воим
голосом, а артисты повысить  голос  боялись.  Но  у  Дюмона  эти  страхи  не
находили понимания. Он безжалостно заставлял певцов  петь  в  полный  голос,
подстегивал балет и музыкантов к энергичным действиям. Собственным  примером
и угрозой дать волю гневу он воздействовал на команду парохода.
   Проходили дни, и люди привыкали к крикам и  вою  из  тумана  и  к  самому
туману. Жизнь на "Мадемуазель" входила в нормальную колею. Люди трудились  с
удвоенной энергией, отвлекаясь от мистики тумана.
   На девятый день Касильда встала пораньше, намереваясь до  завтрака  часок
заняться своей финальной арией. Она вышла из  каюты,  нахмурилась  при  виде
всепроникающего тумана и направилась по мокрой палубе к трапу.
   Драгонейс также бодрствовал, он сидел на ступеньках, ведущих  на  верхнюю
палубу. Он был единственным на "Мадемуазель", кого, казалось, не затрагивает
мистика, вызвавшая у других суеверный страх.
   - Красавчик Джек сказал,  что  он  заметил  землю,  -  сказал  Драгонейс,
занимаясь вырезанием фигурки из дерева. - По левому борту, если вам не  лень
взглянуть.
   Касильда задумалась. Ларисса придет в бешенство, если она ее не  разбудит
для того. чтобы увидеть берег. Вздохнув, она  повернулась,  прошла  к  каюте
Лариссы и постучала в дверь танцовщицы:
   - Ларисса, проснись!
   Из каюты послышались сдавленные проклятия:
   - Который час, Касильда?
   - Только что взошло солнце, Драгонейс  говорит,  что  впереди  земля.  Ты
выйдешь посмотреть?
   Касильда потерла глаза. Из каюты не доносилось ни звука. Она вновь громко
постучала в дверь. Ларисса выругалась. Эту привычку она  приобрела  за  годы
плавания на "Мадемуазель Мюсарда". Касильда рассмеялась:
   - Вставай, соня!
   Через несколько секунд дверь растворилась и появилась Ларисса.  Ее  глаза
были все еще полузакрыты, одежда небрежна.  Она  запрыгала  на  одной  ноге,
пытаясь влезть в туфли. Затем она долго застегивала  пояс,  который  был  ей
велик. Волосы были в полном беспорядке. В руке она сжимала  щетку  так,  что
Касильда подумала, что она ударит ею. Обе  молодых  женщины  пошли  на  нос.
Земля обетованная и конец путешествия  со  столькими  страхами  перевешивали
возможные опасности, которые еще могли быть уготованы им. Девушки  заметили,
что первые стоны из тумана заглушаются ритмическим биением гребного колеса и
скрипами корпуса судна. Они склонились на поручни, вглядываясь  в  возможные
провалы клаустрофобного тумана.
   Воздух раннего утра был сырым и прохладным. Туман проник  в  белую  гриву
Лариссы, как пальцы утопленника. Она бессознательно ощупывала свою голову, а
затем начала причесываться щеткой.
   - Дай я. Ты запутаешься, - предложила Касильда,  протянув  руку.  Ларисса
поблагодарила подругу и протянула  ей  щетку.  Касильда  немилосердно  стала
работать щеткой так, что Ларисса застонала.
   - Как у тебя дела с твоей сольной партией?
   - Я боюсь за финальные высокие ноты. Я знаю, что это  в  моих  силах,  но
сильно нервничаю. Голос Лизы... - внезапно Касильда остановилась и  занялась
усиленно расчесыванием Лариссы.
   Она попросила Касильду умерить свой пыл. Девушки стояли, вспоминая  жизнь
сопрано. Молчание прерывалось только звуками испуганного голоса лотового:
   - Дна не достаю!
   Наконец Касильда закончила причесывание Лариссы, связав ее  пышные  белые
волосы лентой. Внезапно Ларисса подпрыгнула так, что Касильда выронила щетку
и ленту.
   - Там я вижу прояснение!
   Ларисса  перегнулась  через  поручни,  разметав  свои  волосы.   Касильда
нагнулась за щеткой и лентой.
   Путешествие сквозь туман волновало Лариссу больше, чем  она  желала  себе
признаться. Даже танцуя, она не могла  полностью  отвлечься  от  напряжения,
вызываемого звуками из тумана. Ее живое воображение наделяло  этими  стонами
воображаемых живых существ, обитающих в тумане. Теперь,  увидев  берег,  она
готова была признать правоту Дюмона, выполнившего свои  обещания.  Возможно,
фантазии о населенности тумана так и останутся фантазиями  вопреки  странным
звукам. Туман становился разреженным, и  Ларисса  смогла  различить  крупные
силуэты холмов впереди.
   Касильда подошла к поручням, и вдруг по ее телу пробежала дрожь. Внезапно
на палубе похолодало, а туман стал липким. Певица нахмурилась  и  посмотрела
на то место, где стояла Ларисса. Танцовщица обеспокоенно окликнула  подругу.
на что Касильда не ответила.
   Неожиданно пароход дал три гудка. Девушки в  испуге  посмотрели  друг  на
друга. Они знали, что три пароходных гудка означают опасность. Они  увидели,
как задрожал туман и что-то темное стало перемещаться  в  их  направлении  с
угрожающей целеустремленностью. Касильда сделала быстрое  движение  назад  и
упала на палубу.
   - Морское чудовище?  Кракен!  -  вскрикнула  она.  Ее  глаза  были  полны
животного страха.
   Восклицание было подхвачено  командой,  матросы  побежали  за  гарпунами,
хранившимися на палубе. Переполненная страхом  Касильда  начала  дышать  все
чаще. Ларисса обхватила ее и попыталась оттащить подругу от поручней, но  та
крепко вцепилась в них.
   - Посмотри, Ларисса! - истерически вскрикивала  она.  -  Он  большой  как
гора!
   Танцовщица схватила подругу и изо всех сил потянула ее от поручней, но та
цепко держалась,  вперив  взгляд  своих  ореховых  глаз  в  гору  из  плоти,
приближавшуюся к кораблю.
   Регулярные восклицания лотового прекратились. Затем  Ларисса  и  Касильда
услышали его крик:
   - Поднимите меня на борт!
   Раздался всплеск, и наступило молчание.
   Пульсирующие серые щупальца материализовались из  белого  тумана.  Нечто,
подобное  Гаргантюа,  ощупывало  палубу  подле  Лариссы.   Нащупав   кресло,
оставшееся от лучших времен, щупальца сильным ударом разбили его в  щепки  и
втянули в себя.
   Касильда издала чистый певучий звук. У танцовщицы лопнуло терпение. Она с
силой оторвала подругу от перил, ударив ее по рукам  снизу.  Ларисса  повела
Касильду прочь от опасности в театральный зал. Касильда вырвалась вперед. Но
Кракен не хотел отпускать столь лакомый кусочек. Его щупальца коснулись  ног
Лариссы. Вода с лап чудовища намочила палубу, и Ларисса поскользнулась, хотя
вообще она чувствовала себя уверенно на  ногах.  Она  схватилась  за  стойку
перил.
   Щупальца тянулись к ней, Ларисса заскользила  по  трапу.  Она  попала  на
другую палубу, где находились гарпуны. Кракен настигал ее. Она схватила один
из гарпунов и изо всей силы пришпилила щупальце к палубе. Чудовище  замычало
от боли. Огромным усилием оно отцепилось от палубы и потянулось назад,  таща
за собой гарпун. Увидев это, Ларисса схватилась за рукоятку. К ее сожалению,
гарпун прочно сидел во влажной плоти чудовища. На момент ей показалось,  что
Кракен затащит ее вместе с гарпуном в воду.
   Она  почувствовала  сильные  руки,  тянувшие  ее  назад.  Ларисса  упорно
цеплялась за гарпун и смогла высвободить  его.  Кракен  убрал  щупальца,  но
Ларисса успела заметить,  что  гарпун  не  повредил  их.  Она  оглянулась  и
увидела, что спасителем был ее опекун.
   Четыре матроса, оправившихся от испуга, пробежали мимо с гарпунами. Дюмон
открыл дверь в театральный зал и  втолкнул  туда  Лариссу,  заперев  за  ней
дверь.
   Через окошечко в двери Ларисса наблюдала за сражением,  сожалея,  что  не
может помочь. В нескольких ярдах от себя она увидела, как  щупальца  утащили
несчастного матроса, предварительно ударив его о палубу. К палубе  буквально
приклеилась небольшая фигурка. Ларисса удивилась: что может  сделать  щуплый
Джелаар с Кракеном? Ведь он - всего-навсего иллюзионист!  Она  увидела,  как
Джелаар наводит чары, работая руками и закрыв глаза для концентрации.
   Вдруг ужасный Кракен исчез. На его месте появилась серая мгла.
   Иллюзия! - выдохнула Ларисса. Но облако мглы  не  пропадало.  Кракен  был
иллюзией, но только чтобы скрыть свои истинные формы от нападавших на него.
   Дюмон оттеснил Джелаара от центра событий и  высвистел  несколько  резких
нот,   разрезавших   какофонию   звуков.   Огромная   волна   двинулась   на
"Мадемуазель". Ларисса подумала, что волна  разобьет  корабль  в  щепки.  Но
вместо этого волна прошлась по мгле. Дымка быстро превратилась в  безвредную
мглу. Далее ничего не происходило. Команда с облегчением радостно закричала.
   Ларисса открыла дверь и вышла на палубу. Тяжелая рука  опустилась  на  ее
плечо, она столкнулась с гневным взглядом Дюмона:
   - Черт бы побрал тебя на дне Моря Печали!  -  сердито  проговорил  он.  -
Разве я тебе не говорил, что делать в опасной ситуации? Говорил? - он дернул
девушку за руку.
   - Да, дядя, но у меня не было времени спрятаться, а гарпун  оказался  под
рукой.
   - Не оправдывайся, - он ослабил свою  хватку.  -  Я  видел,  что  у  тебя
хватило время на Касиопу.
   - Касильду, - поправила она.
   - Не прерывай меня! - взорвался он. Ларисса потупила  глаза.  Она  знала,
что дядя Рауль не способен причинить ей зло.
   - Тебя могли ранить, дитя, - его тон смягчился. - Я бы не вынес этого.  В
следующий раз по-хорошему скрывайся, и пусть работает команда.  -  Слушаюсь,
капитан.
   - Кроме того, кто будет играть роль Морской Леди?  Ведь  ни  у  кого  нет
такой пышной гривы. - Он взял ее за подбородок и повернул ее  лицо  к  себе,
улыбаясь. Лицо Лариссы засветилось от удовольствия.
   Дюмон вздохнул: "Боже, ребенок вырос в красавицу". Забывшись  на  момент,
он обнаружил, что смотрит глубоко в глаза своей воспитанницы.
   - Все кончилось? - Молодой матрос,  посмевший  прервать  мысли  капитана,
преданно смотрел на него.
   Дюмон вернулся к действительности, подумав о возможности повторной  атаки
чудовища. Он молча покинул Лариссу, вернувшись к  капитанским  обязанностям.
Вскоре "Мадемуазель" двинулась вперед на полной скорости.
   Ларисса с удовлетворением увидела подлинный ландшафт  вдалеке.  Драгонейс
был прав в отношении  берега.  Риск  Дюмона  оправдывался.  Ларисса  стояла,
опершись на кипу канатов, в стороне от суетящихся  матросов  и  смотрела  на
берег, казавшийся довольно плоским. "Мадемуазель"  приближалась  к  крупному
городу с большим портом, где находилось много больших и малых судов.
   Ларисса  приветливо  помахала  рукой  проходившему  мимо  судну.   Обычно
прибытие   "Мадемуазель"   было   радостным   событием,   ее    причаливанию
предшествовали веселые крики:
   - Пароход!
   Здесь никто не ожидал прибытия великолепного волшебного корабля  и,  судя
по подозрительным взглядам, никто  не  был  рад  приходу  плавучего  театра.
Улыбка Лариссы погасла,  когда  она  увидела,  как  люди  отворачиваются  от
"Мадемуазель Мюсарда".
   Разочарованная танцовщица  стала  рассматривать  развертывающийся  город,
который показался ей загадочно знакомым. Ларисса нахмурилась.  Конечно,  она
просто путала этот город с чем-то увиденным за восемь лет плавания.
   Ее глаза обратили внимание на нечто необычное.  Создавалось  впечатление,
что окружающая природа надвигалась на горожан. Справа от  города  в  пейзаже
доминировал дикий лес, который, судя по  всему,  рос  на  болотистой  почве.
Переплетенные корни придавали основанию леса  причудливую  окраску.  Вершины
деревьев были связаны странным веществом, похожим  на  волосы  серо-зеленого
цвета.
   Ларисса мрачно недоумевала, каким образом все это странное явление  могло
казаться ей знакомым? Танцовщице  не  хотелось  выходить  за  рамки  памяти,
ограниченной временем,  когда  она  состояла  под  опекой  Дюмона  на  борту
"Мадемуазель", но мысли ей не подчинялись. Тщетно она пыталась отвлечь  себя
- ее руки сжали поручни, ноги отказывались держать ее: она узнала побережье,
вспомнила название острова и имя города. Устремившись к своему дяде, она  на
ходу услышала отдаленный барабанный грохот.
   Каюта Дюмона была расположена непосредственно под рулевой рубкой. Ларисса
обеими руками застучала  в  дверь,  вполне  сознавая,  что  ведет  себя  как
ребенок. Обуявший ее страх, однако, позволял ей поступать не рефлексируя.
   - Дядя! - громко кричала она в отчаянии.
   Дюмон открыл дверь сразу. Его лицо  приняло  озабоченный  вид,  когда  он
увидел свою посетительницу:
   - Ларисса, дитя мое, что случилось?
   - Я... Я... остров, - выдавила она. Дюмон  нахмурился  и  протянул  руку,
чтобы втянуть ее в каюту:
   - Заходи, рассказывай.
   Каюта  капитана  была  самой  большой,  она  была  обставлена  с  большой
роскошью. Там был изящный платяной шкаф с  дорогим  зеркалом,  два  плюшевых
кресла, кровать с балдахином и стол красного  дерева.  Каюта  была  завалена
вещицами из дюжины стран, в числе экспонатов были такие,  которых  никто  не
мог определенно назвать.
   Капитан провел свою расстроенную подопечную к кровати и усадил ее:
   - Глубже вздохни, успокойся и расскажи, что тебя вывело из равновесия.
   Танцовщица послушно успокоилась и значительно сказала:
   - Мне знакомо это место.
   - Правда?
   Она кивнула головой так, что ее белые волосы  упали  на  ее  возбужденное
лицо.
   - Я была здесь очень давно с отцом, Этот остров называется Сурань.  Здесь
мои волосы стали белыми. Отец сказал, что нечто ужасное чуть не случилось со
мной в топях, - она умоляюще взглянула на Дюмона, тронув  его.  -  Я  боюсь,
дядя. Я знаю, что это глупо, но...
   - Малышка, - нежно произнес он, привлекая ее голову к себе  на  грудь.  -
Теперь о тебе забочусь я, а не твой отец. Я не покину тебя, как  сделал  это
он, Ларисса.  -  Он  почувствовал,  что  Ларисса  кивает.  -  Ас  теми,  кто
попытается причинить тебе зло, буду иметь дело сам.
   Она засмеялась, хотя и нервно, затем отстранилась от него:
   - Я знаю, это глупости, но, увидев берег, я узнала его... Дядя, я  ничего
не помню, но я узнала это место. И потом эти барабаны. Они наводят суеверный
страх.
   - Барабаны? Я ничего не слышал. Ларисса побледнела:
   - Мне казалось, я  слышала...  Должно  быть,  воображение  разыгралось...
Сейчас я их не слышу.
   Опекун раскатисто рассмеялся:
   - Странное ты существо! Ты расправляешься с чудовищем тумана почти голыми
руками и пасуешь перед  безобидным  болотистым  островком.  Тебе  ничего  не
угрожает, дитя, я обещаю. Ты можешь не сходить на берег, если не хочешь.
   Его  голос  менялся,  пока  он  говорил.  Теперь   в   нем   были   нотки
снисходительности. Улетучившаяся было  гордость  Лариссы  вернулась  к  ней.
Хорошее отношение Дюмона к ней для нее было важнее, нежели его успокоения.
   - Все нормально, дядя, - ответила она сухо. - Я пойду в каюту. Спасибо.
   Дюмон внимательно смотрел, как она вышла из его каюты, плотно затворив за
собой дверь. В ее движениях была грация и сила невинности. Капитан  медленно
улыбнулся. Лихорадочный вид Лариссы внушил ему отличную идею.

ГЛАВА III

   Невообразимо безобразный Красавчик Джек -  главный  рулевой  "Мадемуазель
Мюсарда" - выбирал место для причаливания. На пирсе  уже  толпились  зеваки.
Благодаря  только  что  пережитым  событиям  получилось  так,  что  в  столь
ответственный момент он оказался один в рулевой рубке.
   Рулевая рубка была просторна. В  ней  в  три  смены  работали  рулевые  -
Красавчик Джек, Тейн и Джахедрин. Обычно вместе с рулевым в рубке  находился
также первый или второй помощник капитана. Рулевое колесо было больше людей,
управлявших им. Для его вращения требовалось  немало  силы.  Иногда  рулевые
повисали на колесе, используя свой вес. Щуплость  Драгонейса  исключала  его
применение в таких приемах, зато в прокладывании курса ему не было равных.
   Для тех, кто приходил  поддержать  компанию  рулевому,  в  рубке  имелось
удобное кресло. Вблизи рабочего места  рулевого  находились  рукоять  гудка,
мегафон и ручной телеграф для связи с машинным отделением на корме. Огромные
окна давали возможность видеть все, что происходило  впереди,  по  левому  и
правому бортам. Позади рулевого была лестница, ведущая прямо в каюту Дюмона.
   Джек протянул руку и поставил рукоять ручного телеграфа на отметку "Тихий
ход?" Через все лицо от правого виска до левого уха  у  него  проходили  три
лиловато-белесых шрама, которые особенно проявлялись в минуты напряжения.
   Высокий мускулистый Джек гордился своими шрамами. Он хвастался  тем,  что
получил их, голыми руками борясь с волком в Аркандейле. Когда он был пьян  -
а это бывало нередко, - из его россказней получалось,  что  его  противником
был оборотень, "...и очень важная персона  в  обществе.  Я  мог  бы  кое-что
порассказать о той стране". На этом месте его похвальбы слушатели  потрезвее
обменивались многозначительными взглядами. Кто его  знает,  это  могло  быть
правдой: на борту  Джек  появился  однажды  ночью,  умоляя  забрать  его  из
Аркандейла...

   О прекрасная дева,
   Прекрасная дева!
   Мое сердце занято Морской Леди.
   О Морская Леди!
   Я околдован ею.
   О Морская Леди;
   Мне суждено
   Одну ее любить.

   Несмотря  на  недостатки  музыкального  воспитания  Красавчика  Джека,  в
энтузиазме и громкости исполнения ему нельзя было отказать. Это была любимая
его ария из "Удовольствия пирата". Его все  еще  переполняла  гордость,  что
берег увидел первым именно он.
   - Черт возьми, Джек, ты ведь знаешь, что тебе не положено петь на  борту,
- взорвался капитан, поднимаясь по трапу.
   Джек притих как побитая собака. У  каждого  капитана  свои  предрассудки.
Дюмон запрещал команде петь на борту. Лишь артисты могли петь, да и то  лишь
арии из очередной постановки.
   - Прошу прощения, капитан. Я забылся. Я не хотел ничего худого, сэр.
   Неудовольствие Дюмона не проходило.
   Действительно, Красавчик Джек "не хотел ничего худого". Ни  тогда,  когда
был пьян и подвергал судно опасности быть  посаженным  на  мель.  Ни  тогда,
когда преследовал наиболее привлекательных посетительниц  плавучего  театра,
что кончалось проклятиями и заверениями, что их ноги здесь больше не  будет.
Ни теперь, когда он пел вопреки прямому запрету.
   У Джека были свои достоинства. В трезвом состоянии он был лучшим рулевым.
Даже у Драгонейса не было такого чутья в отношении незнакомой территории. Он
лояльно работал, испытывая благодарность за место, полученное от Дюмона.
   - Хорошо, - вздохнул Дюмон наконец. - Я знаю,  что  ты  не  хотел  ничего
худого, Джек.
   Красавчик Джек удовлетворенно ухмыльнулся.
   - Вы, сэр, джентльмен, насквозь джентльмен, я всегда говорил это.  Будьте
добры, капитан.
   Он отступил от рулевого  колеса,  предложив  его  капитану.  Такова  была
традиция. В порт судно вводил лично Дюмон, все остальное время  предоставляя
управление подчиненным.
   Дюмон встал за рулевое колесо, которое было больше него. Через  некоторое
время он протянул руку к гудку.
   - Джек, - вращая рулевое колесо, произнес Дюмон, - ты  видел  сражение  с
чудовищем из тумана?
   - Да, сэр. Это был хитрый ход использовать волну против...
   - Да, конечно, но видел ли ты, как мисс Снежная Грива рисковала жизнью?
   Джек понимал, что капитан хочет определенного ответа, но какого?
   - Да, сэр. Я видел. Очень смело для девушки, не правда ли?
   Дюмон жестко взглянул на него, и Джек съежился:
   - Боже, ведь она под моей опекой, да к тому же  она  ведущая  танцовщица.
Какой бы смелой она ни была, ей не место на палубе в опасном месте.  Я  хочу
проучить ее и нуждаюсь в твоей помощи.
   - Моей, сэр? Конечно, я всегда к вашим услугам.
   Дюмон сдержал улыбку. Он заговорил спокойным голосом:
   - Рад твоей готовности. Скоро мы будем у причала. Я сойду на берег, чтобы
встретиться с городскими властями, а завтра у нас будет...
   - Парад! Капитан, вы позволите мне увидеть парад?
   Мысль о том, что он увидит спектакль, который он вместе с другими членами
команды только слушал  через  переборки  корабля,  взволновала  его.  Обычно
артисты устраивали парад по главной улице города. Они проходили в костюмах и
исполняли пару сцен из спектакля. Для  изголодавшихся  по  зрелищам  жителей
городов этого было достаточно, чтобы заполнить театр. Верный своей линии  на
разграничение команды судна и артистов,