ва  приподнялось,  глазное  яблоко   шевельнулось,
поворачиваясь к юноше. Казалось, что стражник смотрит сквозь него на  звезды
и на облака высоко в ночном небе. В стеклянной  поверхности  мертвого  глаза
юноша увидел свое собственное лицо, искаженное страхом.
   Между тем стражник чуть пошевелился, его глаз  медленно  закрылся,  и  он
замер неподвижно.
   Еще некоторое время  юноша  со  страхом  рассматривал  тело.  Наконец  он
осмелел  и,  протянув  руку,  дотронулся  до  похолодевшего  плеча  мертвого
человека.
   - Мне очень жаль, - прошептал он.
   Затем он вскочил на ноги и, подхватив свой плащ, скрылся в темноте.

ГЛАВА 1

   Торис лежал без сна на своей скрипучей  деревянной  койке  и,  вцепившись
своими  пухлыми  короткими  пальцами  в  деревянную  раму,  с  осторожностью
поглядывал в сторону окна спальни. Там  стоял  Казимир,  его  высокая  худая
фигура была отчетливо видна на фоне бледного зимнего заката.  Худые  сильные
пальцы юноши находились  в  постоянном  движении,  отрывая  от  рассохшегося
подоконника тонкие щепки. Не отрываясь, Казимир  смотрел  в  окно  на  город
Гармонию. Когда же в руке его набиралась целая пригоршня щепок, он швырял их
вниз, на крытую травой крышу пристройки.
   - И вот я здесь, в жалком приюте  для  сирот...  -  пробормотал  негромко
Казимир.
   Торис не выдержал. Пошевелившись на своей  койке,  он  фыркнул  и  сказал
хриплым голосом:
   - А твой смертельный враг Зон Кляус как раз в это  же  время  смотрит  на
этот же самый закат из окон своего роскошного особняка,  который  полагается
Верховному Мейстерзингеру...
   Казимир повернулся к Торису и  быстро  провел  рукой  по  своим  коротким
черным волосам.
   - Что, очень заметно? - спросил он. - Скажи  приятель,  я  плохо  скрываю
свои чувства?
   - Гораздо хуже чем плохо, - отозвался его товарищ по  комнате  и  сел  на
кровати.
   Вдохнув спертый воздух общей спальни, он бросил быстрый взгляд на длинный
ряд кроватей у стены.
   - Все это заметили. В  последнее  время  ты  только  о  том  и  говоришь,
насколько сильно ты ненавидишь Кляуса. Что случилось с твоими песнями,  Кас?
Почему ты больше не рассказываешь нам свои истории? Иногда мне кажется, что,
с тех пор как тебе исполнилось восемнадцать, ты стал совсем другим.
   Казимир отошел от окна и, сложив на коленях руки, уселся на свою кровать
   Некоторое время он сидел неподвижно, затем с хрустом потянулся,  так  что
под поношенной сорочкой, которую он носил, проступили бугры мускулов.
   - У меня нет больше песен, у меня нет больше веселых историй. Я  выдохся,
- сказал он, обхватывая голову руками. - Каждую ночь я молюсь только о  том,
чтобы умереть во сне.
   Торис вытаращился на него:
   - Что это за разговоры ты ведешь? Наверное, это  твоя  кровная  вражда  с
Зоном Кляусом отравила твое сердце. Почему бы тебе не перестать жаловаться и
не начать действовать? Если хочешь отомстить - отомсти!
   Казимир потряс головой и улегся на  койку,  плотно  завернувшись  в  свое
дырявое одеяло.
   - Неужели ты не понимаешь? Месть прикончит и меня.
   Торис плотно сжал губы и многозначительно откашлялся.
   - Может быть, ты  все-таки  споешь  мне  одну  из  "Мор"...  ради  старой
дружбы?
   Темноволосый Казимир устало посмотрел на своего младшего товарища:
   -  Я  же  сказал  тебе,  Тор,  веселые  песни  кончились.  Остались  одни
погребальные плачи.
   - Тогда спой мне погребальную... пожалуйста, - добавил Торис неожиданно.
   Казимир вздохнул, крепко стискивая зубы. Затем он запел довольно  высоким
и мягким голосом.

   И с каждой раной ближе Смерть,
   Чтобы жизнь украсть и юности дыханье,
   И с каждым днем мучительней страданья,
   И телу и душе их трудно перенесть
   И страшно вновь постичь простое Смерти знанье
   Но что есть жизнь, как не чреда годов
   И Времени безжалостного шрамы?
   И в зеркало гляжу я на себя,
   Как в древний, желтый, сморщенный пергамент
   В нем каждая строка мне говорит
   О горечи и тяжести обид
   Когда б хотел ты жизнь свою продлить,
   Бежав от боли и невзгод, что ранят душу,
   Ты ею, как вампир, со Смертью поделись,
   И будешь вечно жить Рабом ее, что Мраку вечно служит
   Когда в свой смертный час из жизни уходя,
   Ты спросишь сам себя куда девалась Юность?
   О, не тревожься, друг, она с тобою, здесь,
   Пока ты дышишь, знай - она к тебе вернулась
   Под маской шрамов и рубцов таилась, трепетала,
   Она внутри, в тебе была, она не исчезала

   Слова песни затихли, и Торис открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не
смог. В молчании он теребил парусиновое полотно своей продавленной  койки  и
смотрел на Казимира. Тот закутался в свое одеяло, словно мотылек в кокон,  и
наружу торчала одна его голова. Темные  волосы  обрамляли  его  лицо  словно
мрачный ореол.
   "Хватит так хватит, - сказал сам себе Торис. - Сегодня ночью я узнаю, что
так терзает и мучит его. За последний месяц он каждую  ночь  вылезает  через
это окно и уходит. На этот раз я последую за ним и все увижу".
   Часы, оставшиеся до полуночи, дались Торису нелегко. Сначала он ворочался
на кровати, пытаясь  отогнать  сон.  Временами  он  щипал  самого  себя  или
выкручивал пальцы, чтобы боль помогла одолеть сонливость.  Несмотря  на  все
эти ухищрения, глаза его продолжали закрываться  сами  собой  и  он  начинал
проваливаться в сон, не имея сил, чтобы проснуться.
   В далеком Хармони-Холле заревел огромный железный  колокол.  Торис  мигом
очнулся, и сердце его бешено застучало. В панике он стиснул деревянную  раму
своей кровати. Колокол рявкнул во второй раз.
   До полуночи оставалось еще десять ударов.
   "Действительно ли я хочу проделать то, что задумал?" - спросил  он  себя.
Торис знал, что если фрау фон Мэтрен поймает их  вылезающими  из  окна,  она
повесит обоих за уши на бельевой веревке.
   Еще один удар расколол ночную тишину, и  мальчик  осторожно  взглянул  на
Казимира, ожидая что тот вот-вот проснется, откинет свое одеяло и  выберется
в окно.
   "Может быть, как  раз  сегодня  он  никуда  не  пойдет?"  -  с  некоторым
облегчением подумал Торис, радуясь тому, что ему не нужно будет шпионить  за
своим другом.
   Железный колокол лязгнул в  четвертый  раз.  Казимир  пошевелился.  Торис
закрыл глаза и притворился спящим. Из-под ре-спиц он осторожно  наблюдал  за
товарищем, который сел на кровати. Его густые черные волосы торчали в разные
стороны, а на высоких скулах сохранились рубцы от подушки, однако  опалового
цвета глаза смотрели бодро и ясно.
   Соскочив со скрипучей койки на пол, Казимир потянулся и выглянул за окно.
Ночь была черной  как  деготь,  и  юноша,  задумчиво  вглядываясь  во  мрак,
непроизвольно поднес руку к губам. Затем он опустился  на  колени,  выдвинул
из-под своей кровати деревянный сундучок. Оттуда он  достал  толстый  черный
плащ, который он на мгновение прижал к своему лицу. Затем он глубоко вдохнул
и выдохнул воздух. Казимир долго смотрел на плащ  затем  быстро,  словно  на
что-то решившись, затолкал его обратно  в  сундучок.  Поднявшись,  он  ловко
вскарабкался  на  подоконник,  втянул  носом  прохладный  ночной  воздух   и
выскользнул в окно.
   Торис сосчитал до пяти, с трудом заставив себя лежать  неподвижно,  затем
откинул одеяло, подбежал к окну и осторожно перегнулся через подоконник.
   Казимир ловко спускался по оштукатуренной стене приюта, нащупывая  ногами
небольшие выемки и уступы в тех местах, где осыпалась штукатурка и виднелись
древние бревна. Торис внимательно наблюдал  за  движениями  своего  старшего
товарища, стараясь ничего не пропустить: он знал,  что  скоро  ему  придется
спускаться тем же путем.
   Тем временем Казимир достиг основания  стены  и  нащупал  ногой  стропило
крытой травой крыши сарая, в котором обитал приютский повар Кук. Стоило  ему
оступиться, и он тотчас же провалился бы вниз, упав повару на живот.
   Торис скрипнул зубами от волнения. Сердце его билось так сильно,  что  он
слышал лишь шум крови в ушах. Казимир же, ловко балансируя руками, прошел по
стропилу несколько шагов и, приблизившись к краю крыши,  легко  спрыгнул  на
грязную  темную  улочку.  Усталый  взгляд  его  обежал  притихшие  окрестные
трущобы. Повсюду вокруг стояли  покосившиеся  глинобитные  хижины,  а  узкие
проходы между ними образовывали настоящий лабиринт. Нигде не было  видно  ни
души, и все  же  несколько  первых  шагов  Казимир  сделал  крадучись.  Лишь
отдалившись от стены приюта на безопасное расстояние, он ускорил шаг.
   - Теперь или никогда! - сказал сам себе Торис и, опустившись  на  колени,
вытащил из узелка со  своими  вещами  кривую  деревянную  саблю.  Палец  его
пробежал по ее лезвию, проверяя, насколько хорошо она заточена. Несмотря  на
то что прошло уже десять лет, сабля была все еще острой, и память  ненадолго
вернула Ториса в жаркий летний день, когда он получил эту саблю в подарок.
   Пчелы сонно жужжали в знойном воздухе. Ставни в хижине были  открыты,  но
жара внутри была ужасающей.
   Жара и запах.
   Пятилетний мальчуган не замечал ни того  ни  другого.  Он  сидел  в  углу
комнаты и мелко дрожал, несмотря на жару и обжигающие лучи  солнца,  которые
врывались в ближайшее окно и попадали ему на спину. Лицо его под  спутанными
каштановыми  волосами  было  белым,  словно  фарфоровое"  а  запавшие  глаза
окружены темными кругами.  Жирная  муха,  зигзагами  кружившая  по  комнате,
присела на его потрескавшиеся от  жажды  губы,  но  он  даже  не  потрудился
отогнать ее. Он вообще не двигался, только сидел, неподвижно уставившись  на
дверь, которая вела в соседнюю комнату.
   Запах шел оттуда.
   Наконец мальчик почувствовал испепеляющий жар солнца  и  пошевелился,  со
стуком опустившись костлявыми коленями на утоптанный земляной пол. Тело  его
по-прежнему оставалось на солнце, но лицо он прикрыл согнутой в локте рукой.
Локоть  его  был  покрыт  цыпками  и  напоминал  узловатый   нарост,   какие
встречаются на корнях деревьев. Глаза его все еще были открыты, но усталость
понемногу брала свое: мальчик засыпал. За прошедшую неделю он спал  едва  ли
несколько часов, однако страшный холод не отпускал его ни во сне, ни наяву.
   Очнулся он от того, что теплые лучи солнца ушли  в  сторону  и  перестали
греть его. Приподняв с пола взъерошенную голову, мальчик  жалобно  заморгал.
Снаружи кто-то пел, выкрикивая пронзительным голоском слова дерзкой песенки,
которые сочинялись автором буквально  на  ходу  и  перемежались  беззаботным
смехом и воинственными криками.

***

   Всех поубиваю, глупые собаки! Раз, два, три! Всех  свиньям  скормлю  вас,
три, два, раз! Буду резать, буду бить, Как капусту вас крошить!
   Мальчуган  в  хижине  дрожа  поднялся  с  холодного  земляного  пола   и,
схватившись за оконную раму, осторожно  выглянул  наружу.  В  лесу,  который
окружал хижину со всех сторон, мелькала в солнечных лучах  чья-то  небольшая
фигурка. Это был какой-то незнакомый мальчик, который  играл  сам  с  собою,
лавируя между деревьями и перепрыгивая с  камня  на  камень  возле  звонкого
ручья. Одежда его представляла собой грязные лохмотья,  однако  выглядел  он
вполне  счастливым  и  довольным  жизнью.  Снова  и  снова  он,   задыхаясь,
выкрикивал свою незамысловатую песенку, прихотливо меняя местами  строчки  и
слова, и рубил кусты ежевики и чертополоха длинной деревянной саблей.
   - На колени, грязные собаки! Просите пощады! -  выкрикнул  незнакомец,  и
мальчуган в хижине оторвался от окна, быстро ковыляя к двери.
   Когда он выглянул наружу, тот самозабвенно рубил саблей какие-то  сорняки
на краю поляны.
   - Не хотите? Ну так вот вам, вот! Будьте вы прокляты!
   Услышав  грубое  взрослое  ругательство,  сорвавшееся  с  губ   отважного
завоевателя, мальчик в хижине зажал ладонями уши. Незнакомцу было на вид лет
восемь, но все равно он не должен был еще так ругаться. Любопытство, однако,
пересилило. Отняв ладони от головы, мальчуган осторожно выбрался из хижины и
медленно пошел вперед, с боязливым интересом  наблюдая  за  пришельцем.  Тот
издал еще один воинственный клич.
   Испугавшись, мальчик-пятилетка бросился  на  землю  и  заполз  в  могучие
заросли папоротника.  Сдерживая  дыхание,  он  стал  пробираться  поближе  к
незнакомцу.
   Совершенно неожиданно для него обладатель сабли  оказался  совсем  рядом.
Тяжелое деревянное лезвие кромсало папоротники словно коса.
   - Раз, два, три, грязная собака - умри!
   Широкие папоротниковые листья, срезанные со стеблей,  взлетели  высоко  в
воздух, и в глаза ему брызнул солнечный свет.  Деревянная  сабля  продолжала
кромсать папоротник, со свистом  рассекая  воздух  в  нескольких  дюймах  от
прячущегося малыша. Тот не выдержал и взвизгнул от страха, опрокидываясь  на
спину. Незнакомец тут  же  перестал  размахивать  оружием  и  одним  прыжком
очутился рядом, направив острие сабли в грудь мальчугану.
   - Кто ты такой? - спросил он, упираясь в бок кулаком свободной руки.
   Малыш только таращился на него и мямлил что-то невразумительное. По  лицу
старшего мальчика  скользнуло  задумчивое  выражение,  и  он  быстро  провел
пятерней по своим черным волосам.
   - Ну, это не важно, - быстро  сказал  он.  -  Хочешь  играть  со  мной  в
"охотника"?
   Застигнутый врасплох  обитатель  хижины  только  кривил  губы,  собираясь
заплакать.
   - Не бойся, я не стану тебя  обижать,  -  подбодрил  его  темноволосый  с
задорной улыбкой и протянул руку. - Мне, видишь ли, очень нужен оруженосец.
   Малыш неуверенно заморгал, но взялся за протянутую ему руку и поднялся.
   - Меня зовут Казимир, - сказал старший без обиняков. - А тебя?
   - Торис, - смущенно представился малыш.
   Казимир заткнул свою деревянную саблю за пояс и скрестил руки на груди:
   - Ну так как, хочешь играть?
   - Во что?
   - Можно в "охотника", а можно  в  "сражение  с  чудовищем",  -  отозвался
Казимир, похлопывая себя по сабле.
   - С каким чудовищем?
   - Да  с  каким  хочешь!  -  расщедрился  Казимир.  -  Хочешь  с  огромным
безобразным гигантом, хочешь с каким-нибудь маленьким, невзрачным...
   Торис смущенно улыбнулся:
   - Думаю, что это будет интересно.
   - Обязательно будет, - заверил его новый знакомый. -  Можно  сражаться  с
чем хочешь.
   Торис неожиданно нахмурился и бросил быстрый взгляд в сторону хижины.
   - Только... мне нужно спросить у мамы.
   Торис осторожно отвернулся от пришельца и  заковылял  обратно  к  хижине.
Взгляд Казимира стал серьезным, когда он заметил распухшие суставы на  руках
и ногах малыша.
   - С ним что-то не так. - с опаской пробормотал он себе под нос и двинулся
следом, положив руку на резную рукоять своей сабли.
   Уже на расстоянии броска  камня  от  хижины  Казимир  почувствовал  запах
разложения, а вблизи вонь стала совершенно непереносимой.  Торис,  напротив,
словно и не замечал этого и без  колебаний  подошел  к  покосившейся  двери.
Казимир зажал нос, нервно разглядывая обшитые  дранкой  стены,  облупившуюся
побелку, и замшелую крышу из  гнилой  соломы.  На  пороге  Торис  обернулся,
ласково улыбнулся Казимиру и исчез в  темноте.  Облезлая  дверь  сама  собой
закрылась за ним.
   Глаза старшего мальчика испуганно округлились.
   На двери алел красный косой крест.
   Это был чумной знак, символ пришедшей из Картакана страшной болезни.
   Сдерживая дыхание, Казимир попятился назад. Вытащив из-за пояса саблю, он
зажал ее в кулаке и хотел было броситься наутек, но что-то остановило его.
   Этот малыш с запавшими глазами, нездоровой бледной  кожей,  со  смущенной
улыбкой на потрескавшихся губах...
   - Торис! - позвал Казимир, снова поворачиваясь к  хижине.  -  Выходи!  Из
хижины не доносилось ни звука.
   - Торис! - крикнул он громче, но голос его дрогнул.
   С осторожностью он обошел хижину, держа перед собой свое оружие. Заглянув
за угол, он обнаружил окно  с  сорванными  ставнями.  Переведя  дыхание,  он
привстал на цыпочки и всмотрелся в полумрак.
   Торис стоял в середине комнаты, нервно ломая пальцы и с  умоляющим  видом
глядя на лежащую на деревянном топчане женщину. Казимир прищурился.
   Женщина была мертва.
   - Торис! - крикнул Казимир срывающимся голосом. - Выходи сейчас же!
   Малыш бросил быстрый взгляд в его сторону и развернулся к  дверям.  Когда
он появился на поляне, лоб его был нахмурен, а губы решительно сжаты.
   - Мне очень жаль, - сказал он,  -  но  мама  говорит,  что  это  чересчур
опасно.
   Казимиру не хотелось приближаться к чумной хижине, и он махнул  голодному
мальчугану рукой.
   - Иди сюда.
   Торис заколебался, оглядываясь через плечо, словно  в  ожидании  строгого
окрика, потом неохотно приблизился.
   - Пошли, - сказал ему Казимир властно.
   - Нет, - твердо ответил ему малыш, качая головой. - Мама говорит, что это
опасно.
   - Идем же! - Казимир схватил его за руку и потащил.
   Торис вырвался с неожиданной силой, и глаза его  широко  распахнулись  от
удивления.
   - Нет! - выкрикнул он. - Мама не разрешает.
   Он круто повернулся и вприпрыжку побежал к своей мрачной хижине.
   - Постой! - окликнул его Казимир, и мальчуган остановился, втянув  голову
в плечи, словно ожидая удара.  Когда  он  опасливо  оглянулся  через  плечо,
Казимир лишь качал головой и протягивал ему деревянную саблю.
   - Это не будет слишком опасно... ведь у тебя будет эта сабля.
   Торис удивленно посмотрел на него широко раскрытыми  глазами,  и  на  его
бледном изможденном лице появилась  первая  за  прошедшие  несколько  недель
робкая улыбка. Повернувшись, он пошел к Казимиру, протягивая к  сабле  худые
руки.
   - Теперь она... взаправду моя?
   - Да, - самоотверженно кивнул Казимир. - Если ты только пойдешь со мной.
   - А куда мы отправимся?
   - В город, - ответил Казимир, вручая Торису саблю.
   - Туда, где высокие  белые  стены?  -  рассеянно  пробормотал  мальчуган,
рассматривая подарок.
   - Ага, - кивнул Казимир с несчастным видом. - Я знаю, там есть приют  для
сирот, называется "Красное Крылечко"
   "Вот  какое  горько-сладкое  воспоминание...  -  подумал  Торис,   сжимая
деревянную рукоять сабли. - Теперь Казимир сам нуждается в моей помощи".
   Однако, по мере того как он все дальше следовал за  Казимиром  по  темным
улицам Гармонии, его беспокойство росло. Его  старший  товарищ  уже  оставил
далеко позади приют "Красное Крылечко" и лабиринты городских трущоб и  шагал
теперь по вымощенной булыжником  дороге  мимо  лавок,  магазинов,  постоялых
дворов и таверн. Он не замедлил шаг даже перед дворцом главного  менестреля,
продолжая двигаться вперед быстрым упругим  шагом.  Наконец  он  свернул  на
узкую улочку, которая круто шла вверх, взбираясь на склон холма Саут-Хилл, и
Торис, который едва поспевал за ним, с трудом сглотнул. На  Саут-Хилле  жили
самые богатые горожане Гармонии. Сиротам нечего было делать в этом районе.
   Наконец  он  тоже  одолел  подъем  и  оказался  на  Саут-Хилл   стрит   -
великолепной улице, вымощенной кирпичом и освещенной фонарями.  По  сторонам
ее высились побеленные каменные заборы, загораживающие просторные и  богатые
дома, которые летом утопали в  зелени  садов.  Он  по-прежнему  держался  на
безопасном расстоянии от Казимира, бесшумно скользя  в  тени  высоких  стен.
Походка Казимира стала теперь совсем другой: он шагал устало, но  осторожно.
Впрочем,  он  ни  разу  не  обернулся  назад,  и   Торис   был   рад   этому
обстоятельству. Как ни осторожен он был, Казимир без труда разглядел бы  его
в свете здешних фонарей.
   Осторожно следуя за своим другом, Торис добрался до самой  вершины  холма
Саут-Хилл, где за забором он разглядел самую большую  и  пышную  усадьбу  во
всей Гармонии,  со  множеством  больших  окон,  где  настоящее  стекло  было
вставлено  в  свинцовые  рамы.  Издалека  здание  выглядело  как   шкатулка,
украшенная бриллиантами, или как жилище богов.
   "Конечно же, Казимир идет не туда", - подумал Торис и прижался  к  стене,
так как Казимир неожиданно свернул.
   Сойдя с мостовой, Казимир нырнул