но не действует на цыган. Во второй раз я нанял цыганку, чтобы она  отвезла
нас, но по дороге нас нагнал Казимир и завернул.
   - Я тоже слышал об этом заклинании, - кивнул  Люкас.  -  Вам  не  удастся
бежать ни верхом, ни в карете, ни пешком, так  как  магическая  песня  снова
усыпит вас. С другой стороны, цыганка вам тоже не помогла.
   - У нас нет другого выбора. Убью я его или нет, но мы должны  бежать  как
можно быстрее.

***

   Зеленая дверь в домике Эйрена  фон  Да-акнау  была  не  только  аккуратно
покрашена, но и тщательно отполирована, и  на  ее  поверхности  не  было  ни
грязи, ни царапин,  какие  могли  быть  оставлены  небрежными  посетителями.
Казимир отметил ее  сверкающее  совершенство  с  кривой  ухмылкой:  те,  кто
приходил к Даакнау, прикасались к  этой  двери  только  один  раз.  Все  еще
бессмысленно улыбаясь, он постучал и,  ожидая  пока  ему  откроют,  поправил
воротник  недавно  украденной   крестьянской   одежды   и   опустил   глаза,
рассматривая гладкое крыльцо под ногами, так  же  как  и  дверь  выкрашенное
зеленой краской.
   Замок на двери коротко лязгнул и зеленая  дверь  медленно  отворилась,  и
Казимир не без страха заглянул в сумрачный провал прихожей. Из глубины  этой
пропасти на него настороженно смотрели внимательные глаза хирурга.
   - Добрый день, Казимир? Чем могу быть полезен  вам  сегодня?  -  раздался
невыразительный, сдержанный голос.
   На несколько мгновений Казимир замешкался; он не мог  говорить,  чувствуя
как облако извращенной жестокости, цеплявшееся за  Даакнау,  где  бы  он  ни
находился, обволакивает и его. Он ощущал его физически, как запах тления или
запах могилы...
   Наконец Казимир стряхнул страх и произнес заранее заготовленную речь:
   - Зная о вашем... хобби,  господин  Даакнау,  -  начал  он,  выразительно
кивнув в направлении ведущих в подпол дверей, - меня  не  могло  не  тронуть
ваше сетование относительно того,  что  в  последнее  время  вам  попадается
совершенно  негодный  материал.  Мне  показалось,  что  новое  перспективное
предложение могло бы заинтересовать вас.
   Дверь раскрылась шире, пропуская в пещеру прихожей дневной свет, и  юноша
рассмотрел довольную улыбку на лице собеседника.
   - Не хотите ли зайти выпить чаю? - предложил он.
   - Благодарю, чай меня не интересует, - отозвался Казимир, улыбаясь, чтобы
скрыть тревогу. - Но я зайду.
   Фон Даакнау кивнул и  попятился,  пропуская  Казимира  внутрь.  Небольшая
гостиная, в которую провел гостя хозяин, была столь же аккуратно и заботливо
украшена, как и весь дом снаружи. По периметру ее были  расставлены  изящные
мягкие кресла и кушетки, по углам высились подставки для свечей, а  пол  был
выстлан яркими циновками. Куда бы ни посмотрел Казимир, повсюду  его  взгляд
натыкался на хрусталь и орех,  шелк  и  полотно.  В  воздухе  приятно  пахло
растопленным воском и душистым чаем из мекульбрау.
   Мелко и часто кланяясь, фон Даакнау указал Казимиру на  искусно  расшитый
диванчик.
   - Прошу вас, садитесь. Вы  уверены,  что  ничего  не  хотите  выпить  или
съесть?
   Казимир неловко  опустился  на  диван,  чувствуя  себя  неуютно  в  своей
поношенной одежде среди всего этого великолепия.
   - Да, я уверен, - кивнул он, справившись с волнением. - В конце концов, я
вовсе не себя имел в виду, когда говорил о перспективном предложении.
   Взгляд Фон Даакнау на мгновение остановился на нем, затем уперся  в  пол.
Все так же не поднимая головы, он  вышел  из  гостиной  на  кухню  и  чем-то
зашуршал в кладовке.
   - Из этого я заключаю, что мастер  Люкас  рассказал  вам  о  том,  как  я
применяю снотворное? - донесся его голос.
   - Да, - солгал Казимир. - Но это не важно. - Я собирался  предложить  вам
нечто куда более интересное, чем мое бренное тело.
   Фон Даакнау вернулся в гостиную с дымящейся чашкой в одной руке и широким
молотком в другой. Войдя, в комнату, он  поставил  его  на  видном  месте  у
порога будто в знак предупреждения для своего гостя. Затем он  устроился  на
кресле с высокой спинкой и подставил под ноги маленькую скамеечку.  Чашку  с
напитком он водрузил на ближайший столик.
   - Вы несправедливы к себе, любезный Казимир. Простите мою  откровенность,
но мне было бы весьма  любопытно  вскрыть  ваше  э-э...  как  вы  выразились
"бренное" тело.
   Казимир почувствовал, как по  спине  его  побежали  мурашки.  Прежде  чем
ответить хирургу, он на всякий случай выпрямился и расправил плечи.
   - Если я правильно понял, вы начинали с анатомирования животных, и только
потом перешли к... высшим существам?
   Хозяин страшного подвала спокойно кивнул и отпил  глоток  чая,  глядя  на
Казимира сквозь поднимающийся из чашки парок.
   - Так вот, мой добрый сэр, я собираюсь дать вам в руки нечто  такое,  что
поможет вам подняться еще на одну ступень в  вашем...  искусстве,  -  сказал
Казимир с заговорщическим видом.
   - Что же это за ступень? - осведомился фон Даакнау, близоруко моргая.
   - Я хочу предать в ваши руки бога! - прошептал Казимир.
   - Бога? - удивился фон Даакнау.
   - Да, именно так, - решительно сказал Казимир. - Я своими глазами  видел,
как он усыпляет людей своей песней, так что проснувшись они  оказываются  на
расстоянии двадцати миль. Я видел, как он превращает день в ночь и  город  в
лесную чащу. Я видел, как  он  повелевает  тварям  лесным  и  заставляет  их
служить  себе.  Я  своими  глазами  видел,  как  по   собственному   желанию
превращается то в волка, то в женщину...
   - Вы говорите о Герконе Люкасе, я  не  ошибся?  -  спросил  фон  Даакнау,
наклоняясь вперед и упираясь  в  колени  локтями.  Казимир  кивнул,  и  врач
покачал головой.
   - Он не бог, Казимир. Он - вульвер.
   - Он - бог во плоти, - упрямо возразил Казимир. - И эту плоть вы могли бы
расчленять сколько угодно. Лично я ни разу еще не  сталкивался  с  существом
столь же могущественным, как он. А вы?
   Фон Даакнау некоторое время молЧал, рассеянно любуясь изящным  орнаментом
из листьев в  основании  своей  фарфоровой  чашки.  Наконец  он  пробормотал
невнятно:
   - Я тоже.
   - Иными словами, независимо от того, является ли Геркон Люкас  богом  или
нет, для вас это будет вершиной, кульминацией вашей жизни и вашего труда  по
исследованию зверей и людей, так как Люкас является  одновременно  и  тем  и
другим.
   - Это верно, - заключил Даакнау и сделал еще  глоток.  -  Но  неужели  вы
считаете, что подобная мысль не посещала меня? Я давно уже подумываю о  том,
чтобы поработать над оборотнем, однако на  пути  к  осуществлению  подобного
плана могут  встретиться  непреодолимые  трудности...  особенно,  если  дело
касается Герко-на Люкаса.
   -  Какого  рода  эти  трудности?  -  заинтересованно   спросил   Казимир,
наклоняясь вперед.
   - Например, сонное зелье, - сказал Даакнау. - Он знает где, в чем и как я
подношу отраву своим клиентам.
   - Именно поэтому я поднесу ему яд в
   Гостинице "Картаканец", - быстро сказал Казимир. - Что еще?
   Тусклые глаза фон Даакнау превратились в узкие хитрые щелочки  на  полном
лице.
   - Есть еще вопрос, касающийся действия яда. Он предназначен для людей,  а
не для оборотней. Я могу рассчитать оптимальную дозировку,  однако  в  любом
случае Люкас не заснет, а будет просто как сильно пьяный человек.  Возможно,
это помешает его трансформации, однако нельзя сказать с уверенностью, что он
будет совершенно беспомощен.
   - Именно поэтому, после того как Люкас проглотит зелье, я брошусь на него
и повалю, - заявил Казимир голосом, в котором звенела твердая решимость. - В
таком состоянии он не сможет со мною справиться.
   Фон  Даакнау  разглядывал  Казимира  своими  бездонными  глазами,  легкий
душистый парок из его чашки лениво вился перед его лицом, лаская грубую кожу
мясистого лица. На несколько мгновений наступила тишина  столь  полная,  что
Казимир расслышал дыхание своего собеседника.
   - У каждого поступка есть  своя  мотивация,  Казимир,  -  сказал  наконец
Даакнау. - В основе любых побудительных мотивов  лежит  некая  первопричина,
связанная, будем говорить откровенно, с личной выгодой.  Собственно  говоря,
это вытекает из значения слова "мотивация". Вот я и  гадаю,  что  за  выгода
будет тебе от того, что ты увидишь своего наставника мертвым?
   - Все очень просто, -  объяснил  Казимир,  скрещивая  взгляд  с  жестоким
взглядом Эйрена Даакнау. - Дело  не  в  выгоде,  дело  в  мщении.  Благодаря
Геркону Люкасу я пришел в этот мир, не имея возможности ничего  изменить.  С
самого  начала  Люкас  прилагал  все  усилия,  чтобы   лишить   меня   всего
человеческого, что во мне было. Снова и снова он устраивал  на  меня  охоту,
загонял в безвыходные ситуации, а теперь ему захотелось взять меня с собой в
Девять кругов ада. Но я  не  хочу  этого...  -  Казимир  помолчал  ,  изучая
непроницаемое лицо сидевшего перед ним человека. - Несомненно, я  отправлюсь
в Девять кругов, фон Даакнау, но только не вместе с Герконом Люкасом. Я хочу
отправить его туда раньше себя и сделаю это своими собственными руками.
   Фон Даакнау поднялся на ноги и стоял,  слегка  раскачиваясь  с  пятки  на
носок, держа в одной руке чашку, а в другой - блюдечко.
   - Я высоко  ценю  честных  людей,  Казимир.  Ложь,  подобно  всем  мелким
грешкам, не к лицу великим. Убийство и предательство больше подходят нам.
   Сказав это, он снова ушел в кухню, и Казимир проводил  его  взглядом.  Он
видел как Даакнау поставил чашку с блюдцем на посудный столик и  выглянул  в
окно с таким видом,  словно  приглядывал  за  играющим  во  дворе  ребенком.
Отвернувшись от окна, он исчез из вида.
   - Я привезу его прямо к вам,  господин  Даакнау.  Как  только  он  станет
беспомощным! - громко сказал Казимир.
   На мгновение в гостиной воцарилась  тишина,  а  затем  из  кухни  донесся
каменный скрежет  ступки  и  пестика.  В  следующий  момент  и  сам  Даакнау
отозвался совершенно бархатным голоском:
   - Проследите, чтобы он не потерял способности чувствовать боль!
   - Значит мы договорились?
   - Я уже готовлю зелье, - сообщил  хирург--  Когда  вы  сможете  доставить
его?
   - Завтра, - уверенно сказал Казимир - Сегодня ночью  мне  нужно  выяснить
отношения с друзьями и предупредить их о могуществе Люкаса.
   Снова наступила тишина, нарушаемая лишь скрежетом и постукиванием пестика
о ступку. Вместе с ним до слуха Казимира донесся слабый стук, сопровождаемый
мучительным и протяжным стоном.
   Шум этот доносился снизу, из подвала.
   - Не беспокойтесь! - сказал фон Да-акнау из кухни, словно подслушав мысли
Казимира. - Это всего лишь Анна. Я пожалел свой материал и не покончил с ней
вчера вечером. Надеюсь, она продержится до завтра, пока вы доставите Люкаса.
   Казимир не откликнулся. Нервно  поглаживая  ладонь  круговыми  движениями
большого пальца, он мечтал только о том, чтобы мешочек  с  отравой  поскорей
очутился в его руках. На миг он  задумался,  с  чего  ему  вдруг  вздумалось
предать отца  в  руки  самого  отвратительного  из  живых  существ,  которые
когда-либо жили на этом свете. В следующую минуту  он  уже  забыл  про  это,
принимая из рук хирурга небольшой мешочек с сонным порошком.

***

   Рыночная  площадь  была  неуютной  и  довольно   вонючей,   несмотря   на
пронзительные холодные сквозняки, пересекавшие ее во всех направлениях.  Она
была расположена в самом центре торгового квартала Скульда, и  Торис  быстро
нашел ее по шуму  и  гомону  покупателей.  Покупатели  и  продавцы  медленно
двигались туда и обратно вдоль рядов туго натянутых павильонов и передвижных
импровизированных прилавков. Низкое небо хмурилось и грозило дождем.
   Торис бродил среди оборванных покупателей  и  продавцов,  среди  нищих  и
попрошаек,  без  всякого  интереса  рассматри  вая  разложенные  там  и  сям
безделушки. Он не собирался ничего покупать, его интересовало только одно  -
как выбраться из Картакана.
   - Не желаете ли шарфик, добрый сэр? - спросила у него скрюченная старуха,
стоявшая за грязным прилавком, заваленным всяким барахлом.
   Торис остановился, и мысли, роившиеся у него в  голове,  тоже  прекратили
свое движение. Тупо  глядя  на  беззубую  старуху,  он  увидел  в  ее  руках
полинявший шарф.
   - Зачем он мне? - брякнул он.
   - О,  этот  шарф  можно  использовать  совершенно  как  угодно1  -  мелко
рассмеялась  старуха.  -  Допустим,  вам  нужно  что-то  прикрыть,  например
недостающие зубы... - она кокетливо обмотала  тканью  запавший  рот.  -  Или
скрюченные  пальцы.  -  она  прикрыла  шарфом  узловатые  руки,  -  Родинки,
бородавки, родимые пятна, оспинки...
   Перечислив  все  возможные  дефекты,  при   чем   перечисление   тут   же
сопровождалось наглядной демонстрацией преимуществ шарфа, старуха  выдвинула
новый довод:
   - Да, в конце концов, даже такой молодой сэр сам знает, что он  хотел  бы
спрятать!
   - Нет, спасибо, - Торис смерил ее пристальным немигающим взглядом. - Душу
не скроешь ни под какой тряпкой.
   Отвернувшись, он сделал несколько шагов и смешался с  оживленной  толпой.
Пройдя  вдоль  нескольких  овощных  рядов   и   перешагнув   полноводную   и
благоухающую сточную  канаву,  он  заметил  вишнево-красный  тент  цыганской
повозки. Целая группа цыган-вистани, собравшись перед  стоявшими  полукругом
кибитками,  отплясывала  что-то  беззаботно  веселое  под  звуки  скрипок  и
тамбуринов. Музыка, звучавшая в прохладном воздухе, напомнила Торису  что-то
давно  забытое,  теплое  и  уютное,  и  он  с  увлечением  стал  следить  за
кружащимися танцовщицами.
   "Как странно, - подумал он, - что они танцуют в такой  хмурый  день,  как
сегодня. Они словно не замечают мерзкой погоды!.."
   Он протолкался сквозь толпу и решительно приблизился к тем,  кто  смотрел
представление цыган.
   Танцы к тому времени  уже  закончились,  и  кареглазая  девочка  обходила
зрителей с протянутой  перед  собой  шляпой,  умоляюще  заглядывая  в  глаза
каждому. Торис заметил, как хорошо одетый аристократ небрежным жестом бросил
в шляпу  медяк.  Девчонка  расцвела  и  поклонилась,  сверкнув  белоснежными
зубами. Выудив монетку из шляпы,  она  подбросила  ее  вверх  и,  поймав  ее
оттопыренным  карманом  на  платье,  пошла  дальше  по  кругу.   Восхищенный
мастерством и ловкостью маленькой цыганки, Торис протолкался поближе и встал
в первом ряду.
   Девочка подошла к Торису в последний момент, когда уже раздавалась музыка
для  следующего  танца.  Шляпы  в  ее  руках  больше  не  было,  она  просто
протягивала к жрецу чумазую ладошку и заглядывала в глаза.  Кармашек  на  ее
платье оттопыривался. Торис, пристально глядя на вышедших в круг  танцовщиц,
вел себя так,  словно  он  не  видит  маленькую  бродяжку.  Та  поколебалась
немного, выразительно глядя на него, однако жрец остался невосприимчив к  ее
чарам, и девочка, решительно сжав губы, отвернулась. Прежде чем  она  успела
шагнуть к кибитке, она с изумлением обнаружила в ладони сверкающий золотой и
растерянно обернулась к Торису. Тот продолжал притворяться, будто  он  здесь
ни при чем. Девочка смотрела на него пристально  и  внимательно,  и  наконец
улыбка, тронувшая уголок  губ  Ториса,  выдала  его  с  головой.  Он  озорно
подмигнул, тем самым признаваясь в содеянном.
   Девочка сделала настоящий реверанс, и жрец, наклонившись  к  ней,  что-то
зашептал ей на ухо. Сначала маленькая цыганка  пугливо  озиралась,  прижимая
обеими руками карман с монетами, однако довольно скоро  страх  в  ее  глазах
погас. Она дважды кивнула и пошла к повозкам, сделав Торису  знак  следовать
за собой. Через два десятка шагов ребенок привел жреца к головному  фургону.
Поднявшись по ступенькам, девчушка с силой постучала в деревянную дверь.
   - Мадам Дачия! Выходите! Тут один "жоржик" хочет вас видеть.

***

   Юлианна в тревоге глядела из окна своей комнаты в гостинице.  Приближался
вечер, и серый  туман  становился  все  более  тусклым.  Определенно  что-то
случилось. Казимир не возвращался со вчерашнего утра,  а  сегодняшним  утром
исчез и Торис.
   Поднявшись с кресла, Юлианна  решительно  шагнула  к  двери,  намереваясь
найти Геркона Люкаса и расспросить его о пропавших друзьях, но остановилась.
   "Торис велел мне оставаться и ждать его", - подумала она.
   Должно быть, Казимир все-таки попал в какую-то беду, и  Торис  отправился
его выручать. Юлианна громко фыркнула себе под нос и сказала:
   - Они оба неисправимы!
   В дверь смежной комнаты кто-то постучал.
   Юлианна  внимательно  посмотрела  в  ту  сторону  сквозь  дверной  проем,
соединявший ее спальню с комнатой Ториса. Из-под двери, ведущей  в  коридор,
просачивался желтый свет масляного фонаря, и девушка  различила  две  темные
тени сапог. За  дверью  кто-то  стоял.  Потом  стук  повторился,  и  Юлианна
осторожно двинулась к двери в спальню, надеясь закрыть ее, прежде чем  гость
постучит снова или уберется восвояси.
   Дверь в коридор неожиданно распахнулась, и Юлианна  в  ужасе  застыла  на
месте.
   На пороге возникла  высокая  фигура  человека  в  темном  плаще,  который
блестел от капелек  влаги.  Это  был  мужчина,  широкоплечий  и  сильный,  с
единственным круглым оранжевым глазом.  Когда  он  шагнул  в  комнату,  свет
фонаря из коридора скользнул по серебристому клинку кинжала в его руке.
   Юлианна быстро захлопнула дверь в спальню, оставив незнакомца  в  комнате
Ториса. Обшарив карманы в поисках ключа, она вспомнила, что ключ остался  на
столе, вне пределов досягаемости. Тогда она  уперлась  в  дверь  собственной
спиной и вцепилась пальцами в круглую ручку защелки. Сквозь тонкое дерево ей
были отчетливо слышны тяжелые шаги пришельца. Шаги приближались.
   Раздался шорох. Кто-то взялся за рукоять защелки с другой стороны и  стал
поворачивать. Круглая металлическая ручка скользила в пальцах  Юлианны,  как
она ни напрягала силы. Тогда она покрепче уперлась ногами в пол и налегла на
дверь всем телом.
   Защелка лязгнула.
   Незнакомец уверенным мощным движением  распахнул  дверь,  и  Юлианна,  не
удержавшись на ногах, распростерлась на полу. Темная фигура  склонилась  над
ней.
   - Юлианна, дорогая моя, покорнейше прошу принять мои извинения, -  сказал
Геркон Люкас, помогая ей встать и сгибаясь в грациозном поклоне.
   Юлианна оперлась о спинку кровати  и  прижала  руку  к  груди,  сдерживая
бешено колотящееся сердце. Люкас выпрямился и продолжил:
   - Я, собственно говоря, хотел  только  передать  Торису  этот  нож  и  не
подумал о том, что дверь между комнатами может оказаться открытой.
   - Она и не была открыта, пока вы не прошли сквозь нее как... как...
   Бард улыбнулся ей самой обезоруживающей улыбкой:
   - Не мог же я допустить, чтобы вы подумали, будто кто-то  грабит  комнату
Ториса, ведь правда?
   - Для чего жрецу понадобился кинжал? - спросила  Юлианна  вежливо,  меняя
тему разговора.
   - Какой-то ритуал Милила, - пожал плечами Люкас с беспечным выражением на
лице, которое вдруг  сменилось  озабоченностью.  -  Да  вы  вся  дрожите!  -
воскликнул он и шагнул к ней, широко разведя руки.
   Юлианна благоразумно отступила к окну.
   - Где Казимир?
   Люкас снова пожал плечами:
   - После нашей вчерашней экскурсии мы остановились в  одной  таверне,  где
подают превосходное мекульбрау. Вскоре я ушел, а Казимир задержался  еще  на
некоторое время. До меня, правда, дошли какие-то дикие слухи, но я предпочел
бы не повторять их в вашем присутствии.
   За разговором он продолжал приближаться, и Юлианна вытянула вперед руку.
   - Прошу вас, уходите!
   - И снова я вынужден просить вас о снисхождении, моя дорогая,  -  ответил
Люкас, опускаясь перед ней на одно колено и целуя ей руку. - Простите  меня,
если мой маленький городишко чем-то оскорбил вас.  Скажите,  что  бы  я  мог
сделать, чтобы исправить это зло?
   На языке  Юлианны  уже  вертелся  довольно  ядовитый  ответ,  однако  она
взглянула в лицо барда и промолчала. Должно быть, в двадцатилетнем  возрасте
он был очень похож на  Казимира.  Юлианна  довольно  до