енависть исказила его лицо, а острый конец рапиры оказался  напротив  горла
Мейстерзингера.
   - Я думаю,  мы  достаточно  поразвлеклись,  -  сказал  он.  -  Достаточно
унижения, достаточно крови, достаточно самой жизни.
   Клинок надавил на горло Казимира, затем внезапно отдернулся. Чьи-то  руки
легли на плечи Гастона, и  он  невольно  отступил  назад.  Глубокий  баритон
прогудел равнодушно:
   - Ты, конечно же, не станешь убивать лежачего, не так ли?
   Это был Геркон Люкас.
   Гастон  опомнился  и,  широко  улыбаясь,  принялся   раскланиваться   под
одобрительные крики толпы. Казимир поднялся  с  помощью  своего  непрошеного
учителя и попытался успокоиться. Ослабевший, задыхающийся,  побежденный,  он
даже желал, чтобы Гастон пронзил его клинком.
   Бард прошептал ему на ухо:
   - Уничтожь его, Казимир. У тебя есть клыки и когти. Тебе не хватает  лишь
охотничьего инстинкта и жажды крови!
   Казимир только покачал головой:
   - Он слишком силен. Я не смогу.
   - Порань его. Хоть немного порань и толкни на меня. Я доделаю остальное.
   Казимир мало что понял, но кивнул. Оттолкнув поддерживающие его руки,  он
шагнул к Гастону, чувствуя противную слабость во  всех  мышцах  и  суставах.
Голова его клонилась вперед, так что он  вынужден  был  смотреть  на  своего
противника исподлобья. Медленно-медленно он обходил своего врага по кругу, и
дважды Гастон нападал на него, нанося жестокие удары.
   Смех в толпе прекратился. Казимир,  покрытый  кровью  с  ног  до  головы,
продолжал  двигаться  по   комнате,   с   шумом   втягивая   воздух   словно
продырявленный кузнечный мех.
   Скрипя  зубами,  Казимир  неожиданно  бросился  вперед.  Рапира   Гастона
вонзалась в его тело снова и  снова,  но  Казимир  продолжал  наседать.  При
помощи одной лишь силы и яростного напора он заставил противника  оступиться
на ровном месте. Именно в этот момент его клинок нанес Гастону первую  рану.
Тот кое-как парировал удар, но рапира вонзилась  ему  в  бок,  и  менестрель
зашипел от боли, зажимая рукой расплывающееся на камзоле кровавое пятно.  Он
отступал, а Казимир упорно его теснил, направляя  его  отступление  выпадами
сверкающей стали. Прежде чем оступиться и упасть на Геркона  Люкаса,  Гастон
успел, однако, еще раз ранить Казимира в руку.
   Гримаса боли исказила его черты.
   Геркон Люкас оттолкнул от себя скрюченное  тело,  и  Гастон  всей  грудью
напоролся на острие рапиры Казимира. Клинок легко прошел сквозь  его  плоть,
словно сквозь воду, и вышел из спины на ширину ладони.  Гастон  в  последний
раз негромко вскрикнул и недвижимый распростерся на полу.
   Казимир выдернул обагренный  кровью  клинок,  и  его  глаза  расширились.
Уперев острие рапиры в пол, он налег на него всей тяжестью и воскликнул:
   - Вы, паразиты, прочь отсюда! Если хоть кто-то из вас посмеет поднять  на
меня руку, того я убью своими собственными руками.  Я  запомнил  ваши  лица!
Пошли прочь!
   Аристократы повскакали с мест и бросились к выходу. Казимир покачнулся  и
вдруг почувствовал  на  своих  плечах  ставшее  уже  знакомым  прикосновение
сильных узких ладоней.
   - Наш первый урок закончен, - сказал Геркон Люкас негромко.
   Не  отвечая,  Казимир  вырвался   и,   пошатываясь,   побрел   в   кухню,
расположенную совсем  рядом.  Юркнув  в  кладовую,  он  захлопнул  за  собой
скрипучую дверь. Прохладная тьма успокаивала  его  горящие  огнем  раны.  "Я
должен преобразиться, - думал он. - Я должен залечить свои раны".
   Трансформация началась.

ГЛАВА 10

   Юлианна  откинулась  на  спинку  поскрипывающего  кресла.  Вздохнув,  она
поставила огарок свечи на туалетный столик возле кровати и вытерла  дрожащей
рукой свой покрытый испариной лоб. Ночь была жаркой и  душной.  Поправив  на
груди липкую от пота рубашку, она положила  ноющие  ноги  на  край  кровати.
Кровать тоже скрипнула, а кружевной балдахин над ней слегка заколыхался.
   На кровати забылся неспокойным сном Мейстерзингер Казимир. Он был в одной
ночной рубашке, из рукавов которой все еще  виднелись  бинты.  За  прошедшую
неделю раны на  его  теле  закрылись,  и,  благодаря  заботам  Юлианны,  все
обошлось без заражения. При мысли об этом девушка устало улыбнулась.
   "Хотела бы я, чтобы Торис поправлялся так же  быстро",  -  подумала  она,
напрягая зрение и вглядываясь в темный  дверной  проем,  ведший  в  соседнюю
комнату. Там, на такой же кровати спал Торис. За прошедшую неделю он ни разу
не открыл глаз, хотя кожа его больше не была такой  бескровной  и  белой,  а
синяки из черных превратились в изжелта-бурые. И все же Юлианну не оставляло
беспокойство. Вот и сейчас стоило ей только задуматься о Торисе, и сразу  ее
пальцы принялись нервно теребить воротник ночной рубашки.
   Душный и влажный воздух в комнате лежал на ее  груди  огромной  тяжестью.
Юлианна  расстегнула  несколько  пуговиц  на  воротнике  рубашки   и   стала
обмахиваться ее тонкой тканью, но это не принесло ей облегчения.
   "Пожалуй, надо пойти  лечь",  -  решила  она  Поднявшись  с  кресла,  она
потянулась, чувствуя усталыми мускулами швы на рубашке. Прежде чем уйти, она
взяла свечу и в последний раз наклонилась над Казимиром, чтобы проверить его
раны.
   Его глаза медленно открылись, а на губах появилась улыбка.
   - Привет.
   - Привет, - негромко ответила Юлианна, слегка отодвигаясь.
   - Хорошо, что ты зашла, - сонно пробормотал Казимир.
   Юлианна прикусила губу:
   - Я никуда не уходила. Казимир нахмурился:
   - Когда я в последний раз просыпался, ты сказала, что идешь спать.
   - Неделю назад ты сказал, что идешь на прогулку, - с сарказмом  возразила
ему Юлианна. - А вернулся весь изрезанный и в крови.
   - Спасибо тебе за помощь, - Казимир почесал забинтованное плечо.
   - Не стоит благодарности, - криво улыбнулась девушка. - Все так и  должно
быть. Тебя разрезают на части, а я складываю тебя из кусочков.
   Она посмотрела на заживающие царапины на его лбу.
   - Ты почти уже поправился.
   - Да, - кивнул Казимир пристально глядя на нее. -  Но  меня  преследовали
кошмары.
   - Кошмары? - Юлианна снова стала обмахивать взмокшую шею воротничком.
   - Мне снились оборотни.
   - Я бы предпочла чтобы мне снилось  что-то  более  веселое,  -  вздохнула
Юлианна, снова опуская свечу на туалетный столик.
   - Мне приснилось, что я сам стал вервольфом, - осторожно сказал Казимир.
   - Но ведь раны, которые нанес тебе Кляус, не воспалились, не  так  ли?  -
удивилась Юлианна.
   - Нет, - отозвался Казимир глядя на кружево бархатного балдахина. - Но  я
продолжаю видеть эти страшные сны. Мне кажется, что я - нормальный  человек,
заключенный в тело чудовища.
   - А что ты делаешь? - с любопытством спросила Юлианна.  -  Ты  совершаешь
только злые поступки, или добрые тоже?
   - Только злые, - ответил Казимир, глядя прямо перед собой. - Что бы я  ни
делал, обязательно получается зло.
   - Интересно, почему?.. - вслух подумала Юлианна.
   Казимир взял ее за руки, и его  глаза  остановились  на  округлых  плечах
девушки.
   - Я не знаю, - негромко сказал Казимир.
   Юлианна посмотрела на его и  свои  руки,  тесно  переплетенные  пальцы  и
моргнула.
   - Ты должен попробовать избавиться от этих сновидений.
   - Наверное, быть волком мне не так
   Страшно, как  быть  Мейстерзингером,  -  предположил  Казимир,  продолжая
глядеть на нее.
   - Ты боишься  быть  Мейстерзингером?  -  спросила  Юлианна,  и  ее  голос
прозвучал чуть более уверенно. Повернувшись к окну, она глубоко вздохнула:
   - Ты прекрасно справишься. Ты  уже  начал  восстанавливать  храм  Милила,
начал подготовку к празднику Урожая, и ты предотвратил  попытку  переворота.
Когда ты поправишься, никто не сможет тебе помешать.
   Казимир поднес ее пальцы к  губам  и  поцеловал.  Затем  он  улыбнулся  и
посмотрел Юлианне в глаза.
   - Ты помнишь наш первый настоящий поцелуй?
   - Да, - кивнула  она,  выдергивая  пальцы  из  его  руки.  -  На  балконе
Хармони-Холла, в ту ночь, когда сгорел приют...
   - Удивительно, - пожал плечами Казимир. - Я никак не могу припомнить  как
это было. Может быть, мы могли бы его повторить?
   Юлианна молча склонилась  над  ним.  Осторожно  прикасаясь  рукой  к  его
раненому плечу, она запечатлела на его губах легкий  поцелуй.  Прикосновение
обожгло ее как огонь, несмотря на то что в комнате и так  было  жарко.  Рука
Казимира скользнула по ее волосам, коснулась мочки уха и  ласково  погладила
ее. Юлианна подняла голову и судорожно вздохнула.
   В дверном проеме появилась чья-то призрачная фигура.
   Юлианна ахнула и оттолкнула Казимира. Странная фигура продолжала стоять в
дверях, глядя на них черными пятнами запавших глаз. Казимир сел на кровати и
тоже посмотрел на дверь.
   Это был Торис. Он был похож на труп и весь  дрожал  несмотря  на  жару  и
духоту. В слабом свете свечи его лицо  мрачно  белело  в  темноте,  а  глаза
выглядели мрачно, серьезно и даже зловеще.
   - Кас... - прошептал Торис.
   Затем его глаза медленно закрылись и он стал падать на пол.
   Казимир с проворством, какого в себе и не подозревал, выскочил из постели
и ринулся к другу. Юлианна - за ним. Вдвоем они подхватили обмякшее  тело  и
отнесли его обратно на кровать. Пока  Казимир  укладывал  Ториса  на  мягкие
полотняные простыни, Юлианна зажгла еще несколько свечей. Затем они,  слегка
задыхаясь, уселись в кресла рядом с кроватью мальчика.
   - Очнись, Торис, - сказал Казимир и пощекотал мальчику пятку.  -  Очнись,
прошу тебя.
   Торис не шевелился, и Казимир вопросительно покосился на Юлианну.
   - Проснись, Торис! - негромко окликнула  его  девушка,  похлопав  его  по
руке.
   Впалые щеки Ториса понемногу розовели. Веки затрепетали,  потом  медленно
открылись. Зрачки его глаз, однако, были расширены.
   - Казимир? - голос Ториса походил на хриплый стон.
   - Да, Торис, я здесь, - отозвался юноша наклоняясь вперед.
   Торис вздрогнул. Несколько раз быстро вздохнув, он сказал:
   - Отошли ее.
   - Это Юлианна, она - наш друг, - вымолвил Казимир, удивленно всматриваясь
в лицо мальчугана.
   - Пусть она уйдет.
   Юлианна уже поднялась, отодвигая кресло движением распрямляющихся ног.
   - Я пойду... Лучше будет, если я сделаю, как он хочет.
   Она обогнула кровать и вышла, на лице ее было ясно написано смятение.
   Казимир посмотрел ей вслед, чувствуя подкативший  к  горлу  комок.  Когда
шаги Юлианны затихли в отдалении, он повернулся к Торису.
   - Как хорошо, что ты очнулся, Торис.
   - Закрой дверь, - холодно сказал Торис.
   Не желая расстраивать друга или спорить с  ним,  Казимир  встал  и  запер
дверь. Возвращаясь в кресло у кровати,  он  слышал,  как  неровно  и  громко
стучит его сердце. Усевшись, он с тревогой ждал, что Торис скажет дальше.
   Голос Ториса был скрипучим и неприятно сухим.
   - Как ты осмелился поцеловать ее? Казимир скептически оглядел друга.
   - Так вот оно в чем дело... - протянул он. - Ты ревнуешь.
   - Как ты посмел целовать ее, зная что ты такое?
   Улыбка соскользнула с лица Казимира:
   - О чем ты говоришь?
   - Я видел тебя в "Кристаль-Клубе", - отозвался  Торис,  и  в  его  голосе
зазвучал гнев. - Я видел все, что ты сделал. Я знаю, что ты такое.
   Казимир почувствовал, как кровь отхлынула от его  лица.  Руки  его  стали
липкими и холодными.
   - Что ты видел, Торис?
   Мальчик  приподнялся  на  локтях,  подсунув  подушку  себе   под   спину.
Облокотившись на нее, он устремил свой взгляд на Казимира и проговорил:
   - Ты не человек, Казимир... ты - оборотень, вервольф.
   Эти слова ударили Казимира словно тяжелый кулак, и  он  чуть  не  упал  с
кресла. Наконец он поднялся и заметался по комнате, не  чувствуя  под  собой
онемевших ног. Пот градом катился по его лбу.
   - Ты - отвратительное чудовище, - негромко сказал ему Торис и закашлялся.
- Убийца... оборотень.
   "Торис знает... - думал Казимир. - Знает и ненавидит меня.  Он  расскажет
Юлианне, расскажет всей Гармонии..."
   - Ты лгал мне, своему единственному Другу" - печально проговорил Торис. -
Ты лгал мне, а теперь лжешь Юлианне.
   Казимир прекратил шагать по комнате
   И вернулся в одно из кресел. Прищурившись, он посмотрел на Ториса.
   - Значит... ты узнал мою тайну.
   - Ты не человек! - в отчаянии воскликнул Торис.
   - Человек, - негромко сказал Казимир. Внезапно он уронил голову и спрятал
лицо в ладонях. - Наверное, ты прав, - пробормотал он в ужасе. - Наверное, я
не человек... и никогда им не был.  Всю  свою  жизнь  я  сражался  со  своим
проклятьем, но мне не удалось победить.  Я  не  могу  избавиться  от  этого,
Торис. Именно поэтому я прыгнул в пропасть с Саут-Хил-лского холма.  Как  бы
мне хотелось, чтобы ты тогда не спас меня...
   - Скольких человек ты убил, Казимир? - прошептал Торис, глядя на старшего
товарища пустыми глазами. - Ты убивал каждую ночь, когда тайком выбирался из
приюта?
   - Да! - признался Казимир, стискивая зубы.
   - Как долго ты собирался скрывать это от меня? - сурово спросил Торис.  -
Или ты хотел убить меня прежде, чем я догадаюсь?
   Это было уже чересчур.
   Казимир резко вскочил, и лицо его покраснело от негодования. Внутри  него
началось неконтролируемое превращение.
   - С чего ты решил, что ты для меня так много значишь? Сначала  помучайся,
как я, помучайся восемнадцать лет кряду, а уж потом суди!  Да,  может  быть,
мне придется убить тебя. По крайней мере, в Гармонии  станет  одним  сиротой
меньше.
   Торис отшвырнул одеяла, которыми укрыл его Казимир, и  с  трудом  сел  на
кровати. Разведя руки в стороны, он негромко сказал:
   - Тогда убей меня сейчас, человек-волк. Пусть лучше я буду мертв,  но  не
буду другом чудовища!
   На раскрасневшемся лице Казимира появилось выражение  ярости,  а  мускулы
загудели как колокола.  Он  злобно  оскалился,  обнажая  зубы  и  растягивая
потрескавшиеся губы. Его тело отчаянно  закололо  и  защипало  под  бинтами,
податливая плоть текла и обволакивала меняющиеся кости, с хрустом  натягивая
сухожилия. Когда превращение затронуло позвоночник, Казимир устремил  взгляд
пылающих глаз на скрючившегося на кровати мальчика.
   "Да, последнее,  что  он  увидит  в  жизни,  -  это  мое  могущество!"  -
подумалось ему.
   Торис  уронил  подбородок  на  грудь,  хотя  его  руки  по-прежнему  были
разведены широко в стороны. Он весь дрожал.  Наконец  он  поднял  посеревшее
лицо и взглянул на тварь, появившуюся перед ним в том месте, где только  что
стоял Казимир. Не обращая внимания на жуткое зрелище, сопровождаемое треском
гнущихся костей, Торис заговорил голосом негромким, почти мягким:
   - Убей меня, Казимир. Тебе следовало сделать это давным-давно.
   Казимир колебался. "Если я убью его,  это  действительно  будет  поступок
чудовища,  лишенного  всех  человеческих  черт.  Но   если   Торис   откроет
кому-нибудь мою тайну, меня самого станут  преследовать  и  в  конце  концов
убьют", - подумал он.
   Получеловек-полузверь неуверенно  раскачивался,  стоя  на  задних  лапах.
Затем он неожиданно проворно развернулся и исчез в  смежной  спальне.  Через
мгновение Казимир вернулся, и в руке его что-то сверкнуло.
   - Убей меня, Торис! Меня!  Оборотень  размахнулся  и  бросил  на  кровать
Ториса нож для бумаги и конвертов.
   Его лезвие было длинным и остроконечным, несомненно сделанным из серебра.
   Торис схватил нож.  Некоторое  время  он  безмолвно  переводил  взгляд  с
серебряного клинка на  тяжело  дышащую  тварь,  замершую  возле  кровати,  и
обратно.
   Оборотень понемногу  изменялся.  Сплющенная  грудная  клетка  становилась
более плоской, искривленные конечности выпрямлялись, хищная вытянутая  морда
снова приобрела человеческие черты, а топорщащаяся серая  шерсть  исчезла  в
порах кожи. Почти в точности копируя жест Ториса, тварь  развела  в  стороны
человеческие руки с все еще острыми когтями, подставляя сердце для удара.  С
каждой секундой, однако, Казимир становился все меньше  и  меньше  похож  на
монстра из ночных кошмаров.
   Серебряный нож выпал из пальцев  Ториса  и  звякнул  на  полу.  С  трудом
поднявшись с  кровати,  мальчик  сделал  шаг  навстречу  своему  другу.  Его
дрожащие  пальцы  легли  на   щеки   Казимира,   уловив   последний   трепет
трансформации.
   Колени Ториса подогнулись  от  слабости,  и  он  медленно  осел  на  пол.
Казимир, к  которому  уже  полностью  возвратился  его  человеческий  облик,
опустился рядом с ним на колени и обнял его.
   - Что нам делать, Торис? - прошептал Казимир. - Я не могу убить  тебя,  а
ты - меня.
   - Может быть... Может быть, Густав сумеет тебя исцелить.
   Казимир поднял глаза к потолку, вспоминая, что сказал ему о жреце Люкас.
   - Может быть... - сказал он неуверенно.
   Торис попытался собраться с силами.
   - Пойдем к нему, - сказал он. - Пойдем к нему сейчас...
   Мейстерзингер Казимир выбрался из своего черного экипажа. Лицо  его  было
скрыто капюшоном плаща.  Откинув  капюшон  на  спину,  он  задрал  голову  и
посмотрел в ночное небо, нетерпеливо тряхнув головой, чтобы  убрать  с  глаз
прядь своих длинных черных волос. Луны не было, и  Казимир  чувствовал  себя
вполне человеком. Потом он обернулся и протянул  руку,  помогая  ослабевшему
Торису выбраться из кареты.
   Когда ноги  мальчика  коснулись  земли,  Казимир  вдохнул  теплый  ночной
воздух.
   - Сегодня ночью я снова стану свободен, - негромко прошептал он.
   Поддерживая Ториса под руку, Казимир подошел к храму. Перед ним  была  та
же самая дверь, которая встретила его несколько  недель  назад,  -  древняя,
окованная железными полосами. Толстое дерево было во многих  местах  прошито
ржавыми скрепляющими болтами.
   Ничто не изменилось за исключением одного - глубоко в дерево  был  врезан
новенький железный замок.
   - Приятно  видеть,  как  моя  реформа  церкви  претворяется  в  жизнь,  -
пробормотал Казимир, криво улыбаясь и указывая Торису на новенький замок.  -
Помнится, здесь была простая задвижка, да и  то  изнутри,  которую  я  легко
открыл. Меня предупреждали, что жрецы попытаются держать меня на расстоянии.
   - Может быть, он не заперт, - предположил Торис.
   Темноволосый правитель Гармонии с сомнением покосился на своего  товарища
и попытался открыть дверь. Тяжелая створка бесшумно отворилась на  новеньких
петлях. Слегка удивившись, Казимир всмотрелся в кромешную темноту  притвоpa.
Где-то впереди, должно быть в самом нефе, мерцал слабый свет.
   - Я не верил, что Густав начнет запираться от людей, - сказал Торис.
   - Пожалуй, нет, - кивнул Казимир. - Особенно теперь, когда нуждающиеся  в
милосердии сироты из приюта мертвы.
   Ни слова не говоря,  Торис  выдернул  свою  ладонь  из  руки  Казимира  и
переступил порог. Мейстерзингер, сожалея о сказанном, последовал  за  ним  и
снова подхватил мальчугана под локоть. Сделав несколько  неуверенных  шагов,
Торис оперся на его руку, и они вместе вошли в главный зал храма.
   Главный зал невозможно было узнать. Знакомым здесь казался только  мягкий
полумрак. Весь мусор, которым были усыпаны  проходы  и  коридоры,  исчез,  и
сухие полы сверкали, словно заново отполированные. Затхлый запах  пыли  тоже
исчез, а когда они приблизились к яме,  где  стоял  орган,  Казимир  заметил
новенькие отполированные скамьи с широкими сиденьями,  сменившие  прогнившую
старую мебель, и новые яркие вымпелы и хоругви на стенах.
   Однако  само  сердце  святилища  -  древний  орган  -  все  еще  лежал  в
развалинах. Правда,  в  самой  середине  его,  между  разнокалиберных  труб,
двигалась сгорбленная фигурка со свечой в руке. Это был Густав.
   - Вернулся ли Милил в свое святилище? - окликнул жреца Казимир.
   Густав вздрогнул и обернулся к ним, схватившись за ближайшую к нему трубу
органа, чтобы не упасть.
   - Если он вернулся,  то  непременно  накажет  вас  за  то,  что  вы  меня
напугали, - отозвался он ворчливо.
   Продолжая поддерживать Ториса, Казимир пошел вперед.
   - Гнев бога музыки - это должно быть любопытно. Прошу прощения за то, что
я