ов легко появились  на  свет,  одного  не  подававшего
признаков жизни Бидж удалось оживить. Потом к  ней  подбежал  Бронзовый,
сжимая в клюве крохотное тельце так осторожно,  что  даже  не  поцарапал
нежную кожу.  Бидж  выхватила  у  него  птенца  и  стала  искать  пульс;
свободной рукой она вынула шприц и зубами стащила  защитный  колпачок  с
иглы. Сделав укол стимулянта, она стала ждать, окажет  ли  он  действие,
глядя на малыша почти с такой же надеждой, как и грифон рядом с ней.
   Когда птенец затрепыхался и запищал, Бидж  засмеялась  от  радости  и
погладила его по пушистой головке, прежде чем отдать отцу.  Уверенная  в
себе, высоко держа голову, она направилась к следующему яйцу  -  шестому
за ночь.
   Разбив скорлупу, в которой скребся птенец, она пораженно замерла:  из
яйца показалась кошачья голова, потом за края скорлупы высунулись лапки.
   Бидж скатала в трубочку лист бумаги, разжала челюсти маленькой химеры
и дунула  через  трубочку,  чтобы  прочистить  дыхательные  пути.  Малыш
выдохнул  пламя  и  дым,  и  Бидж  со   слезящимися   глазами   поспешно
отодвинулась. Передавая вырывающуюся химеру ее матери, она без удивления
отметила, что новорожденный был мужского пола.
   Не успев еще как  следует  разбить  скорлупу  следующего  яйца,  Бидж
поняла, что помощь опоздала. Теперь она  часто,  взглянув  на  пациента,
могла сказать, выживет он или нет:  это  была  интуиция,  основанная  на
приобретенном опыте. Бидж продула дыхательные пути малыша, сделала  укол
допрама и стала ждать. Когда она постучала по  суставу  лапки,  рефлексы
оказались замедленны; грудь новорожденного почти не поднималась.
   - У него слишком низко опустилась ограда, - пробормотал кто-то рядом.
Бидж слышала это выражение в Виргинии; она внимательно  осмотрела  глаза
птенца,   осторожно   приподняв   опустившееся   третье   веко.    Глаза
новорожденного не сфокусировались, но она  не  знала,  типично  это  для
данного вида или нет; однако, когда она коснулась век, малыш не моргнул.
   Бидж приложила к груди маленького грифона стетоскоп, хотя  и  видела,
что тот безнадежен. Тельце обвисло у нее  в  руках,  когда  она  еще  не
кончила его выслушивать.
   Она повернулась к отцу малыша. Это была только  иллюзия,  но  птенец,
казалось, стал весить больше, как будто  до  сих  пор  его  поддерживала
душа.
   Бидж протянула тельце ожидающему грифону и тут  разглядела,  что  это
Серебряный.
   - Мне так жаль.
   - Мне тоже. - Он нежно подхватил сына. -  Спасибо.  -  Грифон  хрипло
прошептал в глубокой печали: - Я укутаю его в покров моей любви и отнесу
в более добрый мир Он неловко двинулся прочь, шагая на  задних  лапах  и
держа в передних свою драгоценную ношу.
   Бидж  пошла  следом,  ненавидя  себя,  но   понимая,   что   спросить
необходимо:
   - Что теперь будет с новорожденными химерами? - Она тут же  пожалела,
что не назвала их малышками.
   - Котята химер будут воспитаны  их  матерями,  которые  теперь  снова
быстро станут самцами. - В его голосе появилась надменность. - Грифоны -
наши, - Он взглянул на свою ношу.  -  Даже  этот  малыш.  -  Высокомерие
покинуло его. - Почему он, мертвый, для меня ценен  более,  чем  другие,
живые?
   - Это сделала любовь, - тихо сказала Бидж.

***

   После появления примерно двадцати новорожденных, две трети из которых
оказались живыми, Бидж осторожно приблизилась к Серебряному,  одному  из
тех грифонов, которые не были  заняты  с  молодняком.  Другие  бездетные
грифоны подкидывали топливо в костры и охраняли своих  мертвых  сыновей;
Серебряный отдавал короткие резкие распоряжения, оставаясь поблизости от
маленького тельца. Бидж обратилась к нему:
   - Мне нужно задать некоторые вопросы.
   - Дерзких вопросов я не потерплю.
   - Один вопрос будет дерзким, - резко ответила Бидж.  -  Весь  выводок
состоит из младенцев мужского пола?
   После короткой паузы Серебряный устало проговорил:
   - Ты права, это дерзость. Да,  все  младенцы  мужского  пола.  Химеры
меняют пол только в период спаривания.  -  Он  бросил  на  Бидж  гневный
взгляд. - Уж не собираешься ли ты  позволить  себе  замечания  по  этому
поводу?
   Бидж тоже до смерти устала.
   - Да, собираюсь. - Она показала на гнездо. - У двух малышей  грифонов
я  заметила  недоразвитые  яички,  у  нескольких   котят   химер   яички
отсутствуют полностью, да и другие отклонения есть и у тех, и у  других.
На  Земле  это  иногда  связывают   с   эндокринными   нарушениями   под
воздействием окружающей среды; об этом известно довольно мало. Здесь же,
- она обвела  взглядом  унылый  ландшафт,  -  это  могут  быть  какие-то
химические  выделения  горных  пород  или  вообще  следствия   изменения
привычной  среды  обитания.  Может  быть  все   что   угодно.   Я   даже
представления не имею, излечимы ли эти отклонения.
   - Это все, что ты хотела сказать? - почти шепотом спросил Серебряный.
   - Нет. Я постучала по лапам между когтями. - Она изобразила это своим
фонариком. - Молодняк птиц охватывает когтями ветви  -  это  необходимый
для выживания инстинкт. У некоторых грифонов и химер он есть, у других -
нет. Я не знаю, насколько это важно.
   Она посмотрела на  оскорбленно  молчащего  Серебряного  и  неожиданно
устыдилась. Так не годится разговаривать  с  клиентами,  как  бы  те  ни
действовали на нервы.
   - Я очень огорчена.
   - Пока еще не очень, - ответил Серебряный, отворачиваясь.  Его  когти
оставили глубокие борозды в камне. - Все еще впереди.
   Бидж глядела ему вслед, окаменев. Она по крайней мере надеялась,  что
ее убьют быстро.

***

   Рядом с ней отчаянно закричала химера, еще сильнее опалив  свои  усы.
Бидж осторожно пробиралась по скользким бревнам  и  грязи,  стараясь  не
обращать внимания на шныряющих под ногами  паразитов.  Химера  выжидающе
посмотрела на нее и перекатилась на спину, ожидая, что ей почешут живот.
   -  Фран...  -  вздохнула  Бидж.  Она  глубоко  сочувствовала   своему
другу-грифону: знакомство с химерой не доставляло особого  удовольствия,
а эта была его подругой, по крайней мере ради продолжения рода.
   В окружающем шуме Бидж едва  не  упустила  приглушенное  постукивание
откуда-то из-под Фран. - Фран, подвинься. -  Она  оттолкнула  химеру.  -
Будь умницей, пожалуйста, подвинься.
   Стук начал ослабевать. В отчаянии Бидж отломила ветку и потыкала Фран
острым концом. С возмущенным криком, размахивая скорпионьим хвостом,  та
перекатилась на бок. Огромный  напившийся  клещ  оторвался  при  этом  и
свалился на гнездо.
   Рядом оказалось яйцо, настолько придавленное телом  химеры,  что  его
почти не было видно из покрывающего бревна мусора.
   Бидж опустилась на колени,  благодаря  судьбу  за  то,  что  одета  в
плотные джинсы, и стала лихорадочно откапывать яйцо. Она подняла  его  и
прислушалась. Звуки прекратились.
   Девушка постучала по скорлупе веткой, потом начала отбивать  кусочки,
пока наконец не проделала достаточно большое отверстие, чтобы  просунуть
в него пальцы. Отколупывая скорлупу, она постепенно  превратила  остатки
яйца в чашу.
   В  ней  бессильно  поникла  маленькая   золотисто-рыжая   головка   с
неоткрывшимися  еще  глазами.  Птенец  не  шевелился.   Бидж   приложила
стетоскоп к его груди. Сердце билось слабо, но вполне различимо.
   Бидж палочкой  раскрыла  клювик,  скатала  еще  один  лист  бумаги  в
трубочку и дунула; сжав пальцами грудь,  она  заставила  малыша  сделать
выдох, потом снова дунула ему в рот через трубочку. Фран, заглядывая  ей
через плечо, издавала тихий встревоженный писк.
   Что-то коснулось шеи Бидж. Она смахнула это что-то и обнаружила,  что
скорпионий хвост Фран занесен над ней.
   - Малыш нуждается в помощи, - сказала Бидж, не  двигаясь  с  места  и
стараясь не вспоминать, как этот хвост пригвоздил к земле крупную птицу.
   После еще трех попыток вдохнуть в новорожденного  жизнь  Бидж  сунула
руку в рюкзак и вытащила шприц и бутылочку  допрама.  Она  зубами  сняла
колпачок  с  иглы,  проткнула  резиновую  крышечку  и  набрала  в  шприц
лекарство, потом перевернула малыша и быстро нашла его кошачью пуповину.
Та каким-то невероятным образом соединялась с желтком яйца. Бидж мельком
подумала о том, на что могли бы быть похожи  яйца  утконоса.  Определять
подходящую дозировку не было времени; Бидж ввела несколько миллилитров и
стала ждать, кусая губы. Теперь она понимала чувства грифонов:
   "Пожалуйста,  Господи,  только  не  этот...  Пусть  мне  не  придется
разбивать сердце отца..."
   То ли  дозировка  лекарства,  то  ли  искусственное  дыхание,  то  ли
извлечение из яйца в последний момент сыграли свою роль - а может  быть,
и все  три  фактора  в  совокупности.  Птенец  кашлянул,  несколько  раз
судорожно вздохнул и захлопал своими пуховыми крылышками. Он повернул  к
Бидж головку с зажмуренными еще глазками и издал долгий жалобный писк  -
вопль голода и одиночества.
   Бидж взяла малыша на руки.
   - Я присмотрю за тем, чтобы  тебя  накормили.  Тебя  зовут...  -  Она
осознала, что не знает, что сказать. Если имя новорожденного грифона так
важно  и  держится  в  таком  секрете,  у   нее   нет   права   называть
новорожденного. - Ты сын Астуриэля, - прошептала Бидж  и  в  неожиданном
порыве поцеловала влажный лобик над клювом.
   Его глаза, золотые и бездонные, открылись и  уставились  на  Бидж  на
невероятно  долгую  секунду.  Она  почувствовала,  что  малыш  отчетливо
воспринимает все, что она делает и говорит.
   Потом глаза  снова  закрылись,  и  новорожденный  опять  стал  просто
помесью  орленка  и  львенка.  Бидж  опустила  его  на  землю,   пытаясь
сообразить, что делать дальше.
   Рядом с ней на расстоянии вытянутой руки оказался бездетный грифон  -
Бронзовый, с которым она разговаривала раньше. Бидж быстро проговорила:
   - Не позаботишься ли ты об этом малыше?  Его  отца  здесь  нет,  а  я
должна...
   Бронзовый бросил на нее через плечо недружелюбный взгляд и  отрывисто
сказал:
   - Я его не понесу, раз уж не могу нести  своего  собственного.  -  Он
взлетел и растворился в ночи, оставив моргающего птенца на гнезде.  Бидж
поспешно подхватила малыша на руки, прежде чем до него смогли  добраться
паразиты.
   Она вытряхнула из рюкзака шприцы и засунула их в один из кармашков, а
бутылку  с  допрамом  переложила  в  карман   джинсов.   Высоко   подняв
грифоненка, она устроила его в рюкзаке  и  пошла  через  сучья  и  грязь
гнезда.
   Все яйца были уже вскрыты, и маленькие химеры  и  грифоны  находились
при родителях или были унесены для похорон. Котята  химер  вовсю  сосали
матерей, ничуть не обеспокоенные грязью и кишащими вокруг паразитами.
   Бидж, сгибаясь под весом рюкзака, стряхнула с себя  огромных  клещей;
она была слишком усталой, чтобы испытывать  отвращение.  Пошатываясь  от
изнеможения, она влезла на скалу рядом с гнездом, чтобы  оказаться  выше
снующих по бревнам и веткам  насекомых  и  крыс.  Паразиты  покружили  у
подножия скалы и вернулись в гнездо. Маленький грифон в рюкзаке  спал  и
глаза больше не открывал.
   Ряд  аккуратно  сложенных  пирамидок   из   камней   отмечал   могилы
мертворожденных грифонят.  Подобный  же,  но  менее  опрятный  ряд,  чем
сооруженный грифонами, отмечал те места,  где  химеры  зарыли  своих  не
выживших котят.
   Бидж смотрела, как один за другим  грифоны  взмывают  ввысь,  надежно
устроив молодняк между крыльями. Химеры сначала жалобно закричали, потом
забыли о них, занятые собственным мяукающим потомством. Котята, такие же
безразличные к окружающей грязи, как и мамаши, свернулись на  ветках  и,
шумно сопя, уснули. Воздух наполнился храпом.
   Золотой, придерживая спящего отпрыска на спине, подошел к Бидж.
   - Полагаю, твоя работа здесь закончена. Бидж оглядела гнездо.  Химеры
спали вперемешку со своими отпрысками, костры  прогорели  до  углей.  По
спине Бидж пробежали мурашки: ни о чем она так сейчас не мечтала, как  о
ванне.
   - Разве вы не собираетесь навести здесь чистоту?
   - Зачем беспокоиться?  Они  теперь,  когда  детеныши  вылупились,  не
задержатся здесь надолго. Да к тому же, даже если гнездо и вычистить, на
следующий день оно будет таким же омерзительным. Химеры  выкормят  здесь
свой молодняк, который удивительно нечувствителен к паразитам  и  грязи.
Через месяц детеныши перестанут сосать. - На Золотого  откуда-то  сверху
упал клещ, он смахнул его и с отвращением встряхнул крыльями.  -  А  еще
через несколько месяцев матери вновь станут самцами.
   Золотой отвернулся и бросил:
   - Обсуждать это я не намерен. - Он взмахнул крыльями и улетел.
   Бидж осталась одна со спящими химерами. Одна из них у Бидж на  глазах
довольно  рыгнула,  выдохнув   язык   пламени   длиной   в   фут.   Бидж
отвернулась...
   И оказалась лицом к лицу с Серебряным.
   -  Ты  была  свидетельницей  единственного  события  в  нашей  жизни,
которого нам следует стыдиться.
   - Я знаю. - Бидж с самого начала понимала, что  ее  ждет,  когда  все
птенцы вылупятся. Грифоны не приняли бы ее обещания хранить молчание,  а
умолять она не собиралась. -  Пожалуйста,  проследи,  чтобы  этот  малыш
попал к отцу - грифону, имя которого Астуриэль. - Это не было нарушением
тайны: Бидж было известно, что Серебряный, предводитель грифонов,  знает
имя ее друга. - Скажи ему...
   - Это невозможно, - холодно прервал ее Серебряный.
   - Тогда я доставлю его  сама.  -  Бидж  устала  и  была  эмоционально
вымотана, однако гнев не давал ей заплакать перед грифонами. -  Я  найду
дорогу. Если вы меня убьете, вы должны доставить малыша  отцу.  Если  не
убьете, я сделаю это сама. Не оставляйте  его  на  верную  смерть  и  не
отдавайте... какой-нибудь кукушке. - Часть  ее  сознания  понимала,  что
глупо оскорблять грифона, но  другая  часть  давно  поняла,  что  смерть
неизбежна.
   - Ты ставишь меня в затруднительное положение,  -  напряженно  сказал
Серебряный. - Помолчи, пока я буду думать.
   Бидж стояла, лаская малыша, приглаживая его шерстку. "Если я  погибну
здесь, - тоскливо думала она, - это не  только  причинит  боль  Стефану,
грифону и другим моим друзьям. Я подведу  целый  мир".  Она  чувствовала
себя как маленькая девочка,  для  утешения  прижимающая  к  себе  мягкую
игрушку.
   После  долгого  молчания  наконец  раздался   голос   Серебряного   -
отстраненный и бесстрастный:
   - Держи его крепко. Не благодари меня и не обращайся ко мне, пока  мы
будем лететь, а также никогда не упоминай этого места  и  того,  что  ты
здесь видела, - никогда, никогда.
   Бидж открыла было рот, чтобы поблагодарить его, потом закрыла и молча
кивнула. Через несколько секунд они поднялись в воздух. Луна скрылась за
тучей. Бидж, прижимая к себе спящего птенца, неслась сквозь безмолвие  и
темноту.

Aeaaa 7

   Oриду разбудил телефонный звонок.
   Она подскочила и стала ошалело оглядываться. Для комнаты в  общежитии
ее комната была удивительно опрятна: Фрида занималась уборкой  в  каждый
свободный момент. Такой она  была  и  раньше,  доводя  свою  соседку  по
комнате  до  бешенства.  Компакт-диски  были  все   рассортированы,   на
компьютере - предохраняющий  от  пыли  чехол,  окна  вымыты,  деревянные
поверхности без пятнышка.
   Фрида, спотыкаясь, стала искать телефон. Как он мог куда-то деться  в
таком убранном помещении?
   На третьем звонке она подняла трубку: телефон оказался скрыт  стопкой
книг (Ктесий, Плиний, ксерокопия "Справочника Лао", факсимильное издание
средневекового бестиария, несколько  работ  по  греческой  и  британской
мифологии).
   - Алло.
   - Собрание, - отрывисто сообщил голос Валерии.  -  На  Нью  Ривер,  в
Шинном лагере. Захвати с собой еду.
   - Собрание? - Только теперь Фрида вспомнила, где находится, вспомнила
о долгом сидении над книгами накануне вечером  и,  наконец,  о  событиях
двухдневной давности - когда она несла мертворожденного единороженка.  -
Хорошо.
   - Да ты совсем еще не проснулась. Я-то думала,  что  только  я  такая
соня. - Валерия добавила своим обычным резким тоном: - Хочешь, заеду  за
тобой?
   - Если ты не возражаешь.
   - Не предложила бы, если бы возражала. Поспи  еще  и  будь  готова  к
одиннадцати. - Она  повесила  трубку.  Фриде  смутно  припомнилось,  как
кто-то говорил ей, что Валерия терпеть не может говорить по телефону.
   На часах было 8.30. Фрида завела будильник на  десять,  легла,  снова
встала, расставила книги на полке и только после этого опять заснула.

***

   Валерия   посигналила.   Фрида,   ожидавшая   ее    за    дверью    с
сумкой-холодильником и рюкзаком, выбежала к подъезду. Машина тронулась с
места прежде, чем она успела закрыть за собой дверцу.
   - Спасибо, что не заставила ждать.
   - Спасибо за то, что ты за мной заехала. - Выпив чашку чая, Фрида все
еще чувствовала себя усталой, но в  голове  у  нее  прояснилось.  -  Кто
предложил собраться? - Впрочем, ответ был ей известен.
   -  Мэтт.  Он  ознакомился  с  архивами  колледжа.  -  Валерия  искоса
взглянула на Фриду. - Он говорит, что перед нами стоит проблема.
   Это было все, что Валерия сообщила.  Фрида  поудобнее  устроилась  на
сиденье,  придерживая  сумку-холодильник  и   наслаждаясь   поездкой   в
окрестности Кендрика.  Было  уже  жарко,  хотя  ветерок  шевелил  листья
деревьев на Браши Маунтин; они быстро ехали по  узкой  дороге,  вьющейся
сквозь холмы.
   Название Нью Ривер - Новая - ничему не соответствовало: эта река была
открыта одной из первых в Америке. Ее  русло  петляло  по  выветрившимся
Аппалачам,  кое-где  сужаясь  и  образуя  пороги;   старая,   почти   не
используемая теперь узкоколейка в Западную Виргинию и шахтерские  районы
тянулась  параллельно  реке.  Для  Фриды  окрестности  были   совершенно
незнакомы - не то что поля и перелески Висконсина. Все  вокруг  казалось
странным - почти таким же странным, как единороги.
   Шинный лагерь был раньше  летним  лагерем  Христианской  лиги.  Потом
человек по имени Лерой Фарроу купил его, увидев возможность организовать
прокат каноэ и шин для спуска через пороги - лагерь  находился  как  раз
посередине между Западно-Виргинским  и  Редфордским  университетами.  От
лагеря  к  подножию  водопада  курсировал  автобус;  студенты  и  другие
отдыхающие преодолевали пороги, а потом возвращались,  чтобы  спуститься
еще и еще раз.
   Из уважения к предыдущим владельцам хозяин лагеря повесил  на  ржавом
заборе рукописное объявление:
   "Пожалуйста, воздержитесь от употребления пива и спиртных напитков на
территории лагеря". Вежливые студенты - Фрида считала, что висконсинские
студенты добрее, но эти были чемпионами по части  вежливости  -  держали
свои бутылки и банки пива в сумках, пока не оказывались на природе.
   От стеллажа с шинами на берегу реки  девушкам  махали  Мэтт  и  Коди.
Облаченный в облегающие плавки Мэтт, как без удивления  отметила  Фрида,
обладал великолепной мускулатурой. Стоявший рядом  Коди  нацепил  темные
очки, мятую бейсболку и невероятные красно-зеленые гимнастические трусы,
доходящие почти до колен. На его руках выделялись рельефные мускулы,  но
одно плечо было на дюйм ниже другого: Коди был в пляжных туфлях,  и  без
ортопедического ботинка бросалось в глаза,  насколько  его  правая  нога
короче левой.
   - Мы не опоздали, - сказала Валерия. - Это вы приехали раньше.
   - Я рад, что вы смогли к нам присоединиться, - ответил Мэтт.
   - Фрида, надеюсь, твоя сумка-холодильник не пуста? -  поинтересовался
Коди.
   Они взяли напрокат пять шин: четыре  тракторных,  для  себя,  и  одну
маленькую, с привязанной  к  ней  веревкой,  -  для  сумки-холодильника.
Спустив свои суденышки с пристани - фанерного настила,  укрепленного  на
двух шинах, - студенты поплыли вниз по течению.
   Здесь Нью Ривер была широкая и  привольная,  хотя  течение  оказалось
быстрым: ветки деревьев, плещущиеся в воде, были сильно изогнуты.  Фрида
откинулась в своей шине, глядя на холмы  и  маленький  водопад  выше  по
течению - почти в полумиле.
   Шина медленно поворачивалась, и