ь ему на плечо.
   - Распорядители не пропустят меня дальше, Казимир, - сказал он. - У  меня
ведь нет денег.
   Он застенчиво улыбнулся.
   - Я найду место наверху и буду смотреть за тобой оттуда.
   Казимир даже не слышал его, сосредоточившись на сцене. Торис похлопал его
по плечу, и юноша в  раздражении  обернулся.  Торис  заискивающе  улыбнулся,
глядя куда-то через плечо старшего товарища.
   -  Скажи,  Казимир,  разве  это  не  та  дама,  которую  ты  встретил  на
маскараде?
   - Какая дама? - переспросил Казимир проследив за его взглядом.
   - Та, о которой ты только и говоришь в последнее время, - пояснил  Торис.
- Юлианна.
   Это действительно была Юлианна.  Она  сидела  на  несколько  рядов  ниже,
повернувшись лицом к сцене, но Казимир сразу узнал ее. Ее черные,  как  и  у
Казимира, волосы переливались сумеречными  красками  ночи,  резко  выделяясь
среди белокурых голов жителей Гармонии. Скамья, на которой  она  сидела,  не
имела спинки, и Казимиру была видна  почти  вся  ее  фигура.  Белое  платье,
отделанное кружевами, ниспадало с ее гладких матовых  плеч  и  собиралось  в
складки на тонкой талии, облегая изящные и волнующие линии ее бедер.
   Воспоминание  о  ночном  кошмаре  возникло  в  его  памяти.  В  следующее
мгновение ему показалось, что маска на лице душит его, а  мышцы  скул  свело
судорогой голода.
   - Иди, поговори  с  нею,  -  Торис  подтолкнул  своего  друга  дальше  по
ступенькам. - Не сомневаюсь, что ты очень хочешь увидеть ее снова.
   Казимир спустился на один лестничный  пролет  и  остановился,  беспомощно
оглядываясь.  Торис  махнул  ему  рукой,  дескать,  давай  дальше.   Казимир
спустился еще на ступеньку, потом еще на одну. Затем он взглянул на Юлианну.
Лунный свет играл на ее шелковистых  мягких  волосах,  освещая  скульптурные
плечи и узкие, плотно сжатые колени.
   Мышцы Казимира заныли - это ощущение было  ему  слишком  хорошо  знакомо.
Стиснув зубы под своей ухмыляющейся маской, он  опустил  ногу  на  следующую
ступеньку, однако неожиданно для самого себя остановился.
   - Я не могу сейчас с ней разговаривать, решил он.
   Юлианна, словно почувствовав его мысли, обернулась. Ее глаза остановились
на  фигуре  Казимира,  и  она  поднялась  со   своего   места   с   ленивой,
непринужденной грацией. Складки ее платья обозначили стройные ноги.
   - Эгей, Раненое Сердце! - окликнула она его.
   Казимир в панике отступил на одну ступеньку вверх.  Юлианна  махнула  ему
рукой и смущенно наморщила лоб. Казимир вздохнул.
   "Я должен подойти и поговорить с ней теперь же!" -  пронеслась  в  голове
одинокая мысль, и Казимир продолжил спускаться.
   По мере того как молодой певец приближался, по губам Юлианны  растекалась
широкая и приветливая улыбка. Казимир тем временем  достиг  того  ряда,  где
сидела девушка, и протиснулся к ней мимо толстого торговца и  его  не  менее
толстой жены, которые сидели у самого прохода. Наконец они оказались  рядом,
и Казимир несильно  стиснул  ее  руки  своими,  затянутыми  в  тонкие  белые
перчатки.
   - По вашей уверенной походке я  вижу,  что  со  времени  нашей  последней
встречи ваша нога совершенно зажила, - заметила Юлианна, лукаво улыбнувшись.
   Казимир вспыхнул, но его румянец был скрыт под белой маской.
   - Да, благодарю вас... теперь все в порядке... - справившись с собой,  он
опустился на одно колено и, сдвинув маску чуть ли не на затылок, почтительно
поцеловал Юлианне руку. - Я должен поблагодарить вас...
   Юлианна рассмеялась:
   - Многие другие помогали вам подняться на ноги.
   - Помочь подняться на ноги и помочь мне  выздороветь  -  это  две  разные
вещи, миледи, - сказал Казимир поднимаясь.  Маска  его  так  и  осталась  на
затылке.
   - Дайте-ка мне взглянуть на эту ногу, - требовательно сказала Юлианна,  и
Казимир смущенно поставил свою ногу в башмаке с загнутым мыском на  каМенную
скамью. Юлианна опустилась рядом на подушку. Ее тонкие пальчики пробежали по
шелковым  чулкам,  на  мгновение  задержавшись  на   отметинах   от   зубов,
оставленных клыками и заштопанных.
   - Вм очень быстро поправились, Раненое Сердце. Кроме того я удивлена, как
это на чулках не осталось следов крови.
   - Я надеялся, что темнота и свет фонарей скроют то, что осталось.
   - Странно, что рана не воспалилась, - задумчиво продолжила Юлианна. - Псы
моего деда уже не одному человеку стоили ноги, а то и обеих.
   - Странно, что наш Мейстерзингер живет под охраной столь свирепых тварей,
- с горечью возразил Казимир, снова опуская ногу на иол
   - В основном его сторожевые собаки нападают на  воров,  -  успокоила  его
Юлианна. - С остальными они ведут себя  вполне  дружелюбно...  кроме  самого
деда. Его они просто ненавидят!
   Юлианна рассмеялась, затем ее улыбка померкла.
   - Не понимаю, почему собака набросилась на вас.
   - Наверное, она решила, что я - вор. Собственно говоря, так и есть,  ведь
собираюсь же я похитить власть Верховного Мейстерзингера.
   - В самом деле? - с любопытством спросила Юлианна.
   - Да, - кивнул Казимир. - Но  если  за  свое  сегодняшнее  пение  я  буду
вознагражден только вашими аплодисментами, я буду бесконечно счастлив.
   Девушка улыбнулась:
   - Странно, что у вас тоже черные волосы.  В  Гармонии  не  так  уж  много
черноволосых людей. Я знаю всего две семьи, у которых темные волосы.
   - Может быть, мы с вами - родственники, - загадочно предположил Казимир.
   - Или это сама судьба свела нас, - откликнулась Юлианна.
   Кто-то похлопал  Казимира  по  плечу.  Это  был  один  из  распорядителей
Хармони-Холла.
   - Менестрели собрались в "Кристаль-Клубе", для того чтобы поднять бокал в
честь предстоящего турнира, - сообщил он. - Ждут только вас.
   Казимир не обернулся, он только сказал Юлианне:
   - Когда сегодняшний вечер  закончится,  я  надеюсь  увидеть  вас  в  моей
усадьбе главного Мейстерзингера.
   - Посмотрим, - ответила девушка.
   Поддавшись внезапному импульсу, Казимир наклонился вперед и поцеловал  ее
в губы
   - Да... посмотрим.
   Юлиан на покраснела, и ее большие  глаза  удивленно  раскрылись.  Казимир
отступил на шаг. "Может быть, я не должен был целовать ее?"  -  подумал  он.
Девушка прикусила губу, и Казимир отступил еще на один шаг. Он не знал,  что
ему теперь  делать.  Чувствуя  себя  дураком,  он  начал  было  прокладывать
обратный путь мимо толстою торговца, как вдруг почувствовал на  своем  плече
изящную нежную руку Юлианна развернула  его  к  себе  и,  притянув  поближе,
негромко прошептала*
   - Не пейте с Кляусом эту здравицу.
   Затем она подалась вперед, и ее губы легко коснулись ого щеки.
   Распорядитель негромким кашлем снова привлек к себе внимание Казимира,  и
юноша, слегка покачиваясь, отошел.  Юлианна  смотрела  ему  вслед.  Казимиру
казалось, что его сердце стучит так громко, что перекрывает шум  собравшейся
толпы. Сражаясь с головокружением, он поднялся на несколько  ступенек  вверх
по лестнице и обернулся, в последний раз пытливо посмотрев на Юлианну. Затем
он опустил на лицо свою маску с застывшей на ней печальной улыбкой.
   Грязные слухи о "Кристаль-Клубе" достигли даже ушей Казимира, но  никогда
еще его нога  не  переступала  порога  этой  таверны  для  богачей.  Глубоко
вздохнув, он вошел в устье пещеры  и  оказался  в  Клубе,  вернее  -  в  его
прихожей.
   Прихожая не походила ни на одну пещеру,  ни  на  один  грот,  который  он
когда-либо  видел.  Стены  и  потолок  были  отделаны   мерцающим   кварцем:
прозрачным, розовым или  зеленоватым.  Шестиугольные  пластины  этого  камня
мерцали столь же ярко, как и развешанные снаружи фонари, освещая все  вокруг
рассеянным и мягким светом. Казимир пошел дальше, и каменный пол звенел  под
его шагами, эхом повторяя и их, и приглушенный ропот  собравшихся  зрителей.
"Если они звенят так от моих мягких подошв, - подумал Казимир, - то  я  могу
себе представить как они поют, когда поблизости звучит музыка".
   Из глубины пещеры до него донеслись ароматы благовоний и изысканных  вин,
и он пошел на  запах.  Там,  у  широких  железных  ворог  стояли  начищенные
доспехи, рядом с которыми приветливо  улыбались  ему  две  служанки.  Аромат
благовоний, который он почувствовал, исходил именно  от  них.  Казалось,  их
намеренно отмачивали в духах и мускусе.
   Вашие имя? - спросила та, что была слева от Казимира. - Раненое Сердце.
   - Вот, наконец-то, и вы! - воскликнула служанка, справившись со списками,
в  которых  юноша  узнал  маскарадный  регистр.   -   Добро   пожаловать   в
"Кристаль-Клуб", мастер.
   Казимир кивнул и, пройдя между женщинами, оказался  в  таверне.  Питейный
зал помещался в одной небольшой пещере, которая, однако, была больше  похожа
на лабиринт со множеством закоулков и кабинетов. Столики стояли прямо  между
естественными каменными колоннами и на каждом из них мерцала свеча в изящном
подсвечнике.  Вокруг  теснились  завсегдатаи  и  гости.  Блюда  с   жареными
фазанами, утятиной и олениной стояли почти на  каждом  столе,  и  аппетитный
запах вместе с паром поднимался вверх, собираясь над головами  пирующих  под
сводами зала. В прохладном воздухе раздавался невнятный гул голосов.
   Оглядев пещеру, Казимир заметил стойку, кольцом охватывающую самую мощную
каменную колонну. На стойке сверкающими рядами выстроились бокалы  и  кубки,
вокруг которых  прохаживались  разнаряженные  менестрели  и  барды.  Казимир
отправился прямо туда, лавируя между столиками и колоннами. Только  у  самой
стойки он заметил шеренгу вместительных кружек, в которых шипело и  пенилось
алое мекульбрау. Раскрасневшийся  от  сознания  важности  происходящего  Зон
Кляус стоял  на  невысоком  табурете  и  размахивал  в  воздухе  наполненной
кружкой.
   - Прошу внимания! - прокричал он.
   Дождавшись пока барды затихли и все головы повернулись к нему,  Верховный
Мейстерзингер сделал маленький глоток и продолжил:
   - Благодарю вас.  Мне  только  что  сообщили,  что  прибыл  последний  из
состязающихся. Итак, пусть певцы разбирают кружки, и мы поднимем тост.
   Толпа менестрелей с жадностью  ринулась  к  прилавку,  и  каждый  из  них
завладел кружкой с вином. Казимир выжидал, памятуя о предупреждении Юлианны.
Он надеялся, что человек за  стойкой  ошибся,  выставив  меньшее  количество
кружек, - понаслышке он знал, что бармены не в ладах с цифрами  и  частенько
ошибаются, при чем  какк-то  чаще  -  в  свою  пользу.  Но  его  надежды  не
оправдались.   Трубадуры   расступились,   и   на   стойке   осталась   одна
невостребованная кружка.
   Мейстерзингер зорко огляделся по сторонам.
   - Что такое? - грозно спросил он толпу. Один из вас еще не  взял  кружку,
чтобы поднять вместе с нами тост. Кто же это? Прежде чем кто-то начнет петь,
я хочу видеть в руке у каждого пустую кружку!
   Казимир выступил вперед и взял со стойки последний запотевший бокал.
   - Ах... стало быть это вы, Раненое Сердце,  -  с  легкой  тенью  насмешки
скаЗал Кляус. - Поверьте, сейчас нет нужды во всей той  ерунде,  которой  мы
так самозабвенно предавались на маскараде. А теперь - тост!
   Кляус высоко поднял свою кружку и произнес традиционные слова:

   "Пусть каждый с радостью споет
   Ту песнь, что до костей проймет.
   Награда лучшему - корона,
   Хотя и труден путь до трона"

   Пещера  огласилась  веселым  звоном  сдвигаемых   кружек   и   возгласами
"Слушайте! Слушайте!". Казимир в замешательстве смотрел, как барды  подносят
кружки к губам и, запрокинув головы, пьют огненный напиток.
   Запотевший бокал легко выскользнул из его пальцев и разлетелся вдребезги.
   Звон разбитого стекла и плеск драгоценной жидкости разнесся по пещере,  и
все  до  одного  лица  с  отвращением  повернулись  к  Казимиру.  Зон  Кляус
побагровел.
   Казимир пожал плечами:
   - Прошу простить мою неловкость.
   Он отступил от лужи на полу, которую
   Уже вытирали слуги, и протолкался сквозь толпу бардов к стойке.
   - Эй, трактирщик, будь добр, налей мне другую кружку.
   Человек за стойкой грозно нахмурился, но влил вторую  кружку  и  наполнил
ее. Кляус наблюдал за сценой с плохо скрытым испугом.  Участники  состязания
начали пересмеиваться, и те, кто еще не успел допить свое вино, сделали  это
теперь. Казимир схватил со стойки кружку и с жадностью осушил ее до дна.
   - На турнир! На турнир! - закричали вокруг.
   Подняв  к  потолку  свою  пустую  кружку,  Казимир  закричал   вместе   с
остальными.

***

   На лугу, расположенном на утесе над  амфитеатром,  стояла  плотная  толпа
крестьян. Торису пришлось протискиваться сквозь нее. Он  быстро  понял,  что
увидеть что-нибудь могут лишь те, кто стоял у самого обрыва, у перил, а  все
места там были заняты задолго до захода  солнца.  Тори-су  обязательно  надо
было увидеть турнир, и он принялся расталкивать крестьян локтями и плечами.
   - Смотри куда прешься, парень!
   - Пошел отсюда!
   - Ты наступил мне на ногу!
   Он не обращал внимания на сердитые  выкрики  и  продолжал  протискиваться
сквозь плотные ряды зрителей, чья грубая одежда  пропахла  соленым  потом  и
свежей землей. Среди работников ему попались двое крестьян в черных костюмах
для похорон - вне всякого сомнения, это была их лучшая одежда, и они  надели
ее сегодня в честь праздника. Торис грубо  пролез  между  ними  и  разглядел
впереди толстое каменное ограждение, но именно здесь  люди  стояли  особенно
плотно, и от края площадки его отделяло не менее трех рядов зрителей. Первый
ряд навалился на перила, второй ряд заглядывал через их плечи  и  головы,  а
третий ряд тоже кое-что видел, хотя для этого люди привставали на цыпочки.
   Торис огляделся и  наконец  заметил  небольшой  просвет.  Дюжий  зеленщик
тяжело навалился на перила, заслоняя своими плечами столько  места,  сколько
хватило бы для двух человек более скромных размеров. Гораздо важнее было то,
что между его кривыми  ногами  образовалась  довольно  широкая  дыра.  Торис
опустился на  землю  и  на  четвереньках  пополз  туда.  Вскоре  его  голова
оказалась в просвете между двумя толстыми  опорами  перил.  Смотреть  отсюда
было довольно удобно. Единственное, чего он боялся, это как бы  зеленщик  не
наступил ему на руку.
   Он прибыл как раз  вовремя:  турнир  уже  начинался.  Из  тени  на  сцену
медленно выступил человек. Свет фонарей осветил его  полуприкрытые  тяжелыми
веками глаза, густые черные брови,  плоские  широкие  скулы,  тупой,  словно
крысиный, нос и кривую улыбку.
   Зон Кляус.
   Торис почувствовал, как при виде заклятого врага Казимира  по  спине  его
пробежал холодок. Публика затихла. Кляус широко развел руки в стороны,  и  в
глазах его сверкнул оранжевый свет  фонарей.  Темный  плащ,  наброшенный  на
спину Верховного Мейстерзингера, колыхался за его спиной словно тень.  Узкие
губы раздвинулись, обнажая частокол крепких желтоватых зубов.
   - Nostoremak, sprictdesdemis, schtilla erschta nictevact!
   Торис почти не знал древнего языка, однако это выражение было  достаточно
распространенным, и означало: "Смерть зимы, смерть весны, лишь ночь  Макушки
Лета - вечна!"
   Кляус тем временем продолжал на вполне понятном современном языке:
   - Наш край - край героев и чудесных песен! В эту ночь - в ночь  праздника
Летнего Солнцестояния - ветер в вершинах  сосен  и  полная  луна,  озарившая
светом нашу страну, станут свидетелями того,  как  мы  будем  петь  песни  и
выбирать своих героев!
   Он сделал знак,  призывая  зрителей  к  аплодисментам,  и  собравшиеся  с
энтузиазмом захлопали в ладони. Крысиный нос Кляуса  восторженно  шевелился,
пока он внимал овациям. Когда затихли последние хлопки, он заговорил снова.
   - Кто будет править нами? Кто из нас лучше владеет голосом?  Кто  из  нас
более добродетелен? Сегодняшняя ночь даст ответ на эти вопросы!
   Снова по его жесту толпа отозвалась аплодисментами, однако  на  этот  раз
Кляус остановил рукоплескания взмахом плаща. С царственным видом оглядевшись
по сторонам, он воскликнул:
   - Так пусть же звучат песни!
   За спиной Зона раздался какой-то  протестующий  шум.  Поначалу  какофония
напоминала выкрики разъяренной толпы, и лишь внимательно вслушавшись,  Торис
понял, что голоса не кричат, а поют, просто несколько  певцов  разом  завели
несколько разных песен. Один за  другим  трубадуры  выступали  на  сцену  из
густой тени за кулисами, и каждый  из  них  пел  спою  песню.  Поначалу  они
выстроились вдоль переднего  края  сцены,  затем  спустились  к  зрителям  и
зашагали вверх по проходам между скамьями.
   Мужчина, одетый в  костюм  темно-красною  цвета,  выводил  что-то  густым
могучим басом, остановившись на лестнице  над  скамьей,  на  которой  сидела
толстая женщина. Другой, размахивая  своими  регалиями  трубадура,  отчаянно
жестикулировал, цепляясь ногами за ступени.  Третий,  капюшон  которого  был
украшен птичьими перьями, целовал подряд молодых женщин и  старух,  распевая
во все горло нечто похожее на уличные частушки. Каждый из певцов обрабатывал
таким образом свой сектор публики, причем  всем  им  приходилось  скорее  не
петь, а кричать,  чтобы  быть  услышанным  в  невообразимом  шуме,  поднятом
остальными
   Торису все это напомнило  шумную  перебранку  нищих,  а  вовсе  не  пение
мастеров. Теперь из-за кулис на сцене вышли все участники, и многие, которым
не хватило лестниц, карабкались вверх прямо по  рядам  и  скамейкам,  словно
горные бараны. В этом шуме Торис мог разобрать лишь  песни  тех,  кто  успел
подняться на самые верхние ряды  амфитеатра.  Их  голоса  звучали  хрипло  и
напряженно, совсем не так, как голос Казимира. Кстати, где Казимир?
   Торис  заметил  своего  друга  среди  состязающихся,  которые  последними
выбрались на сцену. Юноша стоял совершенно спокойно, чуть расставив  ноги  и
вытянув руки по швам. Торис  напряг  слух,  чтобы  расслышать  прозрачный  и
чистый голос Казимира, но ничего не услышал. Казалось, Казимир  едва  дышал,
не говоря уже о том, чтобы петь.
   - Пой, Казимир, пой! - шептал Торис, кусая губу.
   Но Казимир стоял все так же неподвижно и безмолвно. Он не пел, не шевелил
ни руками, ни губами. Торис почувствовал, как сердце его сжимается  в  тугой
комок: зрители, сидевшие на переднем  ряду,  уже  начали  отворачиваться  от
сцены чтобы услышать певцов, оказавшихся за их спинами.
   Мальчик почувствовал, как внутри него закипает гнев. Он  глубоко  вдохнул
воздух и закричал что было сил:
   - Месть, Казимир! Месть!
   Зеленщик  бросил  удивленный  взгляд  на  оборванного   сироту-подростка,
невесть откуда взявшегося у  него  под  ногами,  однако  Торис  был  слишком
поглощен тем, услышит ли его друг или нет.
   Похоже, его отчаянный вопль достиг слуха Казимира и  заставил  последнего
стряхнуть с себя оцепенение. Он широко развел руки, набрал в грудь воздуха и
запел. Его чистый и сильный голос был отчетливо слышен даже в царящем вокруг
хаосе, и зрители стали поворачиваться к нему. Ближайшие участники состязания
тоже отступили назад к сцене, так как мало кто их слушал. Несмотря  на  это,
Казимир приковывал к себе все больше и больше внимания.  Темноволосый  юноша
шагнул ближе к краю сцены, и его исполненный тоски  голос  взвился  вверх  с
новой силой, подобный волчьему вою. По спине  Ториса  пробежали  мурашки,  а
ближайшие к Казимиру зрители начали аплодировать.
   На протяжении последующего получаса Казимир поднялся почти на самый верх,
с каждым шагом завоевывая все больше и больше слушателей. Некоторые наименее
талантливые менестрели, не в силах удерживать внимание аудитории,  незаметно
прошмыгнули в  "Кристаль-Клуб",  остальные  продолжали  надрываться,  однако
приступы кашля все чаще и чаще заставляли  их  прерваться.  В  конце  концов
Мейстерзингер Кляус жестом  приказал  оставшимся  бардам  выстроиться  вдоль
темной стены около темных кулис.
   Взяв в руки свой  список,  Кляус  прочел  имя  первого  участника.  Юноша
выступил из темноты на освещенную часть сцены,  и  был  встречен  жиденькими
аплодисментами. Когда хлопки зати