рифон вздохнул:
   - Ответ на твой вопрос отрицательный. Для таких  во  всех  отношениях
неряшливых созданий химеры достигают удивительно полного сгорания метана
и углеводов - продуктов обмена веществ - и серы, которую они  берут  Бог
знает откуда. Все  это  превращается  в  газообразные  вещества.  Химеры
что-то вроде живого гадящего Лос-Анджелеса.
   Бидж, не выдержав больше, вернулась к тому, что ее волновало сильнее,
чем особенности химер:
   - Скажи, ты мог бы сделать мне одно огромное одолжение?
   - С радостью, - ответил грифон не задумываясь. - Если,  конечно,  это
не причинит другим ненужных страданий и не окажется связано с некоторыми
секретами.
   - Не мог бы ты притвориться,  что  собираешься  напасть  на  меня?  -
Грифон поднял пушистую бровь. - Мне нужно научить Хорвата не кидаться  в
бой даже ради того, чтобы меня защитить.
   - Это невозможно... - начал было грифон, но неожиданно  передумал.  -
Хорошо. Можно заняться этим, пока не стемнеет, - потом у меня  дела.  En
garde <К барьеру (фр.).>, волчишка! - Грифон замахнулся на  Бидж  лапой,
мелодраматически растопырив когти.
   - Хорват, не смей! -  вскрикнула  Бидж.  Это  не  произвело  никакого
впечатления: волчонок решительно кинулся вперед и вцепился в другую лапу
грифона. Тот оттолкнул его тыльной стороной когтей.
   - Какой бдительный... Начнем сначала? - Грифон щелкнул  клювом  перед
носом Бидж. Опять она закричала на  Хорвата,  и  опять  он,  не  обращая
внимания на ее команду, вцепился  в  грифона.  -  Это,  -  заметил  тот,
осторожно высвобождая  лапу,  -  будет,  похоже,  довольно  утомительным
занятием.
   Через два часа Бидж сдалась. Никакие ее усилия -  даже  шлепки  -  не
могли заставить его  слушаться.  Волчонок  был  так  же  расстроен  всем
случившимся, как и она сама. Бидж извинилась перед грифоном.
   - О, не беспокойся, - ответил тот; на могучей лапе зубы Хорвата почти
не  оставили  следов.  -  Поверь,  я  способен  понять  даже  неуместную
привязанность.
   Бидж занялась приготовлением ужина для себя, Хорвата и Дафни.  Грифон
вежливо отклонил ее приглашение и просто опустился на землю,  дожидаясь,
пока стемнеет.
   Через некоторое  время  появилась  Гредия,  растерзанная  и  усталая,
утратившая свое чувственное  возбуждение.  Бидж  вышла  из  дому,  чтобы
поговорить с ней. На правой щеке женщины-внр краснела глубокая царапина.
   - С тобой все в порядке? - спросила Бидж, осторожно касаясь раны.
   - Больно. - Гредия сообщила это таким безразличным тоном, словно речь
шла о дождливой погоде или неурожае яблок. - Как Хорват?
   Вместо ответа Бидж выпустила его из дома. Волчонок кинулся к  Гредии,
и на этот раз Бидж испытала все муки ревности.
   - Мне нужно будет на два дня отлучиться, -  сказала  она  Гредии.  Та
кивнула.
   - Два дня я могу за ним присмотреть. - Она помолчала, потом  выдавила
из себя: - Ты потом возьмешь его снова?
   - Конечно. Вир все еще опасны?
   Гредия улыбнулась, продемонстрировав при этом, как  показалось  Бидж,
слишком много зубов:
   - Некоторые не опасны и не бывают опасны никогда. - Ее улыбка  быстро
исчезла. - Другие стали еще опаснее. -  Гредия  переступила  с  ноги  на
ногу, и Бидж впервые заметила, что на шерстяной  блузе  женщины  засохла
кровь.
   - Я возьму его обратно, - твердо сказала Бидж.
   - На время. - Гредия всматривалась в ее лицо.
   - Конечно, на время. - Бидж поспешно отвернулась. Она вошла в коттедж
и сунула в рюкзак смену одежды.  -  Грифон,  ты  готов  отправляться?  -
спросила она.
   Гредия издала какой-то резкий звук, обращаясь к Хорвату.  Тот,  виляя
хвостом, подбежал к Бидж, и девушка улыбнулась ему:
   - Нет, малыш, ты останешься с Гредией.  Гредия  повернулась  к  сыну.
Бидж с облегчением отметила, что на этот раз ее  улыбка  была  не  столь
хищной.
   - Пойдем. - Хорват побежал за матерью вверх по холму.
   Грифон, глядя им вслед, заметил:
   - Ее одежда очень ей подходит. Волк в овечьей шкуре...
   - Пора отправляться, - коротко ответила Бидж. Через  несколько  минут
грифон был надежно спрятан под брезентом на крыше  грузовика,  и  они  в
темноте двинулись в сторону Кендрика, Виргиния.

Глава 12

   Лори Клейнман  стояла  на  разгрузочной  платформе  в  одиночестве  с
сигаретой в руке. Бидж никогда не случалось видеть ее без сигареты более
чем в течение  получаса:  анестезиологи  все  были  люди  нервные.  Лори
загасила сигарету о кирпичи стены.
   - Ну наконец-то, черт возьми.
   Бидж выпрыгнула из  кабины  и  принялась  развязывать  веревки.  Лори
делала то же самое с другой стороны и справилась вдвое  быстрее.  Грифон
легко соскользнул с крыши грузовика - ничего похожего на то, что было  в
предыдущий  раз:  тогда  его,  тяжелораненого,  привезли   для   срочной
операции. Оказавшись на земле, он низко поклонился.
   Лори подбежала к нему. Она совсем не следила за  своим  весом,  редко
гладила одежду и относилась с пренебрежением ко  всем  ухищрениям  моды,
однако в присутствии грифона всегда выглядела красавицей.
   - С тобой все в порядке? - задыхаясь, спросила она.
   - Я счастлив тебя видеть, - спокойно ответил грифон. Лори  опустилась
на колени и обняла его за  шею,  и  Бидж  решила,  что  ей  стоит  пойти
прогуляться.
   Когда она вернулась. Лори деловито прикрепляла табличку "Не  входить"
на дверь складского помещения.
   -  Я  позвонила  Конфетке.  Он  уже  едет.  Ты   задержишься,   чтобы
поздороваться с ним?
   -  Хотелось  бы.  -  Бидж  задумалась.  -  Все-таки  нет.  Мне  лучше
отправиться сразу.
   - Тебе лучше сделать  кое-что  еще,  -  ухмыльнулась  Лори,  но  Бидж
сделала вид, что не поняла.
   Раньше, случись ей явиться в общежитие так поздно, она чувствовала бы
ужасное смущение. Теперь же она просто быстро поднялась  по  лестнице  и
постучала в дверь.
   Рыжий толстяк с всклокоченными  волосами  открыл  дверь,  заморгал  и
сонно пробормотал:
   - Что?.. Кто?.. Кого?.. - Потом в его  глазах  появилось  осмысленное
выражение и он сообщил: - Он внизу. В комнате  для  занятий.  -  Толстяк
закрыл дверь, что-то бормоча себе под нос. Бидж подумала, что  он  уснет
еще прежде, чем успеет дойти до кровати.
   - Спокойной ночи, Вилли, - сказала она ему вслед. Холл  в  подвальном
этаже не имел окон, освещался флуоресцентными лампами и всегда  сохранял
унылую атмосферу бессонных неуютных ночей. Бидж нашла дверь комнаты  для
занятий и вошла в нее.
   В дальнем углу худая  лохматая  фигура  без  рубашки  склонилась  над
клавиатурой компьютера, медленно и целеустремленно что-то печатая. Рядом
стояли пустой чайник и грязная пустая чашка.
   - Стефан! Ты  тут  сидишь  всю  ночь?  Он  повернулся  и  непонимающе
посмотрел на нее. Из угла  рта  у  него  висела  нитка  с  этикеткой  от
пакетика с чаем. Бидж поцеловала его в лоб.
   - Стефан, это же ужасно. Чем ты так занят? - Она вытащила  пакетик  с
чаем у фавна изо рта. Он устало посмотрел на нее:
   - Бидж... Как здорово... - Он был полностью вымотан,  и  акцент  стал
более заметен. - Я завтра должен сдать реферат.
   Бидж пощекотала его рожки.
   - Ну-ка давай посмотрим. Она вызвала файл сначала и прочла  название:
"Проклятие  богов:  реакция  религиозного  сознания  на   наследственное
заболевание".
   В  первом  абзаце  речь  шла  о  болезни  Ирода  <Ирод  Великий,   по
свидетельству  Иосифа  Флавия,  страдал   тяжкой   болезнью,   возможно,
наследственной.>, о "Доме о семи фронтонах" <"Дом о  семи  фронтонах"  -
роман     Н.      Готорна,      американского      писателя,      автора
религиозно-моралистнческих произведений.>, о "Мышьяке и старых кружевах"
<"Мышьяк и старые  кружева"  -  голливудский  фильм.>.  Заключение  было
простым и ясным:
   "Лишь очень немногое известно об отношении к этому семей,  в  которых
болезнь передавалась из поколения в поколение. Каковы были их взгляды на
собственную  судьбу,  на  свои  страдания?  Встречали  ли   они   их   с
высокомерием, как царь Ирод?  Отождествляли  ли  они  их  с  грехом,  за
который несут наказание, как Пинчеоны Готорна?  Или  болезнь  заставляла
их, как критика в "Мышьяке и старых кружевах", отказаться  от  любви  из
страха передать недуг следующим поколениям?
   Настоящая работа посвящена изучению относящихся к XIX веку сведений о
семьях  больных  хореей  Хантингтона,  особенно  тех  аспектов,  которые
касаются любви, супружества, продолжения рода".
   Бидж начала дрожать,  читая  это,  но  постаралась  не  выдать  своих
чувств. - Стефан, это очень здорово. Он устало махнул  рукой  в  сторону
стопки  книг  рядом  и  библиографических  карточек  с  примечаниями   и
сносками.
   - Мне тоже кажется, что должно получиться.
   - Кто предложил тебе тему?
   В голосе Бидж прозвучала слишком сильная заинтересованность; Стефан в
первый раз посмотрел на нее внимательно:
   - То ли грифон, то ли Кружка, а может быть, Филдс.  Не  помню.  Я  им
говорил, что хочу написать  работу  на  тему  истории  медицины,  и  они
сказали: "Пиши об этом с точки зрения больного". Бидж, мой  возлюбленный
доктор, мне нужно работать. Всю ночь. - Он взял девушку за руку.  -  Мне
очень жаль.
   - Я заварю тебе еще чаю. - Чашка зазвенела о блюдце в руке Бидж. -  А
с Конфеткой Доббсом ты о своем реферате говорил?
   - Доктором Доббсом? - Стефан был таким измученным, что ему  оказалось
трудно ответить на вопрос. - Он как-то спросил меня, как  идут  дела.  Я
поговорил с ним о  Хрисе,  потому  что  тогда  думал  писать  о  болезни
Альцгеймера. Он сказал мне... - Стефан потер рожки, стараясь  вспомнить.
- Он сказал, что болезнь Альцгеймера вот-вот научатся лечить,  что  есть
новые данные о наследственных заболеваниях. Он объяснил мне генетический
механизм... Я знал кое-что об этом из  курса  биологии,  -  добавил  он,
словно оправдываясь.
   - Конечно.
   - И еще он рассказал мне о хорее Хантингтона. Да, думаю, это было как
раз тогда: он мне и  предложил  тему.  Очень  мило  с  его  стороны  так
помогать мне, Бидж.
   Бидж взяла в руки пустой чайник:
   - Он иногда любит помочь.
   Бидж в холодной ярости вернулась в  ветеринарный  колледж.  Новенький
блестящий фургон Конфетки стоял на стоянке у входа. Она прождала рядом с
ним полтора часа, слушая радио и становясь все более раздраженной и  все
более усталой. Когда Конфетка так и не появился, Бидж  махнула  рукой  и
отправилась на Перекресток.
   К этому времени уже почти рассвело. Однако  ущелья  и  долины,  через
которые она проезжала, были еще погружены в темноту, и Бидж  приходилось
включать свет в кабине, чтобы сверяться с картой в Книге Странных Путей.
   Там, где дорога пересекала  поток  и  скалы  становились  круче,  чем
Голубые горы в  Виргинии,  Бидж  увидела  огромного  человека  с  пышной
бородой, в бейсболке с эмблемой  "Краснокожих"  и  в  майке  с  надписью
"Добро пожаловать в Мартинсвиль", занятого строительством новой  дороги.
Бидж открыла окно:
   - Доброе утро, сэр.
   Человек что-то дружелюбно проворчал.
   - С дорогой опять  происходят  изменения?  Человек  взмахнул  тяжелой
киркой, словно это была просто  указка,  в  сторону  исчезающей  в  лесу
черты, проведенной на земле. Он уже успел  насыпать  гравий  на  будущее
полотно дороги. Бидж с сомнением посмотрела в ту сторону:
   - Могу я проехать на Перекресток по старой дороге? Человек  сглотнул,
вытаращил глаза и с огромным усилием выдавил из себя:
   - Пока еще да, мэм.
   Бидж поблагодарила его и  осторожно  поехала  дальше,  встряхнувшись,
чтобы не задремать.
   Книга Странных Путей показывала прежнюю дорогу, но по мере  того  как
небо светлело на востоке,  на  карте  все  отчетливее  проступало  новое
изображение, а старое тускнело. Бидж оглянулась как раз  вовремя,  чтобы
заметить человека-черепаху: тот, упершись руками (а были ли это руки?) в
колени,  наклонился,  чтобы  получше  разглядеть  Бидж.  Девушка   резко
вывернула руль.
   - Раньше он стоял дальше от дороги, - сказала она сама себе  дрожащим
голосом.
   Теперь она вела грузовик еще осторожнее, и уже совсем рассвело, когда
она добралась до ущелья с крутыми отвесными стенами, выходящего  к  реке
Летьен.
   Здесь тоже работала дорожная  команда.  Стоящая  на  обочине  женщина
помахала Бидж, чтобы та остановилась.
   - Доброе утро, доктор, - сказала она весело. - Дорога  изменилась.  -
Она показала на новую гравийную дорогу.
   - Да, я вижу, спасибо. Серьезные изменения?
   - Новые развилки, новые пути.  -  Женщина  посмотрела  в  лес,  через
который дорожная команда прокладывала просеку, и нервно облизала губы. -
В новые миры.
   - Пожалуй, мне не стоит ездить здесь, пока вы не закончите.
   - Лучше не надо. - Женщина покачала головой и вытерла потный  лоб.  -
Не поможете ли? - добавила она.
   Это не был приказ, но явно не была и обычная просьба. Как  ни  устала
Бидж, она поставила грузовик на обочину и выключила мотор.
   Женщина открыла дверцу кабины:
   - Спасибо. -  К  удивлению  Бидж,  она  быстро  заключила  девушку  в
объятия, так же решительно и твердо, как если бы это было рукопожатие. -
Меня зовут Бете.
   - А меня - Бидж. - Показав  на  прочерченную  на  земле  линию,  Бидж
спросила: - Кто показал вам, где должна проходить новая дорога?
   Бете посмотрела на нее с удивлением:
   - Филдс.
   - Ох, конечно. - Этого и следовало ожидать. - Что ты хочешь, чтобы  я
делала?
   Бете показала на остальных  членов  дорожной  команды.  Два  огромных
существа с зеленоватой кожей везли тачку с гравием. Остальные,  в  целом
похожие на людей, хотя и очень приземистые, снимали покрытие  со  старой
дороги и переносили его на новое дорожное полотно.
   - Носила. Копала. Рубила. - Бете протянула ей знакомый инструмент.  -
Возьми двузуб.
   Бидж неловко взялась за  рукоять;  она  была  сделана  из  ясеня  как
обычная   ручка   лопаты   и   кончалась   двумя   стальными   лезвиями,
расположенными под прямым углом друг к другу. Одно лезвие могло  служить
мотыгой, другое - топором. Оба были острые как бритва.
   Члены дорожной команды дружно взмахнули своими  двузубами,  и  орудия
словно запели в их руках. Лезвия засверкали в лучах утреннего солнца.
   Сложив руки на груди, Бете  наблюдала,  как  Бидж  подошла  к  старой
дороге и взмахнула двузубом,  используя  его  в  качестве  мотыги.  Бидж
чувствовала, как неуклюжи ее  движения:  ей  никак  не  удавалось  найти
нужное положение.
   - Работай ритмично! - Бете встала  с  ней  рядом  и  взмахнула  своим
двузубом, так что оба лезвия оказались под углом к дорожному полотну.  -
Раз, и два, и три! Раз, и два, и три!
   На счет "раз" она повернула  лезвие-мотыгу  к  земле  и  одновременно
вонзила ее в землю, на "два" потянула его к себе, выворачивая ком глины,
на счет "три" перехватила рукоять и, развернув лезвие, откинула грунт  в
сторону.
   - Так меньше болит спина и легче сохранять равновесие.
   Все это напомнило Бидж выступление мастеров школы кендо на ярмарке  и
одновременно ее собственные тренировки во время игры в ловилки; ее  тело
вспомнило нужные движения, и дело пошло легче. Она начала работать в том
же ритме, что и Бете, которая терпеливо давала  ей  советы  о  том,  как
лучше упереться ногами,  как  сохранять  равновесие,  как  перехватывать
двузуб.
   Ритмичное раскачивание стало казаться естественным, и если на него  и
уходили силы, то  зато  работа  пошла  быстрее.  Через  некоторое  время
команда перешла к нерасчищенному месту в лесу, и Бидж освоила  вырубание
подлеска топором, а потом корчевку пней.
   Бидж опасалась, что рукоять быстро натрет ей руки; к ее  удивлению  и
радости, оказалось, что  за  время  жизни  на  Перекрестке  кожа  у  нее
достаточно загрубела, чтобы никакие волдыри не  появились.  Но  все-таки
усталость брала свое, и, когда они закончили участок, идущий через  лес,
Бидж сказала Бете:
   - Мне нужно поспать.
   - Тогда поспи, - ответила Бете  деловито  и  снова  быстро  и  крепко
обняла Бидж. - Спасибо за помощь. - Она повернулась к дорожной команде и
принялась выкрикивать распоряжения.
   Бидж положила раскрытую Книгу Странных Путей рядом с собой на сиденье
и все время заглядывала в нее по пути к своему коттеджу.  Старая  дорога
становилась все менее заметной на карте, а новая появилась  сначала  как
тропа,  потом  как  настоящая  дорога.  Как  всегда,   книга   выглядела
невероятно древней, бумага пожелтевшей, краски выцветшими; тонкие  линии
казались проведенными гусиным пером на пергаменте. Наконец Бидж  закрыла
книгу и быстро проехала оставшуюся часть пути.
   Дафни, вся увитая засохшими стеблями  цветов,  но  все  равно  хорошо
заметная, бросилась к грузовику, как только машина остановилась. Бидж  с
радостью  отметила  про  себя,  что  кошка-цветочница  выглядит   вполне
выздоровевшей. Она погладила большого вечного котенка, выбирая из шерсти
увядшие листья, и стала смотреть на речную долину,  освещенную  утренним
солнцем.
   Вдалеке было видно  поле  золотых  цветов.  Ей  показалось,  что  оно
движется, но это могло быть и иллюзией. Бидж открыла дверь, вошла в  дом
и рухнула на кровать.
   Засыпая, она перебирала смутные  мысли:  тревожась,  что  Перекресток
меняется,  беспокоясь  за  Фиону.  Последней  ее  мыслью,  возникшей   с
неприятной определенностью, было: "Рано или поздно, но мне придется  ему
сказать".
   Она  проспала  целые  сутки,  до  следующего  утра,   когда   Хорват,
вернувшись вместе с Гредией,  влетел  в  дверь,  которую  Бидж  оставила
открытой, и лизнул ее в лицо.

Глава 13

   Прошло несколько недель; Бидж  почти  не  замечала  течения  времени.
Перекресток, где мир и покой раньше  вливались  в  раскрытое  окно,  как
свежий воздух, становился местом все более неприятной активности.
   Число жертв химер - обожженных или пораненных неуклюжими охотниками -
все возрастало. Бидж лечила сокола, оленя, трех  овец,  кошку-цветочницу
(Дафни пришлось  выгнать  из  дома  и  запереть  дверь:  раны  животного
оказались смертельными, и Бидж была вынуждена усыпить его), поросенка  и
невероятное  количество  дронтов.  Однажды  вечером,  усталая  до  такой
степени, что ручка почти выпадала  из  ее  пальцев,  Бидж  записала:  "Я
никогда не видела детенышей химер. Не потому ли, что  все  представители
этого вида инфантильны?" Ей предстояло в будущем не раз перечитывать эту
строчку, всегда испытывая раскаяние.
   Бидж пришлось совершить еще одну ночную поездку через несколько  дней
после первой, чтобы привезти грифона обратно.  Лори  поехала  с  ней  на
Перекресток под предлогом того, что она должна помочь Бидж разобраться с
применением тех  многочисленных  противоожоговых  средств,  которые  они
закупили. Ее присутствие оказалось весьма полезным:  не  успели  девушки
разгрузить грузовик, как к дверям коттеджа свалилась раненая  химера,  с
мяуканьем требуя помощи.
   Бидж сразу подбежала к животному.
   - Не подходи, - настойчиво посоветовал  Лори  грифон,  но  та  только
покачала  головой  и  последовала  за  Бидж.  Лори  осмотрела  химеру  и
брезгливо сказала:
   - Она грязнее, чем можно было бы ожидать от любого существа, имеющего
в себе хоть что-то кошачье. Что собой представляет рана?
   - Глубокая царапина сантиметров тридцати длиной. Внутренние органы не
пострадали, даже крупные сосуды не задеты. Надо же, какое везение.  -  У
химеры оказалась  повреждена  боковая  поверхность  живота:  рана  имела
глубину почти в три сантиметра сверху и становилась более  поверхностной
ниже,  где  начиналась  чешуя.  -  Царапина  совсем  свежая,  края  раны
чистые... Я ее зашью, если ты займешься обезболиванием.
   - Дать наркоз гибриду льва, птицы  и  скорпиона?  Боже  мой,  никаких
проблем. - Лори вытащила сигарету и пошарила в кармане в поисках спичек.
Страждущая химера выдохнула язык пламени. Лори наклонилась и  прикурила.
- Спасибо.
   Грифон, всем своим видом  демонстрируя  отвращение  к  происходящему,
повернулся и скрылся в кустах.
   В конце концов Лори действительно легко справилась с  обезболиванием:
он