в тень стены возле калитки, которая вела
к конюшням усадьбы. Выждав несколько мгновений, Торис осторожно  приблизился
и заглянул за угол. Он увидел, как Казимир вскарабкался  на  стену,  которая
была возле конюшен не особенно высока, и спрыгнул с другой стороны. Торис не
долго думая повторил его маневр и, низко пригибаясь, последовал  за  другом.
Он пытался уверить себя в том, что ни капли не  боится,  однако  сердце  его
стучало так громко, что удивительно было, как Казимир  до  сих  пор  его  не
услышал.
   За стеной был разбит ухоженный и красивый парк. Даже в ночной темноте  он
был похож на волшебное  сновидение.  Вымощенные  каменными  плитами  дорожки
петляли между деревьями и кустарниками, которым  ножницы  садовника  придали
форму высоких конусов, цилиндров  и  шаров.  В  серебристо-жемчужном  лунном
сиянии сад казался безмятежно спокойным, словно и он замер во сне. За садом,
словно гора с темными пятнами слюды, виднелась усадьба.
   - Куда он идет? - шепотом спросил самого себя Торис.
   Казимир  пробирался  вдоль  живой  изгороди,  которая  росла  параллельно
садовой ограде. Торис слегка отдышался и снова возобновил преследование,  не
забывая поглядывать в сторону кустов, ища место, где  он  мог  бы  укрыться,
если Казимиру придет в голову оглядеться. Тот по-прежнему  не  оборачивался.
Так и не посмотрев в его сторону, Казимир повернул  и  пошел  по  извилистой
дорожке, которая вела к широким перилам из желтого известняка.
   Перила огораживали площадку, обрывающуюся в глубокую пропасть.
   Казимир добрался  до  перил  и  уселся  на  них.  Ноги  он  перекинул  на
противоположную  сторону,  так  что  они  свешивались  в  пустоту,  и  Торис
почувствовал, как при виде этой картины у него перехватило дыхание.
   Взгляд Казимира был устремлен вдаль, где горизонт обрамляли угрюмые  леса
и вересковые пустоши. Увидев,  что  его  товарищ  никуда  не  спешит,  Торис
замедлил шаг,  не  желая  испугать  друга  и  не  собираясь  раньше  времени
обнаруживать свое присутствие. Нервная дрожь снова стала одолевать его, и он
присел за кустом, подстриженным в форме шара. Мысли о том, для чего  Казимир
забрался сюда, не давали ему покоя.
   Тихая мелодия  достигла  его  слуха.  Сначала  она  стала  громче,  потом
затихла, но вскоре зазвучала вновь. Казимир пел "Мору" - один  из  эпических
гимнов Гармонии,  однако  эта  была  самая  мрачная  "Моpa",  которую  часто
исполняли на похоронах и во время траурных процессий.

   Из чрева жизни нас извлечь,
   Придет Ночная Повитуха,
   Коснутся наших влас и плеч
   Ее недрогнувшие руки
   Блестит в ее ладони нож,
   Струится креп фатою черной
   Мы возвращаемся домой
   В могилы, склепы, катакомбы
   Во тьму уходит Менестрель,
   Богатый дом отдав покорно,
   Как Повитуху ни молил -
   Тропой судьбы шагает скорбно
   Корчмарь усталый на покой
   Спешит от бочек и от кружек
   Взмахнет старуха простыней -
   Пусть спит и ни о чем не тужит.
   И дева чистя спешит
   Из рук ее испить напиток,
   И Повитуха не скорбит,
   Что жизни яд до дно не выпит.
   И страж, что на стене стоит,
   Все ждет ее, как час рассветный.
   Она подносит горький мед -
   Страж мертвый спит, и град падет
   Так все уйдем из жизни сей,
   Кто в лучший мир, кто в мир, что хуже,
   И пуповину рассечет
   Нож той, что Смерти верно служит.

   Торис внимательно слушал и даже приложил руку к уху, чтобы не  пропустить
ни слова. Песня Казимира медленно плыла в воздухе, смешиваясь с  дуновениями
легкого ветерка. Его голос всегда был красив и мелодичен, однако  сегодня  у
Ториса по спине бегали мурашки и на лбу выступал холодный пот.
   Казимир шевельнулся на каменных перилах. Поднявшись на ноги, он встал  на
них во весь рост. Руки он поднял  над  головой,  словно  сдаваясь  какому-то
невидимому врагу. Голова  юноши  запрокинулась,  и  он  уставился  в  темное
беззвездное небо.
   - Будьте вы прокляты! - гневный крик его словно гром раскатился по ущелью
внизу. - Всю жизнь вы преследовали меня! О Боги, как же я вас ненавижу!
   Сердце Ториса глухо бухнуло в  ушах,  а  подбородок  испуганно  задрожал.
Выбравшись из своего укрытия, он шагнул дальше  по  дорожке,  приближаясь  к
краю  утеса.  Выложенная  каменной  плиткой  тропа  была  холодна,  и  Торис
почувствовал, как у него заломило колени. Черные волосы  Казимира  отчетливо
виднелись на фоне синевато-серого ночного неба.
   - Что с тобой, Казимир? - испуганно спросил юноша.
   - Торис? - ахнул Казимир, не оборачиваясь.
   - Что ты тут делаешь, Кас?
   - Готовлюсь прыгнуть, устало объяснил его друг.
   Почему? Из-за Верховного Мейстерзингера Кляуса?
   - Прощай, Торис.
   Казимир шагнул вперед и сорвался вниз.
   Торис сдавленно пискнул и рванулся к перилам. Казимир камнем летел  вниз,
плавно переворачиваясь в полете. Он не кричал,  не  пытался  за  что  нибудь
ухватиться, а падал в полном молчании, держа тело совершенно  прямо,  словно
попавшая в водопад щепка.
   - Не-е-е-е-т! - отчаянно закричал Торис.
   Стена утеса эхом отозвалась на его крик, и  он  на  мгновение  задумался,
слышал ли его Казимир. На мгновение ему показалось, что падающее тело слегка
изменило свою форму, превратившись во что-то непонятное и пугающее. Тогда он
заморгал и протер глаза.
   Казимир ударился о выступ скалы. Раздался громкий треск, словно  в  лесу,
когда  буря  ломает  сучья  деревьев.   Крошечная   фигурка   закувыркалась,
завертелась, но падение ее не остановилось. Еще через мгновение она скрылась
из вида за еще одним скальным выступом, и со  дна  пропасти  донесся  тупой,
чавкающий звук.
   Торис попятился от края утеса, дыша часто и едва хватая воздух  ртом.  Он
почти не мог стоять на ногах, колени  его  подгибались,  а  мускулы  дрожали
крупной дрожью. Он упал на шелковистую траву,  мокрую  от  ледяной  росы,  и
закрыл  глаза.  В  мозгу  его  было  пусто-пусто,  только  одна  мысль,   не
переставая, звучала в голове мальчика: "Казимир умер, Казимир умер, Казимира
больше нет..." Дрожащими руками он закрыл лицо. Ему бьло так плохо,  что  он
ничего больше не видел и не понимал, а внутренности его  собрались  в  тугой
узел и никак не хотели развязываться.
   Оступаясь и падая, Торис торопливо спускался по  тропе,  ведущей  вниз  с
вершины Саут-Хилла, неуверенно хватаясь на бегу за кусты, ветви  деревьев  и
выступы валунов, окаймлявших тропу.  От  этого  его  пухлые  руки  покрылись
глубокими царапинами  и  ссадинами.  Наконец  он  достиг  основания  горы  и
остановился, задыхаясь и выбившись из сил.
   Казимир лежал на вершине огромной каменной глыбы.
   - Боги, о Боги! - бормотал Казимир в отчаянии заломив руки.
   Несколько столетий назад каменная глыба эта,  должно  быть,  сорвалась  с
вершины утеса и упала сюда. Ее плоская вершина и скошенные  края  превратили
ее в естественный дольмен, идеально подходящий для мертвого тела.
   "Казимир умер, Казимир умер, Казимира больше нет..."
   Торис смотрел на распростертое тело, пока глаза его не заболели от  слез,
ручьями стекавших по его щекам. Он хотел подбежать к Казимиру, но  ноги  его
словно свинцом налились. Не мог он и отвернуться от неподвижного тела.
   И конечно, там была кровь, очень много крови. Грубая туника Казимира  вся
пропиталась кровью  из  многочисленных  ран,  причиненных  двумя  ударами  -
сначала  о  выступ  скалы,  потом  о  каменную   глыбу.   Голова   безвольно
запрокинулась, глаза были закрыты, словно Казимир уснул, а губы и подбородок
были покрыты кровью.
   - Бог ты мой!
   Торис неуверенно шагнул вперед, пробираясь между  камнями,  которые  тоже
когда-то упали сверху. Наконец ему удалось достичь плиты, на  которой  лежал
Казимир. Вскарабкавшись наверх, он опустился на колени и уперся  ладонями  в
камень. Ледяной холод каменного монолита успокоил дрожь  в  его  пальцах,  и
Торис осторожно протянул руку, чтобы дотронуться до  щеки  своего  погибшего
товарища.
   Изо рта Казимира поднимались редкие облачка пара - юноша еще дышал!
   Вздрогнув, Торис отдернул руку. Затем
   Он посмотрел наверх и озабоченно нахмурил лоб.
   - Не может быть, чтобы он остался жив!
   Затем он заметил, как медленно, с трудом поднимается и опускается грудная
клетка Казимира.
   - Ты жив! - прошептал задыхаясь Торис, и на губах его  появилась  улыбка,
которую он не мог и не хотел сдержать.
   - Ты жив!!!
   Торис быстро вытер слезы рукавом и принялся рассматривать страшные  раны.
Рубаха юноши  была  вся  в  крови,  и  когда  Торис  задрал  ее  кверху,  он
почувствовал ее влажный холод. Кровь была всюду.  Ее  было  так  много,  что
улыбка мальчика погасла, а руки снова  задрожали.  Он  отвернулся  от  тела,
поднес ко рту окровавленные пальцы и, сложив их рупором, закричал отчаянно и
громко:
   - Помогите! Помогите кто-нибудь! Пожалуйста!
   Ответило ему только эхо. Он подождал немного, но никакой другой  звук  не
нарушил ночной тишины. Он снова закричал, протяжно и жалобно. Снова никакого
ответа. Тогда он набрал в грудь побольше воздуха и завопил  с  такой  силой,
что чуть не надорвал связки.
   - Помогите!!!
   Где-то высоко наверху, должно быть в усадьбе, вспыхнул небольшой  огонек,
и мальчик напряг зрение, пытаясь рассмотреть его источник.  Ему  показалось,
что осветилось одно из окон в красивом здании. Огонь неуверенно замигал, и в
окне промелькнула человеческая голова.
   - Помогите, пожалуйста! Эй, наверху, помогите!!!
   Когда эхо его голоса замерло, свет внезапно  пропал.  Торис  крикнул  еще
раз, и в голосе его прозвучали гнев и досада:
   - Пожалуйста, прошу вас! Помогите, эй!
   В тишине раздался отчетливый лязг оконной задвижки, и очередной отчаянный
крик застрял в горле Ториса. Он опустился на  камень  и  положил  голову  на
теплый бок Казимира. Тот был еще жив, но мальчик был уверен, что  его  другу
недолго осталось. Схватившись за липкую от крови одежду, он попытался тащить
тело, хотя знал, что ему не под силу будет втащить Казимира по тропе.
   Ночную тишину расколол протяжный вой колка.
   Торис и ужасе застыл и прислушался. Вой повторился,  ясный  и  печальный,
как голос Казимира. Ему ответил второй  волк,  затем  еще  один.  Их  голоса
доносились сверху, с холма. Волки - вот кто  откликнулся  на  его  призыв  и
спешил теперь вниз, на дно пропасти.
   - Что же делать? Что делать? - забормотал Торис, в панике оглядываясь  по
сторонам.
   Сердце снова бешено колотилось в груди. Он изо всех сил потянул  Казимира
за одежду, но тело не сдвинулось ни на дюйм. Торис дернул изо всех  сил,  но
Казимир застонал от боли.
   Выпустив одежду друга, мальчик в отчаянье  заломил  руки.  Протяжный  вой
между тем сменился рычанием, затем - тявканьем. Прижавшись к  камням,  Торис
считал голоса тварей.
   - Один, два, три, четыре;... Да их может быть дюжина и больше!  -  шептал
он самому себе, вытирая со лба холодный пот. Посмотрев на безжизненное  лицо
Казимира, он добавил:
   - Что мне делать, Кас?
   Выше по склону утеса раздался скрежет когтей по камням, и Торис, негромко
ахнув, задрал голову вверх. Там, уставившись прямо  на  него,  мерцала  пара
желтых глаз, которые горели в темноте, словно угли. Глаза  приближались,  то
исчезая за камнями, то снова выныривая, и сердце Ториса упало.
   " Увидели меня! - понял он, делая несколько боязливых шагов в сторону.  -
Может быть, если я побегу они меня не догонят?"
   -  Вниз,  вниз,  искать!  -  донеслись  из  самой  середины  стаи  слова,
произнесенные рычащим, натужным басом, и Торис вздрогнул.
   "Оборотни! Волколаки! - подумал он и испуганно икнул. -  Волки  не  умеют
разговаривать... Наверняка это оборотни... Мне лучше убраться отсюда,  тогда
они найдут Казимира, а не меня..."
   - Что я говорю! - спохватился Торис. Обернувшись, он схватил Казимира  за
руку одной рукой, а другой вытащил свою деревянную саблю.  -  Я  не  подведу
тебя, Кас, - прошептал он. - Лучше умереть, сражаясь с  ними,  чем  умереть,
спасаясь от них.
   Неожиданно ему в голову пришла еще одна мысль. Он выпустил руку  Казимира
и, напрягая все свои силы,  водрузил  на  дольмен  рядом  с  телом  товарища
крупный камень. Затем  еще  один.  Словно  в  лихорадке,  он  носился  среди
валунов,  выбирая  подходящие  камни  и  складывая  из  них  некое   подобие
баррикады, которая окружала тело товарища. Затем он забрался внутрь и взял в
одну руку камень, а в другую - деревянную саблю.
   - Я готов!
   Теперь он отчетливо слышал, как хищники мчатся вниз по тропе, по  которой
он спускался так медленно и осторожно. Их грозные голоса эхом отражались  от
стены  утеса,  и  Торис  встал  поудобнее,  стараясь  одновременно  вдохнуть
побольше воздуха. Странно, но дрожь страха больше не сотрясала его.
   - Я убью столько, сколько смогу, прежде чем они повалят меня, -  пообещал
самому себе маленький герой.
   Мерцающие на тропе глаза принялись странным образом вспыхивать, и  Торис,
вглядевшись повнимательнее, наконец сообразил, что это - две щели  в  плотно
прикрытом фонаре.
   "Волколаки не ходят со светом, - подумал  мальчик.  -  Должно  быть,  это
бейлиф или констебль со сворой собак".
   Высунув голову из-за своего укрытия, он прислушался к голосам животных  и
узнал хрип и скулеж рвущихся с поводка псов.
   - Да, это собаки! - счастливым голосом произнес он и закричал:
   - Эй! Сюда! Помогите, мой друг покалечился!
   - Мы уже здесь, мальчик, держись! - ответил ему с тропы приятный  мужской
голос. - Тут полно камней, но я уже почти внизу.
   Спаситель был уже совсем близко.
   - Я думал, что ваши собаки - это волки! - нервно смеясь отозвался  Торис.
- Поспешите, пожалуйста, он весь в крови.
   Прошло всего несколько мгновений, и свора хрипящих псов оказалась  совсем
рядом. Высокий худой мужчина держал их за поводки одной рукой, балансируя на
камнях со вспыхивающим фонарем в другой руке. Пять огромных животных  тянули
его вперед с такой силой, что он откинулся назад, налегая на  кожаные  ремни
всей сноси тяжестью, и все  же  при  каждом  шаге  его  тонкие  ноги  слегка
подгибались от напряжения. Заметив Ториса,  старик  поднял  заслонку  своего
фонаря, и все вокруг осветилось мягким желтым светом.
   В свете фонаря Торис наконец сумел рассмотреть незнакомца. Он был уже  не
молод, лыс, а глаза его смотрели внимательно и настороженно. Нос у него  был
прямой, рот - узкий  и  тонкий,  отмеченный  полоской  черных  усов.  Одежда
мужчины, хотя и была сшита из довольно тонкого и дорогого материала, по всем
признакам  была  наброшена  в  величайшей  спешке,  так  что  сзади  рубашка
выбивалась из штанов, а  брюки  не  были  заправлены  в  сапоги,  собравшись
гармошкой на голенищах.
   Шагнув к Торису, мужчина наклонился:
   - Ну, где ты поранился?
   - Это не я, - ответил ему мальчик. - Мой товарищ...
   И он показал в сторону дольмена.
   По  суровому  лицу  незнакомца  скользнуло  озадаченное   выражение.   Он
приподнял свой фонарь и стал рассматривать неподвижное  тело  Казимира.  При
свете страшные раны юноши были видны совершенно отчетливо: лоб Казимира  был
глубоко рассечен, и рана, пересекая глаз, сбегала  на  скулу.  Рубашка  была
изорвана в клочья и пропиталась кровью, на руках и  ногах  живого  места  не
было от ссадин и царапин. Там, где кожа была не  повреждена,  тело  казалось
черным от кровоподтеков и ушибов.
   Старик  вскарабкался  на  каменную  плиту  и  наклонился  над  Казимиром.
Выражение его лица стало мрачным. Поставив фонарь на камень, он разорвал  на
груди юноши окровавленную рубашку. С  левой  стороны  обнаружилась  глубокая
рваная рана, которая все еще кровоточила. Мужчина скинул камзол  и  принялся
рвать на полосы свою собственную рубашку и бинтовать грудь Казимира.
   - Лучше всего забинтовать  самые  страшные  раны  здесь,  -  пояснил  он,
обращаясь скорее к самому  себе,  нежели  к  застывшему  неподвижно  Торису.
Затягивая первую полосу ткани,  которая  мгновенно  промокла  от  крови,  он
проворчал. - И все еще дышит... Это удивительно!
   Торис не откликнулся.
   Мужчина продолжал разрывать свою  рубашку,  забинтовал  еще  две  раны  и
принялся ощупывать ребра юноши.
   Непохоже, чтобы он что-нибудь себе сломал, - заметил он голосом,  похожим
на рычание его собственных псов. - Кто это на него напал?
   - Никто! - выпалил Торис. - Он упал.
   - Что? - мужчина так удивился,  что  даже  перестал  наматывать  полоской
ткани руку Казимира. Голова его сама собой  запрокинулась,  и  он  посмотрел
вверх, на вершину утеса. Невероятно. Он должен был разбиться в лепешку.
   - Да... прошептал Торис. - Собственно говоря, я тоже так думал.
   На губах старика помнилось нечто вроде улыбки.
   - Меня зовут Вальсарик, я - управляющий поместьем. Услышал твои  крики  и
прибежал... - он замолчал задумавшись. - Отнесем его в  мой  домик,  промоем
раны, наложим несколько компрессов и уложим  его  спать...  Ну  а  утром  ты
объяснишь мне, как все это произошло.
   - Объясню...

ГЛАВА 2

   Вальсарик выжал своими костлявыми руками использованную  тряпку.  Красная
от крови вода потекла в подставленный таз. Пальцы  старика  слегка  дрожали,
когда он еще раз провел тканью по израненному телу Казимира.  После  нее  на
рубцах, покрывающих кожу юноши, тут  же  выступали  новые  рубиновые  капли.
Вальсарик вздохнул и посмотрел на масляные лампы, которые висели над столом.
Морщины вокруг его  глаз  собрались  в  озабоченные  круги.  Бросив  на  пол
намокшую кровью тряпку, он потянулся за чистой.
   Торис скрючился в кресле у стола. Пытаясь  отвлечься  и  не  смотреть  на
израненное тело,  он  стал  рассматривать  хижину.  Глинобитные  стены  были
прикрыты рассохшимися деревянными панелями, окна забраны ставнями,  а  дверь
была добротной и крепкой. Возле двери находился почерневший от копоти  очаг,
в котором тлели горячие уголья. На полке над очагом лежали вертела и  стояли
жестяные чайники. Стол, на котором лежал Казимир, стоял в  нескольких  шагах
от очага. Поверхность его стала скользкой от крови.
   Торис отодвинулся от стола и  устало  поглядел  в  сторону  постели,  где
поверх соломенного тюфяка  были  постелены  настоящие  льняные  простыни.  В
голове его пронеслась мысль о том,  сколько  болезней  могут  быть  вылечены
крепкими ставнями, огнем в очаге и льняными простынями.
   Все еще покачивая головой, Торис обернулся к Вальсарику. Старик,  выжимая
очередную кровавую тряпку, ответил на его взгляд. И с этой тряпки тоже текла
красная вода. Не отводя взгляда от Ториса, Вальсарик бросил  на  пол  и  эту
тряпицу.
   - Ты сказал, что тебя зовут Торис. А как имя твоего товарища?
   - Казимир, - отозвался Торис чуть ли не с гордостью.
   Вальсарик в ответ только фыркнул. В поисках клочка ткани, который  бы  не
был еще испачкан в крови, он подошел к  камину,  но  на  коврике  перед  ним
замешкался, словно позабыв, зачем шел.
   - Знали ли вы что вторглись в чужие владения и нарушили закон?
   - Да... то есть нет, Торис замялся. Мы просто заблудились. Хотели срезать
угол и вот... Не знали, что там будет обрыв.
   - Стало быть... ты хочешь сказать, что твой друг свалился вниз  случайно?
- с улыбкой спросил Вальсарик. Сняв с углей почерневший чайник, он добавил в
таз немного кипятка.
   - Между прочим, там специально сделаны перила.
   - Ну... да, то есть я хотел сказать... нет,  Торис  откинулся  на  спинку
скрипучего кресла, слишком усталый, для того чтобы  говорить  или  лгать.  В
комнате повисла тревожная тишина. Глаза Вальсарика, похожие на капли  черных
чернил, блеснули, и он вернулся к столу, продолжив промывать раны.
   Торис прикусил губу. "Я не могу сказать ему правду, подумал мальчик. -  Я
не знаю правды".
   - Наверное, это я был виноват, - продолжил он неохотно. Н  стал  дразнить
его, что ему, дескать, не хватит духу пройтись по перилам. А Казимир такой
   Человек, что его очень легко взять на "слабо".
   Вальсарик с улыбкой посмотрел на него:
   - Так что же это было - пари или вы все-таки пытались сократить п