ный.
   - Папа рассказывает, как он нашел меня в Греции, - тихо пояснил Стан.
- Я ведь родился там во  время  второй  мировой  войны.  Папа  здесь,  в
Вирджинии, открыл свой ресторан и поехал в Грецию, чтобы жениться, потом
вернулся, и тут как раз началась война. Он несколько лет не знал о  том,
что у него родился сын. Когда  мы  первый  раз  увиделись,  я  уже  умел
говорить.
   Хрис замахал руками и заговорил  писклявым  детским  голосом.  Стефан
смотрел на него и смеялся.
   - Когда я увидел, как какой-то мужчина обнимает мою мать, я  подбежал
и укусил его за ногу: "Отпусти сейчас же! Пока не вернулся мой  папа,  я
должен быть маме защитником!" - Стан повернулся к отцу,  глаза  которого
увлажнились. -  Не  волнуйся  так,  папа.  Посиди-ка  спокойно,  пока  я
накормлю эту парочку. - Он помог Хрису усесться на стул рядом с грилем и
приготовил две порции жаркого для Бидж и Стефана.
   Они расположились в кабинке в глубине.
   - Какие милые люди, Бидж.
   - А ты быстро  заводишь  друзей.  -  Бидж  поколебалась,  потом  тихо
спросила:  -  Скажи  -  Хрис  разговаривает  нормально?  Ты  не  заметил
затруднений или еще чего-то странного?
   Стефан задумался, нахмурив брови:
   - Разговаривает он нормально - по крайней мере  по-гречески.  Правда,
бывает, что, когда показывает на что-то, сначала показывает не  туда.  Я
думаю, он иногда теряет нить разговора. - Стефан  выглядел  смущенным  и
обеспокоенным. - Я знаю многих стариков, но у  них  нет  этого,  нет  ни
сгорбленной спины, ни подгибающихся коленей,  ты  ведь  видела,  как  он
ходит? Бидж, что с ним такое?
   Бидж вспомнила, что  Стефан  не  знаком  с  проявлениями  дегенерации
нервной и мышечной ткани.
   - Я расскажу тебе об этом потом. Это все довольно сложно.
   - Я постараюсь понять. - Стефан снова нахмурился.
   - О конечно. Просто дело в том, что... - Она оборвала  фразу,  потому
что к ним подошел Стан с подносом, на котором  стояло  что-то,  накрытое
салфеткой.
   Нагнувшись и убедившись, что их не видно в окно, он церемонным жестом
сорвал салфетку. На подносе оказались два красивых бокала с белым вином.
   - Мы с отцом угощаем. У меня к  тому  же  нет  лицензии  на  торговлю
спиртным. Это папино любимое  вино.  Он  рад  был  поговорить  с  тобой,
Стефан. А Биидж, - он подмигнул, - наша любимая клиентка.  -  Он  быстро
отошел от стола.
   - Биидж? - переспросил Стефан с улыбкой.
   - Пей, - сказала Бидж, чокаясь с ним.
   Когда они вышли из "Джиро", шел дождь - веселый теплый ливень, как  в
фильме, который они смотрели. Стефан бросил взгляд на зажженные  фонари,
раскинул руки и запел чистым тенором: "Я пою  под  дождем..."  Он  начал
танцевать,  и  Бидж  с  восхищением  отметила  как  точно  он   копирует
хореографию Джина Келли. Он мог не только точно воспроизвести мелодию на
слух, но и танец, увидев его всего один раз.
   - Твой  друг  -  просто  чудо!  -  сказал  чей-то  голос  ей  в  ухо.
Повернувшись,  Бидж  обнаружила  Диди,  с  восхищением  наблюдавшую   за
Стефаном.
   - Он очень доволен. С его бараном в госпитале все кончилось хорошо. -
Бидж знала за собой склонность говорить  очень  быстро,  когда  пыталась
что-то скрыть, и сейчас намеренно тянула слова. - Конфетка сказал, чтобы
я показала ему город.
   - Тебе повезло.  -  Но  Диди  совсем  не  казалась  романтически  или
сексуально заинтересованной, она смотрела на Стефана странно напряженным
взглядом, как кошка, следящая за бьющимся на стекле окна насекомым. - Он
танцор?
   - Похоже на  то,  верно?  -  согласилась  Бидж.  Стефан,  не  обращая
внимания ни на одну из них, скользил по кирпичному тротуару и вдруг  без
малейшего усилия взлетел на половину высоты фонарного столба.
   Бидж в ужасе смотрела на его необутую ногу -  увлеченный  танцем,  он
где-то потерял один башмак.
   Она поспешно повернулась к Диди и посмотрела ей в глаза.
   - Диди, - сказала она серьезно, - мне нужно с тобой поговорить.
   - О чем? - Диди невольно сделала шаг назад.
   -  О  случаях  воровства  в  колледже.  -  Бидж  судорожно   пыталась
придумать, что еще она могла бы сказать.
   Пение Стефана резко оборвалось, он поспешно возвращался туда,  откуда
начал танцевать.
   На помощь Бидж пришел дождь. Диди явно не собиралась мокнуть.
   - Ты собираешься признаться? -  неловко  пошутила  она.  -  Послушай,
здесь же можно утонуть. Давай поговорим об этом потом. -  Она  пробежала
мимо Стефана, который, как  с  облегчением  заметила  Бидж,  нашел  свой
башмак и теперь старательно зашнуровывал  его,  сосредоточенно  хмурясь,
как маленький ребенок, осваивающий новое для него дело.
   Диди бросила на него быстрый взгляд - бейсболка прочно сидела у  него
на голове, слава Богу - и обернулась к Бидж.
   - Желаю вам хорошо поразвлечься, - сказала она  с  завистью,  и  Бидж
вдруг спросила себя: не страдает ли Диди, которая никогда  не  проявляла
интереса ни к кому, кроме себя, от одиночества?
   Стефан с интересом посмотрел ей вслед:
   - Она тоже доктор, да?
   - Нет еще. Пошли, Стефан. Тебя ждет еще один сюрприз. -  Она  привела
его в "Митч".
   Когда  им  подали  горячий  фадж-санде  <Фадж-санде  -  мороженое   с
фруктами,  сиропом,  взбитыми  сливками  и  орехами,   залитое   горячим
шоколадом.>, Бидж подумала: никаких усилий не жалко, чтобы увидеть такое
выражение лица, как у Стефана после первой ложки.
   Бидж открыла дверь в свою квартирку, быстро просмотрела  накопившуюся
почту ("реклама" - "проспекты" - "ничего, кроме макулатуры") и  показала
Стефану свое жилище. Он одобрил холодильник, поцокал языком над печально
поникшими растениями на окне и перетрогал всю мебель.
   Закончив осмотр, он подошел к Бидж и сказал:
   - Спасибо тебе за самый лучший день в моей жизни, Бидж.
   - Я очень рада, - искренне ответила Бидж. - А  что  тебе  понравилось
больше всего?
   - Танцы, - без колебаний ответил он и добавил, смущаясь: -  Не  могли
бы мы потанцевать еще, вместе? Бидж застыла на месте:
   - Я неуклюжая. Не думаю, чтобы из этого что-нибудь вышло...
   - Ну пожалуйста!
   Бидж вздохнула, просмотрела свои кассеты и  наконец  выбрала  одну  с
записями мелодий начала века.
   "Мне светит солнце, - тихо пели динамики, - сквозь облака..."  Стефан
решительно взял ее за руку, и они начали танцевать.
   Ей удавалось не  сбиться  с  ритма.  Бидж  закусила  губу,  следя  за
собственными движениями и ожидая, когда же произойдет неизбежное  -  она
споткнется. Но ничего не случилось, она успокоилась и легко  подчинилась
его руководству: то приближаясь к  партнеру,  то  отдаляясь,  кружась  и
наклоняясь. Стефан был не только превосходным танцором сам, он  оказался
замечательным учителем, и Бидж летала, почти не касаясь пола.
   Под конец он развернул ее, держа на расстоянии  вытянутой  руки,  так
быстро,  что  ее  короткие  волосы  взметнулись  над  головой,  и  резко
остановил, она отклонилась в сторону, как балерина, и затем, молясь  про
себя, чтобы под конец не упасть, вернулась в его  объятия.  Его  сильные
руки удержали ее.
   Музыка смолкла, кассета кончилась.
   Они остановились в тесном объятии, глядя друг другу в глаза, их  руки
сплелись, напряженные тела прильнули друг  к  другу.  Секунду  они  были
неподвижны. Потом Стефан медленно начал целовать ее - в шею, за ухом,  в
подбородок...
   Подсознательно она  испытала  облегчение,  когда  его  язык  оказался
обычным человеческим языком, а не шершавым, как у жвачного.  Мысли  Бидж
путались. Ее пальцы скользнули по его влажной  рубашке,  по  волосам  на
груди, опустились ниже...
   ...И тут перед ее мысленным взором появилась предсмертная записка  ее
матери -  только  написанная  ее  собственным  почерком  и  адресованная
Стефану.
   Она резко отстранилась, задыхаясь.
   Стефан казался  пораженным,  он  протянул  к  ней  руки,  но,  увидев
выражение ее лица, опустил их.
   Бидж взяла его за руку:
   - Прости меня. Ты  мне  очень  нравишься  -  больше,  чем  кто-нибудь
другой. Но есть важная  причина,  по  которой  мне  нельзя  сейчас  быть
связанной...
   - У тебя есть возлюбленный?
   - Нет, - твердо ответила Бидж. - Если бы мне был  нужен  кто-то...  -
Честность заставила ее поправиться: - Если бы я  могла  выбрать  кого-то
сейчас, это был бы ты. Я не могу. Действительно не могу. Прости меня.
   - Но я нравлюсь тебе?
   - Больше всех на свете. Ты замечательный. Он с сомнением посмотрел на
Бидж:
   - Дело в том, что я не человек?
   - Абсолютно нет, - ответила она решительно, хотя до сих пор не думала
о том, каким мог бы оказаться секс с фавном. - Дело даже не в том, что я
старше тебя.
   - Не настолько уж ты старше меня. -  Его  глаза  расширились,  а  уши
странно дернулись. - Я понял: я необразованный.
   - Стефан! - сказала она умоляюще, но все было бесполезно:  он  убедил
себя в том, что эта его догадка верна.
   Бидж попыталась обнять Стефана, но он отстранился и вежливо произнес:
   - Я благодарен тебе, но ты не обязана этого делать.
   - Но я хочу!
   - Мне кажется, сейчас лучше не надо. - Обида сделала его акцент более
заметным. - Подождем, пока ты будешь чувствовать себя лучше.
   - Хорошо, - наконец сдалась она. - Я принесу одеяла и постелю тебе на
софе. Мне только нужно проверить, нет ли чего на автоответчике.
   - Автоответчике?
   - Да, на телефоне. Ты ведь читал о телефоне в книгах Хэрриота?
   - А, - сказал он равнодушно, - верно. Телефон.  -  Он  заставил  себя
улыбнуться. - Иди проверь его.
   - Я недолго, обещаю.
   Бидж прошла в спальню, гадая, не пойдет ли  он  за  ней  (откуда  ему
знать о таких вещах,  как  конфиденциальность),  и  пытаясь  привести  в
порядок свои разбегающиеся мысли. Она  посмотрела  на  себя  в  зеркало,
рассеянно провела рукой по волосам и включила автоответчик.
   На нем  оказалась  единственная  запись.  "Привет,  -  сказал  голос,
который она не смогла бы перепутать ни с каким другим, - говорит  доктор
Хитори. Номер моего телефона... - Последовала серия цифр. -  Пожалуйста,
позвоните мне, чтобы мы могли договориться о встрече. - Долгая пауза.  -
Позвоните не откладывая". Это было все.
   Но  доктор  Хитори  позвонила  сама,  не  поручив  это   женщине   из
регистратуры, и голос ее звучал сердито. Не было ни малейшего сомнения в
том, что это могло значить. Бидж почувствовала дурноту.
   Когда она вернулась в гостиную, Стефан  уже  улегся,  повернувшись  к
стене, и притворялся спящим. Его  поза  ясно  говорила  об  оскорбленных
чувствах.
   Бидж выключила свет, вернулась в спальню и  неподвижно  пролежала  до
рассвета.
   На следующее утро в половине девятого она позвонила  доктору  Хитори,
потом повидалась с ней, узнала результаты - ожидаемые результаты - теста
и к десяти была дома.
   Стефан, проснувшийся на рассвете,  трудолюбиво  листал  ее  учебники,
напряженно сморщив лоб и шевеля губами.
   - Ну а теперь, - спросил он, когда она  вошла,  -  ты  отвезешь  меня
домой?
   Бидж кивнула. Он взглянул ей в лицо и спросил встревоженно:
   - Бидж, ты плакала?
   - Немножко, - ответила она. - Такое иногда случается. Тут  не  о  чем
беспокоиться.

Глава 17

   Прошел еще один день, и они снова отправились  на  Перекресток.  Бидж
держалась особняком, но  остальные  были  слишком  усталыми,  чтобы  это
заметить.
   С полного одобрения Конфетки всю первую часть пути студенты проспали:
к собственному изумлению, они обнаружили, что привыкли к таким  поездкам
и чувствуют себя совершенно спокойно.
   На  границе  Вирджинии  и  Перекрестка  Бидж  ненадолго   проснулась.
Конфетка посовещался с дорожной командой, затем  их  проводили,  показав
новые повороты, которые Конфетка тут же  тщательно  зарисовал  на  своей
карте. Похоже, подумала Бидж, что  дорожные  команды  теперь  везде:  по
какой бы дороге они ни  ехали,  всюду  встречались  люди  с  лопатами  и
двузубами, под разговоры и смех строились все новые и новые ответвления,
назначение которых было известно только начальникам команд, да еще Книге
Странных Путей.
   Бидж снова задремала и  спала  до  тех  пор,  пока  они  не  миновали
"Кружки". Время перевалило за полдень. Грузовик свернул на юго-восток, к
большой реке.
   По крутому арочному мосту они пересекли ущелье, казавшееся  глубоким,
как Большой Каньон. Почти сразу за мостом начиналось травянистое плато -
что-то среднее между американскими прериями  и  иллюстрациями  в  "Нэшнл
Джиогрэфик", изображающими русские степи. Из кабины грузовика открывался
вид на мили во все стороны, легкий ветерок катил волны по высокой траве,
тени облаков скользили по покатым холмам, уходящим к далеким предгорьям.
   - Проснись и пой, Анни, - сказал Конфетка.  -  Соберись  с  силами  и
начинай доклад.
   - Я готова, - тихо ответила девушка, и Бидж только теперь поняла, что
Анни давно не спит.
   Доклад Анни был ясным и всеобъемлющим. Она рассказала об особенностях
пациента, предполагаемой процедуре обследования и о причинах, по которым
клиент обратился за помощью.
   - Конечно, я еще не видела пациента, но думаю,  что  у  него  липома.
Если учесть,  что  нам  известно  о  Перекрестке,  -  она  вопросительно
посмотрела на Конфетку, - то  опухоль  наверняка  доброкачественная.  Но
все-таки для порядка я рекомендовала бы сделать биопсию.  Доктор  Доббс,
мы сможем отправить образец в лабораторию?
   - Ясное дело, если только ты рискнешь его взять. Солнце ярко  светило
на травяное море  вокруг  грузовика.  Все  здесь  казалось  спокойным  и
мирным, вполне обыкновенным.
   - А не использовать ли нам держатель для бешеных животных? -  спросил
Дэйв. Держатель для  бешеных  животных  представлял  собой  трехметровый
металлический шест с затяжной петлей из троса на конце. Если нужно  было
поймать животное с подозрением  на  бешенство,  один  человек  накидывал
петлю ему на шею и затягивал ее, прижимая животное  к  земле,  а  другой
надевал намордник, что требовало, конечно, полного доверия к напарнику.
   Конфетка нахмурился:
   - Возникает одна маленькая загвоздка: как быть с гордостью  пациента?
Такое обращение может его сильно обидеть.
   - Вот и прекрасно, - пожал плечами Дэйв, - пусть себе обижается.
   Анни, глядя в окно на пустынную степь, мягко заметила:
   - Эта идея не кажется мне удачной.
   Густая трава метровой высоты стояла по обе стороны дороги. Ветер гнал
по ней волны,  движение  же  грузовика  еле  колебало  только  ближайшие
стебли.
   Из травы прямо перед ними возникла фигура человека со скрещенными  на
груди руками. Длинные прямые черные волосы, высокие скулы, длинный  нос,
чуть раскосые синие  глаза  придавали  его  внешности  слегка  азиатский
оттенок. Лицо его было совершенно безволосым, как будто  он  только  что
побрился или удалил растительность на лице при помощи электроэпилятора.
   Человек был тонким и жилистым, но на руках бугрились  мускулы,  босые
ноги выглядели обыкновенными человеческими ногами.
   Клиент  спокойно  смотрел  на  грузовик,  совсем  не  смущенный   его
появлением, но не сделал никакой попытки подойти.
   Ли Энн незаметно открыла свой  рюкзак,  проверила  его  содержимое  и
снова закрыла "молнию", вылезая из грузовика, она  прихватила  рюкзак  с
собой. Конфетка тоже вылез из кабины и вместе  с  Анни  пошел  навстречу
клиенту. Дэйв двинулся следом,  чтобы  ничего  не  пропустить,  с  одной
стороны, но в основном потому, что считал нужным в случае чего  защитить
Анни.
   Бидж подождала, пока остальные отойдут достаточно  далеко,  чтобы  не
слышать ее слов, и повернулась к Ли Энн:
   - Смит-вессон?
   Ли Энн внимательно посмотрела на нее и коротко ответила:
   - Кольт.
   - Тридцать восьмого калибра?
   - Двадцать второго. -  Ли  Энн  хмуро  улыбнулась.  -  У  него  такие
маленькие хорошенькие пульки.
   - Стоит ли тогда овчинка выделки?
   - Ты думаешь, здесь нужны серебряные пули?
   - Вот интересно, - сказала Бидж задумчиво, - в чем тут дело:  в  весе
пули или в том, что серебро токсично для данного организма? Ну,  как  бы
там ни было, таких пуль у нас все равно нет.
   Ли Энн вздохнула:
   - К тому же вряд ли  получишь  зачет  по  практике,  если  застрелишь
клиента. - Она закинула рюкзак в кабину через открытое окно. - А как  ты
узнала?
   - Ты как-то полезла за  револьвером  в  "Кружках",  -  ответила  Бидж
смущенно. - А ты умеешь стрелять? Ли Энн дружески улыбнулась Бидж:
   - Если хочешь, как-нибудь могу научить и тебя.
   - Даже трудно представить, как много ты всего умеешь.
   - Большая часть этих умений в ветеринарном  колледже  ни  к  чему.  -
Несмотря на это, Ли Энн была явно довольна собой.
   - Зато здесь они очень даже к месту. Девушки присоединились к Анни  и
остальным. Конфетка протянул клиенту руку, но тот  только  посмотрел  на
него и не переменил позы. Анни начала задавать вопросы, но  ответы  мало
что прояснили. Человек еле цедил слова, отвечая отрывисто  и  кратко,  с
сильным акцентом, похожим на восточноевропейский.
   - Как вас зовут? - с улыбкой спросила Анни.
   Клиент не ответил на ее улыбку.
   - У меня два имени. Тебе нужно знать одно. Меня зовут Влатмир.  Я  из
племени здолниев. Сын суки Магды. - Он выпрямился еще более надменно.  -
Мы - вир.
   "Вир, - писал Лао, - считают, что название их  народа  происходит  от
латинского virus - мужи, случается им и относить к себе другое латинское
слово: virtus - добродетель. В отличие от общепринятого  "вервольф"  это
название говорит не столько об этимологии, сколько  о  самооценке.  Хотя
другие расы подвергают сомнению право ликантропов называть себя  людьми,
вир считают себя единственными достойными носителями этого имени.
   Возможно,   это   является   проявлением   психологической    защиты,
необходимой для выживания: благодаря ему вир могут видеть в других людях
просто пищу..." Анни, которая уже ничему не удивлялась  на  Перекрестке,
спросила:
   - Как я понимаю,  сэр,  вы  наш  клиент.  Являетесь  ли  вы  также  и
пациентом?
   Вместо ответа Влатмир снял рубашку. Его грудь оказалась безволосой  и
гладкой, как у младенца. Он пощупал свое плечо:
   - Там шишка. Она движется под кожей, но не исчезает.  -  Он  захватил
жировик пальцами, кожа на которых была такой же гладкой, как и на груди,
- ни складок, ни морщин.
   Анни внимательно осмотрела липому:
   - Мне нужно было бы увидеть... - она сглотнула, но твердо  закончила:
- увидеть это, когда вы в вашей другой форме.
   Влатмир повернул голову и внимательно посмотрел ей  в  глаза.  В  его
взгляде не было гнева, но  все  равно  это  выглядело  как  вызов.  Анни
невозмутимо продолжала:
   - И на всякий случай  я  хочу  получить  ваше  согласие  на  удаление
липомы. Если окажется, что это необходимо, я сделаю анестезию.
   - Ане... - Он не справился с произношением. - Что это?
   - Обезболивание.
   Влатмир коротко хохотнул, как залаял.
   - Обезболивание! - Теперь он улыбался странной циничной улыбкой -  от
уха до уха. - Обезболивания не бывает. -  Но  тут  ему  пришла  какая-то
мысль, и он резко спросил: - Анастазия... Это укол?
   - Да, - ответила Анни. - Это не больно. - Она закусила губу. -  Всего
лишь быстрый укол иглой.
   - Понятно. Иглой. - Он разделся и быстро  опустился  на  четвереньки.
Глаза его  закатились,  глазные  яблоки  сильно  покраснели,  как  будто
множество мелких сосудов лопнуло разом.
   Когда же он снова посмотрел на  людей,  радужки  его  глаз  оказались
цвета серебра.
   Анни процитировала сообщение Лао о том, что  превращение  оборотня  -
чрезвычайно болезненный процесс. Хотя Бидж  много  раз  видела  подобные
сцены в кино и  по  телевидению  -  со  всеми  спецэффектами,  гримом  и
мультипликацией, - она оказалась не готова  к  тому,  что  предстало  ее
глазам в действительности.
   Нижняя челюсть Влатмира со щелчком  выскочила  из  суставов  -  иначе
морда не могла  бы  удлиниться  вперед.  Пазухи  носа  и  слизистая  рта
обнажились, вытянулись, потом закрылись.
   Пальцы  рук  отвалились  и  упали  на  землю.  Кровотечением  это  не
сопровожда