находился еще один камин - в нем ревело такое же дьявольское пламя, как и в коридоре. Тихое потрескивание дров было таким же слышным, как и негромкий разговор. У стены расположилась чугунная кровать с грудой лавандовых подушек и шелковистых кремовых одеял. Золотая арфа стояла у кровати, табуретка подле нее пустовала. А на кровати полулежало хрупкое, истощенное тело Аркуса - такое легкое, что матрас под ним почти не проседал. Его костлявые пальцы лежали на мясистой ладони адмирала Данара Никабара. Командующий флотом не заметил Бьяджио, остановившегося в дверях.
     - Данар? - тихо окликнул его граф. Он с усилием шагнул вперед.
     Никабар обернулся с гневным видом, но его суровое лицо мгновенно смягчилось узнаванием. Он поманил Бьяджио к себе.
     - Кто это? - Аркус поднял голову и невидяще уставился на дверь. Его некогда мелодичный голос превратился в хриплое карканье. - Данар, сюда кто-то вошел?
     Адмирал похлопал императора по руке, глядя на приближающегося Бьяджио.
     - Да, милорд, - весело объявил он. - Угадайте кто?
     - Не надо со мной играть, Данар. Это он?
     - Это я, о Великий, - возвестил Бьяджио. Он посмотрел на лежащего в постели человека, чуть не заплакав от жалости и ужаса. - Я приехал, как вы и просили.
     - Ах, Ренато! - дрожащим голосом произнес Аркус. - Ренато! Я знал, что ты приедешь. Я не сомневался.
     - Конечно, я приехал, как только смог.
     Бьяджио знаком велел Никабару освободить место у кровати и сел рядом с императором, взяв с одеяла хрупкую руку. Он всмотрелся в нездоровое лицо, заглянул в потухшие глаза. Мерцающее голубое сияние погасло, сменившись мутной пеленой катаракты. По лицу расползлась сеть вздувшихся вен. Казалось, император не замечает вязкой струйки слюны, протянувшейся по иссохшей коже подбородка. Бьяджио судорожно глотнул и собрался с силами.
     - Милорд, как вы себя чувствуете?
     - Я в аду, - ответил Аркус. - Но теперь, когда ты приехал, мне лучше, Ренато. О, намного лучше!
     - Бовейдин сообщил мне, что вы заболели. Новости догнали меня в Талистане. Простите меня, милорд. Я старался ехать как можно быстрее.
     Аркус слегка улыбнулся.
     - Ты здесь, и это главное. Теперь ты сможешь остаться со мной.
     - Да, о Великий. Как вы пожелаете. Вы знаете, что я сделаю все.
     Аркус попытался крепче сжать ему руку, но пальцы его только чуть шевельнулись. Он раздраженно застонал. Бьяджио погладил его по голове, стараясь успокоить.
     - Не пытайтесь двигаться, - сказал он. - Вы очень слабы. Бовейдин говорит, вам нужен покой. Лежите тихо. Я с вами.
     - Данар? - бессильно окликнул Аркус адмирала. - Ты еще здесь?
     - Да, милорд. - Никабар подошел обратно к кровати.
     - Данар, перескажи Ренато наш разговор. Его это заинтересует. Слушай, Ренато.
     Бьяджио посмотрел на адмирала, и тот покачал головой. Граф сразу же понял этот знак.
     - О Великий, сейчас не время для таких бесед. Вам нужен покой. Мы с Данаром поговорим позже.
     - Я не младенец, - обиделся Аркус. - И я все еще император. Не обращайся со мной так, словно я уже умер. Данар, скажи ему.
     Адмирал откашлялся и сказал:
     - На самом деле, возможно, это и не существенно. Ты уже знаешь, что мы прекратили блокаду Лисса.
     - Да, - кивнул Бьяджио. - И что же?
     - Ну, мне кажется, мы с ними еще не покончили. Пока ты находился в пути, Ренато, я получил кое-какие интересные доклады. Похоже, шхуны Лисса вышли в плаванье.
     - Что? - задохнулся Бьяджио. - Это невозможно! Ты же сказал мне, что все шхуны уничтожены!
     - Оказывается, не все. С моих дредноутов их видели. Они направлялись к Люсел-Лору.
     Бьяджио стало душно. Он взглянул на Аркуса, тупо качавшего головой. Никабар пожал плечами, как бы говоря, что неспособен объяснить такую странность.
     - Слышишь, Ренато? - каркнул Аркус. - Эти лисские пираты терзают меня, даже когда я при смерти!
     - Но - к Люсел-Лору? - переспросил Бьяджио, глядя на Никабара. - Зачем? В этом нет никакого смысла!
     - Ясно, что трийцы нашли себе союзников, - промолвил Аркус. - У них нашлось нечто общее - мы, можно сказать. Сейчас не имеет значения, почему они это делают, Ренато, а важно, какие меры следует принять нам. Данар утверждает, будто шхун было не меньше дюжины.
     - Скорее всего больше, - добавил Никабар. - Мы пока видели дюжину.
     - И они быстрее наших дредноутов, - продолжал Аркус. - Они могут помешать нам высадить новые отряды на берега Люсел-Лора.
     - Они не должны нам мешать! - воскликнул Бьяджио. - Данар, ты должен их остановить!
     - Мы попытаемся, - ответил Никабар. - Но это будет нелегко. Наш повелитель прав: они намного быстрее наших кораблей. Их будет трудно поймать.
     Бьяджио хотелось с ним поспорить, но он заставил себя промолчать ради императора. Если Лиссу позволить помогать трийцам, то покорение Люсел-Лора может превратиться в медленную и бесперспективную кампанию. А это означает, что исцеления Аркус не получит.
     - Данар, ты должен приложить все силы, - с вымученным спокойствием распорядился граф и смеясь добавил:
     - Эти лиссцы - совершенно лишняя помеха!
     - Ты меня щадишь, - мрачно отметил Аркус. - Это больше чем досадная помеха. Они могут привести нас к краху. Вы двое не должны этого допустить! Делайте все, что нужно, и остановите их, слышите?
     - Мы вас не подведем, милорд. - Казалось, Никабару не терпится уйти. Говоря, он нервно облизывал пересохшие губы. - Если их всего дюжина, то они не представляют особой угрозы.
     - Дюжина кораблей, - произнес Бьяджио таким тоном, словно это сущий пустяк. - А сколько у тебя дредноутов, Данар? По крайней мере столько же, правда? И есть еще старые боевые баржи. Эти лиссцы тебе не страшны. Право, о Великий, вы напрасно тревожитесь. Мы уже находимся на земле Люсел-Лора. Пусть трийцы ожидают, чтобы Лисс им помог. На самом деле они будут только мелким неудобством.
     Аркус улыбнулся, оценив изощренную ложь своего графа.
     - Ренато, я буду надеяться, что ты превратишь это в правду, - молвил он. - И ты тоже, адмирал.
     Никабар побледнел.
     - Мне пора вас оставить, милорд. - Он стал поспешно пятиться к двери. - Вам с графом нужно поговорить. Я снова приду этим вечером. Если вам что-то понадобится...
     - Я за тобой пошлю, - сказал Аркус. - Спасибо.
     Никабар поклонился ослепшему императору, бросил на Бьяджио оскорбленный взгляд, повернулся и ушел из спальни. Аркус подождал, когда за адмиралом закроется дверь, а потом снова пошевелился. Он взял графа за руку вялыми пальцами и закрыл невидящие глаза.
     - Ох, Ренато! - Он выдохнул его имя, словно молитву. - Я так счастлив, что ты со мной. От других я слышу одну только ложь. Скажи мне правду, мой друг, каковы известия из Люсел-Лора?
     Этого вопроса Бьяджио страшился больше всего. Он придал своему голосу жизнерадостность и солгал:
     - Прекрасные известия, о Великий. Трийцы отступают.
     Аркус несколько секунд ждал продолжения, а потом нетерпеливо нахмурился и поторопил Бьяджио:
     - И?
     - Ну, Гейл неплохо справляется с делом, - уклончиво ответил граф. - Я не сомневаюсь, что вы уже слышали про Экл-Най. Это была блестящая победа. Гейл и его люди уже движутся к долине. - Он потрепал императора по руке. - Ваши легионы с ним, а флот Никабара уже начал высаживать отряды на берега. К лету...
     - Ренато, - снова потребовал император, - какие новости?
     Бьяджио смутился.
     - Мне очень жаль, Великий, - пролепетал он. - Пока мы ничего не нашли.
     Рука императора замерла. Губы его беззвучно повторили это ужасное слово, и вслед за ним последовал испуганный шепот:
     - Ничего! - У него задрожали пальцы. Он устремил невидящие глаза на Бьяджио. - Ничего?
     - Да, Великий. Пока - ничего. Но мы только начали поиски. Не сомневаюсь, в долине Дринг или Чандаккаре...
     - Оно там, Ренато. Ищи его!
     - Мы ищем, о Великий. Мы делаем все, что в наших силах. Гейл ради вас рвет Люсел-Лор на клочки. Если лекарство существует, он его найдет.
     - Он должен поспешить. Время терять нельзя. - Аркус закрыл глаза, из-под одного века выступила крошечная слезинка. - Господин Небес, спаси меня. Я не могу ходить, Бьяджио. Я ослеп. И я чувствую, что следующим откажет мое сердце.
     - Нет, Великий, - успокаивал его граф, - вы снова будете ходить. Наверное, дело просто в ревматизме. И зрение к вам тоже вернется. Бовейдин найдет для вас новое снадобье. Скоро мы вместе будем гулять в саду.
     - Мне нравится твой оптимизм, - вымолвил Аркус, - но я умираю. И, Бог свидетель, я не могу вынести этого кошмара! - На душистые подушки закапали слезы. - Помоги мне. Ренато! Мне страшно.
     - Не надо бояться, - твердо заявил Бьяджио. - Я не позволю вам умереть, Величайший, клянусь вам. Если в Люсел-Лоре существует магия, которая вас спасет, я ее отыщу. Я сам вырву ее у Тарна!
     - Да, найди ее! - взмолился император. - И поторопись. Боже, этот подлый мальчишка меня погубил! Не спускай ему этого, Ренато.
     Бьяджио опасно сощурил глаза.
     - Да, это я вам обещаю, что бы ни случилось. Я привезу вам его череп.
     - Почему, Ренато? Почему он меня предал? Я дал ему все: красавицу жену, королевство, все его чертово наследство! Я мог бы оборвать его жалкую жизнь, но я этого не сделал. Почему он так со мной поступил?
     - У него это в крови, милорд. Какая-то гадкая болезнь. Не вините себя. Он провел нас обоих. Трийцы говорят о нем правду. Он - шакал.
     - Он мне нужен, - прохрипел Аркус. - Прежде чем я умру, я хочу, чтобы его привели ко мне.
     - Мы позволим григенам высосать ему глаза в наказание за вашу слепоту, Великий. Но не говорите о смерти. Вы - Аркус, великий император Нара. Вы не можете умереть!
     - Но я умираю! Умираю...
     - Я спасу вас, милорд, - пообещал Бьяджио. Он гладил его старческую руку и смотрел на его лицо. Состояние императора поражало и приводило в отчаяние. - Вы в меня верите?
     - Верю. Всегда, - ответил император. - Ты всегда был моим доверенным другом, Ренато. Я знаю, ты меня спасешь.
     - Вот и хорошо. А теперь отдыхайте. Постарайтесь поспать. Вечером я еще раз к вам приду. - Бьяджио наклонился и поцеловал худое лицо старика. - Пусть вам снятся хорошие сны, Великий. Вы снова будете здоровы.
     Полковник Ардоз Троск был почти на голову ниже Динадина даже в сапогах из змеиной кожи на высоком каблуке, но Динадин еще никогда не встречал человека, который внушал бы ему подобный ужас. Он был из тех индивидов, кто от скуки отрывает мотылькам крылышки. И он никогда не упускал возможности оскорбить завербованного арамурца. Троск командовал Зеленой бригадой и являлся главным военным советником Блэквуда Гейла. Он гордился своей ролью и требовал, чтобы все, кто был ниже его по рангу, выказывали ему уважение - даже те арамурцы, которым не посчастливилось попасть в армию. Их было немного - только Динадин да еще около десятка человек, - но они служили постоянной мишенью для издевок полковника, следившего за тем, чтобы им постоянно доставались самые неприятные поручения. Специальностью Динадина была уборка конских яблок. И он занимался этим делом в постоянной надежде угодить полковнику настолько, чтобы тот перестал обращать на него внимание.
     "Все будет хорошо, - твердил себе Динадин, следуя за Троском по узким улочкам поселка. - Просто делай, что он велит, и все будет хорошо".
     Они находились в пятнадцати милях от долины Дринг и собирались разорить еще одно безымянное поселение. Как во многих других городках, попадавшихся на пути, их здесь ждали и даже выбрали представителя от жителей, чтобы с ними разговаривать. Бедняга за свои труды получил перерезанное горло. Еще несколько недель назад, в самом начале кампании, Блэквуд Гейл объяснил им, что никаких пленников они брать не должны. Всякий раз, когда они подъезжали к очередному поселению, Динадин содрогался. Он знал, что после тотального обыска, к полному удовлетворению Блэквуда Гейла, все дома сожгут дотла.
     Эти последние несколько недель стали самыми страшными в жизни Динадина. Он совершил такие деяния, которые никогда не простит даже священник, и всякий раз, закрывая глаза, он молил о смерти. Он выполнял приказы со слепой покорностью, теша себя надеждой, что его найдет жиктар какого-нибудь трийца. Но легионы Нара косили трийцев словно траву.
     Как всегда, Динадин тащился следом за полковником Троском. Воздух уже наполнился знакомыми воплями перепуганных до смерти жителей. Легионеры - эти императорские посланники в черном облачении - выбивали двери невысоких домов и выволакивали на улицу их обитателей. Непрерывно лаяли собаки, плакали дети. Где-то впереди них Блэквуд Гейл руководил этой бойней. Троск ехал впереди отряда. На его лице играла довольная улыбка.
     - Магия! - рычал он. - Вот что мы ищем, ребята!
     Солдаты кивали. Их было пятеро, считая Динадина. На каждом красовался яркий мундир талистанского всадника, каждого Троск специально выбрал для того, чтобы они сопровождали его в поселок. Среди них Динадин был единственным арамурцем. Эта сомнительная честь вынуждала его ехать вдалеке от остальных. За те недели, что Динадин провел в бригаде Троска, он научился избегать полковника. Казалось, Троску достаточно того, что он сгребает навоз.
     До сегодняшнего дня. Всякий раз, когда они подъезжали к деревне, Троск выбирал себе очередного арамурца в личное сопровождение. Динадин догадался, что таким образом полковник намерен посвятить их всех. Настал его черед.
     - Лоттс! - прорычал Троск, оборачиваясь. - Не отставай, черт подери!
     Легионеры и всадники собирали мужчин в центре деревни. Женщин и детей держали отдельно. Начиналась та же обычная, мерзкая церемония. Сначала допросят мужчин, потом - женщин. И каждый раз в случае сопротивления им будут угрожать смертью кого-нибудь из близких. Динадин старался не смотреть. Он закрыл бы уши руками, если бы посмел. Трийки вырывались от солдат, пытались вернуть отнятых детей. Мужчины стояли молча, окаменев.
     "Почему вы не бежите? - безмолвно упрекал он их. - Разве вы не знаете, что сейчас произойдет?"
     Конечно, они это знали. Знали свою судьбу не хуже своих убийц. Просто ее нельзя было избежать. Экл-Най пытался сопротивляться, а результат оказался не менее кровавым.
     И в глазах тех трийцев, которые встречались им позже, читалась наивная надежда, неразумная вера в то, что если они будут послушны, то их пощадят. Возможно, так оно и было бы, если б кампанию вел Ричиус, но теперь командование в руках Гейла. И как все, что делал Талистан, эта кампания велась жестоко.
     Приближаясь к центру деревни, они сбавили скорость. Там, у колодца и деревянной скамьи, отряд легионеров собрал толпу трийских детей. С ними разговаривал взрослый триец: он сдался во время прошлого налета, и сносное владение языком империи обеспечило ему выживание. Таких переводчиков было уже несколько - мужчин, которые предпочитали рабскую жизнь смерти вместе со своими собратьями. Всякий раз, когда армия докатывалась до очередного городка или деревни, переводчики принимались за работу, пытаясь заставить покоренный народ передать им те магические предметы или умения, которыми они обладают. До сей поры все их усилия кончались полным провалом. С точки зрения Динадина, это было единственной светлой стороной мрачной операции. Он с болезненным вниманием наблюдал за тем, как переводчики-трийцы улыбаются детям, пытаясь их успокоить. Но к этому времени Динадин уже наизусть знал весь спектакль.
     "С вашими родителями все в порядке. Не беспокойтесь. Просто скажите нам, где магия".
     Однако никакой магии не было. Об этом им много месяцев назад говорил Люсилер. Они могут сжечь хоть сто поселений, они могут открыть хоть миллион трийских сундуков и комодов, но ничего не найдут - только кровь. Магию не прячут под кроватью ребенка. Если она вообще существует, то, наверное, в земле и воздухе. И, может быть, в уме. Но Гейл и его советники не верили этому. Они были поглощены данным им поручением: найти и привезти все, что могло бы помочь императору.
     - Магия здесь, - говорил им Блэквуд Гейл. - Нам просто надо ее найти.
     Но этого никогда не случится. Теперь Динадин точно это знал. Он остановил своего коня примерно в десяти шагах от Троска и наблюдал за тем, как безобразная улыбка полковника становится все шире. Иногда его любовь к войне была до жути очевидна! Здесь он мог дать полную волю своему садизму, утверждая, что лишь выполняет свой долг. Он был идеальным солдатом: закаленным, подтянутым и невыразимо жестоким. Динадин его ненавидел. Ненавидел, как полковник заламывает поля своей шляпы с пером, как смеется над страданиями других, как называет взрослых мужчин ребятами. Если б Динадин мог, он убил бы его.
     - Прижми их, гог, - приказал переводчику Троск. - He давай им ничего утаить.
     Переводчик тут же начал говорить. Он умолял детей слушать его, угомониться и отвечать на его вопросы. Динадин мысленно присоединился к его мольбам, предвидя, что Троск вот-вот взорвется. Меньше чем за минуту выражение лица полковника переменилось с заинтересованного на скучающее. Острым носком сапога он пнул переводчика в спину.
     - Ну, каков ответ?
     Переводчик судорожно глотнул.
     - По-моему, они ничего не знают. Сказать трудно.
     Троск закатил глаза.
     - Глупые гоги! - Он знаком велел своим всадникам следовать за ним и нетерпеливо тряхнул поводьями. - Ладно, давайте двигаться, ребята. Нам предстоит выбить немало дверей.
     Динадин молча ехал следом. Во рту у него пересохло, как пересохла деревенская дорога. На этот раз ему не избежать бойни. Он пытался унять сердцебиение, проглотить волну тошноты. С его губ сорвалась беззвучная молитва. Он не убийца, но сегодня за ним наблюдает живодер.
     Они быстро скакали по улицам, огибая группы солдат и горящие дома. Кричала какая-то женщина: у нее пылали волосы и одежда; отчаянно размахивая руками, она безуспешно пыталась сбить пламя. Когда крики смолкли, они оставили ее уже далеко позади.
     Полковник натянул поводья и осадил своего коня. Его всадники остановились за ним. Троск сидел совершенно неподвижно, глядя куда-то вдаль. Динадин проследил за направлением его взгляда и увидел ряд небольших строений из дерева и картона. Там, в узком проходе между двумя домами, оказалась девочка лет тринадцати - она держала в руке что-то блестящее. На лице полковника расплылась похотливая улыбка.
     - О, привет! - пророкотал он.
     Их глаза на секунду встретились. Девочка прижала к груди какой-то предмет. Троск кончиком языка быстро облизал губы. Девочка ахнула и бросилась в один из домов, захлопнув за собой дверь. Троск мерзко застонал.
     - О Боже, ну что за красоточка! - А потом с улыбкой повернулся к своим солдатам, отменно изобразив озорство. - Ну, что скажете, ребята? Готовы повеселиться?
     Динадин закрыл глаза. Это было немыслимо. Он пытался что-то сказать - и не смог. Уже раздавались возгласы одобрения. Троск захохотал и пустил коня галопом. Все помчались следом.
     "Я не могу допустить такое, - сказал себе Динадин. - Боже, помоги мне!"
     Но Бог ему не ответил. Динадин был один - и он понимал это. Он пустил коня вскачь за Троском, надеясь что-то еще придумать. Он поговорит с полковником, заставит осознать весь ужас его намерений. Если это не поможет...
     Троск уже был у дома. Он соскочил о лошади и направился к двери. Динадин суетливо спешился и пошел следом. Полковник адресовал ему одну из своих высокомерных улыбок.
     - Пора сделать тебя мужчиной, Лоттс, - заявил он.
     С этими словами он разгладил поля шляпы и разбил дверь ударом каблука. В доме раздался пронзительный крик. Троск просунул голову в дверь.
     - Привет, лапочка! - крикнул он. - Готова встретить Ардоза?
     Из-за спины полковника Динадин пытался разглядеть, что происходит в доме. В углу комнаты сжалась девочка. В кулаке она по-прежнему зажимала металлический предмет, но Динадину не видно было, что это такое. Рядом с ней стоял очень дряхлый старик с согбенной спиной и глубокими морщинами. Перед ним лежал тусклый жиктар. Девочк