надеюсь, что ты все это вынесешь, - сказал Симон. - Если ты все это переживешь - хотя это вряд ли, - то мне хочется верить, что ты вернешься к родителям и будешь долго и счастливо жить в Люсел-Лоре. Держись от Нара подальше, малышка. Он тебя сожрет.
     Уронив на пол деревянную русалку, Шани поползла к нему. В каюте было страшно холодно - слишком холодно для маленького ребенка, и Симон обхватил девочку руками и тесно прижал к себе, нежно шепча ей на ухо что-то бессмысленное. Она прислонилась к нему головой, впитывая в себя тепло его тела, и дыхание ее замедлилось.
     - Ты помнишь мое обещание? - спросил он у ребенка. - Если я смогу тебе помочь, то непременно это сделаю. Я сделаю для тебя все, что смогу.
     Вот только этого будет слишком мало. Симон закрыл глаза, испытывая к себе глубокое отвращение. Его обещание было лживым. Он погубил все надежды Шани в тот момент, когда он ее выкрал из дома. Когда они попадут на Кроут, девочке спасения не будет.
     Держа ребенка на руках, Симон откинулся назад. Заправленный за пояс кинжал прищемил ему тело. Он всегда держал кинжал при себе, и легкая боль напомнила о нем. Возможно, для обоих было бы лучше, если бы он просто перерезал горло себе и ей. Солнце утонуло в море. Слабый свет, пробиваясь сквозь стекло иллюминатора, заполнил каюту сумрачными тенями. Сунув руку за пояс, Симон извлек начищенный кинжал, постаравшись, чтобы девочка его не увидела. Вид лезвия заставил его задуматься. Самоубийство - удел идеалистов. Для него необходимо быть честным перед самим собой.
     Симону это было несвойственно.
     Капитан Н'Дек сидел за столом напротив Симона и разглядывал карты с нарочитой пристальностью. Лицо у него было серьезным, и это выражение Симон уже хорошо знал: капитан всегда так выглядел, когда пытался скрыть, что ему пришли удачные карты. Симон отвернулся, притворяясь равнодушным. Н'Дек был отвратительным игроком, но считал себя игроком хорошим. Симон тоже был не слишком хорошим игроком, но его талант различать язык тела давал ему заметное преимущество перед самодовольным капитаном. Он позволил Н'Деку выиграть несколько партий, чтобы тот почувствовал себя увереннее. Свет единственной свечи освещал их склонившиеся над картами лица и придавал им неестественную мертвенность. Маленькая Шани спала на койке Симона, не слыша игры, которая тихо шла рядом.
     Как Симон и предвидел, Н'Дек с готовностью откликнулся на его предложение поиграть в карты. Симон помнил, что карты были одним из любимых развлечений капитана. А высокий пост командира корабля на Черном флоте исключал близкие контакты с членами экипажа, так что утолять свою страсть к игре Н'Деку не удавалось. Симон потянулся за кружкой выдохшегося эля. Он сделал глоток - небольшой, чтобы не вызвать рвоты, - и посмотрел поверх кружки на Н'Дека. После трех кружек тот осоловел. Глаза у него слипались, а обычно крепко стиснутые губы расслабились. Симон сделал еще один осторожный глоток.
     - Девчонка крепко заснула, - заметил Н'Дек, не отрывая взгляда от карт. - Ты слишком много жалуешься, Даркис. Она ведет себя спокойно.
     - Не считая времени кормления и моего сна, - парировал Симон. Оба мужчины разговаривали тихо, чтобы не потревожить спящего ребенка. Симон мельком взглянул на Шани, удивляясь тому, что она спит. Возможно, она и на этот раз прочла его мысли. - Слава богу, мы скоро будем на Кроуге, - добавил он. - Еще одной недели с этой заразой мне не выдержать.
     - Придется, - отозвался Н'Дек. - Нам плыть еще не меньше недели, а море неспокойное. Волны сильно снижают нашу скорость.
     - Главное, привези меня домой целым, Н'Дек.
     - Придется. И твою любимицу тоже, иначе Бьяджио вспорет мне брюхо, словно свинье для жаркого. - Капитан выбрал одну карту и сбросил ее, взяв из колоды новую. Его лицо едва заметно просветлело, но он поспешно нахмурился. - У нас уже все припасы подошли к концу. Надеюсь, мы доберемся до Кроута раньше, чем закончится пресная вода.
     - Если бы ты так не боялся лиссцев, мы уже были бы дома, - поддел его Симон.
     Такое оскорбление заставило Н'Дека оторвать взгляд от карт.
     - Ты хоть и умный парень, но дурак, Симон. Я вынужден огибать Лисе. Не сделай мы этого, нас бы превратили в лисскую закуску. Так они поступают с пленными, знаешь ли. Скармливают акулам.
     - Какие глупости! - воскликнул Симон. - Я никогда об этом не слышал.
     - Ты же не моряк. Я знаю такие вещи потому, что сражался с лисскими дьяволами. Они настоящие черти, все без исключения. Но когда-нибудь я туда вернусь. И Никабар тоже. Мы об этом говорили.
     - Вот как? - без особого интереса откликнулся Симон. Он рассматривал свои карты, отметив, что получил отвратительную комбинацию. - И что вы намерены сделать? Заговорить их до смерти?
     - Я намерен закончить начатое дело, - ответил Н'Дек. - Эти лисские сволочи думают, что им можно нападать на Нар! Они решили, что с Черным флотом покончено? Будь они прокляты! Я еще покажу им, с кем покончено!
     - Ш-ш! - укоризненно шикнул Симон. - Говори тише. Ты ее разбудишь.
     Н'Дек немного увял.
     - Ладно. Я только хочу сказать, что мы с Лиссом еще не закончили дел. Когда Бьяджио возьмет власть в Наре, ему придется вознаграждать тех, кто ему помогал. И я уже знаю, о чем попросит Никабар.
     - Правда? И о чем же?
     - Он попросит Лисе, дурень! Ты что, не слышал, что я говорю? Вот почему Никабар помогает твоему господину. Он хочет снова заняться Лиссом и этим гадским Пракной. - Н'Дек опустил карты. - Он охотился за этим дьяволом десять битых лет подряд. И все напрасно. Они даже не сразились друг с другом ни разу. Можешь себе представить? Но теперь все будет по-другому! И я при этом буду присутствовать.
     - Мило, - сухо отозвался Симон. - Человеку нужно мечтать.
     - Это не только моя мечта, Даркис. Это мечта Никабара и всего флота. И ей надо было бы стать и твоей мечтой.
     - Моей? - рассмеялся Симон. - Какая мне разница, стоит Лисе или пал? Это не моя забота, Н'Дек.
     - Видишь? Вот в чем ваша беда, всех Рошаннов. Все не ваша забота. Ты человек без совести. Тебе нет дела ни до кого, кроме тебя самого. Будь это не так, ты понимал бы, какое это будет торжество - снова вернуться в Лисе.
     Симон посмотрел на Н'Дека поверх карт. На его губах промелькнула едва заметная улыбка.
     - Еще карту?
     - Еще одну, - ответил Н'Дек.
     На этот раз он не стал сбрасывать ни одной из своих карт, а вернул в колоду ту, которую ему сдал Симон. Симон тоже взял одну карту. Карты ему пришли отвратительные, и та карта, которую он вытянул, положения дел не изменила. Эту партию предстоит выиграть Н'Деку.
     - Я не тружусь ввязываться в дела, которые меня не касаются, Н'Дек, - проговорил Симон. - Если хочешь идти воевать с Лиссом - флаг тебе в руки. Я тебе мешать не собираюсь. Но мне какое дело? Прости меня, о великий капитан, но я не вижу тут повода торжествовать.
     - А Ренессанс? Он для тебя повод торжествовать?
     Чтобы ответить на этот вопрос, Симону пришлось крепко задуматься. Было время, когда он разделял мечты Бьяджио о будущем, но и это уже отошло в прошлое.
     - Я считаю, что Черный Ренессанс остановить невозможно, потому что за ним стоит Бьяджио. Вот и все. Мое к нему личное отношение роли не играет. Ренессанс вернется в Нар. Этого не предотвратить ни Эрриту, ни даже Богу.
     - Чертовски верно, - пророкотал капитан. Его глаза ярко вспыхнули, и Симон понял, что его противник выиграл. Н'Дек откинулся на спинку стула. - Последняя карта, - объявил он. - Пора посмотреть, что там у тебя, шпион.
     - Знаешь, ты не ошибся, - заметил Симон. - Меня действительно мало что интересует, Н'Дек. А жаль. Может, когда-нибудь я стану больше похож на тебя.
     - Сомневаюсь. Ну же, открывай свои карты.
     Симон всегда держал карты одной рукой, расправляя их пальцами. Другая рука весь вечер лежала без дела, только изредка поднося к губам кружку эля. Почти все остальное время она была не на виду. И теперь она очень медленно потянулась к его поясу и извлекла серебряный кинжал.
     - Знаешь, по-моему, не так уж важно, что человек делает всю жизнь. Но в конце, когда все позади, он должен поступить так, как нужно. Я хочу сказать, что если всю мою жизнь я буду грабить и убивать, мне это простится, если в конце я сделаю что-то хорошее. Всего один раз, понимаешь?
     Н'Деку такая идея показалась безумно смешной.
     - О да! - с хохотом согласился он. - Если ты ошибался насчет Бога, то на смертном одре раскаешься?
     - Что-то в этом роде, - согласился Симон. Он внимательно наблюдал за Н'Деком. Пальцы его правой руки сжались на рукояти кинжала, а тем временем левая рука разложила карты веером по столу. - Вот что у меня есть, - сказал он. - Ну, как?
     При виде карт Симона улыбка капитана стала еще шире.
     - Ты проиграл, Даркис, - торжествующе объявил он. - Опять.
     Н'Дек собрался выложить на стол свои карты. Время замедлило свой бег. Левая рука Симона стремительно метнулась вперед и прижала руку Н'Дека к крышке стола. Правая рука поднялась вверх и опустила кинжал, пронзив им ладонь капитана и пригвоздив ее к столу. Капитан громко закричал и попытался вскочить. Симон продолжал крепко держать кинжал. Из руки Н'Дека хлынула кровь. Потеряв возможность двигаться, он в ужасе воззрился на Симона. Свободной рукой Рошанн сгреб его за ворот куртки.
     - Тихо! - прорычал он. - Заткнись, иначе я перережу тебе глотку!
     Н'Дек рыдал, как ребенок, крича от боли и пытаясь освободить руку, однако кинжал прочно пригвоздил ее к столу. Карты быстро намокли от крови. Разбуженная криками капитана, Шани резко села в постели. Симон зажал рукой Н'Деку рот.
     - Я не шучу, Н'Дек, - прошипел он. - Закрой свою пасть, или я прорежу тебе вторую от уха до уха. Ты меня понял?
     Н'Дек едва мог ответить. Он зажмурился от боли и энергично кивнул.
     - Хороший мальчик, - ласково сказал Симон. - Мы же все тут друзья. И знаешь, что ты для меня сделаешь, друг? Ты повернешь свое корыто. Мы поплывем обратно к Лиссу.
     Изо рта капитана, который Симон продолжал прикрывать рукой, вырвался невнятный протест. Он вырвался и возмущенно бросил:
     - Лисе! Зачем?
     Симон глубже вонзил кинжал, чтобы заставить моряка повиноваться. Н'Дек взвыл от боли, умоляя Симона перестать. Он почти плакал и молил о пощаде.
     - Ты будешь меня слушать, каракатица несчастная? - спросил Симон.
     - Но зачем к Лиссу? - промямлил Н'Дек. Прижимая здоровую руку к раненой, он пытался остановить кровь. - Зачем это?
     Стараясь соображать как можно быстрее, Симон сказал первое, что пришло ему в голову.
     - Потому что этого хочет Бьяджио, - солгал он. - Я везу девчонку туда.
     - За каким чертом?
     Симон снова дернул кинжал, заставив капитана взвизгнуть.
     - Никаких вопросов! - приказал Симон. - Я - Рошанн. И ты будешь мне повиноваться, Н'Дек. Этот корабль переходит под командование Рошаннов, по моему приказу. Ты будешь делать все, что я тебе скажу. Потому что если ты этого не сделаешь, это корыто повезет тебя на Кроут на твою казнь. А теперь мне нужно, чтобы ты отдал приказ. Мы поворачиваем корабль и идем обратно в Лисе. Сегодня же!
     Н'Дек был слишком испуган и оглушен болью, чтобы спорить. Он кивнул.
     - Ладно! - простонал он. - Ладно, сумасшедший! Я это сделаю.
     Симон улыбнулся:
     - Так-то лучше, дружище. Для всех вас. И боюсь, что я не смогу выпустить тебя из этой каюты.
     Все так же стремительно Симон выдернул кинжал из стола и приставил его к горлу Н'Дека. Оттолкнув стол в сторону, он схватил капитана за волосы и стянул на пол. Когда Н'Дек оказался плашмя на полу, Симон с силой уперся коленом капитану в позвоночник. Н'Дек взвыл от боли:
     - Какого черта ты это делаешь?
     - Забочусь о том, чтобы ты никуда не ушел, капитан Н'Дек. Мне придется за тобой присматривать.
     Под столом лежали заранее приготовленные Симоном веревки. Он действовал быстро. Вскоре окровавленные руки Н'Дека уже были связаны у него за спиной. Капитан подвывал и сопротивлялся, но Симон был намного сильнее, и очень скоро беспомощный моряк был увязан, словно подготовленная к жарке индейка. Он лежал на полу каюты, не в силах подняться. Из руки его текла кровь, а глаза были полны ненависти.
     - Бьяджио за это заплатит! - гневно пообещал он. - Когда Никабар об этом узнает, вы все за это заплатите!
     - Ну зачем ты так! - укоризненно сказал Симон. - Мне нужно твое содействие, Н'Дек. Мы ведь все тут одна счастливая семья, правда? И эта семья будет во всем меня слушаться, потому что я Рошанн. И мы все знаем, что это значит, правда?
     Н'Дек непокорно отвел глаза.
     - Правда? - взревел Симон, лягнув Н'Дека под ребра. Капитан задохнулся от боли, ловя ртом воздух. Симон опустился рядом с ним на колени и прошептал в самое его ухо: - Я знаю, что ты меня понимаешь, капитан. Я знаю, что ты сделаешь все, как я тебе скажу. А если кто-то из твоих людей попробует поднять бунт или увести корабль с курса на Лисе, я разрежу тебя на мелкие кусочки.
     Н'Дек слабо застонал. Сидя на кровати, на них смотрела Шани. Повернувшись так, чтобы Н'Дек его не видел, Симон ободряюще улыбнулся девочке.
     ?Не беспокойся, малышка, - решительно подумал он, надеясь, что Шани его поймет. - Ты скоро увидишься с отцом?.

26

Остров безумия

     Дьяна проснулась в кромешной темноте.
     Как будто она вообще не открывала глаз или солнце больше не светит над землей. Она не пошевелилась, не стала переворачиваться. Не стала кутаться в бесполезное одеяло. В нос ей ударили запахи гниющего зерна и прокисших приправ, но она уже привыкла к ним, и ее не стошнило. Дьяна неподвижно лежала в темноте, пытаясь собраться с мыслями.
     Время потеряло для нее всякий смысл. Может быть, она проспала несколько дней или всего несколько минут. У нее звенело в ушах от нескончаемого рева океана, раздававшегося за стеной ее тюрьмы - грязного трюма у самого дна нарского военного корабля. Не считая постоянной тьмы, удары волн о корпус были ее единственным спутником, да еще пауки и крысы, которые ползали по ней, пока она спала. Контакты с людьми были редкими и неприятными, а еда, которую ей подсовывали под нос - если ей вообще ее давали, - безнадежно отвратительной. Поэтому Дьяна не ела. Со временем - возможно, уже на следующей неделе - она может умереть от истощения. Но она жаждала не пищи. Она жаждала света.
     После отъезда из Фалиндара (а это было так давно, что она едва могла вспомнить) она видела свет только мимолетно, когда ее тюремщики приносили ей еду или решали опорожнить парашу. Или, что еще хуже, когда они приходили, чтобы над ней поиздеваться. Большому - его звали Донхедрис - нравилось водить руками по всему ее телу. Дальше он пока не заходил, но Дьяна понимала, что это только вопрос времени. Она слышала рассказы о моряках и о том, как им не хватает женщин во время долгих месяцев в море. Страх перед изнасилованием был лишь одним из многих, которые ее осаждали. Ее одежда превратилась в лохмотья, волосы слиплись в грязные сосульки. Она насквозь провоняла омерзительными запахами трюма. На руках появились шрамы от крысиных зубов. Пока она спала, эти любопытные твари постоянно ее проверяли, покусывали ее тело, пока она не просыпалась, чтобы их отогнать. Как и в случае с Донхедрисом, Дьяна знала, что рано или поздно она проиграет и крысам.
     ?Мститель? плыл уже много дней, в этом Дьяна была уверена. Больше она не знала ничего. В трюме царил холод, и ее накидка и тонкое одеяло почти от него не спасали. Вокруг перекатывалось просыпавшееся зерно, натирая кожу, а пауки, жившие на перекрытии, совершали полуночные путешествия на своих шелковых веревках, падая вниз, чтобы искусать ей лицо, руки и ноги.
     Она попыталась угадать, который сейчас час. С равной вероятностью это могли быть и полдень, и полночь. Темнота все время была одинаковая. А ее жалкие трапезы ей приносили нерегулярно, так что она не могла оценить ход времени. И Дьяна вспоминала всякие мелочи, пыталась занять мысли воспоминаниями о счастливых днях, боролась с подступающим безумием. Она ясно помнила, что Люсилер рассказывал ей о своем заточении в Фалиндаре, когда ее первый муж, Тарн, запер его в подземелье, чтобы показать, что такое пытки. Это было лишь демонстрацией, но тогда Люсилер об этом не подозревал и вытерпел то тяжелое время, спасаясь от безумия только силой разума.
     ?Разум, - напомнила себе Дьяна. - Он по-прежнему при тебе. Держись за него?.
     Дьяна была полна решимости не поддаваться безумию. Она должна была остаться сильной ради Шани - встретиться с Бьяджио на его острове и каким-то образом отнять у него дочь. И для этого ей понадобится вся сила ее разума. Бьяджио хитрый дьявол. Ричиус утверждал, что он - непревзойденный тактик. И если она хочет помериться с ним умом, этот ум нужно сохранить в целости. Она ухватилась за одеяло, стиснула его обеими руками и стала вспоминать лицо Ричиуса. Как это ни странно, оно стало блекнуть в ее памяти. И Шани тоже. Это пугало.
     ?Думай! - приказала себе Дьяна. - Не позволяй себе впадать в отчаяние. Ищи выход?.
     Она находится на корабле, плывущем к Кроуту. Даже если бы ей удалось выбраться из заточения, вокруг только открытое море. И если она попытается убежать, ее могут наказать. Донхедрис полон похоти, но его напарник Малтрак, невысокий и смуглый, превосходит его жестокостью. Иногда, принося ей еду, он едко улыбается, наслаждаясь ее страхом. Но уж таковы Рошанны. Ричиус был прав. Они - псы. Как Симон. Она вырвет у него сердце, когда найдет этого негодяя.
     Рядом с камерой зазвучали гулкие шаги. Дьяна села, со страхом ожидая вторжения. Щелкнул замок на двери трюма, лязгнули цепи. Она инстинктивно заслонила глаза, защищая их от боли, которую принесет с собой свет. Дверь со скрипом открылась. Поток болезненного света заслонили собой два силуэта. Дьяна поморщилась и отвернулась: она уже узнала обоих пришедших. Как всегда, Малтрак вошел первым, Донхедрис - сразу за ним.
     - Ах, какая чудесная вонь! - захихикал Малтрак. Он оставил дверь открытой и остановился в полосе света, нависая над Дьяной. - Девка! Смотри на меня, девка, я к тебе обращаюсь.
     Дьяна попыталась посмотреть на него сквозь раздвинутые пальцы. Глаза у нее начали слезиться от света. Она думала, что сейчас ночь, но пробивавшийся сквозь иллюминаторы солнечный свет сказал ей, что наступило утро. Или, может быть, день. Она действительно потеряла счет времени.
     Малтрак улыбался, блестя острыми зубами. Донхедрис дышал через открытый рот. Дьяна презрительно им улыбнулась.
     - Что вам еще нужно? - огрызнулась она.
     - Вставай! - приказал Малтрак. - Пора идти.
     - Идти? Куда идти?
     - Увидишь.
     Малтрак посторонился, пропуская Донхедриса в трюм. Дьяна поспешно отпрянула, отодвинувшись к самой стенке, но Донхедрис поймал ее и поднял с пола. Волна слабости накатила на нее, грозя отключить сознание. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться, но все равно впилась ногтями ему в руки, царапая голую кожу. Донхедрис досадливо заворчал и резко ее встряхнул. При этом он сжал ее так сильно, что у нее перехватило дыхание.
     - Куда вы меня ведете? - воскликнула она. - Говорите, подонки!
     - Господи, ну и язва! - заметил Малтрак.
     Он повернулся и вышел из трюма, жестом приказав Донхедрису идти следом. Донхедрис взвалил Дьяну себе на плечо и последовал за своим напарником. Яркий свет впился Дьяне в глаза, выбив из них потоки слез. Она яростно их вытирала, пытаясь разглядеть, куда ее несут. Слышно было, как Малтрак быстро поднимается вверх по трапу, потом Донхедрис наклонился, подныривая под балку. Положив свою мясистую лапу Дьяне на голову, он заставил пригнуться и ее.
     Они поднимались наверх, сначала на одну палубу, потом на следующую. Дьяна слышала голоса, ясный шум волн. Свежий воздух пах солью. К ней почти вернулось зрение, но в глазах еще стоял туман. Первое, что она ясно разглядела, была широкая спина Донхедриса. Его руки охватывали ее талию, словно кольца удава, не давая дышать. Еще один подъем - и порыв холодного ветра рванул на н