Следуя  по  пятам  за  охваченными  паникой  солдатами,  я   очутился   в
центральном дворике. Двое часовых у ворот уже  пронюхали,  что  ы  плане  их
хозяина произошел сбой, но подробности им были неизвестны.  Они  дрались  со
мной, как будто я - обычный человек вроде них, и как  простые  смертные  они
погибли. Одного я размазал по стене, из  второго  выжал  все  соки,  как  из
спелого фрукта.
   Те их приятели,  которые  замешкались,  чтобы  понаблюдать  за  схваткой,
бросились наутек, направляясь к воротам или конюшням.  Если  кто  из  верных
моих подданных и выжил, то я их  нигде  не  видел.  Мой  взгляд  то  и  дело
натыкался на мертвых: стражники, одетые в мои  цвета,  гости  в  испачканных
кровью  шелковых  платьях  и  бархатных  камзолах,  свернувшиеся  на   земле
калачиком или растянувшиеся в полный рост, зарезанные или  заколотые,  когда
они пытались убежать, или лежали беспомощно, отравленные Лео.
   Сам он не показывался. Но  я  мельком  увидел,  как  через  мост  галопом
скакали несколько всадников. Я не разглядел, был ли среди них Лео,  но  если
он и затесался в их компанию, черт с ним. Ему не спрятаться от меня,  и  нет
на земле такого места, которое могло  бы  стать  его  прибежищем.  Рано  или
поздно я его разыщу. Теперь же мне надо было покончить с его слугами.
   Он крови, которую я выпил, я получил такую силу,  о  которой  даже  и  не
мечтал, и ее было достаточно, чтобы вызвать из глубины моего сознания тьму и
воспользоваться ее черной энергией.
   Что-то во мне настаивало, что я не мог этого сделать, что не в моих силах
колдовать. Но я изменился. Все прежние ограничения были сняты.
   Замедлив шаги, я наклонился и зачерпнул пригоршню песка  и  пыли,  крепко
сжав пальцы.
   Я Страд, Повелитель земли.
   Стряхнув с ладони комочек  грязи,  я  произнес  заклинание  и  решетки  с
грохотом опустились вниз, закрыв ходы и выходы  из  замка.  Еще  слово  и  я
разрушил башенки, поддерживающие подъемные механизмы.
   Все изменники оказались в ловушке.
   Кое-кто  мог  бы,  конечно,  попытаться  выскользнуть  наружу,  но  такой
возможности у них не будет.
   Разгуливая по замку, я вылавливал их по-одному  или  сразу  по  двое,  по
трое. Мое занятие напоминало занятие  рыбака.  Я  не  расставался  с  мечом,
который взял у своего охранника, и меч не  знал  отдыха  в  моей  руке.  Они
набрасывались на меня, визжали и дохли, как мухи.  Их  мечи,  колч  и  режа,
проходили сквозь меня, как будто я - бесплотный дух. Одно это заставляло  их
бежать без оглядки и искать обманчивого спасения во дворе замка на  открытом
пространстве. Они кружили на маленьком пятачке, как стадо овец,  держась  от
меня на расстоянии и боясь отойти друг от друга. Небольшие группы отделялись
от общей кучи  и  мчались  обратно  в  замок,  надеясь  найти  там  укромное
местечко.
   Как и их хозяину, не будет им прибежища в моем дворце,  так  как  я  знал
здесь каждый камень, каждый потайной уголок. Это был мой дом.
   Мой дом... и их могила.

***

   Прошло три часа, однако  далеко  не  все  предатели  понесли  заслуженное
наказание. Гонимые страхом, они попрятались, как  тараканы  в  норах,  и  не
высовывались  из  своих  укрытий.  Многие  забаррикадировались  в  комнатах,
чередуя отборную ругань с молитвами о помощи. Как будто после того, как  они
поработали, словно мясники,  среди  гостей,  хоть  какой-нибудь  бог  сочтет
нужным выслушать их отчаянную просьбу о помиловании.
   Я оставил их и направился в столовую. И тут из алькова поднялась  фигурка
смертельно уставшего человека и рухнула к моим ногам. Это был Гунтер Коско.
   - Простите меня, повелитель, - прошептал он.
   Оружия при нем не оказалось. Я взял свой  меч  под  мышку,  наклонился  и
поднял его легко, как ребенка. Весил он не больше младенца. Около  дверей  я
позвал Виктора. Он отпер замок и впустил меня вовнутрь.
   В столовой ничего не изменилось: реки крови, трупы, витающий под потолком
запах ужаса и смерти. Ловина спала в углу; Илона стояла  возле  неподвижного
Рейнхольда. Я осторожно уложил свою ношу на  пол  и  отступил  на  несколько
шагов назад.
   Настороженно взглянув на меня, Илона подошла к Гунтеру.
   Последовала минута напряженного молчания. Виктор взглянул на мою с головы
до ног забрызганную кровью фигуру и разорванную  одежду.  Он  оценил  это  и
принял как должное. Как  воин  он  прекрасно  был  знаком  с  грязным  делом
убийства.
   - Все было тихо, повелитель, - доложил он. - Но лорд Рейнхольд...
   - Умер?
   - Леди Илона сделала что могла. Он так и не проснулся.
   Я кивнул и стал наблюдать,  как  она  колдует  над  Гунтером.  Она  очень
устала. Через какое-то время она поднялась  на  ноги  и  отошла  в  сторону,
махнув мне рукой.
   Кто-то вспорол ему живот, но  не  потрудился  его  добить,  и  теперь  он
медленно умирал.
   - Прости меня, - сказал он опять.
   - За что? За сына?
   - Да. Если бы я только мог начать заново...
   Я хотел было согласиться с ним, но Илона перехватила мой взгляд и мотнула
головой.
   Зануда.
   - Неважно, Гунтер. Это не твоя вина.
   Трясущейся рукой он показывал на рану.
   - Один из его слуг сцапал меня. Мог бы сразу меня  убить,  но  он  хотел,
чтобы я истек кровью. Сказал, что ты сам меня прикончишь. Он не  знает  тебя
так хорошо, как я.
   На это у меня не нашлось ответа.
   - Он сбежал? - спросил он.
   - Да. Я найду его. Я поклялся.
   Глаза его влажно блестели.
   - Отлично, - произнес он.
   И умер.

***

   Выяснилось, что Татра и  восемь  его  помощников  все-таки  добрались  до
конюшен. Из вернух мне стражников выжили только они. Я обнаружил их во время
охоты и приказал им снаряжать повозку и седлать лошадей. Когда я появился  в
сопровождении других оставшихся в живых, они уже, нервничая, ждали  меня  во
дворе.
   Татра приготовил большой экипаж, принадлежащий семье Дилисния. Сойдет.
   Только не знаю, будет ли он им защитой или маскировкой, если учесть,  что
Лео все еще болтался где-то на свободе. Я отвел Татру и Виктора в сторону.
   - Я официально освобождаю тебя и твоих людей от несения службы, -  сказал
я Татре.
   Это удивило и, похоже, обидело его.
   - Но, мой повелитель... - начал он.
   - Твой командир теперь - лорд Виктор. Я прошу тебя защищать его и служить
ему так же преданно, как и мне.
   Он взглянул на Виктроа, который смотрел на  меня  с  грустным  понимающим
видом.
   - Прекрасно, лорд Страд.
   Я отдал последние приказы, на сей раз оформив их в  вежливую  просьбу,  и
отослал его.
   Через несколько минут  он  и  двое  солдат  вышли  из  замка,  неся  тела
Рейнхольда, Гунтера и Айвана. Они положили их в углу двора.
   Виктор прикрыл глаза, борясь с навалившимся на него горем.
   - Олека...
   - Глупости, - произнес я отрывисто. - Завтра в  полночь  можешь  начинать
читать молитвы за упокой души  погибших.  -  К  этому  времени  я  собирался
вынести все трупы на улицу, сложить гору из дров и залить все океаном масла.
Погребальный костер будет виден за мили от замка.
   - Ты не едешь с нами, нет? - поинтересовался он.
   - Нужно еще многое сделать. Никто из вас не должен оставаться  здесь,  не
то вас тоже затянет в ловушку.  Этой  ночью  вы  должны  скакать  как  можно
быстрее  и  как  можно  дальше  отъехать   от   дворца.   Ни   за   что   не
останавливайтесь, и если вам дорога ваша  жизнь  и  душа,  никогда  сюда  не
возвращайтесь.
   Он не нуждался в дальнейших объяснениях.
   - Да, повелитель.
   - Скажи леди Илоне, что я попрощался... и что я надеюсь, я ее  больше  не
увижу.
   Он кивнул.
   - С этой минуты я перестаю быть твоим командиром.
   Несмотря на то, что  он  предвидел  это,  мои  слова  потрясли  его,  как
физический удар. Однако ни он, ни я ничего не могли  изменить.  Он  протянул
мне руку.
   Я долго смотрелн на нее, раздумывая, потом покачал головой.
   - Нет.
   Кажется. Он знал, почему я предпочел не  дотрагиваться  до  него.  Будучи
тактичным человеком,  он  также  не  предложил  мне  ни  своей  жалости,  ни
соболезнований.
   - Как и леди Илоне, тебе не нужно ничего говорить. - Мои  глаза  блуждали
по замку и его окрестностям.
   - Но, мой по... лорд Страд...
   - Ничего. Убирайтесь... пока еще возможно...
   Он и его новые подчиненные вскочили на лошадей и поскакали к воротам,  за
ними ехала повозка. Одно слово, одно движение,  и  решетки  поднялись  ровно
настолько, чтобы пропустить их наружу, а потом опять  рухнули  вниз,  закрыв
меня вместе с мертвецами...
   ...и теми, кому уже не суждено было встретить рассвет.

Глава 6

Шестое полонолуние, 352

   Опустив голову, я как паус снова и снова изучал каждый  камешек,  надеясь
найти хоть какие-нибудь следы. На высоте тысячи футов надо мной  висела  над
ущельем смотровая площадка замка. Там, где стоял  я,  тело  Татьяны  впервые
коснулось земли.
   Коснулось... и разбилось вдребезги.
   Я вытряхнул эту мысль из головы. Она постоянно преследовала меня во время
моих поисков.  Я  знал,  чего  ожидать.  В  моей  прежней  жизни  я  нередко
сталкивался  с  ужасными  последствиями  смерти  во  всех  ее   бесчисленных
проявлениях: разрубленные на куски, обугленные  тела,  разложившаяся  плоть,
скелеты и вздувшиеся утопленники. При всей моей любви к  Татьяне  я  не  мог
обмануть самого себя тем, что естественные законы  природы  не  властны  над
ней.
   К этому времени от  нее  сворее  всего  остались  лишь  кости  с  кое-где
прилипшими к ним колчками шелкового подвенечного платья и остатками шикарных
рыжих волос. Но я все равно должен был  их  найти,  чтобы  по  крайней  мере
похоронить их по-человечески. Во мне сохранилось достаточно  моего  прежнего
"Я", чтобы хотеть устроить для нее нечто вроде надгробия. Сделав это,  я  бы
обрел наконец покой.
   Я начал свои поиски на следующую после ее смерти ночь  и  с  тех  пор  не
прекращал их. Я облазил весь склон горы, обследовал  каждый  осколок  скалы,
каждую трещинку. Ничего. Совсем ничего.
   Возможно, что бы там  ни  вытащило  Алека  Гуилема  из  запертого  шкафа,
проглотило и ее тоже. Я отказывался  верить  в  невозможное,  но  эта  мысль
крутилась в моем мозгу, как легкая струйка ядовитого дыма.
   Пришла, набросив на землю холодные туманы, осень,  но  я  продолжал  свои
ежедневные вылазки. Я спускался ниже по скале, к лесу. Я уже бывал  там,  но
теперь, когда с деревьев и кустов  слетели  листья,  я  надеялся  обнаружить
что-нибудь, что мог не заметить раньше:  шелковую  нитку,  жемчужинку  с  ее
рукава. И хотя луна и помогала мне исследовать землю, как  и  прежде  мне...
ничего не попадалось.
   Зима выдалась на редкость морозной. Снег и лед сделали тропинки  опасными
и непроходимыми даже для меня. Я  заперся  в  своей  библиотеке,  возобновив
эксперименты с магией, на этот раз с большим успехом. Результаты моей работы
разгуливали теперь  по  замку  Равенлофт.  Нельзя  сказать,  что  они  могли
составить кому-нибудь хорошую компанию, однако мне нужны были  слуги,  а  не
развлечения.
   Наступила  весна;  ночи  стали  короче;  зарядили  дожди.  Я  значительно
расширил границы поисков, выйдя за пределы  склона  горы  и  леса.  Я  вдруг
подумал, что какой-нибудь зверь мог найти ее тело и  уволочь  его  прочь.  Я
также допрашивал пастухов, осмелившихся пасти стада так близко от замка.  Не
видели ли они труп молодой  женщины  в  белом?  Нет,  никто  из  них  ничего
подобного не находил. И они не врали. Я проверял их на честность одному  мне
известным хитроумным способом.
   Я теперь бродил по  склонам  гор,  руками  и  подошвами  сапог  нащупывая
зацепки  на  совершенно  ровной  поверхности  скал  -  еще  одно   качество,
полученное мною по "договору со Смертью", назовем это так. Давно  уже  я  не
слышал язвительных голосов, но не знал, как относиться к их отстутствию:  то
ли  радоваться,  толи  беспокоиться.  Однако  молчание  редко  по-настоящему
тревожило меня. У меня было полно дел, которым следовало уделять внимание.
   Как например моя постоянная потребность в свежей крови.
   В течение этого года ее  отлично  удовлетворяли  слуги  Лео  Дилисния.  Я
выловил их поодиночке или целыми группками, обезумевшими от ужаса, и  бросил
в сырые подвалы. И многие еще были живы. Методом проб и ошибок я  определил,
сколько надо выпить, чтобы утолить жажду и не убить. Не то  чтобы  я  затаил
мысли о помиловани; смысл был в том, чтобы укрепить самодисциплину. Я мог бы
высосать из них всю кровь без остатка  и  лишиться  единственного  источника
питания, своего "винного погребка".  Вместо  этого  я  приучил  себя  делать
перерыв до того, как станет слишком поздно.
   Конечно, когда я был очень голоден, я с  трудом  определял,  когда  нужно
остановиться.
   Слабея в заточении от потери крови, бандиты умирали.  Многие  свихнулись.
Но во мне не было и капли жалости  по  отношению  к  ним.  Не  я  ли  своими
собственными руками  избавлялся  от  трупов  их  жертв?  Как  же  ловко  они
замаскировались под моих гостей, теша  себя  мыслями  о  предстоящей  щедрой
награде из рук Лео. Многие даже не стали дожидаться этого веселого  момента,
а запросто обчищали корманы покойников. Я выяснил это,  когда  один  из  них
надумал сплести из обрывков своей одежды веревку и свести  счеты  с  жизнью.
Из-за него мне пришлось отнять у них их лохмотья, и тогда-то и  обнаружились
похищенное золото и различные дорогие безделушки. Я оставил им их богатство,
предоставив мерзавцам уникальную возможность  поразмышлять  о  его  истинном
значении и цене.
   Мои  походы  в  темницу  с  едой  и  питьем  для  заключенных   частенько
заканчивались просьбой убрать еще одного мертвеца, что я и делал без всякого
недовольства. Когда это случалось, я откладывал мои поиски на следующую ночь
и принимался за дело в моей мастерской. Используя подробно описанные в  моих
книгах способы, я мог вдохнуть в умерших... что-то вроде новой жизни, скажем
так. Одевшись в  мои  цвета,  они  занимали  место  зарезанных  ими  слуг  и
стражников, охраняя и защищая то, что они разорили.
   Вполне справедливо.
   Я взобрался на выдающийся уступ скалы и вдруг невдалеке сверкнуло  что-то
белое. Я быстро вскарабкался наверх, стараясь ни о чем не  думать.  Но  меня
ждало горькое разочарование. Это оказалось не жемчужинкой и не  бриллиантом,
а кусочком простого кварца, на который упал лунный свет. Я выругался и хотел
было наподдать его с досады, но в последнюю минуту передумал и засунул его в
каран. Я не хотел, наткнувшись на него в  следующий  раз,  опять  понапрасну
дать разыграться своего воображению.
   Если я, конечно, сочту нужным продолжать.
   Я целый год провел на четвереньках, ползая вверх-вниз по горам Гакис, как
муравей. Неудивительно, что мои неудачи начали пересиливать желание  обрести
покой с самим собой. Мои опасения, что таинственные силы унесли ее вслед  за
Алеком, стали подтверждаться. И для ее  возвращения,  возможно,  нужно  было
заключить еще один договор. Вопрос только в том, чем я мог  пожертвовать?  Я
уже почти все потерял, по  крайней  мере  все,  чему  обычные  люди  придают
значение. Что я получил  взамен...  впрочем,  без  Татьяны  ничто  не  имело
никакого смысла.
   Где-то в потайных глубинах моего сознания, так глубоко, что  мне  даже  с
трудом верилось в возможность ее существования, зародилась  мысль,  что  так
как я определенным образом ускорил ее кончину, я последую за ней и стану  ее
мужем в смерти, если мне не пришлось быть им при жизни. Пробить  себе  череп
поленом, отрубить голову, сгореть в лучах летнего рассвета - что-то же можно
было придумать и устроить с чужой помощью или самостоятельно.
   Смерть не была недостижима, если бы только я пожелал дотянуться  до  нее.
Сегодняшняя  ночь  подходила  к  концу.  Я  унюхал   в   воздухе   перемену.
Развернувшись, я влез на верхушку скалы так же легко,  как  простой  человек
шагает по дороге. Пустяковая задача для меня теперь,  но  ненужная  заминка,
учитывая, что рассвет  -  близок,  однако  мне  хотелось  забраться  повыше.
Преодолев еще тридцать ярдов, я  выпрямился  и  выспользовался  своей  новой
способностью изменять форму  тела.  Я  начал  уменьшаться  в  размере;  руки
сложились,  пальцы  удлинились;  одежда  прилипла  к  коже,  превращаясь   в
мягчайшую чурную шкурку. Все проходило безболезненно,  оставляя  потрясающее
ощущение свободы, и как только преобразование было завершено, я взмыл ввысь,
взбалтывая воздух крыльями.
   Я ошибся в оценке скорости ветра и мое новое тело не  справлялось  с  его
нажимом на меня. Пальцы вытянулись до предела и я несколько раз изо всех сил
взмахнул крыльями, борясь с потоком воздуха, несущимся  на  меня  со  склона
горы. Вместе с телом изменилось и мое зрение.  Видел  я  прекрасно,  но  мир
становился бесцветным, к чему я еще не совсем привык. Однако  это  маленькое
неудобство  сглаживалось  необыкновенным   обострением   слуха.   Я   теперь
чувствовал  предметы,  находящиеся  на  любом,  пусть  даже   незначительном
расстоянии от меня.
   Я кружил в небе, поворачиваясь лицом то к горным вершинам,  то  к  спящей
долине. Надо мной горели звезды, внизу царила холодная  темень,  и  я  парил
где-то между ними, чувствуя себя хозяином  всего  необъятного  пространства.
Край смотровой площадки очутился на уровне моих глаз, но я полетел  вверх  в
сторону центрального входа в замок. Над дверьми я пробил для себя  маленькую
незаметную лазейку. Через узкую щель  я  протиснулся  внутрь  и  оказался  в
главном холле дворца. Не изменяя своего  облика,  я  устремился  к  парадной
лестнице и, перевернувшись, понесся вниз. Здесь  было  так  темно,  что  мне
приходилось полагаться только на  мои  уши,  чтобы  случайно  что-нибудь  не
зацепить. Там, где кончались  ступени,  в  каменной  стене  зияла  небольшая
дырка. Я нырнул в круглое отверстие.
   Для существа моего размера я проделал довольно длинный  путь,  однако  он
был короче того, что вел  через  часового  и  дальше  под  лестницу  высокой
сторожевой башни. С тех пор как предатели осквернили святое  место,  церковь
бездействовала  и  не  представляла  для  меня  никакой  опасности,   но   я
по-прежнему обходил ее стороной. В ней, вместе  с  запылившимися  свадебными
украшениями, сохранились воспоминания, которые мне не  хотелось  лишний  раз
воскрешать в памяти.
   Я оказалсяв огромном зале, в огромном склепе, где покоились тела тех, кто
умер здесьдо  меня  и  во  время  моего  правления.  Но,  несмотря  на  этих
молчаливыхсоседей, тишина редко надолго воцарялась  в  этом  месте.  Спертый
воздух былнаполнен звуками и шебуршением тысячи летучих мышей,  давным-давно
основавшихздесь свое поселение.
   В прошлом один из инженеров однажды завел разговор об их уничтожении,  но
я запретил ему тревожить их. Баровия славилась разнообразием  и  количеством
живущих на ее земле насекомых, и летучие мыши помогали кое-как справляться с
их натиском, особенно поздней весной, когда начинали свирепствовать слепни и
мухи.
   Я сторонился сторожевой башни еще и потому, что это был любимый ход  этих
зверьков. Они, конечно, милые создания, но я предпочитал держаться  подальше
от их колонии и не принимать участия в той шумной веселой возне, которую они
затевали, возвращаясь домой. Однажды я попробовал присоединиться к ним  и  я
никогда не забуду, как я, протолкнувшись вместе  с  ними  в  окошко,  то  ли
летел, то ли падал на землю с высоты  четырехсот  футов  от  самого  карниза
конусообразной крыши. Не могу сказать, что мне очень хотелось повторить этот
трюк снова. Летучие мыши привыкли жить стаей, я - нет...  тем  не  менее,  я
ничего не имел против их общества, а они - против моего.
   Я покружил немного по потолком и, ощутив прилив внутренней энергии, снова
принял человеческий облик. В склепе не было ни единого источника света, но я
в нем и не нуждался. Я слышал пульс тысячи маленьких  сердечек  и  их  тепло
помогало мне ориентироваться в темноте,  пробираясь  мимо  мертвецов  и  куч
грязи. Не