дороге на Гундарак. С самого отъезда из Скульда  прошло  довольно
много времени, но она не произнесла ни единого слова, хотя  рядом  с  ней  в
фургоне была попутчица - маленькая цыганская девочка по  имени  Делани.  Она
сидела прямо напротив Юлианны на низенькой  скамеечке  и  тоже  молчала,  но
вовсе не потому, что ей нечего было сказать. Она следила за  тем,  чтобы  по
дороге из фургона ничего  не  пропало.  Кибитка  действительно  была  битком
набита золотыми цепочками, жемчугом, драгоценными камнями, стопками  книг  и
связками  перьев  экзотических   птиц.   Глаза   Делани   были   зоркими   и
внимательными, от нее не укрылось бы ни малейшее движение Юлианны.  Впрочем,
Юлианна не собиралась ничего красть. Она просто улыбалась, глядя на девочку,
- она сама была в детстве точно такой же.
   Делани, впрочем, не заметила ее улыбки. Наклонив голову, она  внимательно
к чему-то прислушивалась.
   - Всадник, - прошептала она,  широко  раскрывая  глаза.  -  У  лошади  не
хватает одной подковы...
   В следующее  мгновение  она  была  уже  у  окна,  просунув  голову  между
занавесками.
   Юлианна внезапно почувствовала сильнейший страх.
   - Может быть, это просто гонец скачет на север с каким-нибудь  известием?
- с надеждой спросила она.
   - Нет, он впереди каравана.
   - Приближается к нам?  -  спросила  Юлианна,  в  тревоге  соскальзывая  с
кровати и опускаясь на колени рядом с  девочкой,  чтобы  выглянуть  в  окно.
Словно в ответ на ее вопрос  фургон  резко  остановился,  и  она  схватилась
руками за подоконник, чтобы не упасть. Пальцы ее слегка  дрожали.  За  окном
она не увидела ничего интересного, кроме темного ночного леса.
   - Что ему нужно? - спросила она вслух и только тут обратила внимание, что
Делани рядом с ней нет.
   Юлианна резко повернулась, щурясь от  яркого  света,  и  увидела  девочку
сидящей на полу. На коленях у нее лежал тяжелый мужской арбалет.
   - Что ты собираешься делать с этой штукой? - спросила Юлианна потрясение.
   -  Стрелять,  конечно,  -  с  поистине  цыганским  высокомерием  ответила
девчушка.
   Упершись ногами в рога арбалета, она натянула тетиву и ловко поставила ее
на боевой взвод. В следующее  мгновение  она  вставила  на  место  стрелу  и
задумчиво посмотрела на Юлианну.
   - У тебя есть оружие? - спросила она.
   - Нет, - просто ответила Юлианна. Делани досадливо прищелкнула  языком  и
пробормотала себе под нос:
   - Вечно эти горожанки отправляются в дорогу без всего!
   Затем она встала с пола и подкралась к окну,  волоча  тяжелое  оружие  за
собой. Осторожно пристроив его на подоконнике, она  отодвинула  занавеску  и
стала вглядываться в темноту.
   - Он идет сюда вместе с мадам Дачией.
   Сердце  Юлианны  упало,  и  она  стиснула   пальцы   на   коленях.   Шаги
приближались, и смуглый пальчик Делани лег  на  спусковой  крючок  арбалета.
Дверная ручка стала медленно поворачиваться, и палец чуть напрягся.
   - Положи пожалуйста мой арбалет! - раздался сердитый голос мадам Дачии.
   Хрупкие плечи Делани ссутулились под  тяжестью  оружия,  и  она  опустила
непослушный арбалет на пол. Дверь в фургон распахнулась, и в  фургон  проник
высокий человек, темный, словно ожившая тень.
   Только тень не может истекать кровью.
   - Геркон Люкас! - ахнула Юлианна, отодвигаясь на дальний край кровати.
   Лицо барда было пепельно-серым от усталости и потери крови. Тонкая  рука,
покрытая пятнами засохшей крови, прижималась к животу, словно Люкас  пытался
скрыть красные пятна на  разорванной  рубашке.  При  виде  испуганного  лица
девушки бард слегка поклонился:
   - Юлианна... Как хорошо, что я вас встретил.
   Юлианна поднялась во весь рост, не желая,  чтобы  Люкас  смотрел  на  нее
сверху вниз.
   - Прошу вас, мастер Лкжас... Я очень тороплюсь...
   На его губах появилась вежливая улыбка.
   - Я знаю, моя дорогая. Бежите от чудовища, которого ни  разу  не  видели.
Обычное дело, смею вас заверить.
   Юлианна шагнула вперед, пытаясь жестом заставить его покинуть кибитку.
   - Прошу вас... Вашими ранами должны  заниматься  цирюльник  или  жрец.  Я
должна ехать дальше.
   В глазах Люкаса сверкнул огонек предостережения:
   - Ну давайте, сразитесь с  монстром!  Сверхъестественные  чудовища  стали
столь редки, что никто не может пройти мимо них спокойно.
   С отчаянно бьющимся сердцем Юлианна вытолкнул Люкаса из дверей.
   - Мадам Дачия! Я требую безопасного проезда!
   Люкас успел схватить ее за руку и вы тащил из  фургона  вслед  за  собой.
Холодный ночной ветер хлестнул ее по лицу.  Люкас  заставил  ее  повернуться
лицом к себе и заговорил, продолжая удерживать Юлианну перед собой:
   - Мадам Дачия обеспечит тебе безопасность!  Но  прежде  ты  узнаешь,  что
такое твой Казимир на самом деле!  Я  хочу,  чтобы  ты  узнала,  что  он  за
чудовище! Я хочу, чтобы ты научилась ненавидеть его!
   - Отпустите меня немедленно! - выкрикнула Юлианна, пытаясь вырваться.
   - Нет! - сердито прокричал в ответ Люкас. - Слишком  поздно  бежать,  моя
дорогая. Казимир уже близко!
   Юлианна посмотрела назад, на дорогу, и ахнула. Неровные  каменные  плиты,
которыми она была вымощена, были освещены прямыми как  стрелы  лучами  луны,
пробивающимися  сквозь  кружево  листвы.  По  сторонам  дороги   возвышались
стройные деревья, напоминающие мраморные колонны, и темнота  между  ними,  в
которой без устали трудились цикады  и  сверчки,  казалась  еще  гуще  из-за
ослепительного сияния серебристой луны.
   На дороге, на пригорке, появилась огромная черная тень.
   Она двигалась с ужасающей быстротой, клацая по камням  твердыми  когтями.
Она неистово мчалась сквозь лунный свет, и густой мех развивался  на  ветру.
Даже на этом расстоянии Юлианне  показалось,  что  серебристые  глаза  зверя
уставились прямо  на  нее,  и  с  губ  девушки  сорвался  негромкий  возглас
отвращения и ужаса. Она сделала отчаянное движение  в  сторону  фургона,  но
Люкас крепко обхватил ее рукой за талию. Он держал  ее  перед  собой  словно
щит, и когда Юлианна сделала попытку освободиться, в угрожающей близости  от
ее горла сверкнул кинжал.
   - Прошу прощения за  грубое  обращение,  моя  дорогая.  Это  в  твоих  же
интересах, - прошипел Люкас ей на ухо. - Гляди! Вот твой любовник!
   Зверь приблизился на расстояние меньше сотни ярдов  и  скрылся  в  густой
тени, предусмотрительно сойдя с освещенной  части  дороги.  Затем  он  снова
появился, совсем близко, молча и решительно наступая на  Люкаса  и  Юлианну.
Бард сделал несколько шагов назад, таща девушку за  собой.  Одновременно  он
выразительно взмахнул кинжалом.
   - Остановись, или я убью ее! Серебристо-серый волк остановился  в  десяти
ярдах.
   - Хорошо, Казимир,  хвалю!  -  крикнул  Люкас  насмешливо,  хотя  по  его
властному лицу катился пот. - Кинжал у  горла  твоей  возлюбленной  все  еще
способен остановить тебя? Я потрясен!
   Казимир зарычал в ответ, и его глубоко посаженные волчьи глаза  сверкнули
красным огнем. Повернувшись, он начал обходить их по широкой дуге.
   Люкас медленно поворачивался вокруг своей оси,  удерживая  Юлианну  между
собой и зверем.
   - Видишь, Юлианна? Видишь, что он такое? Казимир - чудовище!  Взгляни  на
его окровавленную пасть! Взгляни на его когти!
   Не отрывая глаз от волка, продолжавшего двигаться вокруг  них  по  кругу,
Юлианна сказала:
   - Торис рассказал мне все, Люкас. Ты тоже оборотень.
   - Нет, моя крошка, - ответил Люкас. - Тебя  не  правильно  информировали.
Если бы я был оборотнем, разве стал бы  я  прятаться  от  Казимира  подобным
образом? Я сам превратился бы в волка и сразился бы с ним.
   - Сдается мне, что сражение ты уже проиграл и теперь спасаешь свою шкуру,
- насмешливо сказала Юлианна. - Какая она у тебя? Должно быть, твоя шкура  -
шкура трусливого кролика!
   - Я не могу доказать свою  невиновность  сейчас,  -  Люкас  заметил,  что
Казимир понемногу сужает свои круги и прикрикнул:
   - Отойди дальше, или она умрет!
   При звуке его голоса  шерсть  на  загривке  волка  встала  дыбом,  но  он
отпрянул.
   - Нет можешь, - возразила Юлиан-на. - Отпусти меня.
   Казимир снова начал осторожно приближаться.  Его  глаза  мрачно  мерцали,
выискивая возможность для нападения.
   - Если я не могу убедить тебя никаким  иным  способом,  что  же...  пусть
будет так, - промолвил Люкас с необъяснимой печалью.
   Кинжал выпал из его руки и загремел по камням мостовой. Выпустив Юлианну,
он оттолкнул ее подальше от себя. Волк прекратил свое движение по спирали  и
собрался в комок, готовясь прыгнуть.
   - Я человек, и ничего больше! -  крикнул  Люкас  Юлианне.  -  Убей  меня,
Казимир!
   Волк был уже в воздухе. Расстояние между ними  сокращалось  стремительно,
но Люкас не дрогнул. Влажно сверкнули жуткие клыки...
   Удар.
   Бард попятился назад, потерял равновесие  и  упал  на  камни.  Послышался
хруст костей. В тот же миг Казимир навалился на  него  всей  тяжестью.  Бард
схватил зверя за глотку, но могучие челюсти продолжали приближаться.  Острые
клыки словно лемех плуга вспороли мышцы его  груди,  и  Люкас  вскрикнул  от
боли. Невероятным усилием ему удалось оттолкнуть зверя от себя, но локти его
дрогнули и согнулись под неистовым напором. Когтистая лапа попала в  раненый
живот, проводя по нему еще несколько полос. Люкас лягнул  зверя  в  брюхо  и
попытался  отползти  назад,  но  могучие  клыки  снова  сомкнулись  и  снова
обагрились кровью. Волк свирепо зарычал, и из ноздрей его  сморщенного  носа
полетели кровавые брызги.
   Люкас снова вскрикнул, колотя волка кулаками по голове.
   Горячая пасть распахнулась и атаковала. Клыки вонзились  в  шею  барда  и
стали медленно сжиматься, словно ножницы рассекая плоть и жилы. Люкас открыл
рот, чтобы закричать, но из горла  его  выплеснулась  и  потекла  на  бороду
кровь. Слабеющими пальцами бард вцепился в челюсти волка,  стараясь  разжать
зубы, но перед его глазами внезапно начала меркнуть яркая луна...
   Неожиданно страшные челюсти разжались.
   Казимир поднял огромную морду и взвыл от боли. Прокатившись по лесу, этот
протяжный и тоскливый звук заставил умолкнуть  цикад  и  сверчков.  Потом  в
волчьей утробе Казимира что-то странно забулькало, и вой оборвался. В глазах
его  погас  красный  огонь,  а  могучие  лапы  подогнулись.  Огромный  зверь
повалился на бок и вытянулся на камнях.
   Зажимая руками свое истерзанное горло,  Люкас  отполз  от  вздрагивающего
хищника и только теперь заметил между его ребер блестящую  рукоять  кинжала.
Юлианна стояла неподалеку и дрожала словно в ознобе. Ее правая рука  была  в
крови. Напрягая последние силы, Люкас подобрался к фургону  и  привалился  к
колесу.  Руки  его  тряслись  от  напряжения,  а  дыхание  было  неровным  и
судорожным. Несмотря на это, по губам его скользнула едва заметная  победная
улыбка. Его план сработал.
   Мадам Дачия неслышно приблизилась к  Юлианне  и  набросила  ей  на  плечи
шерстяное одеяло. По щекам девушки потекли слезы. Посмотрев на окровавленную
ладонь, она вытерла ее о свое красное платье. Цыганка обняла ее за  плечи  и
прижала к себе. Так они стояли довольно долго.
   Наконец Юлианна немного пришла в себя и вырвалась из рук Дачии. Сорвав  с
плеч одеяло, она укрыла им неподвижное тело волка и, отступив  назад,  молча
смотрела  на  последнее   превращение   Казимира   Волчья   морда   медленно
превращалась в человеческое лицо, грубая шерсть на лбу и на  щеках  пропала,
холодеющие мускулы и кости постепенно возвращались на свои места.  Массивное
волчье тело под одеялом приобрело очертания худощавой человеческой фигуры.
   Люкас изумленно взирал на эту метаморфозу.
   - Он не должен был превращаться в человека! - едва слышно прошептал он. -
Он же был вульвером! Все человеческое в нем было только маской!
   Юлианна медленно подошла к Казимиру.
   - Вы так думали  и  ошиблись,  мастер  Люкас,  -  печально  сказала  она,
опускаясь на  колени.  -  Некоторые  из  тех,  кто  рождаются  людьми,  сами
превращают себя в зверей. Может быть, и те, что рождены зверьми, со временем
становятся людьми...
   Она с любовью провела рукой  по  гладкой  щеке  Казимира.  Подбородок  ее
задрожал, и она отвернулась от трупа, запрокинув голову лицом  к  небу  и  к
вершинам неподвижных деревьев. Глаза Юлианны заволокло слезами, а  из  груди
вырвалось глухое, безутешное рыдание. Взяв Казимира за израненную руку,  она
заплакала навзрыд.
   Когда рыдания ее стихли, Юлианна наклонилась над Казимиром  и  поцеловала
его.
   - Твои губы еще теплы, - сказала она печально.  -  Прощай,  Казимир,  мой
возлюбленный. Если в этом мире есть боги, то пусть  они  судят  тебя,  глядя
моими глазами.
   Судорожно всхлипнув, она выпрямилась и долго стояла, глядя куда-то вдаль,
словно видела за лесом что-то такое чего, никто другой не  мог  рассмотреть.
Наконец она отряхнула платье и подошла к Геркону Люкасу.
   - Мадам Дачия, - обратилась она к стоявшей  тут  же  цыганке.  -  Могу  я
купить у вас немного полотна?
   - Для чего? - цыганка испытующе уставилась на нее.
   - На бинты, - ответила Юлианна, опускаясь на колени рядом с бардом.
   - На бинты? Для него? - цыганка фыркнула. - Лучше прикончить  его,  да  и
дело с концом.
   - Мне нужны бинты, - твердо повторила Юлианна несмотря на усталость.
   - Хорошо, у меня есть одна простыня. Для тебя - всего четыре  золотых,  -
Дачия направилась к фургону.
   - Вот и хорошо, - Юлианна поправила волосы дрожащей рукой.
   - Ты будешь перевязывать меня? - переспросил Люкас со злобной  и  горькой
улыбкой.
   - Да, - немного раздраженно ответила Юлианна.
   - А что если я солгал тебе? Что если я тоже  -  чудовище?  -  спросил  он
пожирая ее глазами.
   - Если бы я узнала, что это так, я убила бы тебя тем  же  ножом,  которым
убила Казимира. Но сейчас  передо  мной  только  человек,  раненый  человек.
Хороший он или плохой, раненый человек нуждается в заботе.
   - А что, если я сейчас признаюсь тебе, что я - чудовище?
   - Не надо, - просто ответила Юлианна.
   Подошла мадам Дачия с простыней. Она была порвана и связана в  узел  так,
словно цыганка сняла ее со своей постели.  Улыбаясь,  она  протянула  узелок
Юлианне.
   - Я подумала, что не стоит тратить на него чистую простыню, - сказала она
неуверенно.
   - Это подойдет, - негромко ответила Юлианна.
   Развернув простыню, она стала отрывать от нее узкие полоски ткани.
   - Еще одно, мадам Дачия... Я хочу отвезти тело моего любимого человека  в
Гундарак для захоронения. Сколько вы возьмете с меня?
   Цыганка положила ей на плечо свою смуглую руку:
   - Нисколько. Деньги тебе понадобятся на обряд и на камень.
   Ее лицо вдруг потемнело, и она добавила:
   - Но никакие золотые горы не заставят меня везти  в  Гундарак  вот  этого
негодяя... ни живого, ни мертвого.
   - Что? - запротестовал  Люкас.  -  Сначала  меня  перевязывают,  а  потом
бросают на верную смерть?
   Бинтуя его шею, Юлианна сказала:
   - Мы оставим здесь вашу лошадь, хотя у нее и не достает одной  подковы...
- она невольно улыбнулась. - Скоро рассветет. Если вы действительно человек,
как вы утверждаете, может быть, боги сохранят вам жизнь.
   - Оставить его в живых - значит вынести ему  суровый  приговор!  -  мадам
Дачия хрипло рассмеялась. - Ладно, я закончу.  Иди,  позаботься  о  своем...
Казимире.
   Услышав любимое имя, Юлианна оцепенела, и  полоска  бинта  выпала  из  ее
руки. Мадам Дачия присела перед  Люкасом,  заслонив  его  от  глаз  девушки.
Юлианна села на пятки и, собрав все свое мужество, повернулась к Казимиру.
   Он лежал под одеялом совершенно неподвижно, свернувшись калачиком,  будто
спал. Лицо его белело в темноте в траурном обрамлении черных волос.
   Никогда больше волк не проснется в его теле.
   Никогда больше он не помчится по лесу при свете полной луны.
   Никогда больше не запоет Раненое Сердце о своей любви.
   - Да, я должна позаботиться о нем...

ЭПИЛОГ

   Солнечный свет лился в окно сквозь рябое стекло и теплым  пятном  ложился
на Одеяла, которыми был укрыт Торис.
   Но он все равно дрожал.
   Он был холоден, словно мертвец в могиле Холоден, как сама смерть.
   Шины и лубки давно сняли, и его ноги, хотя и стали не такими прямыми, как
были, все же годились для небыстрой ходьбы.
   Другое дело - его душа.
   Ему хватило сил  и  мужества,  чтобы  скатиться  с  кровати  в  гостинице
"Картаканец", доползти до дверей и криком  позвать  на  помощь  Ему  хватило
мужества вызвать Вальсарика и попросить его отвезти себя обратно в Гармонию.
Однако, когда, оказавшись на пороге дома Вальсарика, он понял,  что  ошибся,
надежда в его сердце умерла.
   Вальсарик отменно ухаживал за ним, обильно потчуя горячей пищей и всякими
охотничьими историями, которые обычно рассказывают, сидя  у  камина,  однако
ничто не способно было растопить лед в душе Ториса. С каждым днем  тело  его
поправлялось, но разум все глубже погружался в пучину меланхолии.
   Сегодняшний день был  похож  на  многие  другие  дни,  когда  он  не  мог
избавиться от дрожи даже под грудами теплых одеял. Торис машинально поправил
верхнее, и в солнечных лучах заплясали золотые пылинки. Они мерцали,  словно
очень далекие звезды, и Торис чуть не заплакал.
   Казалось, прошла целая вечность, с тех пор как он в последний раз думал о
звездах.
   Говорили, что звезды - это слуги Милила. Говорили, что звезды - это певцы
в его небесном хоре, но Торису вдруг показалось что звезды - это всего  лишь
пылинки,  безжизненные  и  случайные,  которые   несутся   в   пространстве,
подхваченные бессмысленным сквозняком времени.
   Подумав об этом, он легонько  подул  перед  собой  и  долго  смотрел  как
беспокойные частички пыли  заметались  с  удвоенной  скоростью,  сталкиваясь
между собой и медленно опускаясь обратно на одеяло.
   Откинув покрывала в сторону, Торис спустил на пол изуродованные  ноги  и,
осторожно перенеся на них тяжесть своего тела, надел  через  голову  длинную
накидку. Оттолкнувшись от края кровати, он медленно пошел к двери. По дороге
он подумал о том, что вовсе не знает, зачем он встал  и  куда  идет,  однако
ноги продолжали нести его к двери.
   На пороге он оступился и чуть не упал, однако успел  весьма  своевременно
схватиться за ручку двери. Отдышавшись, он медленно открыл ее.
   В комнату хлынул свет, в котором  опять  весело  и  беззаботно  заплясали
потревоженные пылинки, но Торис не обратил на них никакого внимания. Одернув
свое платье, он вышел  в  теплый  благоухающий  сад  и,  запрокинув  голову,
посмотрел в неистово-голубое небо.
   Много раз Торис видел, как Вальсарик шел от дверей к садовой ограде.  Это
занимало у  него  всего  несколько  мгновений,  но  Торису  понадобилось  бы
несколько дней. И все же он отправился в путь.
   Ковыляя по дорожке, он вдруг понял, почему он  встал  с  кровати  и  куда
идет.
   Могила Густава находилась на самом краю обрыва, в том самом месте, откуда
Казимир прыгнул  в  пропасть  почти  два  года  назад.  Постамент  памятника
подходил для этого как нельзя лучше. Каменный Густав,  держа  в  одной  руке
флейту, а в другой - книгу песен, терпеливо смотрел, как  калека  взбирается
на каменные перила, проходящие по самому обрыву. Как ни богохульно было это,
но Торис вцепился в эту его флейту, чтобы подтянуть свое тело  на  несколько
дюймов вверх.
   Потом он выпрямился и, держась за каменную  руку  Густава,  посмотрел  на
раскинувшуюся внизу долину. У подножья утеса он разглядел заросший сорняками
каменный распадок, усыпанный валунами.  Чуть  дальше  начиналась  вересковая
пустошь, тянущаяся до самого зеленовато-голубого леса на горизонте.  Кое-где
фермеры отвоевали у вереска крошечные участки пахотной  земли,  огородив  их
сложенными из камня изгородями или стенами из колючих кустарников.
   Но и  эта  картина  не  заняла  Ториса  надолго.  Он  смотрел  теперь  на
раскаленное добела равнодушное небо, которому не было никакого дела до того,
что творилось внизу.
   - Густав, - прошептал То