асколько
хватало глаз, вокруг простиралась однообразная пыльная равнина.
   Так Карадок брел уже много часов; может быть, минули даже не одни сутки -
этого он не знал - с тех пор как он вступил в преддверие Абисса.  Время  для
него перестало существовать, и путь свой он измерял  количеством  пройденных
шагов. Однообразие путешествия нарушали всего лишь три вещи, но ни одной  из
них не мог бы порадоваться ни смертный, ни даже бессмертный  призрак,  каким
являлся Карадок.
   Вдали, почти у самого горизонта, текла  через  Пазунию  легендарная  река
Стикс. Берега ее были столь же опасны, как и вся остальная равнина,  ибо  по
природе своей река обязана была отнимать, а вовсе не давать. Достаточно было
просто прикоснуться к воде, которая текла в этой реке,  и  человек  навсегда
утрачивал память. Карадок прекрасно знал об этом, как  знал  он  и  то,  что
быстрые воды волшебной реки унесли в подземное царство не одного  беспечного
путешественника.
   - Сорок девять тысяч  пятьдесят  четыре...  -  Карадок  положил  руку  на
пылающий лоб. - Нет, не так. Сорок девять тысяч сорок четыре.
   Кое-где  над  плоской  равниной  возвышались  стальные  крепости,  бывшие
аванпостами могущественных предводителей различных племен танарри -  злобных
существ, которые обитали в шестьсот шестидесяти шести слоях Абисса. Крепости
были их  опорными  пунктами,  откуда  они  совершали  свои  набеги  в  миры,
населенные смертными. Ужасающие стражи  стояли  на  стенах  этих  крепостей,
защищая мрачные крепости от чудовищ, прислуживающих иным злобным  существам,
властвующим во тьме. Несмотря на это, столкновения между кланами и племенами
самих танарри вовсе не были редкостью. Отзвуки этих кровавых сражений - звон
мечей и лязг доспехов, вопли раненых и виртуозные проклятья  -  сопровождали
Карадока на протяжении  всего  пути  через  Пазунию.  К  счастью  для  него,
танарри, увлеченные противостоянием себе  подобным,  игнорировали  Карадока,
одиноко бредущего через пыльные равнины. Впрочем, отсутствие интереса к нему
со стороны сверхъестественных обитателей этого мрачного мира  объяснялось  и
тем, что Карадок был мертв уже больше трех с половиной столетий.
   - Сорок девять тысяч шестьдесят восемь,  сорок  девять  тысяч  шестьдесят
девять... - считал Карадок, пинками отбрасывая со своего пути мелкие камни.
   Взгляд его упал на мыски высоких кожаных сапог, и  Карадок  даже  головой
затряс от отвращения. Причиной тому были не жара и не омерзительные  запахи;
Карадок был болезненно чистоплотен, и вид запыленных башмаков  способен  был
повергнуть его в глубокое отчаяние. На протяжении трех с половиной веков его
сапоги сверкали словно зеркало, ибо никакая пыль бренного мира  не  способна
была пристать к обуви  призрачного  существа,  каковым  являлся  Карадок  на
Кринне. Здесь же  в  Пазунии,  прибежище  мертвых,  и  сам  Карадок,  и  все
окружающее его состояло из вещества, природа  которого  была  едина.  Вот  и
сапоги Карадока утратили свой сверхъестественный блеск, потемнев от пыли,  а
каблуки стерлись, превратившись почти в ничто. Карадок физически  -  чего  с
ним давно не случалось - ощущал, как промокший от пота  камзол  прилипает  к
спине и как волосы липнут к взопревшему темени. В отчаянии он  снова  потряс
головой. Вне всякого сомнения, на шелковом камзоле теперь останутся пятна, а
на Кринне их не удастся вывести никакой силой.
   Прежде чем снова начать считать  шаги,  Карадок  смахнул  пыль  со  своих
сапог, одернул одежду, разгладив видимые лишь ему морщинки,  и  прищурившись
поглядел вдаль.
   - Должно быть, уже близко... - произнес он единственно  для  того,  чтобы
услышать свой голос, бывший когда-то голосом человеческого существа.
   Усталый путешественник рассчитывал увидеть зияющий в земле разлом, однако
ничто не бросалось ему в глаза. Провалы в земле, регулярно попадающиеся  ему
по пути, были третьей характерной чертой рельефа  Пазунии.  Карадок  миновал
уже несколько дюжин подобных Порталов. Некоторые курились желтоватым дымком,
из некоторых доносились протяжные крики пытаемых, однако ни один из  них  не
годился Карадоку, ибо ни один из них не привел бы его на тот уровень Абисса,
где ждала Карадока его задача.
   - Сорок девять тысяч  шестьдесят  пять,  сорок  девять  тысяч  шестьдесят
шесть... - Карадок вздохнул и снова зашагал по равнине. Он не торопился,  но
и  не  прерывал  своего  монотонного   счета.   Инструкции   его   господина
бессмертного лорда Сота были совершенно определенными:  десять  тысяч  шагов
Карадок должен был прошагать в честь  каждой  головы  Радужного  Дракона,  и
только после этого он окажется пред Порталом,  ведущим  во  владения  Темной
Владычицы Тахизис.
   - Пятьдесят тысяч ровно, - провозгласил наконец Карадок и остановился.
   Ни рядом с ним и нигде  поблизости  не  было  видно  обещанного  Портала.
Прикрыв глаза от солнца  ладонью,  Карадок  огляделся.  Может  быть,  Портал
находится под землей - в Пазунии это было бы не удивительно.
   Ничего.
   Карадок в ужасе застыл посреди равнины. Ветер завывал  вокруг  него,  как
плакальщицы на  похоронах,  а  влекомая  им  пыль  шипела  и  свистела,  как
последний вздох умирающего.
   - Пятьдесят тысяч, - повторил Карадок упавшим  голосом.  -  Где  же  этот
богом проклятый Портал?
   Рука его сама собой нащупала  под  камзолом  цепочку,  на  которой  висел
медальон - знак его темного служения  лорду  Соту.  На  нем  темнела  ржавая
изломанная роза, когда-то бывшая алой.
   - Я - сенешаль лорда Сота Дааргардского и  ищу  вход  в  царство  Темного
Безбожия Великой Тахизис! - провозгласил он.
   Без всякого предупреждения песчаная равнина разверзлась перед его  ногами
и тьма поглотила Карадока. Некоторое время он  словно  проваливался  вниз  в
тишине и в черной пустоте, однако ощущение это скоро  прошло.  Со  степенной
медлительностью, какая возможна только во сне,  он  проплывал  между  слоями
Абисса. Ощущение полета не было ему  внове.  Гораздо  больше  его  тревожили
звуки, запахи и открывающиеся его взору картины.
   За слоем абсолютного мрака возникло  ледяное  царство.  Замерзший  дождь,
порожденный грозными снеговыми тучами, со свистом  рассекал  стылый  воздух.
Ледяные поля простирались до  самого  горизонта,  упираясь  в  промороженные
остроконечные скалы, укрытые шапками  спрессованного  снега.  Сильный  ветер
оглаживал  серый  гранит  мириадами  ледяных   кристаллов,   отчего   камень
становился столь же гладким, как ледяная пустыня  внизу.  Один  из  каменных
столбов  неожиданно  пошевелился,  и   в   толще   камня   отворилась   пара
пронзительных   голубых   глаз,   от   взгляда   которых   захолодело   даже
нечеловеческое сердце Карадока.
   На равнине цвета ржавого железа сошлись в битве  две  армии.  Фаланга  на
фалангу  сражались  могучие  воины,  и  их  тела   рвались   напополам   под
безжалостными ударами. Воздух гудел  от  непрекращающегося  лязга  оружия  и
стонов умирающих, а острый запах ржавого металла  то  и  дело  смешивался  с
запахом свежепролитой крови и разлагающейся плоти.
   Основной боевой силой одной из армий были приземистые квадратные существа
с гибкими телами. Иные порождения мрака, вдвое превосходящие  их  размерами,
жестокими ударами направляли их в битву. Эти танарри ниже пояса походили  на
змей, однако обладали лицами, плечами и грудью земных женщин. Этим,  однако,
сходство и исчерпывалось, ибо твари имели по шесть рук, в каждой из  которых
сверкало острейшее оружие.
   Противостояла  им  армия  манов  -  существ,  в  которые   после   смерти
превращаются люди, сеявшие при жизни хаос  и  зло.  Кожа  их  была  бледной,
пятнистой, как  у  утопленников,  слишком  долго  пробывших  в  реке,  а  по
поверхности тел ползали насекомые-трупоеды. Устремив на противника невидящие
белые  глаза,  маны  шли  в  атаку,  повинуясь  приказу  своего  чудовищного
генерала.  Этот  могущественный  танарри   был   высокорослым,   краснокожим
существом, чьи крылья состояли из  неровных  топорщащихся  чешуи.  Изогнутые
клыки его, сверкающие в лучах незаходящего солнца, когда танарри  выкрикивал
приказы, источали желтые капли яда. В  одной  руке  он  сжимал  многохвостую
плеть, концы которой заканчивались остроконечными шипами, а  в  другой  руке
танарри блистал Меч Молний.
   Карадок сознавал, что будь его злодеяния чуть более ужасными, чем простое
убийство  первой  жены  лорда  Сота,  и  он  бы  теперь  сражался   в   гуще
столкнувшихся армий, и впервые за три с половиной  столетия  он  порадовался
тому, что его проклятье предписывало ему влачить свою послежизнь на  Кринне,
в качестве призрака, прислужника лорда Сота.
   Далее пролетал он сквозь царствия света и царствия тьмы, сквозь огненные,
воздушные и водяные миры. Побывал он и в жарком сыром мире, где поначалу  он
ничего не смог разглядеть в темноте.  Позднее  его  глаза  приспособились  к
полумраку, и Карадок рассмотрел высокие, скользкие грибы, которые  заслоняли
своими шляпками весь свет. Они вздымались в небо на сотни футов,  переплетая
почву белыми нитями вездесущей грибницы.  Смутное  движение  выдавливало  из
мягкой пористой почвы шипящие лужицы белой слизи, а пурпурно-красные  узелки
грибных  зародышей  выбрасывали  во  все   стороны   длинные,   извивающиеся
усы-отростки. Спокойствие этого мира  не  нарушали  никакие  громкие  звуки,
однако запах тления наглухо забил нос и рот Карадока.  Хуже  всего,  однако,
было ощущение того, что какая-то могущественная злобная  сила  наблюдает  за
ним из тишины своего царства. Карадок так и не  увидел  в  полумраке  ничьих
мерцающих очей, однако он не сомневался в том, что кто-то на него смотрит, и
поспешил оставить этот слой Абисса.
   Наконец  сенешаль  достиг  того  места,  к  которому  стремился  по  воле
пославшего  его  господина.  Он  стоял  на  крыше  полуразрушенного   храма,
служившего когда-то прибежищем первосвященника из Иштара. Стены  храма  были
опалены огнем, а колонны разрушились  или  покосились.  Ныне  сама  Тахизис,
Властительница Тьмы, использовала копию священного храма в качестве Портала,
сквозь который она появлялась на Кринне. Через эти Врата она уничтожала все,
что могло служить Добру в мире Кринна.
   Карадок  вполне  в  состоянии  был   оценить   злую   иронию   судьбы   -
первосвященник из Иштара в свое время отчаянно желал  истребить  все  зло  в
мире, а теперь его храм стал для жителей  Кринна  прибежищем  самых  злобных
богов.
   "Возможно,  и  сам   боговдохновенный   пророк   бродит   сейчас   где-то
поблизости", - подумал Карадок, внимательно оглядывая окрестности.
   Вокруг  храма  толпились  затерянные  души  усопших,  каждая  из  которых
старалась подобраться поближе к стенам храма.
   - Повелительница! - выкрикивали они. - Мы твои верные слуги! Позволь  нам
помочь тебе!
   Карадок знал, что Тахизис не откликнется им, во всяком случае, не сейчас.
Лорд Сот объяснил своему сенешалю накануне его путешествия, что смертный маг
с Кринна отважился бросить вызов  Тахизис  в  ее  темном  царстве.  Подобное
столкновение не имело прецедентов - мало кто из смертных обладал достаточным
могуществом, чтобы сразиться с Повелительницей в  ее  Темном  Мире.  Тем  не
менее Сот весьма рассчитывал на то, что битва отвлечет  внимание  Тахизис  и
Кара-док сумеет отыскать в ее  королевстве  новоприбывшую  душу  женщины  по
имени Китиара Ут Матар.
   Карадок улыбнулся. Однажды он уже выполнял  подобное  поручение.  Овладев
душой, на которую ему было указано, он принес ее в Дааргард Кип. Теперь лорд
Сот снова наградит его. Рыцарь Смерти был могущественным слугой злых  богов,
и только он мог просить Чемоша, Повелителя Бессмертных, избавить Карадока от
его проклятья. Он снова может стать живым.  Во  всяком  случае,  именно  это
обещал ему лорд Сот.
   В мозгу Карадока внезапно возникла новая  мысль.  Что  делать,  если  Сот
откажется от своего обещания?  Несколько  минут  раздумий,  однако,  вернули
улыбку на лицо призрака. Он  придумал,  как  заставить  бессмертного  рыцаря
сдержать свое слово.
   Сенешаль Сота взял в руки свой медальон.
   - Яви мне тень Предводительницы Драконов Китиары! - провозгласил он.
   Из черной розы, выгравированной  на  крышке  медальона,  исторгся  мягкий
волшебный свет. Сенешаль вытянул перед собой руку, и  луч  света  устремился
прямо в толпу душ, столпившихся перед храмом. Карадок  всмотрелся  и  увидел
женщину, которую искал.

ГЛАВА 2

   - Где же этот дурак? - в нетерпении прорычал лорд Сот, сжимая  изогнутые,
источенные червями деревянные подлокотники своего  кресла.  -  Задание  было
довольно простым. Карадок уже давно должен был бы вернуться.
   Перед  глазами  рыцаря  замаячила  полупрозрачная   фигура   с   длинными
развевающимися волосами и слегка заостренными ушами.
   - Он обманул тебя, точно так же как ты всегда  обманывал  тех,  кто  имел
несчастье тебе поверить, - дразнила баньши.
   - Предатель предан! - вторила ей другая, с пронзительным визгом проносясь
в воздухе перед его лицом.
   Ближайшая к лорду баньши откинула назад голову  и  расхохоталась.  Теперь
уже все тринадцать сестер  дружно  хихикали  по  углам,  кружа  по  большому
вестибюлю, который  служил  Соту  тронной  залой.  Их  визг  и  воющий  смех
отражались от изогнутых стен комнаты и эхом уносились вверх,  поднимаясь  по
двойным лестницам на галерею и там достигая потолка. Должно быть, эта адская
какофония была слышна  на  расстоянии  больше  мили,  особенно  принимая  во
внимание то, что двери залы были разнесены  в  щепы.  Впрочем,  смертные  не
осмеливались подходить к Дааргарду так близко, и вопли  разошедшихся  баньши
могли потревожить лишь чудовищ, которые облюбовали для себя скалистые  утесы
поблизости.
   Одна из баньши приблизилась к лорду Соту почти вплотную, и он увидел, что
тонкие черты лица духа искажены ненавистью.
   - Книга судьбы в руках богов исписана  кровью  двух  умерщвленных  жен  и
слезами твоего погибшего сына!
   Дух был так близко, что Сот мог бы ударить -  если  бы  захотел.  Чертами
лица дух был схож с прекрасной женщиной из племени эльфов, но  только  глаза
его были белы, а в самой глубине их светился чистый голубой огонь. Нечесаные
волосы"  беспрестанно  шевелившиеся  вокруг  головы  духа,   когда-то   были
золотисто-желтого  оттенка.  Даже  кривлянье  и  омерзительные  телодвижения
баньши все еще отличались той особенной грацией, которая  свойственна  одним
лишь эльфам.  Впрочем,  былая  красота  этого  существа  промелькнула  почти
мгновенно,  и  эльфийка  снова  превратилась  в  бесплотного  духа,   слегка
светящийся, извращенный образ того, чем она была когда-то.
   - В этой книге - твоя  судьба,  Сот  Дааргардский!  -  прошипела  баньши,
брызгая слюной. - Все, что там записано, непременно сбывается. Ты  на  своей
шкуре узнаешь, что такое измена!
   Бормотание неуемного духа не производило на  Сота  никакого  впечатления,
ибо он не ведал угрызений  совести  и  не  знал  беспокойного  страха  перед
будущим, который преследует некоторых из живущих. Жаркое пламя, от  которого
почернели и растрескались стены Дааргард-Кипа, отняло его жизнь.  Те  жители
Кринна, кого несчастливая звезда свела с лордом Дааргардским,  прозвали  его
"Рыцарем Смерти", и в этом  именовании  было  ужаса  больше,  чем  в  именах
призраков, баньши и могулов.
   - Такой книги не существует - ни на Кринне, ни в  небесах!  Я  сам  творю
свою судьбу! - Взмахом руки Сот отогнал баньши. - И я готов принять равно  и
почести, и хулу за все то зло, что я сотворил.
   - О-о! - простонали баньши. - Ты сотворил  немало  зла!  Ты  стал  первым
темным   пятном   в   озере   света,   которое   растекалось,   как   грязь,
распространялось, как проказа!
   - Ты был акулой, которая оказалась в стоячем водоеме! - донесся еще  один
выкрик.
   Затем все баньши завыли поочередно, подлетая к нему  то  с  одной,  то  с
другой стороны:
   - Ты был  отрубленной  змеиной  головой,  которая  сохранила  способность
чувствовать тепло тела и жалить, мучительной смертью,  которая  заползает  в
колыбели младенцев, вместилищем предательства и подлости!
   Их крики, покружив по комнате, вернулись к ним  же  самим  громким  хором
искаженных голосов, произносящим слова бесчестья и позора. В  момент,  когда
звуки превратились в невразумительный шум, голос одной из баньши  возвысился
над ним:
   -  Ведь  некогда  ты  был  отважнейшим  из  отважных  рыцарей   Соламнии,
благороднейшим из благородных рыцарей  Ордена  Розы.  По  всему  Кринну,  от
гномьих чертогов Торбардина до  священных  полян  Санкриста,  от  населенных
эльфами лесистых скал Сильваноста  до  храмов  королевства  Иштар,  о  твоих
подвигах слагались баллады и песни!
   Сот усмехнулся под забралом своего шлема.
   - Вы скверно исполняете свою  работу,  -  произнес  он  голосом,  который
звучал словно из-под земли. - Паладин превратил вас в баньши и населил  вами
мой  замок.  Каждую  ночь  на  протяжении  семи  пятидесятилетий   вы   были
обвиняющими голосами Отца Добра, которые рассказывали мне о моих поступках.
   Рыцарь Смерти внезапно встал. Его древние доспехи при этом  не  лязгнули,
не заскрипели. Длинная накидка за его спиной взлетела в воздух и затрепетала
словно на сильном ветру, однако  ни  хлопанья  ткани,  ни  свиста  ветра  не
раздавалось в неподвижном воздухе.
   - Ваши глупые и  скучные  обвинения  приелись  мне.  Только  воспоминания
способны причинить мне боль, а  ваша  болтовня  нисколько  не  помогает  мне
припомнить самые приятные моменты из моего прошлого.
   Одна   из   баньши    вскрикнула,    остальные    вторили    ей    своими
сверхъестественными голосами.
   - Ты сам хочешь помнить о своих грехах? Но  для  того,  чтобы  радоваться
боли, тоже нужно дорасти! -  провыли  духи.  -  Даже  в  этом  мы  потерпели
поражение!
   - Я желаю лишь разнообразия, - промолвил наконец Рыцарь Смерти и взмахнул
рукой, указывая на что-то скрытое во мраке за его троном. - Именно за этим я
и принес сюда повелительницу Ут Матар.
   С удивительной для своей репутации нежностью он снял с  тела  почерневший
от крови плащ. Там,  полускрытый  облаками  тумана,  медленно  плывущего  по
комнате, нежал окоченевший труп Китиары Ут Матар.
   Лорд Сот почувствовал нарастающее ипутри нетерпение.
   - Скоро ты снова будешь со мной, - прошептал, обращаясь к трупу, и  голос
ого дрогнул. Наклонившись, он ласково погладил женщину по  бескровной  белой
щеке. - Ты сумеешь рассеять пелену,  окутавшую  руины  этого  замка,  черное
сердце.
   - Она надоест тебе так же скоро, как надоели тебе  другие  твои  жены,  -
снова заскрипели по углам баньши. - Ее конец будет...
   - Довольно! - прогремел Сот, и баньши испуганно затихли. Рыцарь огляделся
по сторонам и заметил, что в обвалившиеся  двери  просачивается  красноватый
солнечный свет, а по выщербленным  плитам  пола  ползут  длинные  тени.  Эти
приметы, вкупе со сгущающимся с каждой минутой туманом, подсказали Соту, что
день склоняется к вечеру.
   - Карадок ушел  уже  много  часов  назад.  Он  дорого  заплатит  за  свою
медлительность!
   - Может быть, битва между Властительницей Тьмы и  Райстлином  закончилось
прежде, чем твой сенешаль успел уловить темную душу  Ут  Матар,  -  негромко
предположил кто-то из баньши. - И у Тахизис, и у  брата  Китиары  есть  свои
причины, чтобы не отпустить ее душу из Абисса.
   Стискивая перед собой огромные кулаки в кольчужных перчатках, Сот быстрым
шагом пересек свою тронную залу. Он проделал это совершенно  бесшумно,  даже
не потревожив тумана,  который  плотным  белым  покрывалом  укутал  покрытый
черными пятнами сажи каменный пол. Баньши на всякий случай отступили в  углы
залы, где сгущалась тьма, а рыцарь подошел к ступенькам, ведущим  наверх,  и
стал подниматься.
   - Я пойду посмотреть, есть ли какой-нибудь признак, который возвестил  бы
чем кончилась битва, - объявил он, не оборачиваясь. -  Присмотрите  за  тем,
чтобы никто не потре