акой. А на самом деле она от
природы очень вспыльчивая, раздражительная. Очевидно, в детстве она, как
многие дети, любила командовать, но обстоятельства ей не позволяли стать
маленьким деспотом. И вот именно эту свою страсть она смогла удовлетворить
в работе с дельфинами. Иногда командирские нотки прорываются у нее и в
отношениях со мной, но она сразу спохватывается и старается загладить
неосторожное слово. Я снова и снова удивляюсь ее воле.

Представляю, как ей обидно, что после стольких месяцев работы дельфины
перестали повиноваться. Неужели виной этому - болезнь? Или не учтенные
людьми особенности психики животных? Возможно, люди-исследователи совсем не
так истолковывают поведение дельфинов, их реакцию на наши действия? А может
быть, мы требуем от них слишком многого и уже дошли до предела их
возможностей? Не произошел ли срыв, и то, что мы видим, - упрямство и
тупость - следствие защитного, а не болезненного торможения, которым
отвечает мозг животных на перегрузку?"

Валерий прочел написанное и понял, что это скорее страница дневника, чем
отрывок из документальной повести. "Ну что же, сократить всегда легче, чем
добавить", - утешил он себя. Валерий работал, борясь с сонливостью. Она
навалилась как-то сразу, сделала тяжелыми веки, разлила вялость по телу.
Казалось, будто он подключился к аппарату электросна.

Валерий встал, сделал несколько физических упражнений: приседания, наклоны,
- снова сел и взял ручку.

"Есть еще много вариантов, - писал Валерий, - каждый из которых может
показаться достоверным, например, вражеская подводная лодка или другие
действия людей-противников. Но как они могли повлиять на наших дельфинов?
Растворенные в морской воде порошки, излучение?

Впрочем, в каждом подобном случае, когда ничего не известно, можно найти
сотни вариантов, и все они будут казаться правдоподобными до тех пор, пока
не найдется единственное решение. А уж тогда мы удивимся, как могли они
казаться правдоподобными, когда истину следовало искать в другом месте.
Говоря языком математиков, уравнение не решается потому, что в нем слишком
много неизвестных..."

Его веки сами собой закрывались, и приходилось делать отчаянные усилия,
чтобы открыть их. Сон оказался сильнее его намерений, ручка выпала из
ослабевших пальцев, голова опустилась на руки. Последнее, что он увидел,
засыпая, был странный фейерверк из огоньков, по форме похожий на
светящегося паука. Паук прошел по столу, по листам бумаги, протянул две
ноги к Валерию, а затем, передумав, отдернул их, подпрыгнул и исчез... Но
было это наяву или во сне, Валерий уже не мог определить. Он спал...

Проснувшись, он долго мучился, напрягал память, пытаясь вспомнить, что же с
ним происходило, откуда взялся огненный паук. Он уже готов был просто
отмахнуться от этого кошмара, но заметил, что листы бумаги почему-то
влажные и буквы на них кое-где расплылись.

"Может быть. Мудрец выбросил фонтанчик воды из своей воронки и попал на
бумагу?"

Валерий посмотрел на аквариум. Осьминог, как кошка с мышью, играл с крабом,
прежде чем его съесть. Он принимал различные позы, втягивал голову в тело,
покрывался пятнами под цвет камней, лежащих на дне аквариума, окрашивал
остальную часть тела в светло-зеленый цвет. К тому же он приподнимал края
мантии, и тогда его контуры размывались, моллюск сливался со средой и
становился почти невидимым. Затем он чуть вытягивал пару щупалец, чтобы
преградить дорогу крабу, их кончики грациозно загибались и подрагивали, как
кончик кошачьего хвоста. Стоило незадачливому крабу быстро попятиться от
осьминога, как голова Мудреца резко приподнималась над телом, - казалось,
что он вскочил на ноги. Темная волна пигментации пробегала по щупальцам и
мантии, октопус покрывался буграми, вокруг глаз вспыхивали концентрические
круги, делая их огромными. Те щупальца, которые были до того скручены, тоже
распрямились и ползли к жертве, жадно щелкал роговой клюв.

"Не хотел бы я оказаться на месте краба", - подумал Валерий и помахал рукой
Мудрецу.

Тот взглянул на него одним глазом и в знак приветствия окатил человека
струйкой воды из воронки.

- Спасибо за душ, - пробормотал Валерий и подумал: "Вполне возможно, что
таким образом он ночью залил бумагу, а паук мне приснился".

Валерий обернулся на шорох и встретился взглядом с Людмилой Николаевой.
Она, видимо, только что проснулась.

- Доброе утро! - приветствовал ее Валерий.

- Доброе, - протяжно ответила она, и в ее голосе была вопросительная
интонация. - Ну и страшный сон мне снился. Вроде какой-то огненный паук
бегал по салону...

У Валерия сразу пересохло во рту. О случайном совпадении не могло быть и
речи. У таких явлений совсем иные причины. Людмила Николаевна заметила его
состояние.

- Что с вами, Валерий?

- Голова немного болит, - соврал он, чтобы не волновать женщину еще больше.

Людмила Николаевна взглянула на шкалу кондиционера, проверяя, в норме ли
влажность, температура, давление, вынула из настенной аптечки тюбик в
золотистой обертке.

- Примите две таблетки. Пришлось принимать...

- А теперь пойдем к дельфинам, - предложила Людмила Николаевна. - Если
состояние не улучшилось, придется увозить их отсюда. Мне бы очень не
хотелось этого делать, ведь, возможно, разгадку нужно искать именно здесь.
Но и риск велик...

Она не могла ни на что решиться. И никто не мог ей ничего посоветовать.
Услышав по телефону о странном поведении дельфинов, Слава попытался ее
успокоить, сославшись на неизученные капризы животных. Тукало предположил,
что причиной может явиться просто перемена. обстановки.

Людмила Николаевна уцепилась было за эту версию, потому что она давала
отсрочку. Но и ожидание было слишком тревожным.

- Почему вы молчите, Валерий? - спросила она почти спокойно, хотя в ее тоне
пробивался оттенок раздражения.

Валерий насильно оторвался от своих мрачных мыслей о пауке и постарался
перевести разговор на отвлеченные, как сказал бы Слава, "философские" темы:

- Природа умеет задавать загадки. Каждый раз, когда кажется, что чего-то
достиг, она как бы предостерегает: рано зарвались, А попробуйте-ка ответить
вот на это...

- Ого, вы становитесь дипломатом. Хотите работать в президиуме академии,
что ли? - укорила его Людмила Николаевна и сказала, словно обращаясь к себе
самой: - Сдается мне, что природа тут ни при чем.

Думаете, люди? - встрепенулся Валерий, вспомнив предостережение командира
подлодки.

- Да.

Он удивленно и пристально смотрел на нее, ему показалось, что она не
раскрывала рта. Затем растерянно оглянулся, как будто кроме них двоих в
салоне могли быть еще люди. А Людмила Николаевна почему-то улыбнулась и
насмешливо спросила:

- Вы задаете вопросы и сами отвечаете на них?

- Что вы имеете в виду?

- Вы спросили о людях и сами ответили себе "да".

- Это слово произнес не я.

Людмила Николаевна начала внимательнее приглядываться к нему, стараясь
делать это незаметно.

- Оставьте! - отмахнулся Валерий. - Я не болен, и нечего меня рассматривать.

Его спокойный голос не оставлял сомнений. Людмила Николаевна бросила взгляд
в зеркало и сразу же отвернулась. Она не понравилась себе такая - с пятнами
на щеках, с покрасневшими глазами. Попросила:

- Не смотрите на меня.

- Бросаетесь в другую крайность? Вы тоже ни при чем. Я как раз смотрел на
ваше лицо. Вы не раскрывали рта.

- Значит, почудилось?

- Нет. Или обоим почудилось одно и то же...

Он подошел к двери, подумав, что, может быть, это злополучное "да"
донеслось из дельфинника.

Дверь была закрыта плотно.

Упрямо стиснув зубы, Валерий шаг за шагом начал продвигаться вдоль стены,
осматривая все предметы. Он остановился у аквариума, где находился Мудрец.
Осьминог приподнял свое туловище на щупальцах и весь прислонился к стеклу,
так что были отчетливо видны даже морщины на коже, пигментные кольца у
глаз. Эти глаза как бы поймали Валерия в невидимую паутину и приказали ему
остановиться. Будто подчиняясь чьему-то приказу, человек поверил в
невероятное и спросил:

- Мудрец, это ты сказал "да"? Людмила Николаевна не могла не высказать свою
досаду:

- Да бросьте вы тратить время на чепуху! Всем известно, что осьминог
говорить не может. Нет у него органа для этого. Идемте лучше со мной...

Она не закончила фразы... Из аквариума прозвучало:

- Да.

Людмила Николаевна уставилась на осьминога, который еще больше выпучил
глаза и приподнялся на щупальцах. Верхние его "руки" аркой загнулись вокруг
головы.

- Черт возьми, - сказал Валерий, - может быть, у вас есть все основания не
верить мне. Но это все-таки он говорит.

- Похоже... - прошептала женщина, не в силах поверить своим ушам.

Она подошла ближе к аквариуму и заметила, как из пульсирующей воронки
животного вырвалось несколько пузырьков воздуха.

- Может быть, он производит звуки воронкой, как дельфин дыхалом? -
предположила она вслух.

- Да, - послышалось опять, и в такт слову раздалось бульканье воды.

- Но как же он мог научиться разговаривать, понять значение слов?
Чертовщина какая-то! - сказала Людмила Николаевна, глядя то на осьминога,
то на Валерия. - Да мы бы с вами, мы, люди, находясь в плену у иных
существ, не смогли бы так быстро понять их язык!

В глазах осьминога появилось какое-то новое выражение, но оно промелькнуло
так быстро, что Валерий не мог определить, что оно означает.

- Нам, людям, во многое трудно поверить потому, что мы слишком часто
ошибаемся, - проговорил он, раздумывая. - Впрочем, причина всего не в
недоверчивости, а в нашем высокомерии...

Он посмотрел на Мудреца. Осьминог втянул присоски, и теперь щупальца
казались совсем гладкими, округлил мантию и приподнял ее над головой
капюшоном. Людмила Николаевна тоже наблюдала за октопусом. Она предложила
Валерию:

- Давайте зададим ему новые вопросы, на которые бы он ответил другим
словом. Валерий согласно кивнул и спросил:

- Ты сыт. Мудрец, и я могу съесть всех крабов?

- Нет, - отчетливо прозвучал ответ. - Нет! Нет!

Людмила Николаевна, не в силах ни на миг отвести взгляд от Мудреца,
нащупала кресло и опустилась в него. Она могла произнести лишь одно слово и
бесконечно повторяла его:

- Невероятно, невероятно...

VII

Людмила Николаевна и Валерий на время перестали заниматься с дельфинами,
придумав для себя оправдание, что животным необходимо отдохнуть. Вниманием
людей завладел Мудрец - его гибкие ловкие щупальца с коричневыми пятнами и
четырьмя рядами присосок, прозрачные сердца - обычное и жаберные, -
двулобая голова - такой вид ей придавали увеличенные глазные выступы и два
белых пятна. Люди могли бесконечно наблюдать, как Мудрец меняет облики,
иногда неразличимо сливаясь со средой. Достигал он этого разными способами:
и распластыванием или изгибанием тела, и маскировкой глаз, пятнистостью,
бугристостью, а в некоторых случаях использовал подручный материал. Когда
люди играли с ним в прятки, Мудрец подымал со дна аквариума камни и держал
их перед собой, закрывая блестящие зрачки.

- А ведь он по крови аристократ, - как-то сказал Валерий, любуясь
осьминогом.

- Что вы имеете в виду? - рассеянно спросила Людмила Николаевна, обдумывая
вопросы, которые задаст Мудрецу.

- Я недавно прочел, что у осьминогов кровь голубая. В ней содержится не
гемоглобин, а гемоцианин, растворено не железо, а медь. Она-то придает
крови синеватый цвет. Так что его можно называть "ваше величество" или
"ваше сиятельство", а еще лучше - "ваше мудрейшество".

- Да, - прозвучало внезапно.

- Ого, у тебя есть фамильная гордость? - изумился Валерий.

- Бросьте развлекаться, - оборвала его шутки Людмила Николаевна. - Время
сейчас имеет для нас большую цену, чем мы предполагаем. Вы уже забыли, на
какой вопрос он ответил своим "да"?

Но Валерий шутил не ради веселья, он хотел заглушить какую-то неосознанную
тревогу, пришедшую неведомо откуда и по какой причине. А в последнее время
появилось еще что-то. Казалось, будто чья-то чужая враждебная сила
вторглась в его голову и давит на мозг, мешает думать. Он постоянно ощущал
это давление.

- Мудрец, если мы правильно поняли, ты научился человеческому языку, слушая
наши разговоры? - спросила Людмила Николаевна.

- Да.

- Ты понимаешь все, что мы говорим?

- Нет.

- Все, что мы говорим дельфинам?

- Да.

- И еще больше?

- Да.

- Ты знаешь, что означают слова: люди, море, пища?

Осьминог молчал.

Людмила Николаевна несколько раз повторила свой вопрос, но восьмирукий не
отвечал.

- Может быть, нельзя в одном вопросе объединить все эти слова? - догадался
Валерий и спросил:

- Ты знаешь, что означает слово "люди"? Тотчас послышался ответ:

- Да.

- А "пища"?

- Да.

- Море?

- Нет.

- Но это же очень просто. Море - это все, что за стенами нашего дома,
там... - он сделал выразительный жест. - Теперь ты понял слово "море"?
Попробуй повторить его.

- О-о-о, - с бульканьем произнес осьминог. И одновременно Валерий четко
услышал свой собственный голос, повторяющий: "море".

- Вы тоже слышали? - повернулся он к Людмиле Николаевне.

- Что именно? Как он протянул "о" или как вы произнесли "море"?

- Сколько раз я сказал "море"?

- Вы как ребенок. Оставьте на время шутки.

- Поверьте, я не шучу. Это очень серьезно. Ответьте, пожалуйста, - он
сказал это почти умоляющим голосом, - сколько раз я сказал "море"?

- Два раза, конечно.

"Плохо. Потеря самоконтроля или еще хуже, - думал Валерий. - Второй раз я
произнес его не потому, что хотел произнести, наоборот - вопреки себе. Если
эта психическая ненормальность вызвана давлением, радиацией, температурой -
полбеды..." Он чувствовал все время в себе присутствие чужой сковывающей
воли, боролся с ней. Наконец повернулся к Мудрецу:

- Слушай внимательно. Ты знаешь, что где-то здесь близко находятся другие
люди? Здесь, в море, за стенами дома?

- Да.

- Они воздействуют на дельфинов? Валерий хотел уточнить: "Понимаешь меня?",

но Мудрец ответил на его вопрос раньше, чем

услышал следующий:

- Да.

- Ты уверен, что это люди? Люди?

- Да. Да.

Люди, всегда люди. Во всех мрачных загадках. Каждый раз, когда мы думаем,
что имеем дело с природой... Когда подозреваем солнечные вспышки, микробов,
землетрясения, насекомых. змеи, крокодилов... Когда же все мы поумнеем,
станем нормальными хотя бы настолько, чтобы охотники не охотились друг за
другом, чтобы человек не восстанавливал против другого человека то, что
обрушится и на него, чтобы умирающие не умертвляли друг друга?

Валерий чувствовал: еще немного - и его голова расколется от боли и
постороннего присутствия, как перезревший орех. Он даже не мог определить,
то ли думает обо всем этом потому, что ему приказывают думать, то ли
сопротивляется приказу. Взглянул на растерянное, отупевшее лицо Людмилы
Николаевны. "Может быть, и она испытывает то же самое? Надо спросить... О
чем? Ах, да, о чужом воздействии... О тишине за окнами "колокола". О вечной
ночи морского дна... А плески волн где-то бесконечно далеко - там, где
звонят телефоны и кричат чайки... О чем я хотел спросить?"

Он услышал знакомый призывный свист, стон, плеск... Попытался сообразить,
не чудится ли это ему, но увидел, как Людмила Николаевна распахнула дверь в
коридор. Звуки стали громкими. Валерий бросился за ней в дельфинарий. Уже с
порога увидел Актрису, ее голову с блестящим глазом, чуть приподнятую над
водой. Она лежала на боку, казалось, сейчас призывно замашет ему грудным
плавником: давай поиграем в мяч! Но что-то в позе дельфинки было необычным,
настораживало. То ли опущенный хвост, то ли неподвижность ее плавников...
Валерий почувствовал беду еще прежде, чем услышал отчаянный крик Людмилы
Николаевны:

- Она умирает! Дельфинка чуть-чуть приоткрывала клюв, приглушенный свист
вырывался из дыхала. Она то высовывалась из воды, то опускалась.

Теперь Валерий разглядел, что Актриса не плывет, а ее поддерживает на
поверхности Пилот. Иногда показывалась часть его головы, слышался
пронзительный призывный свист.

- Звоните Славе, скорее! - попросила Людмила Николаевна.

Валерий бросился в коридор и остановился от неожиданности. Навстречу ему,
оставляя мокрые следы на линолеуме, ковылял на своих щупальцах Мудрец.

Валерий пропустил нового помощника к Людмиле Николаевне и поспешил к
телефону. Снял трубку, но гудка не услышал. Он постучал по рычагу,
убедился, что телефон бездействует, и побежал обратно, к дельфинарию.

Осьминог стоял над бассейном, недалеко от двери, устремив неподвижный
взгляд на Актрису, и постепенно менял цвет - розовый на серый в крапинку.
Его длинные верхние щупальца то вытягивались, то скручивались, словно он не
мог прийти к решению, бросаться ли на выручку.

- Сюда! Сюда! Ко мне! - звала дельфинов Людмила Николаевна.

Пилот подтолкнул к ней безжизненное тело своей подруги, издал резкий свист,
вой и встал в воде вертикально, работая хвостом. Он посмотрел на Людмилу
Николаевну, на Валерия, будто прощался с ними. Его глаз остановился на
осьминоге, выражение изменилось. Блеснула и погасла ярость. Прежде чем
Валерий успел позвать дельфина, тот опустился в воду, быстро поплыл к тому
месту, где стоял осьминог. Людмила Николаевна замерла, ее лицо свела
судорога боли.

Раздался гулкий удар - это Пилот изо всей силы ударился головой о
пластмассовую стенку.

Его отбросило назад, все рыло было разбито. Воя, дельфин снова ринулся на
стенку, ударил в место переплетения опор. Кровь залила ему глаза, он ничего
не видел. Замер в "позе тоски" - с изогнутым вниз хвостом, на боку. Затем
очень медленно поплыл в свой последний путь - по кругу. Его глаза были
закрыты.

- Пилот! - позвал Валерий, шагнув к ограждению бассейна, готовясь прыгнуть
и плыть к

дельфину.

Внезапно он почувствовал, будто что-то держит его ногу. Взглянул вниз и
увидел щупальце, обвившееся вокруг ноги. Это осьминог удерживал его от
прыжка в бассейн. Прозвучал голос Людмилы Николаевны. В нем было столько
безысходности и горя, что Валерию его собственное огорчение показалось
мелким и незаметным.

- Пилота уже не спасти...

- Не может быть...

- Для этого надо было спасти Актрису. А она умерла. Он не переживет... Если
не дать ему умереть сейчас, агония будет еще ужаснее...

По лицу женщины текли слезы, она даже не пыталась их сдержать. Валерий
понимал, что она права, но не мог вынести бездействия. Он попытался
освободиться от щупальца, но Мудрец не собирался отпускать его. Наоборот,
он побагровел и слегка стиснул ногу Валерия. Тот почувствовал сильную боль.

Пилот снова бросился вперед. Третий удар, четвертый... Дельфин еще был жив,
но уже с трудом держался на поверхности бассейна. Кровь потоками текла по
его голове, груди, окрашивая воду.

- Отпусти меня, Мудрец, слышишь, немедленно отпусти! - закричал Валерий. Он
услышал:

- Нет.

Уже не понимая, что делает, Валерий достал из кармана нож, нажал на кнопку.
Блеснуло лезвие. И, словно поняв назначение этого предмета, Мудрец отпустил
ногу человека.

- Стойте! - Людмила Николаевна бросилась к Валерию. - Не смейте прыгать в
воду. Ему не поможете, а себя погубите. Он ведь уже не сознает, что
делает...

Будто опровергая ее слова, дельфин открыл глаза и посмотрел на людей. Даже
сейчас в его взгляде светилась любовь к ним - странным двуруким дельфинам,
не вернувшимся в море.

А спустя несколько секунд Пилот снова бросился на стенку бассейна. Удары
следовали один за другим беспрерывно. Во всем бассейне вода покраснела от
крови. Наконец дельфин затих...

Людмила Николаевна уткнулась головой в грудь Валерия. Он пробовал ее
увести, но она не хотела уходить. Боялась посмотреть в сторону бассейна и
вспоминала, как Пилот часами "стоял" на хвосте, чтобы лучше рассмотреть,
чем она занимается, как защищал ее от резиновой акулы, как злился на свое
отражение в зеркале, брызгал на него водой и ругался...

В тишине прозвучали мокрые шлепки и шарканье - это осьминог уходил из
дельфинария. Валерий посмотрел ему вслед и сказал:

- Мне пок