гая  и  были  широко  раскрыты,
несмотря на распухшие веки. Казимир сделал над собой усилие,  пытаясь  сесть
повыше, но лицо его немедленно перекосилось от боли.  Потерпев  неудачу,  он
наклонился вперед с заговорщическим видом и спросил:
   - Вы когда-нибудь охотились на волков?
   На лбу Вальсарика собрались нетерпеливые морщинки.
   - Мой хозяин слишком стар для подобных развлечений. И потом мы,  кажется,
говорили о кроликах.
   Казимир улыбнулся:
   - Для того чтобы  поймать  волка,  охотники  берут  с  собой  в  качестве
приманки по меньшей мере дюжину  кроликов.  На  закате  одному  из  кроликов
надевают на шею проволочную петлю - не такую тесную, чтобы убить его, однако
достаточную для того, чтобы она впивалась в тело зверька, если он попытается
освободиться. Потом кролика привязывают к вбитому  в  землю  колышку  или  к
стволу дерева. Кролик барахтается и кричит, его стоны слышны по всему  лесу.
Даже охотники затыкают себе уши комочками шерсти, потому что вопли  раненого
зайца режут,  как  холодная  сталь.  Но  волки  приходят  не  сразу.  Иногда
охотникам приходится замучить семь или восемь кроликов,  прежде  чем  увидят
между деревьев мерцающие глаза хищников. Но в конце концов волки обязательно
приходят, крик зайца звучит в их ушах как сладкая музыка.
   Вальсарик с трудом сглотнул и, кажется, слегка побледнел.
   - Я слышал об  одной  такой  экспедиции,  когда  сами  охотники  получили
хорошенькую взбучку. Они приманили вервольфа, и тот разорвал их на части,  -
продолжал Казимир.
   - Достаточно об этом! - воскликнул Вальсарик и взмахнул руками.  -  Я  не
слышал никаких кроличьих воплей, зато прекрасно слышал твой крик.
   -  О,  вы  бы  тоже  закричали!  -  вымолвил  юноша  как  мог  наивно   и
чистосердечно. -  Если  бы  вы  только  видели  это  маленькое,  беспомощное
создание.
   - А так как у тебя не было веревки, ты решил  прыгнуть  за  ним,  так?  -
спросил Вальсарик начиная раздражаться.
   - Ну у вас и воображение! - Казимир  рассмеялся.  -  Конечно  нет!  Кроль
сидел на выступе скалы в пяти футах от края обрыва. Я  попытался  дотянуться
до него, но перила оказались слишком скользкими, и я сорвался.
   - Твой дружок Торис рассказывал мне вчера, что вы решили сократить  путь,
а потом он стал дразнить тебя, что ты  не  пройдешься  по  перилам.  По  его
словам, дело обстояло именно так, - возразил управляющий и насупился.
   Казимир с сомнением покосился на младшего товарища:
   - Сократить путь? Ха! Куда?  Через  это  место  никуда  не  попадешь.  Он
покачал головой:
   - Мне ужасно неловко говорить об этом, но Торис просто не  знает,  о  чем
говорит. Он просто шел за мной. Он всегда ходит за мной, и  в  приюте,  и  в
городе.
   - Если он следовал за тобой, он должен был видеть, что произошло.
   - Вот он и увидел, как я взбежал  на  утес,  перемахнул  через  перила  и
сорвался, - терпеливо объяснил Казимир с таким видом,  словно  ему  пришлось
втолковывать очевидное. - Как вы думаете, неужели  такой  толстяк,  как  он,
может угнаться за мной, не говоря уже о кролике?
   Казимир засмеялся и утомленно откинулся на подушку.
   Вальсарик мрачно покачал головой:
   - Мы оба знаем, что кролик тут ни при чем. Если ты не скажешь мне правды,
то я ничего больше не  смогу  для  вас  сделать.  В  наших  краях  действуют
какие-то злые темные силы, и мне кажется, что вы поддались на  их  морок.  Я
ничем не смогу вам помочь, если вы не доверитесь мне.
   - Я рассказал как было, - Казимир неловко пожал забинтованными плечами.
   Вальсарик ухмыльнулся и наклонился над ним.
   - Дай-ка я посмотрю, как твои раны.
   Управляющий принялся с осторожностью разматывать перебинтованную  лодыжку
Казимира. Когда последний виток бинта  упал  с  раны,  старик  ахнул.  Торис
заглянул через  его  плечо  и  тоже  остолбенел.  Прошлой  ночью  нога  была
рассечена чуть ли не до кости,  а  сегодня  на  ее  месте  осталась  простая
царапина.
   Некоторое время  Вальсарик  осматривал  и  ощупывал  ногу,  затем  строго
посмотрел на Казимира.
   - К тебе что, прилетел этой ночью ангел-целитель?
   Казимир неуверенно расхохотался и жестом  указал  на  свои  окровавленные
повязки:
   - Разве я похож на здорового? Торис задумчиво почесал в затылке:
   - Наверное, ночью в свете фонарей, когда  все  было  залито  кровью,  нам
показалось, что дела твои хуже, чем было на самом деле.
   Вальсарик медленно сматывал бинты.
   - Я помог чем мог, если ты только не расскажешь все до конца...
   Казимир посмотрел на старика и твердо покачал головой.
   - Если когда-нибудь в будущем вы решите, что моя помощь вам необходима...
что ж, вы знаете, где меня  искать.  А  до  тех  пор  возвращайтесь  в  свой
сиротский приют. Собирайте-ка свои вещички и одевайтесь.
   - Но Казимир еще слишком слаб, чтобы  дойти  до  "Красного  Крылечка"!  -
возразил Торис.
   Вальсарик повернулся к нему, и  на  губах  старика  появилась  неожиданно
добродушная улыбка:
   - Поэтому мы возьмем двуколку.
   Фрау фон Мэтрен сидела  на  краю  кухонного  стола,  заваленного  грязной
посудой,  и  со  злобным  удовлетворением  наблюдала  за  тем,  как  круглый
человечек по имени Кук мечется между тремя котлами с супом, которые кипели и
булькали над огнем очага в приютской кухне. Поднимавшийся от котлов  пар  не
пах ни мясом, ни капустой; запах его ничем не отличался  от  запаха  горячей
воды, поскольку именно вода была чуть ли не  единственным  его  компонентом.
Несмотря на это, грузная хозяйка приюта схватила и принялась жевать одну  из
трех морковок, которые  Кук  собирался  опустить  в  котлы.  Морковь  громко
хрустела у нее на  зубах,  а  крахмальный  чепец  на  голове  кивал  в  такт
движениям челюстей,
   - Любезная фрау  Мэтрен,  -  обратился  к  ней  повар.  -  Будьте  добры,
помешайте суп в ближайшем к вам котелке.
   Женщина расхохоталась, одновременно дрыгая болтавшимися в воздухе пухлыми
ногами с такой силой, что заплатанная юбка подскакивала чуть не до колен.
   - Когда я овдовела, -  проквакала  она  сквозь  смех,  -  я  думала,  что
теперь-то смогу отдохнуть. Но  вместо  отдыха  получила  сотню  бедняжек,  о
которых приходится заботиться день и ночь. Это  -  мое  проклятье.  Твое  же
заключается в том, чтобы кормить их.
   Последовал еще один взрыв грубого смеха.
   - Ты, должно быть, не на шутку рассердил какую-нибудь  цыганку,  раз  она
прокляла тебя таким страшным проклятьем!
   Кук продолжал заниматься своими делами. На его красном лице не отразилось
ничего, словно  он  и  не  слышал  тирады  хозяйки.  Бормоча  себе  под  нос
проклятья, он, волоча ноги, обшаривал кухню,  главной  деталью  которой  был
устрашающих размеров очаг во всю стену. Наклонившись  к  огню,  он  поправил
изогнутый металлический стержень, на котором над огнем висели котлы.
   - Другой повар на твоем  месте  не  стал  бы  каждый  день  кормить  этих
бесполезных сирот изысканными супами, - сказала фон Мэтрен.
   Продолжая помешивать в котле длинным черпаком, Кук  обернулся.  Казалось,
что пар валит у него из ушей.
   - Чего вы от меня хотите? Чтобы я сам охотился на  кроликов  и  выращивал
овощи?
   Фрау фон Мэтрен приготовилась сказать еще что-нибудь язвительное,  однако
слова замерли у нее на губах. Сквозь  запотевшее  стекло  она  увидела,  как
возле приюта остановился огромный черный экипаж, запряженный парой  лошадей.
Вдова соскочила со  стола  и  бросилась  к  окну,  чтобы  протереть  стекло.
Капризная гримаска на ее губах тут же превратилась в  злобную  ухмылку.  Она
увидела, как с подножки солидной двуколки, сверкающей полированным  деревом,
спускаются двое приютских крысенышей:  дерзкий  Казимир  и  его  верный  раб
недоумок Торис. Лицо  ее,  однако,  снова  изменилось,  когда  она  заметила
вылезавшего  из  экипажа  высокого,  хорошо  одетого  господина,  который  с
отвращением принюхивался к запахам  трущоб.  Его  манеры  выдавали  властный
характер и привычку распоряжаться.
   Фрау фон Мэтрен  бросилась  к  двери  и  широко  ее  распахнула.  При  ее
появлении мальчики и их сопровождающий слегка вздрогнули  от  неожиданности.
Подбежав к высокому пожилому мужчине, вдова присела в неуклюжем реверансе  и
протянула к нему свои круглые, как сосиски, пальцы.
   - Вам нужны сезонные рабочие или вы желаете приобрести рабов  для  своего
поместья, господин...
   Незнакомец  с  высокомерной  надменностью  оглядывался  по  сторонам,  не
обращая внимания ни на протянутую руку, ни на слова фрау.
   - Возвращаю вам этих двух молодых людей, госпожа, - промолвил он наконец.
   - Возвращаете? - кокетливо улыбнулась вдова, и воздух с шипением вырвался
наружу сквозь ее редкие зубы. - Не хотите ли вы купить их? Вашей милости они
обойдутся дешево...
   - Нет, мадам, - твердо ответил странный гость. - Эти молодые люди  попали
в неприятную переделку вчера ночью на землях моего господина, и я...
   - Вторжение в чужие владения! - возопила вдова, обжигая Ториса и Казимира
яростным взглядом.
   - ...и я просто возвращаю их туда, откуда они пришли.
   - Вторжение в чужие владения! - снова  вскричала  хозяйка  приюта.  -  Не
волнуйтесь, сэр, я лично прослежу за тем, чтобы маленьких негодяев  высекли.
Здешний тюремщик - старый знакомый моего...
   - Никакой порки, - категорично и холодно прервал ее незнакомец. Его узкая
рука легла на  забинтованное  плечо  Казимира.  -  Этот  парень  и  так  уже
достаточно наказан. Вы лично проследите за тем, чтобы ни  тюремщик  и  никто
другой и пальцем не посмели его тронуть, иначе с вас строго спросится.
   Фрау  фон  Мэтрен  неуверенно  улыбнулась,  не  зная,  продолжать  ли  ей
настаивать на своем или  все  же  отказаться  от  удовольствия  высечь  двух
мерзавцев.
   - Я не заметила, что он ранен, - сказала она наконец. - Я ни за что бы не
тронула больного или увечного.
   - Вот и отлично, - с удовлетворением откликнулся высокий старик. - Если у
вас нет больше ко мне вопросов, то я, с вашего позволения, поеду  дальше  по
своим делим.
   Фрау  фон  Мэтрен  низко  поклонилась,  при  этом  ее  выдающаяся   грудь
заколыхалась под фартуком.
   - Рада буду снова служить вам, господин...
   - Всего хорошего, мадам, - незнакомец сел в двуколку и  хлестнул  лошадей
вожжами.
   Казимир лежал на своей койке. Бинты на его ранах были ослаблены и свисали
с рук и  ног  свободными  петлями.  Глаза  его  были  устремлены  окно,  где
сгущалась над городом еще одна неспокойная ночь. Он чувствовал себя  усталым
и изможденным.
   Торис лежал на соседней кровати, молча разглядывая печальные  черты  лица
друга.
   - Тебе необходимо избавиться от этого, Казимир, - сказал он внезапно.
   Казимир натянул одеяло до самых глаз.
   - Сегодня утром ты, кажется, говорил о мести?
   - Ага, - отозвался Торис, и  лицо  его  осветилось  надеждой.  -  И,  мне
кажется, я знаю, как это сделать. Ты должен  вызвать  Кляуса  на  состязании
менестрелей в праздник Летнего Солнцестояния.
   Казимир невольно расхохотался:
   - Подумай, о чем ты говоришь! Кляус - лучший певец Гармонии.
   Торис решительно перегнулся к нему и с неожиданной силой  схватил  своего
друга за руку. Голос его был как никогда серьезен.
   - Ты знаешь  "Моры",  Казимир.  Кроме  того,  у  тебя  самый  красивый  и
мелодичный голос во всей Гармонии. Победить его тебе по силам.
   - Меня просто не допустят к состязанию, - сердито возразил ему Казимир.
   - Я - простой сирота, к тому же Зон Кляус самолично регистрирует желающих
принять участие в турнире трубадуров.
   - Кляус даже не  узнает,  кто  ты  такой.  Ты  можешь  надеть  маску  или
маскарадный костюм. Так поступает большинство участников.
   - Где я возьму маску и костюм?
   - И это говоришь мне ты?! - задорно ухмыляясь, ответил ему Торис.  -  Ты,
который знает тысячу способов наколоть подходящую тряпку!
   Казимир нервно хохотнул:
   - Ты спятил, Тор!
   Младший юноша стиснул его руку еще крепче.
   - Ничего подобного! - горячо зашептал он. - Это твоя ненависть  к  Кляусу
заставила тебя прыгнуть в пропасть прошедшей ночью.  Ты  должен  обязательно
отомстить, Казимир. Это твоя единственная надежда.
   Казимир глубоко вздохнул, и взгляд его стал серьезным.
   - Мне нужно попрактиковаться, - только и сказал он.

ГЛАВА 3

   - Как  ты  собираешься  проникнуть  внутрь,  Казимир?  -  спросил  Торис,
боязливо  оглядываясь  на  зловещие,  глухие  стены  резиденции   Верховного
Мейстерзингера Гармонии. Больше всего усадьба напоминала крепость или  форт,
выстроенный в самом центре города. Располагаясь на скалистом  пригорке,  эта
крепость была много выше окружавших ее домов.
   Высокие   мрачные   стены,   сложенные   из   известняка,   имели   форму
восьмиугольника и огораживали усадьбу со всех  сторон,  так  что  из-за  них
виднелась лишь остроконечная, крытая красной  черепицей  крыша.  К  воротам,
помещавшимся под сводами высокой арки, вела  вымощенная  булыжником  дорога.
Вдоль  дороги  шла  живая  изгородь,  которая   и   скрывала   сейчас   двух
заговорщиков.
   - Ты только посмотри, Казимир, эти стены будут футов двенадцать в высоту,
а то и поболее.
   Казимир задиристо поднял брови:
   - Мне наплевать, будут ли они в высоту двенадцать  футов  или  двенадцать
миль. Я не собираюсь лезть на них.
   Он опустился на одно колено и стал  всматриваться  сквозь  частые  стволы
кустарников.
   - Тогда как же мы попадем внутрь? - спросил Торис,  хватаясь  за  рукоять
заткнутой за пояс деревянной сабли.
   - Тс-с!
   - На маскарад пропускают только трубадуров и бардов,  а  мы  не  очень-то
похожи на странствующих певцов.
   - Ты слишком много беспокоишься, - со  смешком  парировал  Казимир.  -  В
конце концов, это была твоя идея.
   - Я только сказал, что тебе необходим подходящий  костюм.  Я  не  имел  в
виду, что нужно украсть его у кого-то из участников маскарада.
   Казимир с удовольствием набрал полные легкие свежего ночного воздуха.
   - Из-за тебя я несколько месяцев изнурял  себя  певческими  упражнениями,
готовясь к  этому  празднику.  Позволь  же  мне  получить  хотя  бы  немного
удовольствия сегодня ночью!
   Торис мрачно покачал головой:
   - Не хочешь же ты сказать...
   - Тихо! Вон еще один экипаж! - осадил его старший товарищ.
   Мостовая зазвенела  от  далекого  грохота  копыт  и  рокота  колес.  Звук
нарастал и наконец стал таким громким, что приятели не могли даже расслышать
шепота друг друга. Из-за поворота вылетела четверка вороных коней, волоча за
собой раскачивающийся на рессорах закрытый экипаж.
   На его  резном  черном  корпусе  играли  золотые  и  алые  отблески.  Под
выпуклыми бортами протянулась от передних до задних колес изящно изогнутая и
довольно широкая подножка,  инкрустированная  драгоценной  костью  и  черным
деревом. Над колесами подножка загибалась, превращаясь в полукруглые крылья,
с кончиков которых свешивались мерцающие серебряные  фонарики.  Наверху,  на
козлах сидел кучер, одетый  с  такой  роскошью,  что  у  Ториса  перехватило
дыхание: он был в черной  тужурке,  расшитой  золотым  галуном,  темно-синих
бархатных  бриджах,  шерстяных  полосатых  чулках  до  колена  и  в   черной
клеенчатой шляпе с перьями. На запятках  длинной  кареты  сидел  берейтор  в
таком же костюме.
   Видишь эту прекрасную широкую  подножку?'  -  спросил  Казимир,  кивая  в
направлении кареты.
   Да, - Торис совершил горлом  глотательное  движение.  -  Надеюсь,  ты  не
хочешь... - Именно такая подножка поможет нам пробраться в усадьбу.
   - Что?! - пискнул Торис, словно собравшийся закипеть чайник. -  Подножка,
которая всего-то на палец отстоит от спиц, и на две ладони - от мостовой? Ты
спятил?
   - Ничуть, - дерзко отозвался Казимир.
   Торис был вне себя от бессильного гнева, провожая глазами карету, которая
замедлили ход перед воротами и торжественно въехала в ворота особняка.
   - У тебя, быть может, и достанет сноровки,  чтобы  вскочить  на  подножку
мчащегося экипажа, но я точно знаю - мне это не под силу. Ты что, хочешь  от
меня избавиться? Я непременно свалюсь  с  этой  подножки,  и  меня  разрежет
надвое задними колесами.
   - И это еще не все! - ухмыляясь добавил Казимир. - Если ты не свалишься с
подножки  до  того,  как  карета  окажется  внутри,  тебе  необходимо  будет
спрыгнуть сразу после, чтобы успеть спрятаться в саду.
   - Я не пойду, - проворчал Торис, низко опустив голову.
   - Поступай как знаешь, - хмыкнул Казимир, вновь обращая все свое внимание
на дорогу.
   Торис осторожно покачивался с пятки на носок. "Решено, - размышлял он.  -
Я не стану следовать этому идиотскому плану, и точка!"
   Прежде чем он успел сообщить  Казимиру  о  своем  окончательном  решении,
из-за угла выкатился еще один экипаж. Он был гораздо больше  предыдущего,  и
его тянула шестерка черных как смоль жеребцов. Их  ноги  двигались  ровно  и
мощно, словно они не бежали, а плыли над землей, а из-под копыт летели снопы
ярких искр. Богатая сбруя, состоящая  из  кожаных  ремней  и  многочисленных
позвякивающих цепочек, опутывала мускулистые  тела  животных  и  тянулась  к
карете. Сам экипаж тоже был черным  как  ночь,  и  только  на  окнах  висели
занавески из пурпурного бархата.  Изнутри  доносилось  негромкое  мелодичное
пение: сильный и глубокий голос певца перекрывал даже лязг и  грохот  быстро
вращающихся колес.
   Торис взмахнул рукой, чтобы остановить Казимира, но было уже поздно.  Его
приятель уже мчался рядом с каретой, низко пригибаясь,  чтобы  седок  внутри
его не заметил. Оказавшись в  нескольких  дюймах  от  мелькающих  с  бешеной
скоростью черных спиц, он протянул  руку  и  схватился  за  черную  подножку
кареты, однако скорость была  слишком  велика.  Он  бежал  рядом  и  не  мог
запрыгнуть на узкую полоску полированного дерева.
   Дорога еще раз свернула, и Казимир  увидел  перед  собой  зияющие  ворота
усадьбы и острые пики порткулисы - подъемной выдвижной решетки.
   "Теперь или никогда", - подумал юноша.
   Совершив неуклюжий отчаянный прыжок, он наконец  утвердился  на  подножке
кареты, чудом не попав в колесо. Сначала он подобрал одну ногу, потом другую
и уцепился за какое-то выступающее резное украшение. Спасен!
   Он перевел дух и с опаской покосился на темное окно  кареты.  Его  прыжок
заставил экипаж покачнуться, и он боялся, что седок может выглянуть наружу.
   Скрючившись на подножке, Казимир замер.
   Бархатная занавеска на окне слегка отодвинулась, и ему показалось, что  в
образовавшемся треугольнике  чернильного  мрака  он  различает  белки  глаз,
которые смотрели прямо на него. В глазах не было ни капли страха или  гнева,
один только недоброжелательный интерес, и чем дольше Казимир  вглядывался  в
темноту, тем сильнее становилась его уверенность в том, что  кто-то  смотрит
на него изнутри.
   Неожиданно карета нырнула во тьму, в  которой  копыта  коней  загрохотали
особенно гулко, -  они  проезжали  под  решеткой,  сквозь  ведущую  во  двор
тоннельную арку. Огромная карета  не  остановилась  на  входе  для  проверки
стражниками, как делали это остальные экипажи. "Либо кучер дурак, либо это -
один из самых почетных гостей Мейстерзингера Кляуса, -  со  страхом  подумал
Казимир. - Если он заметил меня, то, без  сомнения,  расскажет  все  хозяину
поместья, меня поймают и закуют в цепи".
   Темнота внезапно рассеялась, и Казимир чуть было не позабыл  спрыгнуть  с
подножки экипажа, который  преодолел  арку  и  покатился  по  дорожке  среди
густого сада. К счастью, колючие ветви  падуба,  хлеставшие  его  по  ногам,
мгновенно привели Казимира в чувство. Он скатился  с  подножки  и  нырнул  в
заросли, удачно избегнув тяжелого заднего колеса, которое,  хрустя  гравием,
прокатилась по дороге в нескольких дюймах от его ног. Карета поехала дальше,
а он ужом ввинтился в плотные заросли  кустарников,  оплетенные  к  тому  же
старой и корявой виноградной  лозой.  Здесь,  в  темноте,  в  своем  колючем
убежище он перевел дух и потер расцарапанные  лодыжки.  Затем  он  пр