что блуждающие огоньки  питаются
эмоциями и сильны этим. Он пытался использовать это. Но ему это не  удалось,
он стал находить удовольствие в боли других. Он вступил на путь магии  крови
и костей, этот путь не может дать удовлетворения,  а  лишь  разжигает  новые
желания.
   Дева остановилась, повернув печальное лицо к Лариссе:
   - То, чему я тебя учу, является магией плодов и цветов.  Она  сопутствует
природе, не противодействуя ей. Алондрин избрал более темный путь  и  теперь
научился  управлять  мертвыми.  Таков  тот,  кому  капитан  Дюмон  оказывает
гостеприимство. Результаты усилий Лонда  уже  видны  на  борту  "Мадемуазель
Мюсарда".
   "3омби. - Ларисса слышала о них, и  они  вызывали  у  нее  отвращение.  -
Движущиеся трупы, постоянно гниющие, неспособные самостоятельно думать".
   - И да и нет, - продолжала Дева, читая мысли Лариссы. -  Сейчас  Алондрин
работает с водой и обрел новую силу. Он  научился  получать  зомби,  которые
могут думать и разговаривать, целиком оставаясь в его воле. - Грустно  глядя
на Лариссу, Дева добавила:
   - Зомби, которые могут даже петь.
   Ларисса сжала кулачки в ужасе:
   - О нет... Касильда... Боже...
   - Да, дитя мое, - сказала Дева мягко. - Алондрин  скрывает  свое  лицо  и
тело, поскольку на нем лежит печать зла, которую  он  не  хочет  показывать.
Рабовладелец и создатель зомби заключили союз. Лонд хочет покинуть Сурань. В
обмен на проезд он дал капитану  команду,  которая  никогда  не  высказывает
недовольства.
   Ларисса прогнала боль и жестко посмотрела на Деву:
   - Когда мы будем готовы к атаке?
   - Тогда, когда я решу, что ты готова, дитя мое, - и ни днем раньше.  Даже
и тогда останется одно последнее препятствие, - Дева сделала паузу. - Но для
этого достаточно времени. Должно быть. Тебе сегодня досталось. Теперь поешь,
поспи. Завтра утром снова начнем.

ГЛАВА XIV

   Шаги Джелаара были быстрыми и уверенными, когда он шел по палубе;  шедший
с  ним  зомби  был  охраной,   но   он   не   предпринимал   ничего   против
целеустремленности эльфа.
   Они  подошли  к  каюте  Дюмона,  которую  Драгонейс  открыл  с  нарочитой
тщательностью. Джелаар нетерпеливо отодвинул Драгонейса плечом  и  прошел  в
каюту. Драгонейс закрыл и запер дверь все с той же бесстрастностью.
   Эльф занялся зеркалом, встроенным в гардероб. Не без колебаний  подступил
он к зеркалу и прошептал несколько слов грубым шепотом. Он издал мелодию  не
столь  чистую,  как  у  Сардана  или  даже  у  Дюмона,  но  этого  оказалось
достаточно.
   Поверхность зеркала потемнела. Отражение  роскошного  убранства  каюты  и
наблюдающего Драгонейса пропало,  как  сумерки  в  ночь.  Затем,  как  бы  с
дальнего расстояния,  Джелаар  смог  разглядеть  белое  пятно,  которое  при
приближении оказалось клубами тумана.
   Джелаар сжал кулаки. Появились намеки, окрашенные иначе:  синие,  золотые
пятна. Наконец клубы тумана рассеялись и появилась  стройная  фигура  дочери
Джелаара Араднии. Длинные светлые волосы свободно лежали вокруг ее овального
лица, с любовью смотревшего на отца с поверхности зеркала. По  свою  сторону
этого зеркала она протянула к нему свои руки:
   - Привет, папа! - прошептала она, бодро улыбаясь со слезинками в  глазах,
как осколки хрусталя.
   Глаза Джелаара тоже были в слезах. Он положил руки на поверхность зеркала
так близко к дочери, как только мог:
   - Привет, дитя!
   Последний год Арадния  содержалась  в  одной,  известной  только  Дюмону,
области туманов. Когда Дюмон или Джелаар хотели с  ней  поговорить,  контакт
осуществлялся посредством зеркала. С Араднией  обращались  неплохо,  но  она
была страшно одинока и постоянный страх сковывал ее мысли.
   Отпущенные ему Дюмоном полчаса на свидание Джелаар  эгоистично  хотел  бы
употребить только на то, чтобы смотреть на дочь, но он отказался  от  такого
проявления чувств. Это время было более для нее, нежели для него:
   - Куда, моя дорогая?
   - Лес, я думаю, - голос выдавал,  как  она  соскучилась.  -  На  заре.  С
красивыми существами.
   Прежде чем начать, Джелаар кинул  взгляд  на  Драгонейса.  Полуэльф  тихо
сидел в кресле, глядя на Джелаара с мертвецким терпением.
   На момент Джелаара посетило подобие жалости.  Кошачья  грация  Драгонейса
сменилась деревянной исполнительностью. Его странные глаза более не выражали
злого юмора, а его лицо с резкими чертами не выражало никаких эмоций. Но тут
Джелаар вспомнил  ядовитые  насмешки,  которые  ему  пришлось  вытерпеть  от
Драгонейса только за последний год.
   Чувство жалости у Джелаара испарилось, как мгла под  полуденным  солнцем.
Что бы ни случилось с полуэльфом, он  это  заслужил,  в  отличие  от  других
ходячих мертвецов на борту.
   Иллюзионист распростер руки и начал бормотать заклинание.
   Желтый свет фонаря Драгонейса отступил  в  сумерки.  Можно  было  слышать
тихое чирикание птиц и едва слышный  шелест  бриза.  Перед  жадными  глазами
Араднии стала разворачиваться картина.
   На фоне  лавандового  неба  выделялись  темно-зеленые  сосны.  Деревянные
стропила потолка исчезли из вида, им на смену пришли мерцающие звезды. Прямо
перед зеркалом росли зеленая трава и грибы. Пение птиц затихло, и  трогающие
душу  звуки  флейты  задрожали  в  воздухе.  На  флейте  играла   прекрасная
девушка-эльф, которая вышла на передний план.
   За ней последовали другие существа:  феи,  нимфы,  сильфиды  и  единорог.
Музыка других, невидимых музыкантов сливалась с мелодией флейты.
   Маг сделал жест правой рукой, и  в  центре  феерического  круга  появился
улюлюкающий сатир. Взрывы смеха, неслышные  для  тех,  кто  был  вне  каюты,
послышались  из  зеркала  на  воображаемой  поляне,   созданной   Джелааром,
стремившимся облегчить страдания дочери.

***

   Знойная ночь раннего  лета  накрыла  землю  душным  одеялом.  Воздух  был
немного прохладнее, чем днем, но сырой и густой. Дюмон стоял один на  правом
борту "Мадемуазели"; он был недоволен ощущением влажности в легких,  но  тем
не менее вдыхал воздух глубоко,  чтобы  успокоить  мысли.  Над  ним  в  ночи
возвышался грифон.
   Ночь была обманчиво тиха. Дюмон приказал остановить пароход до  тех  пор,
пока не будет обследована непосредственная область исчезновения  Лариссы.  С
этого времени не было слышно ритмического всплеска гребного колеса.
   - Этого не может быть, - пробурчал он, - Ларисса не волшебница. Я знал бы
это, черт побери! -  Россказни  Лонда  о  "белых  гривах"  и  "магии  топей"
противоречили здравому смыслу. С другой  стороны,  колдун  заявил  себя  как
сила, с которой  необходимо  считаться.  Об  этом  свидетельствовали  зомби,
топтавшие палубы собственного судна Дюмона.
   Сквозь все тревоги Дюмона проходила одна мысль: Лариссу надо найти.
   Он увидел проблеск света на берегу и скомандовал четырем зомби  на  борту
приготовиться к приему людей. Уилен, Тейн и Джахедрин поднялись на борт. Они
были в поиске почти целый день.
   - Какие-нибудь следы? - спросил Дюмон.
   Уилен и другие покачали головами.
   - Ничего, - сказал Джахедрин. Даже при свете факела  была  видна  крайняя
усталость на его лице. - Там полно опасностей, капитан. Достаточно одной  из
них...
   - Нет, - перебил Дюмон. - Я знаю, что она жива. Уил, поспи пару часов.  В
полночь отправишься вниз по реке.
   - Слушаюсь, сэр.
   - На рассвете мы остановимся и продолжим вновь. Она, возможно, на берегу,
и если мы пройдемся  вдоль  берега...  -  Он  осекся,  круто  повернулся  на
каблуках и пошел в свою каюту.
   Он жестко пропел слова команды и открыл дверь. Джелаар сердито смотрел на
него,  прекратив  магический  жест.  Дюмон  успел  схватить  общую  картину,
созданную Джелааром, прежде чем она исчезла.  Араднию  окутали  вновь  клубы
тумана.
   - Вон! - зарычал он, показывая на дверь. Он встал перед зеркалом на  виду
Араднии, у которой задрожали губы, а глаза умоляюще посмотрели на капитана.
   - Капитан, пожалуйста, еще  несколько  минуток  позвольте  мне  побыть  с
отцом, - попросила она почти шепотом.
   Дюмон сузил глаза и со злобным удовольствием пропел четыре ноты. Красивое
лицо Араднии пропало в клубах тумана. Затем пропал и  туман.  Зеркало  вновь
покорно отражало убранство каюты.
   Капитан затылком почувствовал взгляд Джелаара. Он медленно  повернулся  к
нему.
   - Ты ненавидишь меня, верно? - Иллюзионист не ответил на  провокацию,  но
стиснул зубы. - Ты хотел бы видеть мою голову на пике копья.  Что  ж,  эльф,
клянусь крысами Ришемюло, ты не первый и не последний в этом желании.
   Дюмон протянул руку и взял маленькую статуэтку  с  гардероба.  На  первый
взгляд это была простая деревянная фигурка, но при ближайшем рассмотрении  у
изображавшейся нимфы оказались длинные змеиные зубы. На самом деле она  была
мраморная. Дюмон угрожающе держал ее.
   - Эльф, один удар по зеркалу и твое дражайшее дитя навсегда  останется  в
области туманов. Не думаю, чтобы ты хотел этого.  Никто  не  ожидает  ничего
хорошего от Рауля Дюмона. А сейчас вон с моих глаз, оба.
   Дюмон увидел,  что  Драгонейс  поднялся,  как  бы  превозмогая  боль.  Он
подумал, что никогда не привыкнет к пустоте взгляда своего друга. Он  открыл
гардероб, схватил бутылку виски,  открыл  ее  и  сделал  несколько  глотков,
ощущая жжение в желудке.
   Он сел на кровать с пологом и снова пригубил виски, вытерев губы  тыльной
стороной ладони. "Все это из-за Лизы, - подумал он. - Все". Если бы  она  не
встряла в дело  в  Дарконе,  Драгонейс  был  бы  жив,  а  Ларисса  счастливо
танцевала бы для него каждый вечер.
   Воспоминания роились в его голове. Он принял еще виски.  Все  началось  с
резкого стука в дверь...
   - Войдите, - рассеянно сказал Дюмон,  просматривая  бухгалтерские  книги.
Дела плавучего театра в Дарконе шли хорошо. Так хорошо, что он устал считать
прибыль.
   Лиза влетела как ураган. Ее лицо было бледно, но глаза сверкали, а  рыжие
волосы развевались.
   - Подонок, - произнесла она. Дюмон  удивился,  но  не  очень  сильно.  Он
быстро поднялся и закрыл дверь, прежде  чем  кто-либо  их  услыхал.  Что  он
такого натворил? Его ведущая актриса вскипала по многим  поводам.  Это  было
все, от костюмов до кормежки артистов. На этот раз причина была серьезной.
   - Лиза, моя дорогая, -  начал  он  утешать  ее.  Лиза  ничего  не  хотела
слышать.
   - Все кончено, Рауль, - сказала она холодно. -  Все.  Сегодня  состоялось
мое последнее представление.
   - Что это  значит?  -  брови  Дюмона  сошлись  над  переносицей,  ужасное
подозрение начало закрадываться в голову.
   Лиза  самодовольно  ухмыльнулась.  Наслаждаясь  своим   торжеством,   она
показала свою руку. На безымянном пальце красовался один  из  самых  крупных
бриллиантов, которые Дюмон когда-либо видел.
   - Талын подарил мне его сегодня. Мы поженимся в конце недели.
   - Барон?
   - Он.
   Дюмон сжал зубы, холодея при мысли, что его догадка оказалась верной.  Он
заставил себя успокоиться.
   - Поздравляю, моя дорогая!  Он  быстро  соображал:  амбиции  Лизы  больше
Даркона. Сцену она так легко не оставит. Надо найти способ  задержать  ее  в
театре, хотя бы временно... Он продолжил:
   - Желаю тебе наивысшего счастья в новой жизни.
   Певица продолжала улыбаться:
   -  О,  это  не  все.  Ты  лишаешься  не  только  ведущей  певицы,  но   и
"Мадемуазель", проклятый рабовладелец!
   Дюмон застыл.
   - Я  знаю  содержимое  твоего  складского  помещения.  А  это  зеркало...
Джелаар... - она причесывалась у зеркала, - Джелаар будет  рад  узнать,  что
его дочь не сбежала в Морденте. И я уверена,  что  добропорядочные  эльфы  в
Невучар Спрингс с удовлетворением арестуют корабль рабовладельца.
   Страх и гнев овладели  Дюмоном.  Он  может  быть  разорен.  Двадцать  лет
путешествий,  кропотливой  работы  над  созданием   репутации   "Мадемуазель
Мюсарда". Все пойдет прахом из-за вздорной певички.
   - Ты вынужден будешь скрываться теперь, Рауль. Ты  выскальзывал  от  меня
как змея. Теперь я тебя поймала.
   Он двинулся на нее. Она предусмотрительно стала по другую сторону  стола.
Ее щеки пылали, глаза блестели. На ней было то же самое  платье  с  глубоким
вырезом, что на обеде. Она нагнулась, обнажив вершины своих грудей.
   - Два года я наблюдала, как ты смотришь на Лариссу, думая, что тебя никто
не видит. Я не понимаю, как ты до сих пор удержался от  своих  приемчиков  в
отношении ее. Что от тебя остается, Рауль?
   При упоминании имени Лариссы что-то похолодело внутри Дюмона. Обвинения в
отношении Лариссы повергали его в больший гнев, чем угрозы разоблачения. Его
глаза сосредоточились:
   - У меня есть много интересного. Взять, например, псевдодракона,  который
мне дороже обходится, чем я получаю от него. А цветные  кошки  из  Генны.  У
меня имеется сова. нереида... Одним словом, большая коллекция, которая может
прославить корабль.
   Медленно он прошел вокруг стола к ней, как  бы  нечаянно  подбирая  белый
шарф, завязанный  на  спинке  кровати.  Негодование  Лизы  улетучилось,  она
сделала полшага назад к двери.
   - Этот шарф, - продолжал капитан, - принадлежал нереиде. Теперь  он  мой,
как и она. Что касается тебя, Лиза... что ж, ты  дорогая  штучка.  У  барона
Талына отличный вкус.  Нам  будет  не  хватать  твоего  дивного  голоса.  Ты
сокровище, содержать которое дорого обходится.
   Лизой овладевал страх. Когда  Дюмон  бросился  вперед,  ее  реакция  была
мгновенной: она швырнула  ему  под  ноги  кресло,  задержавшее  его,  но  не
остановившее, а сама подбежала к двери.
   - Помогите! - закричала она, не сознавая, что, пока двери закрыты, наружу
не вырвется никакой звук. Дюмон выругался, на мгновение потеряв  равновесие.
Он поспешил к двери, которую он не запер.
   Певица успела к двери первой и открыла ее.
   Под дверью стоял Драгонейс, который схватил Лизу,  зажав  ей  рот  рукой.
Держа ее в руках, он втащил ее в каюту и закрыл дверь. Дюмон обернул ее  шею
шарфом и туго натянул его. Она сопротивлялась, но  силы  были  неравными.  В
конце концов ее тело упало на пол.
   Запыхавшись,  Дюмон  смотрел  на  Драгонейса.  Полуэльф  отвечал   ровным
взглядом. Его золотые глаза не выражали никакого осуждения.
   - Она знала о коллекции, а этот проклятый барон  сделал  ей  предложение.
Она собралась выйти замуж за него и повернуть против меня население  Невучар
Спрингс.
   - Эльфы повесили бы тебя за рабовладение, - ответил  Драгонейс.  -  Плохо
будет без ее сопрано.  Однако  дублерша  будет  рада.  Что  будем  делать  с
трупом?
   Жестокая усмешка заиграла на губах Дюмона:
   - У меня есть великая идея... Да! - Дюмон разговаривал сам  с  собой  под
воздействием алкоголя. - Была у меня великая идея, да  пошла  она  не  туда,
куда нужно. Дражайшая Лиза, - бормотал он, -  если  твой  проклятый  призрак
будет преследовать мой корабль, клянусь, ты будешь удовлетворена...
   Он отпил из почти пустой бутылки и сказал  себе.  что  раскаты  победного
смеха, который он слышал в  своей  голове,  есть  лишь  навеянное  алкоголем
наваждение.

***

   Сильный удар грома разбудил Уилена. Какое-то время он  сонно  моргал,  не
соображая, затем вспомнил, что ему надо быть в рулевой рубке. Дождь  хлестал
в полную силу, и Уилен поежился. Топи в дождь были неуютны. Недаром  люди  в
Порт-д-Элуре говорили, что в дождь погода седлает смерть. Он знал,  что  это
справедливо сказано.
   Он зевнул и потер глаза руками. Странная вещь сон. В начале он  с  трудом
понимал потребность человека в сне, хотя не  отвергал  ее.  Тело  становится
непослушным, разум отказывается сосредоточиться до тех пор, пока человек  не
отключит сознательные мысли на несколько часов.  Он  оделся,  сполоснулся  и
вышел на дождь.
   Он успел пробыть в рулевой рубке всего несколько мгновений, как  в  дверь
постучал Сардан.
   - Я пришел с дарами, о счастливчик-рулевой, -  сказал  тенор,  расставляя
чайник, две чашки, хлеб и кусочки мяса. - А если моя леди осталась там,  где
я ее покинул... Да! Вот она... - Он достал мандолину. - ...то у  тебя  будет
не только пища для желудка, но и для души. -
   Сардан налил кипящего чаю и протянул чашку Уилену.
   - Я слышал, как капитан приказал тебе заступать на вахту, и подумал,  что
смогу быть полезным.
   - Спасибо, - сказал Уилен, тронутый заботой.
   - Только не рассказывай никому, иначе  моя  репутация  будет  кончена,  -
пошутил он.
   Уилен пригубил душистый чай и приступил к своим обязанностям.
   Ночью в рулевой рубке огни не  зажигались.  Это  облегчало  прокладывание
пути по Луне и звездам. В  этот  вечер  дождь  позаботился,  чтобы  небесные
ориентиры не были видны. Сардан сел в глубине рубки и  играл  на  мандолине.
Пытливый ум Уилена отправился в путешествие.
   Лонд обратил большую часть команды в полумертвых угождателей. Он  пощадил
лишь кока с помощниками и  рулевых  -  Уилена,  Тейна  и  Джахедрина.  Уилен
подумал, что рулевые были пощажены, чтобы сохранить свою быструю реакцию  на
всякие неожиданные ситуации, которые встречаются на  маршруте  по  капризной
реке.
   За исключением Касильды, остались нетронутыми артисты. Уилен не мог найти
объяснение этому. Он, конечно, был рад их  судьбе,  но  не  понимал  мотивов
Лонда. В интересах колдуна было превратить в зомби как можно  больше  людей.
Почему он оставил в покое труппу? Тут что-то было неладно. Артисты, кажется,
верили в "болотную лихорадку", но Уилен не  думал,  что  эта  легенда  долго
проживет.
   Сардан закончил песню из "Удовольствия пирата" и начал другую.
   - А ты другие мелодии разве не знаешь, кроме  как  из  этого  мюзикла?  -
улыбнувшись, спросил Уилен.
   - Разумеется, знаю. Я ведь был бардом.  Это  было  давно,  прежде  чем  я
избрал легкую жизнь. А капитан не желает слышать никакой  музыки  на  борту,
кроме как  "Удовольствия  пирата".  И  петь  никому  не  разрешается,  кроме
актеров. Таков категорический приказ.
   Глаза Уилена широко раскрылись, и он был рад, что в темноте рулевой рубки
Сардан этого не заметил. Он вспомнил посещение  пленников  и  звуки  сольной
арии Розы. Он также заметил, что магия Дюмона была замешана на музыке.
   - "Удовольствие пирата" -  традиционная  вещь  для  плавучего  театра?  -
спросил Уилен, боясь выдать свою догадку.
   На это Сардан отозвался громким смехом.
   - Это довольно жалкий мюзикл. Любая традиционная вещь продержалась бы  не
больше недели. Нет, трагическая история Флориана  и  Розы  -  детище  нашего
милого капитана. Хотя, справедливости ради надо сказать,  что  для  любителя
это не так уж плохо.
   Уилен торжествовал. Он догадался. Если автором музыкального сопровождения
был сам Дюмон, мелодии были переплетены с магическими словами и музыкой.  Он
должен об этом быстро рассказать Деве. Каждая репетиция и  каждый  спектакль
закрепляли неволю пленников.

ГЛАВА XV

   - Это не имеет формы, - мягко прошептала Дева Лариссе, плавающей в пруду.
- Это заполняет сосуд. Стань этим сосудом. Прими воду внутрь. Почувствуй  ее
в себе, в руках, в голове, в теле. Это - часть тебя, которая не  может  тебе
повредить. Теперь, когда будешь готова, танцуй, ощущая воду в легких.
   Спокойно лежа  в  источнике,  закрыв  глаза,  Ларисса  протянула  руку  и
запустила ее в волосы. "Воздух", - подумала она. Она сжала мышцы желудка, ее
голова находилась под водой. "Вода, - подумала она. - Дышать..."
   Она сильно закашлялась.
   - Я просто не могу понять, почему это так  трудно  для  тебя,  -  сказала
Дева. - Поднимайся и попытайся снова. Спокойно вращай бедрами.
   Ларисса почувствовала  боль  в  легких,  но  она  послушно  выбралась  из
бассейна. Она пыталась все утро и  настолько  устала,  что  даже  близко  не
выполняла то, что от нее хотела Дева.
   - Отдохни немного, дорогая, - сказала Дева.  -  Мы  займемся  этим  после
обеда. Ты должна совладать с водой. Это первейшая стихия в Сурани.
   Она протянула Лариссе персик, и та с удовольствием вонзила в  него  зубы.
Сок потек по ее щекам.
   - К нам гости пожаловали, - сказала Дева своей ученице.
   Л