, и половинки двери медленно разошлись в разные  стороны.  Роберт
потом клялся, что дверь поднялась вверх, как заслонка в плотине: а Светов,
когда  спросили  у  него,  утверждал,  что  дверь  была  гофрированной   и
опустилась вниз.
   Они бы очень удивились, если бы им сказали, что ошиблись они все.
   Как бы там ни было, дверь была открыта, и земляне вошли в здание.
   - Вы можете снять шлемы, - сказал А. - Здесь воздух почти такой же, как
у вас на Земле.
   Воздух  здесь  был  действительно  хорош.  И  он  менялся.  Вначале   -
дистиллированно прозрачен, пресен. Не было в нем  тех  чудесных  примесей,
которые придают аромат и неповторимость. Но вот Вадим  вспомнил  о  земных
лесах - и воздух наполнился душистым острым запахом хвои, легкой  сыростью
и свежестью, а когда Роберт подумал о теплом  соленом  бризе  -  неведомый
ветер словно донес в это здание брызги моря.
   Земляне прошли  коротким  коридором  и  очутились  в  огромном  зале  с
прозрачной крышей. В нем стояло  несколько  столиков  с  удобными  легкими
креслами. "Совсем как в космовокзале", - удивился Ким и увидел картину  на
стене. Он подошел к ней поближе и застыл в изумлении. Это была картина  из
космовокзала: рыжий мальчишка держит в руках игрушечную ракету и смотрит в
небо. Малыш присмирел на миг, его глаза слегка затуманились, но в согнутой
для броска худенькой угловатой фигурке угадывается упорство.
   - Ребята, смотрите, - сказал Ким и услышал удивленный возглас Вадима:
   - Такая же картина висит в кабинете моего отца!
   - Такая же, как на космовокзале? - спросил Ким.
   - Ну что ты, там - мальчишка с ракетой, а здесь - лесное озеро. - Вадим
вглядывался в картину.
   - На этой картине - озеро? - Ким подозрительно посмотрел на него.
   - Видеть то, что хочется, - это хорошо, - послышался голос А.
   Светов незаметно подал знак землянам. Он ожидал, что еще скажет А,  как
объяснит загадочное явление. Что это - массовый гипноз?
   Дальниане молчали...
   Вадим неотрывно смотрел на картину. Он вспомнил озеро в  лесу  и  следы
маленьких босых ног на песке. Он испуганно вскрикнул, увидев их.  А  потом
они вместе переплывали озеро туда  и  обратно  -  кто  быстрее!  -  и  она
сказала: "Я думала, что это из чащи медведь выходит..."  И  он  потом  все
смотрелся в зеркало: неужели похож на медведя,  неужели  такой  большой  и
сильный? Но в зеркале отражался худощавый юноша, вопросительная улыбка.
   После той встречи он часто приходил к озеру и подолгу смотрел  в  воду.
Там он видел серебристые облака и среди них свое лицо. А однажды  рядом  с
его лицом появилось еще одно - с пухлыми губами и вздернутым носиком...
   Он услышал рядом с собой чье-то учащенное дыхание.  Повернул  голову  и
увидел А. Дальнианин смотрел на картину затуманенными глазами,  как  будто
она нашла отклик и в его памяти.
   Вадим снова смотрит на картину, но думает о той, что говорила: "Медведь
из чащи..." Если бы они вновь встретились, он бы сказал ей слова,  которых
не нашел тогда, на Земле. Он бы  сказал  о  бесконечной  ночи  космоса,  о
страшных пустынях чужих  планет,  когда  прошлое  согревало  настоящее,  а
воспоминания о ней были глотком воды в пустыне...
   Светов с удивлением переводил взгляд со своих товарищей на дальниан. На
лицах А и Ула отражались те же чувства, что и на лицах людей (если  бы  он
мог присмотреться повнимательней, то определил бы  некоторое  запаздывание
реакции у хозяев  планеты).  Постепенно  А  становился  как  бы  двойником
Вадима, а Ул - копией Роберта, - так они теперь  были  похожи.  Затем  они
словно поменялись ролями: А стал двойником Кима, а Ул... На кого же он так
похож?
   Светов мучительно вспоминал и не мог  вспомнить,  хотя  для  этого  ему
достаточно было бы взглянуть  в  зеркало.  И  когда  Светов,  наблюдая  за
Вадимом, с нежностью прошептал: "Почему же ты так  волнуешься,  мальчик?",
то же самое прошептали губы дальнианина, словно вдохнули  перед  этим  его
нежность. Рука Ула невольно потянулась к голове  Вадима  и  погладила  его
мягкие волосы. И где-то очень далеко, но  в  пределах  этого  зала,  тонко
зазвенели серебряные ликующие колокольчики.
   Вадим обернулся к Улу, а когда опять посмотрел на  картину,  увидел  на
ней вместо лесного озера лишь  хаотичное  переплетение  изломанных  линий.
Сначала он не поверил своим глазам,  ищущий  взгляд  стал  растерянным,  а
потом у него опустились плечи, и весь он обмяк. Что-то горько зазвенело  в
душе, как порванная струна.
   Он не выдержал и, с ненавистью глядя на дальниан, проговорил:
   - Так все это обман?
   - Что определяет обозначение "обман" и почему ты недоволен?  -  спросил
Ул.
   Губы Вадима изогнулись. Обвинительные слова  готовы  были  сорваться  с
них, но Светов предупредил его:
   - Обман - это когда человек думает одно, а выходит другое.
   - Человек должен добиваться, чтобы вышло то,  что  задумал.  Он  должен
быть благодарен тому, кто помог осуществить задуманное, - сказал Ул.
   "На что он намекает?"  -  Светов  пытался  найти  связь  между  словами
дальнианина и тем, что они все только что пережили.  Неужели  здесь  имела
место не западня, а ошибка? Он с удивлением подумал, что готов и к  этому.
"Почему нас все происшедшее так поразило? Разве в нашей  памяти  не  живут
десятки и сотни людей, и многих из них мы можем представить себе так ясно,
как будто они перед нами? Разве не умеем мы так сильно вообразить  встречу
с ними, что переживаем ее по-настоящему? И разве в тайных своих надеждах и
желаниях мы не подготовлены к тому, что  память  может  материализоваться?
Почему же эти способности памяти не доставляют нам  такого  же  удивления,
как то, что случилось здесь?.."
   Тишина тянулась слишком долго и  начинала  казаться  многозначительной.
Нарушил ее А:
   - Что бы вы хотели посмотреть?
   - Сейчас мы хотели бы поспать, - сказал Светов, и земляне  поняли  его:
нужно остаться одним.
   Дальниане ввели их я круглую комнату, где стояли  спальные  устройства,
все разные -  в  соответствии  с  невысказанными  желаниями  и  привычками
землян. Затем хозяева попрощались и ушли.
   Несколько минут молчания... Только взгляды...
   - Подумаем о чем-нибудь веселом, - сказал  Светов,  и  все  поняли:  не
выдавать своих мыслей дальнианам. Но как же тогда обсудить положение?
   - Эзопов  язык,  -  предложил  Светов,  и  они  подумали:  этого  шифра
дальнианам не понять. Ведь люди не будут при каждом  изречении  или  имени
героя вспоминать обо всем, что скрыто  за  этим.  Они  уподобятся  близким
родственникам или закадычным друзьям, и несколько слов, которые  покажутся
другим ничего не  значащими,  для  них  будут  говорить  об  очень  многом
благодаря воспоминаниям. А впрочем, разве все четверо  не  стали  близкими
родственниками здесь, на чужой планете,  и  разве  вся  история  Земли  не
превратилась сейчас для них в почти "семейную историю"?
   - Бойтесь данайцев, дары приносящих, - начал разговор Роберт. Его глаза
были тусклы и холодны, в них не отражались воспоминания.
   Все посмотрели на Кима - что скажет он?
   Ким проговорил, растягивая  слова  в  свойственной  ему  манере,  делая
каждое из них резиновым:
   - Пусть совет мудрых решает без Катилины. Катилнна будет думать.
   Его  невозмутимый  вид  никого  не  обманул.  Ким  любил   притвориться
простаком, за которого могут думать другие. Свои  собственные  решения  он
оставлял до критического момента.
   - Выждать и  найти  ахиллесову  пяту,  -  предложил  Роберт,  осуждающе
взглянув на Кима. - А тогда - штурм унд дранг.
   - Когда муха видит орла, то думает: "Ах, какая большая муха!  Может  ли
она найти у орла "ахиллесову пяту"? И обязательно ли орел станет охотиться
за мухой? Ведь, как говорили древние римляне, орел не ловит мух. Нет ли  у
него других намерений - вот что нужно выяснить,  -  наконец-то  высказался
Ким.
   - Помните Полифема? - спросил Светов и умолк, морща лоб.
   Тяжелая сонливость как-то сразу навалилась на него, на  всех  четверых.
Они пробовали сопротивляться.  Постели  манили.  Сладкий  туман  окутывал.
Тихая музыка вливалась через уши, кружа голову.
   - Сказка о сонной принцессе, - проговорил  Светов  совсем  не  то,  что
хотел.
   Его уже никто не слышал. Земляне спали. И Светов не  выдержал.  Комната
кружилась перед его глазами...



   3

   Первым проснулся Роберт. По привычке старого  бойца  полежал  несколько
минут с закрытыми глазами, прислушиваясь. Доносилась  тихая  музыка...  Но
только он раскрыл глаза, как  увидел:  у  самой  стены  неизвестно  откуда
появился А. Подошел к Светову, даже не подошел, а  подплыл,  чуть  касаясь
пола ногами, наклонился над космонавтом. Все ближе и ближе. Роберт  тяжело
дышал, притворяясь спящим, думал: "Что  сейчас  будет?  Не  раскроется  ли
тайна?" Дальнианин все еще наклонялся и вдруг исчез, вошел в Светова...
   Роберт с трудом встал на дрожащие ноги. Даже ему было страшно. Противно
собственное бессилие. Попробовал  сделать  шаг  -  и  снова  опустился  на
постель. Увидел, как от Светова отделился,  пульсирующий  огненный  шарик,
подлетел к стене и вошел в нее.
   - Светов! - крикнул Роберт.
   Сделал отчаянный рывок. Удалось встать с постели.  Ноги  стали  чужими,
несли не в ту сторону. Он подошел к Светову, услышал его ровное дыхание.
   "Может быть, приснилось", - Роберт растерянно улыбался, вспоминал и  не
мог вспомнить. Он увидел дверь - появился замысел.
   "Сейчас и не сплю явно вопреки планам дальниан, - подумал Роберт.  -  И
оказался перед дверью тоже не по их желанию. Смогу ли застать их врасплох,
увидеть то, что они не хотели бы выдать?"
   Он взглянул на Светова, на его суровое, даже во  сне,  лицо.  Вспомнил:
"Ты слишком любишь риск, Роб. Риск ради риска. Ты не боец, а  игрок".  Да,
Светов умел "гладить против шерсти".
   "Выйти в эту дверь - может быть, то же самое, что прыгнуть  в  пропасть
или войти в атомный котел. Но у кого же, стоя над пропастью, не появляется
мгновенное желание прыгнуть?"
   Роберт представил, что бы сказал Светов: "Риск - это  тоже  средство  в
добыче информации. Не стоит пренебрегать им". Или что-то в этом  роде.  Но
затем Светов подсчитал бы коэффициент полезности риска в данном случае.  И
только потом...
   "Поэтому ему и  доверяют  руководить  экспедицией,  а  вот  мне  бы  не
доверили, хотя я повидал не меньше его. В его возвращение всегда верят,  а
мое кажется чудом. И они, конечно, правы. Ну что ж..."
   Он улыбнулся и толкнул дверь. Ожидал, что окажется в коридоре. Но перед
ним простиралась  фиолетовая  почва  планеты,  покачивались  безлиственные
растения. "Сон или не сон?" Ущипнул себя - больно. И все равно: каждый шаг
- как по толстому слою ваты.
   Роберт сделал несколько шагов и увидел светящуюся фигуру  -  такую  же,
как те, что встречали их на берегу ручья. Куб перешел  в  пирамиду,  затем
образовал сверкающий шар. Тонкие, как иглы,  лучи  потянулись  от  шара  в
одном направлении, к почве. Там, куда попадали лучи,  возникали  небольшие
смерчи и завихрения.
   Шар уменьшился в размерах, померк, стал матовым, полупрозрачным.  А  на
тех  местах  почвы,  куда  попадали  лучи,  образовались  какие-то  жалкие
существа. Они быстро передвигались по небольшой площадке, не выходя за  ее
границы.
   "Кажется, я присутствую при опыте", - подумал Роберт, и по ассоциации у
него  возникли  невеселые  мысли:  "Мы   все   присутствуем   при   опыте.
Присутствуем или участвуем? И в качестве кого?"
   Возможно, если бы он узнал ответ, то стал бы счастливее, а может  быть,
жизнь показалась бы невыносимой или  безразличной.  Но  все  же  он  хотел
знать, ведь по натуре он был  бойцом  -  недоверчивым,  сомневающимся.  Он
стремился к знанию и, значит, к новым сомнениям, которые придут  на  смену
старым.
   Роберт внимательно  наблюдал  за  шаром  и  за  маленькими  подопытными
существами. И он заметил, что при каждом их  движении  тонкие  нити  лучей
тянутся от существа к шару, он раздувается, мерцает. "Получает  информацию
об их жизни. Возможно, вся  их  жизнь,  все  страдания  и  удовольствия  -
информация для шара, и только в этом смысл. Не затем ли  шар  и  образовал
их? - спрашивал себя Роберт. - Ведь и мы в лабораториях выращиваем колонии
микроорганизмов, чтобы получить информацию о мире, в  котором  они  живут.
Для них это - жизнь, для нас - опыт.  Но  шар  производит  это  на  другом
уровне.  Мы  культивируем  жизнь,  он,  кажется,  вызывает   ее   порциями
облучения. Не в этом ли скрывается ответ, которого все мы добиваемся?"
   Площадка, на которой копошились маленькие существа,  постепенно  начала
меняться. Появилась растительность, похожая на лишайники. Почву  пересекли
трещины, вздыбились холмы,  в  которых  виднелись  отверстия  нор.  В  них
исчезали и появлялись новые комочки.  Паутина  лучей,  тянущихся  к  шару,
словно к диковинному  жирному  пауку,  стала  гуще  и  запутаннее.  И  шар
увеличивался очень быстро. Пожалуй, он стал больше, чем до  начала  опыта.
Существа, вероятно, его не замечали.
   Но вот шар засверкал,  ударил  пучками  мигающего  света  по  площадке.
Существа исчезли, растворились в лучах. Закружились  небольшие  смерчи.  И
шар исчез...
   Тщетно Роберт оглядывался. Фиолетовая пустыня и здание, из которого  он
недавно вышел, - вот все, что он видел. То ли  шар  унесся  с  невероятной
скоростью, то ли растворился, а возможно, стал невидимым.
   Роберту ничего не оставалось, как поскорее вернуться  к  товарищам.  Он
подошел к двери...
   Потом Роберту казалось, что он очутился в здании,  не  открывая  двери.
Прежде чем он опустился на свою постель, невидимые волны  стали  укачивать
его, нагнетали в голову какие-то чужие ранящие мысли.



   4

   Они все проснулись  одновременно,  отдохнувшие,  бодрые.  И  окружающее
показалось другим, больше не пугало. Только  Роберт  хмурился,  мучительно
вспоминая, наяву или во сне видел дальнианина, склонившегося над Световым.
   Люди больше не удивлялись внезапному появлению дальниан.
   - Если хотите, поведем  вас  в  гости  к  одному  из  наших  ученых,  -
предложил Ул.
   Это было как раз то, о чем Светов думал совсем недавно.  Желания  людей
осуществлялись на планете Дальней с поразительной быстротой и, может быть,
поэтому не доставляли землянам настоящего удовлетворения.
   - Благодарю. Мы принимаем приглашение, - сказал Светов.
   Роберт повел на него косым испытующим взглядом. "Кто  это  говорит?  Он
или тот, кто поселился в нем? -  думал  Роберт.  -  А  могу  ли  я  теперь
доверять самому себе?  Уверен  ли  я,  что  мне  это  не  приснилось?  Они
совершили надо мной самое худшее - отняли веру в себя..."
   Земляне вслед за хозяевами планеты вышли из здания.  Роберт  оглянулся.
"Как в таком маленьком  здании  размещается  столько  комнат?"  -  подумал
космонавт и заметил, что оно становится больше, растет на глазах. "Хорошо,
что мы еще не потеряли охранительной  способности  удивляться.  Иначе  нам
конец..."
   Светов шел рядом с А, глядя под ноги. Трава, настоящая  земная  зеленая
травка  покрывала  грунт.  Впереди  виднелось   сооружение,   похожее   на
гигантскую улитку.
   - Памятник Создателю, - сказал Ул.
   Земляне подошли ближе и остановились. Волнение охватило их,  перешло  в
трепет восторга. У Вадима влажно заблестели глаза. Ему показалось, что  он
видит, может охватить взглядом огромное пространство и  столетия  времени.
Роберт прищурил глаза - так ослепляло сверкание  граней.  Он  слышал,  как
звучат причудливо изогнутые линии, гармония форм переходит в музыку.
   "Памятник Создателю. Неужели у них еще сохранилась  религия?"  -  думал
он, подходя все ближе и ближе к  памятнику.  Сияние  граней  померкло.  Он
увидел трещины в неизвестном шероховатом материале. Они рассекали его  как
бы случайно, но в том, как они воздействовали на  воображение,  угадывался
тонкий расчет искусства. Музыка заполняла пространство вокруг памятника  и
колебала сердца, как маятники. У людей  кружились  головы  от  нахлынувших
чувств и воспоминаний.
   На памятнике проступили из паутины трещин изображения. Земляне  увидели
существо, похожее на краба. Но его клешня скорее напоминала  руку.  В  ней
существо держало какой-то сложный предмет.  Второе  изображение  повторяло
краба, но у него появились пристройки, длинные щупальца и подобия  антенн.
В третьем изображении трудно было узнать "краба", -  так  он  изменился  и
усложнился. Вокруг него пульсировало голубоватое сияние.
   "Неужели это и есть Создатель? - подумал Светов. - И вкладывают ли  они
в это слово то же понятие, что наши предки на Земле?"
   - Вы верите в Создателя? - спросил он дальниан.
   - Я не всегда был таким, как сейчас. Я был  бы  Другим  -  песчинкой  в
пространстве и времени, если бы разумные не стали  Создателем,  -  ответил
Ул.
   "Если бы он сказал "разумные стали создателями", все было бы  понятно",
- подумал Светов и произнес:
   - Не понимаю тебя. Разве ты не песчинка? Другое  дело  -  все  вы,  все
дальниане...
   - И я не понимаю тебя. Говоришь "ты" и "вы". Разве это не одно и то же?
   - Ну вот я - человек, личность. Но я же  являюсь  представителем  всего
человечества. Иногда говорю о себе не  "я",  а  "мы",  "люди",  -  пояснил
Светов не без тайного умысла.
   - У нас нет "я" и "мы". Часть и целое - одно и то же. Иначе  бы  каждый
из нас не стал тем, кем он есть, - сказал А, как будто Светов разговаривал
с ним, а не с Улом.
   Пространство вокруг землян изменилось. Только что они были у памятника,
а оказались в зале, подобном тому, который видели в первом здании.
   - Сейчас появится тот, кого бы вы хотели видеть, -  ученый  Дальней,  -
сказал А и вышел вместе с Улом.
   Не  успели  земляне  осмотреться,  как  в  зале   появился   незнакомый
дальнианин, поразительно похожий на председателя Ученого совета Земли.
   - Здравствуйте, - приветствовал он их по земному обычаю.
   Светова осенило, он  подумал:  "Ларчик  открывается  просто,  важно  не
медлить". Собрав волю, стараясь не отвлекаться, не думать  о  постороннем,
он заставил себя вообразить, что,  встречая  гостей,  председатель  должен
встать на руки и пройтись колесом. Он  вообразил  и  пожелал  этого  и  не
удивился, когда дальнианин тотчас выполнил его желание.
   И тогда Светов подошел вплотную к дальнианину, спросил негромко:
   - Кто ты - А или Ул?
   Лицо Вадима побагровело, стало похожим на лицо мальчика, который видит,
что родитель поступает глупо, но не смеет сказать ему об этом.
   Дальнианин остался невозмутимо спокойным, ответил:
   - Ты хотел видеть того, кто знает больше А и больше Ула, - он  -  перед
тобой. Для этого А, Ул и еще трое соединились во мне. Опыта пятерых  будет
достаточно.
   Самыми  спокойными  остались  двое  -  Светов  и...  Вадим,  настроение
которого резко изменилось. Светов, испытавший и передумавший так много,  и
Вадим, еще сохранивший от детства столько зеркальных осколков,  что  жизнь
продолжала казаться ему сказкой, и в ней в  любое  время  могли  случиться
чудеса.
   - Почему вы удивляетесь? - спросил дальнианин. - Разве в каждом из  вас
не живет много существ - родители, учителя?
   Он помолчал и неожиданно улыбнулся.
   - Конечно, мы отличаемся от вас, но не настолько, чтобы...
   Поспешил добавить:
   - А Создатель или Создатели совсем мало отличались от вас.
   Он был весьма деликатен, но Светов подумал, как  много  могут  означать
слова: "совсем мало".
   Ким, соображая о чем-то своем, спросил:
   - Что было изображено на картине?
   Дальнианин повернулся к нему:
   - То, что ты хотел увидеть. Там были точки и  линии.  Я  настроил  твою
память, и она по твоему желанию, с помощью глаз располагала их как хотела.
Разве выполнение желания неприятно для вас?
   "Зачем им понадобилось это?" - подумал Роберт, и дальнианин ответил:
   - Мы хотели наиболее полно проявить вашу память, чтобы больше узнать  о
вас.
   "Да, мы несем самих себя в своей памяти,  -  думал