есколько  минут  им  вынесли  каменную  миску  с   незнакомой
рассыпчатой кашей и стопку блинов. Блины  были  синие,  но  пахло  от  них
рапсовым маслом и горохом. Каждому досталось по два  блина  и  по  горстке
каши. Хотелось бы еще, но уж сколько дали. Серокожие телом  мелки,  вот  и
меряют по своей утробе.

     - А с собой не дадут? - спросил Квест, облизывая пальцы.

     - Не дают, - отозвался Олаи. - И продавать  не  хотят,  и  менять.  Я
хотел проводника нанять, так они ни в какую. Даже не рассказывают, что нас
дальше ждет. И в дома к себе не пускают. Вот тут на  площади  переночевать
разрешили, но только одну ночь. Говорят, тут безопасно, даже золотая  пыль
не достанет... - Олаи усмехнулся, - Вот, теперь будем знать,  что  впереди
какая-то золотая пыль притаилась. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

     - Ладно, - сказал Семир. - Пустили переночевать - и то дело.  Сегодня
спим без охраны, пусть хозяева видят, что мы им доверяем. - Семир помолчал
и добавил: - Если б они хотели нас задавить, так уже давно задавили бы.

     Ночь прошла без каких-либо приключений, а утром путешественники ушли,
провожаемые внимательными взглядами  молчаливых  жителей.  Впереди  лежали
горы, а за ними, или в самих горах - то неведомое, ради которого  половина
отряда уже сложила головы. Горы поднимались крутыми уступами, и к  полудню
путники сумели одолеть первый. С высоты была прекрасна видна вся холмистая
долина, по которой они пробирались два дня. Деревня серокожих  также  была
как на ладони: над  домами  нависало  тяжелое  желтое  облако,  беспокойно
клубилось,  вздувалось  смерчами,  опасно  поблескивало  зарницами.  Потом
что-то полыхнуло с чуть слышным треском, огонь заставил  зажмуриться  даже
привыкшие к полуденному солнцу глаза. Вспышки следовали одна за другой, но
приземистые хибарки стояли, словно их прикрывал невидимый зонт.

     - Я раньше все думал, что это за рекой пыхает по ночам,  будто  салют
пускают, - сказал Квест, - а это, оказывается золотая пыль шумит.

     - Если это и есть золотая пыль, - проговорил  Юстин  Баз,  -  то  нам
лучше поскорей уносить ноги.

     Не сговариваясь, странники прибавили шаг. Часа через два они отыскали
ущелье, рассекавшее хребет. Ущелье было завалено камнями, кое-где  торчали
железные  кусты,  мертвые,  давно  проржавевшие,  мелкая  речка  с  трудом
пробиралась меж валунов. Сперва ущелье  не  понравилось  Квесту,  но  края
расщелины были не слишком круты, в любую минуту можно было уйти из низины,
и Квест ненадолго успокоился. Ненадолго, потому что через час  их  нагнала
золотая пыль.

     Мутная мгла встала  позади,  заклубилась,  тихо  потрескивая.  Воздух
пропитался злым едким запахом,  словно  в  кожевенной  мастерской,  где  в
дубильных чанах кипит зеленая кислота. Потом желтая тьма встала  стеной  и
покатила вверх по ущелью.

     Путники уже не  шли,  а  бежали  изо  всех  сил,  но  летучее  золото
надвигалось, не замечая людских усилий.  Еще  минута  и...  вряд  ли  кому
удастся выжить, оказавшись внутри.

     Юркий Орен Олаи, бежавший впереди  всех,  резко  остановился,  скинул
мешок, толкнул его ногой набегавшему Квесту:

     - Возьми!

     Квест, понимая, что сейчас не время спорить, схватил мешок  свободной
рукой и лишь затем крикнул:

     - Ты же не умеешь!

     - Сумею!.. - зло пропел  купец,  вздымая  двумя  руками  посох  мага,
который тащил все это время. - Только вы мотайте от греха, а  то  мало  ли
что...

     Стена пыли и огня лезла вверх. Она казалась живой, разгневанной  тем,
что из деревни ей  пришлось  уйти  ни  с  чем,  и  теперь  она  стремилась
наверстать свое. Мельком Квест подумал, что не надо было идти  по  низине,
но потом сообразил, что облако столь огромно, что ползет  не  разбирая  ни
провалов, ни крутизны, и на обрыве, где можно лишь с  трудом  ползти,  оно
уже давно настигло бы беглецов.

     Сзади жутко затрещало, мир осветился голубым светом и  бегущий  Квест
понял, что Олаи сумел-таки управиться с волшебным посохом,  и  тепрь  одно
колдовство  пожирает  другое.  Внизу  уже  не  трещало,  а   выло,   земля
сотрясалась в корчах, чуть в стороне по склону неслышно прошел камнепад, а
голубое  волшебное  пламя  все  сияло,  и  вой  сменился  свистом,  и  все
завершилось такой вспышкой, что если бы Квест поглядывал за спину хотя  бы
в полглаза, то несомненно ослеп бы в ту же секунду. К счастью назад  никто
не смотрел, люди обернулись лишь  когда  обожженый  взор  начал  с  трудом
различать тусклый солнечный свет.

     Внизу что-то горело, клубился дым, и следа не было опасного  золотого
облака.

     - Ну дает, купец! - восхищенно воскликнуд  Квест.  -  Да  он  колдует
почище Шемдаля, покойника!

     Его никто не поддержал.  Семир  и  Юстин  молча  смотрели  в  черноту
оплавленного ущелья.

     - Он что? - непонимающе спросил Квест, - Он там,  что?..  У  него  же
посох, волшебный...

     - Вот именно, - тихо произнес Семир. - Оживить посох умеют многие,  а
вот управлять им, чтобы он тебя не сжег, это может только маг.

     Семир наклонился, поднял котомку купца, выпавшую у Квеста из  рук,  и
ничего больше не говоря, двинулся в сторону перевала. Квест и Юстин  пошли
за ним следом и больше до самого вечера они  не  говорили  о  случившимся,
словно терять товарищей стало для них обыденным делом.

     Они  переночевали,  сидя  на  каменном  карнизе  в  десяти  шагах  от
пропасти, в которой до  утра  ворочалось  что-то  безвидное.  Квест  хотел
запустить в чудика камнем, но Семир не  велел,  и  ночь  они  провели  под
аккомпонемент глухой возни и медленных вздохов, доносящихся  снизу.  Утром
трое выживших странников преодолели перевал, и там тоже все было спокойно,
если не считать летающих ящериц, кидавшихся на  людей  с  верхушки  утеса.
Семир подшиб первого хищника в воздухе и добил мечом, а  потом  уже  Юстин
сбивал из пращи медленно летящих зверюг, а Квест с Семиром били  тех,  кто
падал поблизости. Ящеры шипели и плевались липкой слюной, а Квест подумал,
что глупые драконы, должно быть, тоже не живые, иначе зачем им сидеть  тут
на ледяных вершинах, где нечего есть и нечем заняться, разве что караулить
странников, зачем-то бредущих к неведомому.

     За день Семир, Юстин и Квест  спустились  так  низко,  что  им  стали
попадаться кусты и можно было,  наломав  веток,  разжечь  костер.  Путники
доподна сидели вокруг огня, молчали. Квесту казалось, что все думают ту же
противную мысль, что с самого утра мучила Квеста: а что  если  они  вообще
никуда не дойдут, а так и сгинут на пути к неведомому?  Ведь  возвращаются
из Запретных земель единицы, так почему именно им  должно  повезти  больше
других? Еще два дня назад Квест  полагал,  что  вот  перевалят  они  через
хребет, а там и пути конец. Однако, перевал позади, незнакомого  кругом  -
сколько угодно, а неведомого - не видать. И чтобы отогнать  гадкую  мысль,
Квест спросил:

     - А как же мы втроем будем загадывать желания за семерых?

     - Не знаю, - ответил Юстин Баз. - Я вообще  не  знаю,  чего  у  этого
неведомого нужно требовать.  Чтобы  в  городском  собрании  цеховой  голос
громче звучал? Это надо не чуда ждать, а  как  следует  добиваться.  Умом,
силой, деньгами...

     - Правильно, - произнес Семир и добавил неожиданно: - Я  тоже  ничего
не стану просить.

     - Как это? - изумился Квест. - А морские бароны как же? Горцы,  опять
же, покою не дают.

     - С врагами, - раздельно произнес Семир, - человек должен справляться
сам. И все свои дела исполнять должен сам. А то сначала  неведомое  Тепель
для нас штурмовать будет, потом горные кланы придавит, а мы  тем  временем
жиром покроемся и мхом порастем.

     - Зачем же ты пошел? - прошептал Квест.

     - Затем и пошел, чтобы душа не замшивела.

     - Не понимаю, - признался Квест. - Я, вон,  столько  всего  придумал.
Засухи чтобы не было... Это же от  человека  не  зависит.  А  то  еще  мор
начнется, думаете сладко будет?

     - Мор это всех касается, - поправил Юстин. - Такое нельзя загадывать.

     - Тогда на скотину падеж, - не сдавался Квест. - Да мало ли  что  еще
можно придумать, чтобы не для всех, а в то же время всем лучше стало...

     - Счастливый ты, - вздохнул Семир. -  Тебе  просто.  Потому,  должно,
тебя и смерть не берет. Когда Шемдаль меня  в  поход  звать  стал,  я  ему
сказал, что думаю о таких просьбах, а он ответил, что тоже  не  знает  что
просить. А все-таки пошел с нами и погиб не отступив.

     - А Вислоух? Этот бы с места не двинулся, если бы не знал, зачем.

     - Да, Вислоух-то  знал...  -  протянул  Юстин  Баз,  и,  вскинувшись,
предположил: - А вдруг он и не пропал  вовсе,  а  на  самом  деле  отыскал
неведомое? А мы не знали, чего просить и потому прошли мимо.

     Квеста аж ожгло этими словами. Он-то уже начал мечтать, что неведомое
ожидает их в долине, недаром эта сторона, если смотреть с высоты, не серая
с желтым, а как бы слегка голубоватая. А теперь оказывается, что все  зря,
обмануло предание, они прошли мимо цели, не заметив, и только  хитрый  Тур
Вислоух сумел ухватить удачу за хвост.

     - Нет, - возразил Семир. -  Еще  никто  из  дошедших  не  возвращался
раньше чем через три недели. Так что нам еще идти и идти.

     И опять никто не предложил сдаться и повернуть к дому.

     x x x

     Так они и шли еще полтора  дня,  стараясь  спрятаться  и  отсидеться,
ежели была такая возможность, и хватаясь за оружие, когда  другого  выхода
не оставалось. Шли, понимая, что  теперь  у  них  нет  никакой  магической
защиты, а  значит,  живы  они  только  благодаря  счастливой  случайности.
Полтора дня счастливая случайность берегла их.

     А потом на путь им загородили давно знакомые железные  кусты.  Только
на этот раз они были не ржавыми, а мрачно лоснились  черненым  металлом  и
щедро разбрасывали кругом мелкие стальные семена. Квест,  сунувшийся  было
вперед, немедленно пострадал: крошечная  металлическая  стрелка  просадила
ему щеку. Семир смазал рану пахучей мазью и сказал, что  Квест  еще  легко
отделался: попади такая штука в грудь, то и грудь пробила бы навылет.

     Несколько часов они искали проход в смертоносной чащобе  и  к  вечеру
убедились, что  прохода  нет.  Долина  казалась  с  высоты  голубой  из-за
сплошных зарослей.  Лишь  в  одном  месте,  где  горы  позабыли  несколько
одиноких скал, полоса стреляющих кустов сужалась до полусотни шагов. Тут и
решено было прорываться.

     Прежде всего Семир, потратив несколько метательных дисков  из  своего
арсенала, уставновил, что потревоженный куст выпускает в воздух целую тучу
колючек, а потом не может убивать по меньшей мере  минуту.  Этого  времени
должно было хватить,  чтобы  преодолеть  опасное  место.  Оставалось  лишь
придумать, как растревожить все кусты разом.

     Семир и Юстин что-то обсуждали, Юстин горячился и размахивал  руками,
Семир  говорил  медленно  и  лишь  иногда  указывал   кровельщику   что-то
ускользнувшее от его взгляда. Квест тоже рассматривал дорогу,  прикидывая,
куда бы он пошел, если бы не эти кусты. Пожалуй, мимо этого склона, там  в
глубине расщелины что-то светлеет. Первый раз он видит здесь не серое,  не
блеклое и грязное, а совсем светлое, как снег. Может быть,  это  очередная
ловушка или чудик, но очень не хочется в это верить. Боль в  раненой  щеке
отступила, лишь кровь настойчиво тукала в щеке.

     Спутники все никак не могли договориться, и Квест снова начал думать.
Трудное это занятие, но тому,  кто  думает  всю  жизнь,  оно  в  привычку.
Правда, раньше Квест думал о простых и понятных вещах, а с  тех  пор,  как
стал странником, ему приходится решать такие  вопросы,  что  и  мудрец  не
вдруг ответит.

     Семир и Юстин Баз не знают, что загадать! Это  что  же  выходит?  Ему
одному придется желать за всех? Значит, надо просить что-то небывалое, что
сразу окупит мученическую кончину Лида Алвиса,  таинственную  смерть  Тура
Вислоуха, гибель чернобородого Шемдаля и отчаянное самопожертвование Орена
Олаи. И оправдает надежды  всех,  кто  знает:  семеро  странников  ушли  в
запретные земли и, значит, надо ждать счастливых перемен.

     - Смотри, - позвал Семир, - вон та расщелина, где белеет  что-то.  Мы
сейчас уходим вперед, а тебя оставляем с вещами. Когда я махну  рукой,  ты
бежишь прямиком туда. Все наше снаряжение будет у тебя, так что постарайся
добежать. А мы с Юстином постараемся кустики  попортить.  Понял?  Когда  я
махну рукой - вскакиваешь и бежишь вон туда.  Только  быстро.  Задержишься
или раньше выскочишь - пропадешь.

     - Я понял, - сказал Квест.

     Семир и Юстин, пригнувшись, побежали в разные стороны, словно  хотели
обойти расщелину с боков. Хотя попытка эта с первой минуты  была  обречена
на неуспех. Там, куда направился мастер, склон был столь  крут,  что  даже
железные кусты не могли там укорениться. Со стороны Семира дорога казалась
пологой, но зато там сплошной непроходимой стеной чернели  готовые  к  бою
заросли. Семир подполз сколь мог близко, укрылся за угловатым  неокатанным
обломком, вслепую швырнул оттуда несколько  обломков,  не  то  просто  для
очистки совести,  не  то  приучая  руку  к  серьезному  делу.  Юстин,  тем
временем, споро пополз по обрыву, цепляясь за невидимые  снизу  выступы  и
выбоинки в камне. Казалось, мастеровой просто прилип к  гладкому  камню  и
ползет словно муха или улитка.

     "Конечно, - вспомнил Квест, - ведь Юстин кровельщик.  Он  умеет".  Но
неужто Семир, когда  выбирал  мастера,  знал,  что  в  дороге  понадобится
верхолаз. Ведь он, глядишь, этак и на ту сторону перелезет. Лишь  бы  там,
за выступом не оказалось железных кустов, чтоб их там всех ржа съела, чтоб
там ручей оказался или обрыв еще круче, где только по веревке сползешь..."

     Юстин Баз выполз на уступ. Он что-то делал там, вжавшись в камень, не
поднимая головы, а потом  вниз,  в  самую  гущу  лоснящихся  металлических
стволов полетел дымыщийся сверток, за ним второй и третий. Ахнули  взрывы,
хрупкие ветки разметало  во  все  стороны,  шипы-семена  взвились  в  небо
сплошным облаком. Дальнейшее происходило как в недобром сне. Скала, только
что незыблемо вздымавшаяся к  хмурому  небу,  качнулась  и  медленно,  как
подрубленное дерево завалилась на бок.  Беззащитной  фигурки  человека  не
было видно за дымом, пылью и черной тучей распарывающих воздух шипов.

     - Юстин! - крикнул Квест.

     Где-то по левую руку поднялся скрытый валуном Семир. Еще  три  пакета
полетели в расщелину, пробивая путь простаку Квесту. Семир взмахнул рукой,
не то подавая сигнал, не то собираясь прыгать вниз. Этого Квест понять  не
успел, потому что из-под лопнувшей земли полезли шестипалые руки,  сгребли
Семира, захлопотали, превращая живого человека в кусок истерзанной плоти.

     Квест приподнялся на колени.

     "Один! - мелькнула растерянная мысль. - Один остался. Даже если там в
глубине светлеет неведомое - зачем оно, если больше никто  не  дошел?  Что
можно потребовать, о чем потом не придется жалеть?

     Грохнул запоздалый взрыв, разнесший в мелкий  щебень  залитые  кровью
подземные руки.

     И в эту, совершенно неподходящую минуту Квест разрешил  мучившую  его
загадку.

     "Как все просто! - радостно подумал он. - Я пожелаю, чтобы  следующий
отряд дошел к цели, все семь человек. Пусть даже никто не узнает, что  это
произошло из-за меня".

     Потом он вскочил и неловко  побежал  к  расщелине,  которую  указывал
Семир. Обогнул выступ, мешавший видеть. Там,  нескрытые  больше  рухнувшей
скалой, громоздились железные кривулины. Их оставалось немного, но  вполне
достаточно  для  открыто  бегущего  человека.   Кусты   разом   дернулись,
выбрасывая в  воздух  шипы.  Десятки  игл  пронзили  тело,  но  еще  целое
мгновение Квесту казалось, что он спешит к неведомому, которое ждет его.



Святослав ЛОГИНОВ


     ПРИД‚Т ВЕСНА

     Сегодня моя очередь топить печку.  Буржуйка  стоит  в  дальнем  углу,
труба через комнату тянется, прямо над  койками.  Нас  в  одной  аудитории
двадцать человек - с тех пор, как командование разрешило сотрудникам  жить
при институте, никто домой не ходит. Все-таки, вместе теплее.
     Дров почти нет, бережем каждую щепку, всякий уголек, но все-таки  пол
вокруг печурки в оспинах ожгов. Положили внизу лист железа, но даже он  не
помогает. И когда только угли успевают вываливаться?
     Сижу я, смотрю на  огонь,  в  голове  теснятся  разные  мысли.:  вот,
например, девочки рассказывали, будто в Узбекистане лепешки  пекут  не  на
сковороде, а прямо на печке. Наша буржуйка маленькая, за раз больше  одной
лепешки не выйдет, хотя, если тесто на бока налеплять, да на трубу... Нет,
об этом нельзя думать, а то с ума сойти  недолго.  Лучше  о  другом...  На
Невском вчера снаряд упал, неподалеку от Дома Книги. На черном камне  раны
от осколков. А ведь если подумать, то прожженый пол -  тоже  рана.  Побьем
фашистов, жизнь вернется лучше довоенной, но в каждом доме на  полу  будет
видно место, где стояла блокадная печь.
     Ну вот, опять я о мрачном. Хватит, спать пора, завтра рано  вставать,
да и норма дров на сегодня вышла.

     * * *

     С утра спешим в лабораторию. За окном темень и тишина, только слышно,
как во дворе газогенератор урчит. Ответственные проверяют  светомаскировку
и зажигают электричество. Вдоль столов идет начальник лаборатории  Роскин,
смотрит, все  ли  в  порядке.  Мы  считается  мобилизованными,  но  только
начальнику выдали форму - три шпалы в петлицах. До войны он  химию  читал,
такой интересный мужчина, совсем молодой, а уже доцент. А теперь взглянуть
не на что - один нос торчит. Роскин всегда с  утра  появляется,  потом  он
уходит в исследовательскую лабораторию, в подвал.
     Мы тоже считаемся лабораторией, а на самом  деле  -  цех.  Производим
запалы для бутылок с зажигательной смесью. Их придумали в нашем институте.
Тогда-то всех нас - студенток  Текстильного,  мобилизовали  для  работы  в
спецлаборатории.
     Работа простая - берешь ампулу, наливаешь на донышко керосина,  потом
пипеткой отмеряешь кубик калий-натриевого сплава. У меня по  химии  всегда
отлично было, но что калий-нитриевый сплав жидкий как ртуть, я  не  знала.
Тут главное, чтобы руки не дрожали, а то капнешь сплав на стол,  а  он  на
воздухе загорается. В банке-то он под слоем  керосина  хранится.  Потом  в
ампулу пять грамм дроби надо добавить, для  веса,  чтобы  запал  разбился,
когда бутылку кидают. До войны у папы была двустволка, и он такую дробь  в
магазине покупал. Так и называлась:  дробь  охотничья  N5.  Теперь  ампулу
осталось запаять и положить в коробку.
     Справа от меня Люда трудится, с нашего потока девчонка.  Лицо  у  нее
такое, будто она в эту самую минуту тот  запал  готовит,  которым  Гитлера
поджигать будут. Старается, подружка, но все равно от  меня  отстает.  Это
потому, что я маленькая и пальцы тонкие. Я до института ткачихой работала,
вот и наловчилась нить связывать.
     За стеной забухало, задрожали стекла, завыла сирена. Налет. Ну и черт
с ним, никуда я не пойду. Но тут открывается дверь, на  пороге  появляется
профессор Дмитрий Николаевич Грибоедов. Смотрит на нас и кричит  сорванным
голосом:
     - Почему на рабочих местах?! Марш в убежище!
     Тоже мне, "Горе от ума"! Бросаем работу, спускаемся в бомбоубежище.
     Первые два этажа в институте занимает госпиталь. При госпитале  пункт
питания, там нас кормят обедом. Выстригают  из  карточки  талон  и  выдают
ломтик хлеба  и  полмиски  дрожжевого  супа.  Девочки  едят  потихоньку  и
рассказывают, кто какие вкусности до войны готовил.  Уже  всеми  рецептами
поделились. Ох и знатные из нас выйдут  поварихи!  Завидую  нашим  будущим
мужьям.
     После обеда всех зовут во двор. Привезли дрот, надо разгружать.  Дрот
- это стеклянные трубки в  палец  толщиной,  из  них  выдувают  ампулы.  В
лабораторию дрот со всего