заводе.
   - Ис-пы-тательный полигон базы Главроботторга. Там в  течение  года  мы
самосовершенствуем свои системы без вмешательства человека.
   - Адрес!
   - Поселок Испытательный. Улица Большая Электронная.
   - Ты запиши мне все это на бумажке, - велел Митя.  -  А  теперь  отнеси
домой ведро, возьми у предков деньги. Купи хлеб в магазине.  Потом  почини
сестренке куклу. Потом... потом... Пойди в школу к моему звеньевому  Эдьке
и сдайся а металлолом на мою фамилию.
   - Слушаюсь...


   - Семнадцатый, вынеси мусор!
   - Будет исполнено, шеф!
   - Молодец,  Семнадцатый.  -  Митя  изо  всех  сил  старался  сдерживать
счастливую улыбку.
   Роботы на базе оказались очень послушными парнями  и  быстро  научились
почтительно именовать Митю "шефом".
   За  те  два  дня,  которые  он   провел   на   испытательном   полигоне
Главроботторга, у Мити появилось много новых привычек.  Он  очень  полюбил
лежать на широкой и мягкой спине робота Грузчика Хрупких Предметов. Роботы
Распутыватели Запутанных Узлов чесали ему пятки своими тонкими щупальцами,
а робот Воспитатель Младенцев пел песни и рассказывал сказки.
   - Четверка! Завяжи мне шнурки. Не видишь, у шефа ботинок развязался. Да
не этот! Другой... Что ж ты его крутишь,  это  же  тебе  не  проволока,  а
шнурок!
   - Извините, шеф, - смутился робот N_4 - Копатель Траншей и Укладыватель
Труб Большого Диаметра. - У меня не отрегулирован блок управления  мелкими
операциями. Передвиньте, пожалуйста, инфрарегулятор.
   - Инфра... что?
   Робот изумился:
   - Неужели вы не знаете, что это такое?
   - М-м-м... забыл.
   - В таком случае у  вас,  может  быть,  вышел  из  строя  блок  памяти?
Позвольте взглянуть.
   И клешня робота с отверткой решительно потянулась к голове шефа.
   - Убери отвертку! - заорал Митя.
   Двери  ангара  распахнулись,  туда  вошел   робот   N_17   с   мусорным
контейнером. Со щитков и автопанелей робота ручьями стекала вода.
   - Загадочное  явление!  -  глубокомысленно  проговорил  Семнадцатый.  -
Миллионы  кубометров  воды  вертикально  низвергаются  на  землю,   омывая
предметы, не нуждающиеся  в  смывании.  При  этом  наверху  что-то  громко
грохочет, и этот грохот сопровождается вспышками яркого света.
   Митя назидательно поднял палец:
   - Так чтобы вы знали: это называется гроза.
   Самый маленький, Закрыватель Консервных Банок, пропищал, с  восхищением
глядя на Самого Главного Начальника:
   - Вы, наверное, знаете все на свете, шеф?
   - Самый Главный Начальник знает все, - отчеканил Митя.
   Тогда Семнадцатый поднял руку и спросил:
   - А скажите, шеф, почему, когда гроза, меня всего так и трясет?
   - От молнии.
   - Что такое молния?
   - От электричества.
   В разговор вмешался робот 3-48.
   - Как видно, там, где сверкает, неисправны  предохранители.  -  Он  был
электромонтером. - Но ведь у Семнадцатого с той сетью нет контакта. Как же
так?
   Митя отмахнулся:
   - Не знаю.
   - Минуточку, шеф, - не унимался настырный электромонтер. - Вы  же  сами
сказали, что знаете все.
   Роботы переглянулись.
   - Можно спросить, шеф? - вкрадчиво проворковал робот Утешитель Плачущих
Детей. - Что такое флюоресценция?
   Вопросы сыпались со всех сторон.
   - Расскажите о Метагалактике.
   - Почему молоко белое?
   - Не знаю... - прошептал Митя.
   Из соседнего склада выкатился робот-электроинспектор.
   - Шеф, на склад прибыло восемь новых роботов, - доложил он.  -  Каждому
необходимо по семь комплектов запчастей. Выпишите мне, шеф, накладную.
   Митя взял бумагу и карандаш.
   - Семью восемь - сорок восемь, - подсчитал он вслух.
   Роботы ахнули.
   - Видите, я же говорил, что у вас не в порядке блок памяти,  шеф,  -  с
упреком заметил робот N_4.
   - Починить, починить нашего любимого, многоуважаемого шефа!
   Десятки  услужливых  клешней  с  молотками,  зубилами   и   паяльниками
потянулись к побледневшему Мите.
   -  Тихо!  -  закричал  он.  -  Я  исправный.  Главному  Начальнику   не
обязательно знать все. Я же осуществляю общее руководство!
   Роботы отступили и зашушукались.
   Наконец один из них вышел вперед и заявил:
   - Кое-кто из нас подозревал это и раньше, но теперь мы  все  убедились,
что ты, шеф, не  Самый  Главный  Начальник,  а  просто  примитивный  робот
устарелой конструкции.


   - Шеф, вынести мусор! - приказал Семнадцатый.
   Митя, кряхтя от натуги, погрузил мусорный контейнер на тележку.
   - Твои движения должны быть более точными, - заметил  Четвертый.  -  Ты
напрасно расходуешь энергию и теряешь  в  среднем  по  0,003  секунды  при
каждом сгибании суставов. Если так будет  продолжаться  и  дальше,  мы  не
доверим тебе смазку наших подшипников...



   Игорь Росоховатский.
   Кто умеет считать больше трех - раб

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Изобретатель и рационализатор", 1987, N 10.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 27 July 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Я изнемог гораздо раньше, чем предполагал. Трещины плясали и  кружились
перед глазами, сердце замирало, нога повисала в  воздухе,  не  зная,  куда
опуститься, чтобы не попасть в ловушку.  И  тут  я  услышал  хриплый  смех
одного из вождей:
   - Ходить нет. Умел. Раньше. Теперь - нет. Задерживает  нас.  Возьми  на
руки. Неси.
   Кто-то из "приближенных" поднял меня на спину. Я  закрыл  глаза.  Сразу
стало легче, тошнота немного отлегла.
   Я трясся на широкой спине "приближенного". По мере того  как  проходила
тошнота, возвращалось осознание позора.
   Когда нас провожали с далекой Земли, у людей были не только надежды  на
контакт с разумными существами, но и опасения. Боялись зоны  метеоритов  и
мощного магнитного поля Планеты  Трех  Солнц,  боялись  огненных  смерчей,
бушующих в ее атмосфере. Но никто не боялся, что  мы  станем  рабами  этих
примитивных низколобых существ, умеющих считать только до трех.
   Меня резко тряхнуло. Я чувствовал, как подо мной  ходят  мышцы  могучей
спины.
   - Устал. Раб тяжелый. Опущу. Не сможет идти - съедим.
   В  ответ  послышалось  глухое  ворчание.  Я  раскрыл  глаза  -   облака
кружились,  раздваивались,  падали  на   меня   клочьями   грязной   ваты.
Невыносимая тошнота заполнила все тело, мутила сознание. Откуда-то  издали
донесся ответ вождя:
   - Неси еще. Передашь другому.  Мясо  есть.  На  два  дня.  Убьем  птицу
сурибу. Раб нужен. Нападут - он метать луч.
   "Как бы не так! - подумал я. - Вы сумели  превратить  нас  в  рабов,  в
вычислительные машины, вы заставите  нас  делать  проекты  ваших  хижин  и
судов. Но убивать? Ради вас? Черта с два!"
   Я помню одну из первых встреч. Вождь  вышел  тогда  навстречу  Аркадию.
Лицо нашего командира сияло в радостной улыбке. Впрочем, все мы радовались
не меньше. Хотя  аборигены  были  весьма  непривлекательны  -  одноглазые,
заросшие шерстью, приземистые, с длинными руками, низким лбом и  массивной
нижней челюстью, - но все же это были разумные существа. Пусть они  только
начинали свой путь по восходящей - это не меняло дела.
   Верховный  вождь  невозмутимо  выслушал  приветствие  Аркадия,  которое
переводил автомат-космолингвист, и предложил, указывая на  пять  колышков,
только что вбитых в почву существами из касты "приближенных":
   - Посчитай.
   Аркадий, улыбаясь, хмыкнул и стал считать:
   - Один, два, три, четыре...
   Как только он произнес "четыре", выражение косматой вождиной рожи резко
изменилось. Тогда мы не придали этому значения.
   - Пять...
   Аркадий обернулся, весело подмигнул мне и сказал вождю:
   - Пожалуйста, мне не трудно. Если вам угодно, я могу считать  и  другие
предметы, например деревья или твоих  приближенных.  И  пусть  это  явится
первой переписью...
   - Хватит! - грубо и пренебрежительно оборвал его вождь. - Не годишься в
касту вождей. Не годишься в касту приближенных. Кто умеет  считать  больше
трех - раб.
   Сначала  мы  восприняли  его  слова  как  шутку.  Однако  нам  пришлось
отнестись к ним серьезнее, когда низколобые попытались копьями загнать нас
в пещеру. Пришлось показать, что с нами следует обращаться повежливее.  По
сигналу  верховного  вождя  низколобые  отступили.  Вождь  несколько   раз
оглядывался, пока не убедился, что мы не думаем его преследовать. Тогда он
остановился и грозно затопал ногой. Это было юмористично. А он  заговорил,
и его слова были обращены к тому, кого он считал нашим вождем - к Аркадию.
   - Ничего. Наступят сумерки. Скоро. Тогда  поймешь.  Кто  умеет  считать
больше трех - раб.
   Низколобые ушли, а мы начали строить станцию. Аборигены нас  больше  не
навещали, ни один из них не показывался поблизости.
   Мы возвели корпус со спальными комнатами, где можно  было  укрыться  от
лучей трех солнц. Теперь мы спали нормально при зашторенных окнах  -  ведь
ночи здесь не было.
   Наступали сумерки. Солнца уже не жгли так немилосердно. Белое небо  все
больше затягивалось  темными  облаками.  Многие  из  них  были  снизу  как
зеркала: в них отражались деревья и кусты, рассеченная глубокими трещинами
почва.
   Трещины сильно мешали исследовать планету. Они  появлялись  тут  и  там
самым неожиданным образом. Некоторые достигали в ширину полутора метров, и
дно их нельзя было  рассмотреть  -  они  уходили  в  глубину  если  не  на
километры,  то  на  десятки,  а  может,  и  сотни  метров.  Вездеход  стал
совершенно бесполезен.
   Вторым бичом планеты были движущиеся плотоядные кусты. Однажды я видел,
как гибкие  ветви  поймали  птицу,  опутали  ее  отростками.  Зашевелились
темно-красные треугольные листья. Птица билась и кричала, а затем все было
кончено. Примерно через час ветви разошлись  и  уронили  на  почву  легкий
серый комочек - шкурку с перьями.
   Для нас кусты не представляли большой опасности, так как двигались  они
очень медленно и только по краю трещин. Но первое знакомство с  ними  было
довольно неприятным и стоило двоим из нас большой потери крови. С тех  пор
мы исследовали только  отдельные  кусты  и  не  рисковали  приближаться  к
зарослям.
   Облака покрывали небо  все  гуще  и  гуще.  Они  отбрасывали  на  почву
длинные, неясные, причудливо переплетенные тени. Тени все время двигались,
сгущались,  принимали  самую  разнообразную  форму,  напоминающую  птиц  и
пауков, мотыльков и змей.
   Наступила пора сумерек. Вычисления  орбиты  показали,  что  они  длятся
здесь около семи земных месяцев.
   Резко увеличилось число трещин и кустов. Иногда  занесешь  ногу,  чтобы
перешагнуть узенькую трещину, а она тут же разольется целой паутиной таких
же трещин. Они закружатся внизу, и ты замираешь с поднятой ногой, не зная,
куда шагнуть. Скоро мы  догадались,  что  большинство  трещин  -  иллюзия,
создаваемая облаками. Оставалось  лишь  определить,  какие  из  преград  -
настоящие. Однако сделать это было не так просто. Среди  трещин  и  кустов
выделялись более темные. Мы думали, что они и есть настоящие. Но ошиблись.
Выявить какую-либо закономерность в образовании иллюзий не  удавалось.  Мы
вооружились палками-щупами. Но передвигаться с их помощью можно было  лишь
очень медленно.
   Каждая встреча с летучими гадами типа ящеров, которых мы  прежде  легко
убивали  из  пистолетов,  теперь  стала  смертельной  опасностью:  хищники
удесятерялись на наших глазах, и мы не знали, какой  из  них  реальный,  а
какие - иллюзия. Начались нервные расстройства,  сопровождаемые  тошнотой.
Болезнь словно растворяла силу воли. Хотелось лишь одного - закрыть  глаза
и ничего не видеть: ни кустов, ни трещин, ни зеркального неба.
   Тогда-то  дикари  появились  снова.  Мы  не  знали,  сколько  их.   Они
заполонили все вокруг, и оружие стало бесполезным. Один за другим погибали
под ударами дубин и копий те из нас, в ком болезнь не  подавила  до  конца
силу воли. А мне и еще четверым уцелевшим досталась участь  рабов.  Сейчас
дикари несут нас в свои южные селения, чтобы использовать в  войне  против
другого племени.
   Несущий меня дикарь заворчал, и  я  почувствовал,  что  падаю.  Тошнота
выворачивала внутренности. Мне было все равно, что  со  мной  случится,  и
только боль от удара о жесткую землю на миг прояснила сознание.
   Прозвучал голос верховного вождя:
   - Сам иди.
   Он обращался ко мне. Но я лежал неподвижно. Пусть убивают, лишь  бы  не
раскрывать глаз и не видеть  разбегающихся  под  ногами  трещин  и  полчищ
волосатых одноглазых дикарей, из которых одни реальные, а другие - марево.
   Между дикарями завязалась перебранка. Они проголодались, устали. А  тут
еще начался дождь. Изрядно пошумев  и  обменявшись  тумаками,  от  которых
любой  боксер  Земли  незамедлительно  отправился  бы  в  вечный   нокаут,
низколобые решили отдохнуть в ближайших пещерах.
   Настали часы блаженства. Каменные своды спрятали нас от неба и облаков.
Головокружение и тошнота прошли. Я мог спокойно раскрыть глаза.
   В пещере густой смрад от грязных волосатых тел. Я насчитал восемнадцать
дикарей. В дальнем углу темнела еще одна неподвижная  фигура.  Она  чем-то
отличалась от остальных. Вот она шевельнулась - и от неожиданной радости у
меня встрепенулось сердце: это был Донат, второй штурман.
   - Дон! - позвал я его и шагнул навстречу.
   Мы  обнялись,  но  тотчас  послышалось  недовольное  ворчание.  К   нам
направился вождь. Он подошел вплотную и в упор посмотрел сначала на  Дона,
потом на меня.
   - Один - сюда. Второй - туда. Вместе два - нет.
   - А он усвоил начала тирании: разделяй и властвуй, - проговорил Донат.
   Мы не спешили расходиться, а вождь не торопил. Он стоял рядом,  ворочая
головой то в одну сторону,  то  в  другую,  разглядывая  нас  своим  одним
глазом.
   - А ведь в твоем замечании, старина, содержится примечательная  истина,
пожалуй, даже открытие, - сказал я Донату. - Его логика такая  же,  как  у
нас, у землян. Она устремляется по тому же руслу. И его зрение в  принципе
ничем не отличается от нашего. Присмотрись, как он ворочает головой, чтобы
лучше нас разглядеть...
   Несколько секунд Донат молчал, наблюдая за вождем.
   - Погоди... - сказал Донат. - Похоже, он действительно видит,  как  мы.
Почему же...
   - Да - почему же  он  свободно  ориентируется  там,  где  мы  не  можем
двигаться? - закончил я.
   Вождю, видимо, надоел наш разговор. Он  зарычал  и  оттолкнул  меня  от
Доната.  Этого  легкого  толчка  было  достаточно,  чтобы  я   отлетел   к
противоположному краю пещеры. Вождь засмеялся:
   - Говоришь быстро. Силы нет. Говорить умеешь. Зверя  бить  можешь?  Без
луча? Птицу бить можешь? Руками? Шкуру ободрать? Сделать дубину?
   Я молчал.
   Вождь торжествовал.
   - Ты. Говорить быстро. Ты. Считать много. Больше трех считать - раб.
   И внезапно эта его постоянная фраза показалась мне ключом к  пониманию.
Ведь разгадка, кажется, так близко! Только бы не  упустить  нить!  "Больше
трех считать... Больше трех считать..."
   Зрение дикаря в принципе не отличается от нашего. Его логика похожа  на
нашу. А это говорит и о другом подобии... Но в то  же  время  он  свободно
ориентируется в таких  условиях,  где  мы  абсолютно  беспомощны,  а  наша
психика нарушена. Причем нарушена именно из-за зрительных ощущений. А  что
если...
   Пять колышков стояли перед моими глазами. Пять колышков,  которые  вбил
"приближенный" перед Аркадием. Значит, низколобые хорошо знали, что  число
предметов бывает больше трех,  и  что  есть  существа,  которые  могут  их
сосчитать...
   Я спросил у верховного вождя как можно почтительнее:
   - А ваши прежние рабы, те, что были до нас, тоже умели  считать  больше
трех?
   Однако даже такая фраза оказалась слишком сложной  для  верховного.  Он
рассерженно зарычал, и я поспешил упростить ее:
   - Рабы. Все. Считать больше трех?
   Вождь кивнул в ответ. И я задал следующий вопрос:
   - Сумерки. Прежние рабы. Мы. Похожи?
   Он зарычал, видно, не понимая. Донат делал предостерегающие жесты, но я
не унимался. Ведь от ответов вождя зависело так много.
   - Ты. Вождь. Жены. Три?
   Этот вопрос верховный понял.  Он  гордо  взглянул  на  соплеменников  и
ответил очень громко, словно опасался, что они не расслышат как следует:
   - Три. И две.
   Значит,  пять.  Верховный  считал  именно   таким   спосо