уда.  В  Риме  делать
нечего, а на востоке... В самом деле, не к песьим же головам идти.
     На вершине холма что-то сооружали, оттуда слышались громкие голоса  и
стук топоров. Пара лошаков, тяжело поднимаясь в гору, провезла  мимо  Рено
телегу с бревнами. Рено поднялся и пошел посмотреть. Он  увидел  массивный
столб,  опутанный  старыми  цепями.  Четверо  человек,   нестройно   стуча
топорами, кололи  толстые  поленья,  еще  двое  складывали  вокруг  столба
костер, чередуя слои дров со слоями  мелкого  хвороста.  Монах-доминиканец
стоял рядом с рабочими и что-то указывал им.
     "Ведьму жечь будут", - сообразил Рено.
     За свою жизнь он перетаскал столько дров, что  их  могло  хватить  на
тысячу аутодафе, но сам он  еще  ни  разу  не  видел  этого  действа.  Ему
захотелось узнать, кого и за что будут жечь, но подойти к  доминиканцу  он
побоялся. Среди начавших  собираться  зевак  Рено  заметил  странствующего
монаха-францисканца. Тот сидел на камне, босые  ноги  высовывались  из-под
перепоясанной грубой веревкой рясы.
     - Святой отец, за что ее будут жечь? - спросил Рено.
     - Кого? - не поворачивая головы, переспросил монах.
     - Ведьму.
     - Будут жечь не ведьму, а еретика, - поправил монах.
     - А-а-а!.. - разочарованно протянул Рено, боявшийся и в то  же  время
желавший увидеть что-то вроде того, о чем рассказывали ему в гостинице.  -
И чем же он согрешил?
     - Безбожник, - коротко ответил францисканец.
     Он подтянул ноги, сел прямо и,  увидев,  что  послушать  подошло  еще
несколько человек, начал рассказывать:
     - Еретик учил, что Земля наша кругла как шар,  и  будто  бы  половина
людей, антиподами именуемая, ходит по ней вверх ногами. (В толпе  раздался
смешок.) Утверждал также, что не Солнце совершает свой  путь  по  небу,  а
напротив, вся Земля вокруг Солнца вертится,  что,  конечно,  неверно,  ибо
тогда головы у людей  кружились  бы  как  на  потешной  карусели.  Солнце,
подчиняясь слепым стихиям, носится по Вселенной, неустроенной и не имеющей
себе никаких границ. Все на свете устраивается вихрями, в коих усматриваем
бесовские силы, бога же нет нигде.
     - Как так, нет бога? - громко спросил Рено. - Зачем же жить, если нет
бога?
     - Мерзкое и зловредное учение, - подтвердил  монах.  -  Давая  ложное
представление о мироздании, не оставляет в нем места для  господа.  Истина
же говорит обратное. Земля наша круглая, но  плоская,  наподобие  лепешки,
покоится на спинах трех китов. Над Землею расстилается твердое  и  плотное
небо. В том легко может убедиться каждый, кто не поленится  поднять  глаза
ввысь. Выше тверди небесной расположены семь подвижных  хрустальных  сфер:
Солнца, Луны и блуждающих планет. Над ними лежит сфера неподвижных  звезд,
и это предел, до которого может проникнуть взор человеческий, ибо еще выше
вознесены райские  кущи,  обитель  господа  бога  нашего,  а  также  сферы
неземного огня, музыки и гармонии..
     - Святой отец! - прерывающимся голосом  спросил  Рено.  -  Раз  Земля
похожа на блин, значит где-то у нее есть край, с которого можно перейти на
небо и подняться на него. Знаете ли вы, где такое место?
     - Такого места нет, ибо небесная твердь не просто стоит на земле,  но
опускается на дно морское, и проплыть туда нельзя - сильные бури  и  ветры
топят и отгоняют дерзкий корабль. Но впрочем, на востоке, на  берегу  моря
Сирийского, где небо уже весьма невысоко, есть скала, с которой  можно  до
неба допрыгнуть. Только трудно это, потому как  грехи  наши  тяжкие  тащат
вниз. Души же безгрешные на небо и без того попадут, а  прежде  времени  и
без воли божьей туда не стремятся. Так что можно с уверенностью сказать...
     Рено незаметно отошел. Он узнал все, что хотел, и понимал,  что  если
дослушает до конца, то придется подавать францисканцу милостыню, а тратить
полученные от священника медяки надо было более разумно.
     Костер был совсем готов, его оцепили вооруженные гвардейцы,  отовсюду
на холм стекался народ. Уже  не  один,  а  несколько  доминиканцев  ходили
вокруг, раскладывая на поленьях листы  каких-то  рукописей,  должно  быть,
еретических сочинений. Рено  разглядел  на  листах  рисунки  со  страшными
хвостатыми звездами и многочисленными концентрическими кругами,  вероятно,
теми самыми бесовскими вихрями.
     Рено с отвращением плюнул и пошел прочь. Он уже не хотел смотреть  на
казнь еретика,  опасаясь,  что  тот  своими  страданиями  пробудит  в  нем
жалость. И без того его душа очистилась  и  утвердилась  в  первоначальном
решении. Он все-таки поднимется на небо. Путь он теперь знает.
     Возле городских ворот Рено повстречалась процессия, везущая  еретика.
Еретик, одетый в желтое санбенито, расшитое пляшущими  чертями,  сидел  на
осле. Руки его были стянуты за спиной.
     - Злодей! - крикнул ему Рено.  -  Злодей!  Бога  у  людей  отнимаешь!
Последнюю надежду!..
     Еретик поднял голову и взглянул на Рено. Ни злобы ни отчаяния не было
в его взгляде. Так смотрят добрые, но бесконечно усталые  люди,  когда  им
вместо отдыха приходится снова вставать и куда-то идти. Еретик не  казался
старым, но его волосы и борода густо серебрились сединой.
     Рено поспешно отвернулся.
     - Маска! - пробормотал он. - Дьявольские козни!



                              3. КОНЕЦ ПУТИ

     Азиатский берег смутной чертой  темнел  на  востоке.  Слабое  дыхание
теплого ветра доносило оттуда пряные запахи. Пахло  листвой,  цветами.  Не
верилось, что сейчас середина зимы.
     Наступал тот час ночи, когда тьма особенно  сгущается,  поэтому  Рено
греб, ориентируясь по звездам,  стараясь  не  смотреть  на  линию  берега,
которая могла обмануть взгляд.
     Ему сильно повезло, что  он,  совершенно  сухопутный  человек,  сумел
попасть на генуэзский корабль, торгующий  с  восточными  странами.  Просто
купцу был нужен плотник, и Рено понравился ему. В  залог  пришлось  отдать
все деньги, что Рено скопил за месяц работы в порту, зато теперь он был  в
виду сирийского берега и плыл на похищенной шлюпке, гребя ладонями, потому
что весел в шлюпке не оказалось.
     Скорее всего, ему не удалось бы добраться до берега, но ветер  вскоре
переменился и стал дуть с  моря  все  более  резкими  холодными  порывами.
Зубчатая стена скал постепенно вырастала, закрывала звезды, лодку  ударило
о камни и перевернуло.
     Избитый волнами Рено выбрался на берег. Вокруг вздымалось к  близкому
небу множество скал. Оставалось только найти самую высокую.
     Наверху росли кусты, и Рено на ощупь наломал  сухих  веток.  Но  трут
промок и не загорался, костра развести  не  удалось.  Рено  сидел  мокрый,
мелко  дрожа.  Потом  ветер  прекратился.  Сразу  усилился  пьяный   запах
незнакомых трав, закружилась голова.  Тьма  еще  больше  сгустилась,  небо
надвинулось совсем близко, казалось, до звезд можно достать рукой. И  Рено
вовсе не удивился, когда одна из звезд тихо  упала  и  подожгла  собранные
ветки. Бледное пламя взвилось, рассыпая сотни новых  звезд,  улетающих  на
небо, и осветило самого Рено и темную фигуру, сидящую напротив.
     - Рената... - позвал Рено.  Она  сидела  неподвижно,  не  отвечала  и
глядела сквозь него
отсутствующим взглядом.
     - Вот видишь, дочка, как получается, - сказал Рено. - Далеко я зашел.
Так долго шел, что даже забыл о тебе. Только это неправда,  что  забыл.  Я
все время за тобой шел, потому что ты счастье. Людям нельзя жить на  свете
без дочерей, и это не дело, когда дочери умирают раньше отцов. Вот и пошел
я за счастьем. Пусть не себе, но хотя бы другим людям счастье принесу.  Не
знаю только, по той ли дороге иду, - добавил он чуть слышно.
     Костер вспыхнул ярче и высветил еще одну фигуру.
     - Нет, не по той, - сказала ведьма. - Верный путь тебе указан, еще не
поздно.
     - Уйди, - сказал Рено, и пламя  снова  поднялось  лиловым  призрачным
столбом.
     - Молись и делай свое дело, - произнес отец Де Бюсси. - Как  исправим
людей, если погаснут наши костры?
     - Счастье бред! Бойся ада! - прогнусавил пьяный монах.
     - Будь благочестив, и все простится, - посоветовал лесник, обнажив  в
плотоядной усмешке длинные желтые зубы.
     - Будь покорен, бог тебя не оставит, -  прошептал  Казимир,  а  белый
балахон опустился сверху, навсегда скрыв его.
     Снова полыхнул огонь, вновь раздвинулись призраки,  освобождая  место
новой фигуре. С неожиданным удивлением узнал  Рено  лишь  однажды  на  миг
мелькнувшие перед ним темные глаза и седину, бегущую по волосам и бороде.
     - Думай, - сказал еретик. - Думай сам.
     - Иди за мной! - позвала ведьма.
     - О чем думать? - спросил Рено.
     - О себе, о жизни, о том, куда идешь и как дошел сюда...
     - Я привела тебя! - ведьма  приподнялась,  и  темная  шаль  невидимой
птицей забилась на проснувшемся ветру.
     - Меня вел бог! - сказал  Рено  и  сам  удивился,  как  неубедительно
прозвучали его слова.
     - Думай...
     Костер медленно погас. Небо над головой алело яркой утренней краской.
Скалы острыми зубцами вставали из тумана. Одна из них была его.


     Скала возвышалась над морем,  белым  острием  вгрызаясь  в  голубизну
утреннего неба. Она была по крайней мере на  сотню  шагов  выше  окрестных
пиков, за ее вершину зацепилось случайное облачко. Со стороны  моря  скала
круто обрывалась, мелкие волны лизали ее подножие.
     Рено осторожно выбрался на вершину, встал и огляделся. Здесь не  было
ничего, кроме душного влажного воздуха и белой стены тумана впереди. Снизу
тускло просвечивали размытые очертания берега.
     Наверное, сейчас он должен помолиться. Вот только поможет ли молитва?
Снимет ли с души хоть один грех, прибавит ли  веры?  Да  и  нужно  ли  ему
замаливать грехи? Именно таким земным человеком должен он предстать  перед
глазами небесного владыки.
     Рено, стараясь не глядеть вниз, перекрестился и что есть сил  прыгнул
вперед и верх. Плотная стена  тумана  расступилась,  скрыв  мир.  И  в  ту
секунду, когда Рено показалось, что он  падает,  он  ударился  грудью  обо
что-то твердое и покатое, упал на него, прижавшись всем телом,  вцепившись
скрюченными пальцами. Он неизбежно соскользнул бы, сорвался вниз, если  бы
не золото. Монеты сквозь тонкую обветшалую ткань впечатались в поверхность
и удержали Рено. Один золотой вывалился в расползшуюся  дыру  и,  звякнув,
скатился вниз.
     Рено отполз от края пропасти и немного передохнул. Но и потом  он  не
решился встать на ноги, а пополз вперед на четвереньках.
     Туман понемногу рассеялся. Рено поднял голову, бросил взгляд окрест.
     Он был на небе!
     Бескрайняя равнина расстилалась перед ним. А над  головой  вздымалось
уже не небо. Там угадывались бесконечные сферы, полные  великой  музыки  и
света. Музыка сотнями голосов охватила  Рено.  Причудливая  мелодия,  чуть
шелестящая, казалось, проходила сквозь него, очищала и нежила. Хрустальная
дымка восхитительного  голубеющего  оттенка  поднималась  снизу,  смягчала
глаза, притупляла острый свет. Но видно было  далеко  и  ясно.  И  там,  в
безбрежной дали, чудесно сияла цель его путешествия:  дворец,  построенный
из света и чистого огня.
     Семь дней Рено шел, поднимаясь на небесный  купол.  Свод  под  ногами
опалово мерцал, временами становясь почти прозрачным, и тогда  можно  было
видеть лежащий внизу темный земной круг.  Там  люди  мерли  от  голода  на
истощенных, залитых водой нивах, а здесь, сколько видел глаз, расстилались
поля, покрытые густой и тяжелой пшеницей.  Там  умирали  в  черных  корчах
среди грязи и смрада, а здесь  лазоревый  туман  укреплял  тело,  журчащая
музыка нежила душу. Внизу в тесных городах истощенные  мастеровые  день  и
ночь готовили все, что может понадобиться  земле  и  небу,  пьяные  бароны
грабили их, сами не становясь богаче, и не было видно смысла земной работе
и конца земной  бедности.  Здесь  же  всякий  камень  стоил  дороже  целой
деревни, но не было никого, чтобы поднять этот камень.
     - Кто сделал все это? - спросил Рено, и удивительная мысль  пришла  в
его голову: Быть может, господь столь озабочен украшением и  прославлением
вертограда своего, что забыл о земле, изнывающей без его милостей. Значит,
надо напомнить создателю о земной скудости.
     Рено ускорил шаг, ему казалось, что он стоит на  месте,  но  огненные
стены становились все ближе, вздымаясь  на  недостижимую  высоту,  и  вот,
наконец, Рено добрался к их подножию.
     Здесь он первый раз остановился в затруднении: дверей не было.
     Врата были словно нарисованы на стенах  струящимся  пламенем,  пройти
сквозь них Рено не мог. Растерявшись, он стоял, не зная, как быть дальше.
     Тут-то  и  подошел  к  Рено  Ангел.  Настоящий  Ангел  в  одеянии  из
снежно-белого  виссона,  с  огромными  изогнутыми  крыльями  за  спиной  и
прозрачным нимбом вокруг головы.
     - Мюжик! - произнес Ангел. - Что ты здесь делаешь?
     Рено, уже готовый пасть ниц, при этих словах медленно  выпрямился  и,
глядя в знакомое лицо, проговорил:
     - Прошу прощения за дерзость, господин Ангел, но мне нужно попасть во
дворец.
     - Ты подл и грязен, - промолвил Ангел, - ты даже не можешь  правильно
обратиться к благородному духу...
     - Я все понял, господин Д'Анжель, - перебил Рено.
     Он поклонился так низко, что Ангел не мог видеть, что он  делает,  и,
нащупав  монету  там,  где  куртка  протерлась  всего   сильнее,   дернул.
Выпрямившись, он показал Ангелу поблескивающий  золотой.  Ангел  попытался
выхватить его, но Рено был наготове и мгновенно зажал кулак.
     - Золото будет вашим, - твердо  сказал  он,  -  как  только  я  смогу
поговорить с богом.
     - Мерзавец! - прошипел Ангел.  -  Понимаешь  ли  ты,  что  стоит  мне
позвать силы небесные, и ты будешь ввергнут в ад?
     - А деньги достанутся кому угодно, но только не вам, - закончил Рено.
     - Негодяй! - великолепное лицо Ангела исказилось гримасой. Потом  он,
словно отряхивая что-то, похлопал крыльями и презрительно бросил: - Ступай
за мной.
     - Они  прошли  через  раскрывшуюся  стену,  и  Ангел  повел  Рено  по
блестящим коридорам небесного  дворца.  Медные  скобки  на  башмаках  Рено
звонко цокали по бриллиантам, устилавшим пол.
     - Не думай, что ты подкупил меня, - не оборачиваясь говорил Ангел.  -
Я беру эти деньги потому,  что  мне  нужно  поддерживать  достойный  образ
жизни. Древностью я равен Архангелам, я создан в один миг  с  ними.  Чтобы
стать Архангелом, мне недостает только золотого  нимба.  К  сожалению,  на
небесах есть все, кроме золота...
     Рено не слушал. Он шел за Ангелом, кроша каблуками  бриллианты,  шел,
уже зная, что его опять обманули, и все-таки шел,  чтобы  пройти  путь  до
конца. Глаза застилал кровавый туман  бешенства,  он  мешался  с  небесной
дымкой, превращая ее в гадкую коричневую зелень. Вновь нахлынуло ощущение,
что это не в первый раз, но теперь Рено знал, когда так было.
     Они остановились возле занавеси из прямых разноцветных лучей, и Ангел
прошептал:
     - Господь там. Давай золото...
     Рено осторожно  выглянул.  Стены  из  сапфиров  и  кованного  серебра
окружали, казалось, целую площадь. Витые  колонны  из  лилий  и  нарциссов
поддерживали теряющийся в высоте купол.  Зал  был  полон  небесных  духов.
Серафимы, Силы и Херувимы окружали престол владыки.  Господь  восседал  на
троне, - Рено сразу узнал его, он был очень похож на изображения в храмах,
только остроконечная бородка по-модному загнута вперед.
     - Деньги давай! - просипел Ангел.
     Рено  оттолкнул  его  и,  отдернув  взвихрившуюся  северным   сиянием
занавеску, выбежал на середину зала.
     Его появление было подобно камню, врезавшемуся в гладкую  поверхность
цветущего пруда. И как ряску  раскидывает  от  упавшего  камня,  так  духи
отшатнулись от человека, и Рено один очутился напротив бога.
     Десятки раз за свое  долгое  путешествие  Рено  представлял,  как  он
припадет к ногам спасителя, как вместе с рыданием вырвется  из  его  груди
крик: "Господи!", и как остановятся на нем обжигающие и бесконечно  добрые
глаза.
     Казалось, сбылись все мечты, он стоял перед богом, но то  ли  слишком
много прошел он по земле, или слишком долго жил  свободным  человеком,  но
колени не сгибались, а глаза, видевшие бездну неправды, не опускались ниц.
Рено стоял, широко расставив ноги, и прямо смотрел в лицо вседержителя.
     - Ты видишь, - сказал он наконец, - ты все видишь и знаешь, а  мы  на
земле темны и немощны разумом...
     При первых звуках человеческого голоса сидящий на престоле вздрогнул,
брови его изумленно поползли вверх.
     Рено говорил, сначала глухо, потом все громче и тверже:
     - Я пришел, чтобы спросить тебя: "Почему?" Почему умирают дети,  даже
безгрешные младенцы? Почему на свете так много злых, ведь ты создал  всех,
значит, и их тоже. Зачем голод и мор, для чего костры и убийства?  Страшно
жить в царстве твоем, господи!
     Наконец тот, к кому обращался Рено,  сумел,  ухватившись  скрюченными
пальцами за подлокотники, встать. Рено замолк, почувствовав  вдруг,  какая
глубокая, сверхъестественная тишина повисла вокруг.
     - Это же... - растерянно произнес господь, - это же прямо, я даже  не
знаю что... Откуда ты взялся? Что тебе надо?
     - Господи, крик мой - вопль всей земли...
     - Так и вопили бы себе внизу. Места что ли мало? Ох, знал  я,  что  и
сюда доберетесь, настырное племя! А ты подумал, для этого ли  я  спускался
на землю, для того ли проповедовал смирение, муки принимал?  Понимаешь  ли
ты, - голос его сорвался, - что трое суток моей вечности  пришлось  отдать
страданиям! Взгляни, шрамы еще можно рассмотреть. А  как  безбожно  скучно
там! Но я терпел! И велел терпеть вам. Меня  никто  не  заставлял,  я  сам
пошел на это, чтобы вы, мужичье, серое быдло,  жили  смирно,  повиновались
власти, ибо власть есть опора, чтобы  не  лезли  грубыми  лапами  куда  не
просят. Какое мне дело до ваших хвороб? Лучше всего было бы, чтобы все  вы
передохли, да только тогда работать будет некому.  Ах,  непокорные  скоты!
Почему ты здесь, а не на барщине? Когда  последний  раз  платил  десятину?
Забыл?! Богу - богово, - говорю я, - а кесарю - кесарево.
     - А людям? - спросил Рено.
     На минуту вновь воцарилась тишина, потом господь уверенно  и  даже  с
некоторым удовлетворением заключил:
     - Еретик. А может, и вовсе безбожник. Ты подумал, на  что  покусился?
Ведь на том мир стоит! - Бог пожевал губами и уже тише добавил:  -  Откуда
иначе у имущих богатства возьмутся?
     Злая бессильная ярость захлестнула Рено. Он попытался скинуть куртку,
словно перед схваткой, но под пальцы все время попадали золотые  кругляки,
которые он так бережно нес, чтобы  показать  небесному  богу  цену  земной
несправедливости. Тогда Рено стал рвать куртку, выдергивая давящий металл.
     - Богатства?! - выкрикивал он. - Зачем они? Зачем это золото, которым
можно купить любое злодеяние, а заодно и  прощение,  но  нельзя  купить  и
минуты счастья?! Почему в царстве небесном  золото  также  сильно?  Я  его
проклинаю!
     Рено взмахнул рукой, монеты покатились в разные  стороны,  и  скудный
блеск  нержавеющего  металла  затмил  сияние  дворца.  На   долгое   почти
бесконечное  мгновение  настала  тишина,   только   монеты   тянули   свое
разноголосое "Дзинь!". Потом тысячи крылатых фигур стремительно метнулись,
ловя падающее золото.
     - Назад!!! - прогремел голос бога,  и  духи  всех  девяти  ангельских
чинов были отброшены этим гневным воплем.
     Рено еще сам не понимал,  что  он  сделал.  Думать  было  невозможно,
ярость подступала  к  горлу.  И  вдруг  он  увидел  то,  чего  не  мог  бы
представить в самом кошмарном сне: Господь-вседержитель, покинув  престол,
ползал по полу, подбирая рассыпавшиеся монеты.
     - Ты не бог, - сказал Рено и повернулся, чтобы уйти.
     Он не успел сделать и двух шагов. Сзади  на  него  обрушился  тяжелый
удар, в глазах померкло.
     Сознание вернуло