ас проносились сосны и шеренги тополей, неясные очертания олив возникали на мгновение и тут же пропадали. Сама ночь была туманным пятном, ревом движения, темным ветром; сияющие звезды были только пеной в нашем кильваторе.
     Дорога извивалась злобно, как змея. Мир болезненно накренился, тормоза завизжали на повороте. Затем мы снова выпрямились, разрывая адский склон лучами света. Пауль Вери взглянул на меня с усмешкой:
     - Ну как, мы достаточно быстро едем?
     - Нет, - ответила я.
     В отсвете приборной доски я заметила короткое смущение на его лице и сообразила, что, выполняя буквально мою просьбу ехать как можно быстрее, он ожидал испуга с моей стороны. Даже в этот момент меня развлекала мысль о том, что кто-либо, жившим с Джонни, может испугаться скорости: этот сумасшедший поле через ревущую тьму для Джонни был обычным способом возвращения домой. Но, впрочем, Джонни... Я призналась себе, подумав хорошенько, что этим вечером у меня было несколько приступов малодушия, пока мы выбирались из Марселя. Я слишком часто ездила в подобных машинах, чтобы не знать, на что они способны, если спустить их с цепи и потерять управление на долю секунды - Тем не менее, - сказал Пауль Вери, уменьшая скорость, - это настолько быстро, насколько остается безопасным...
     Значит, на повороте он тоже почувствовал, что тигр едва не сбросил его с себя.
     - Извините, - сказала я. - Я волнуюсь. Я все время высматривала их задние огни и ответила вам, не подумав. Я безмерно благодарна вам за то, что вы вообще взяли меня с собой.
     - Это удовольствие для меня.
     Он сопроводил эти формальные слова такой восхитительной улыбкой, что, невзирая на свои страхи и опасения, я улыбнулась в ответ. Я смотрела, как он откинулся на спинку сиденья и установил скорость на устойчивые шестьдесят пять миль в час. Его взгляд устремился на узкий конус света впереди. В отраженном свете его лицо казалось прекрасной маской сосредоточенности.
     Дорога рвалась навстречу нам. Один раз мое сердце дрогнуло и сильно забилось, когда впереди в темноте показался красный огонек, но это был всего лишь маленький автомобиль, стоящий у обочины с парой внутри, мужчиной и девушкой. Я осела на сиденье, и кровь потекла обратно от кончиков моих онемевших пальцев, и сердце медленно начало биться снова.
     Пауль Вери искоса взглянул на меня и сказал:
     - Насколько я понял, это не те задние огни, которые вы искали?
     - Нет. - Я неуверенно улыбнулась ему. - Вы, наверное, удивляетесь, в чем тут дело?
     Он снова переключил внимание на дорогу.
     - Естественно. Вы говорили о срочности, и вы обеспокоены и испуганы. Кто не удивится, мадам? Поверьте, я горю желанием помочь... Но нет никакой нужды рассказывать мне о ваших делах, если вы предпочитаете этого не делать.
     - Как вы добры. Я... я говорила, что это имеет отношение к мальчику Дэвиду.
     - Eh bien? <И что же? (фр.)>.
     - Это не я увезла его. Но я знаю, где он сейчас. Именно туда я и направляюсь.
     Его руки шевельнулись, словно в удивлении, на рулевом колесе, и машина опасно дернулась. Он выругался себе под нос.
     - Извините, - сказала я. - Я не хотела поразить вас. Но продолжение моей истории еще удивительней. Я сказала голую правду, когда призналась, что попала в переделку. - Мой голос дрогнул, и призрак отчаяния снова глянул на меня из темноты. - Дело идет о жизни и смерти, - добавила я всхлипывая.
     - И вам нужна помощь, очень.
     Это был почти вопрос, заданный тихо, не глядя на меня. В его голосе прозвучала странная нота, и я, сдерживая рыдания, повернула голову посмотреть на него. Помощь! Конечно, мне нужна помощь. До этой минуты, поглупев от усталости и страха за Ричарда, я думала о Пауле Вери только как о чудесном средстве добраться до ответвляющейся дороги за Эгибелем. Дальше мои планы не шли. Но теперь чудо было полным: мы с Роммелем больше не были одни, у нас появился союзник, и наша немедленная цель была очевидна. Андре с Ричардом и Дэвидом был впереди нас и один за работой. Вряд ли Жан опередил нас: он выехал не намного раньше, если вообще раньше нас, и на той скорости, с какой мчался "мерседес", мы почти наверняка к этому времени нагнали бы любую машину, движущуюся медленнее.
     Андре был один, а нас двое, не считая Роммеля.
     На сердце у меня полегчало, и я благодарно повернулась к спутнику. Он улыбался, выглядел необыкновенно красивым и, я осознала, опасным.
     - И куда "они" увезли мальчика? И кто такие эти "они"?
     Странная нота снова появилась в его голосе, и я сразу поняла, что это. Удовольствие. В голосе звучали веселье, возбуждение, но ни малейшей тревоги. Он, конечно, понятия не имел о реальной опасности положения: необычная ситуация, дама в беде, сумасшедшая гонка в темноте - все это привлекало его ощущением приключения. Но я знала также, глядя на него словно бы новыми глазами, что никакая опасность не заглушит этого удовольствия.
     Меня ободрили его поведение и возбуждение, почти веселье в его голосе и взгляде. Оно было заразительно и, конечно, в любого вселило бы надежду в таком отчаянном положении. Я получила вдруг союзника, одновременно и энергичного, и храброго.
     И храбрость ни в коей мере не была слишком сильным словом. Что-то в нем выдавало силу, едва сдерживаемую энергию... Вблизи, в тесной машине, его личность почти подавляла. Я поняла, что раньше недооценивала месье Пауля Вери. Не только от сумасшедшей скорости машины прерывалось у меня дыхание, когда я начала свои объяснения.
     - Это длинная и мерзкая история, - сказала я быстро, - и мне может не хватить времени рассказать ее всю прежде, чем начнутся события. Но главное заключается в том, что Дэвида, чье настоящее имя Дэвид Байрон, собираются убить сегодня вечером вместе с его отцом, если мы не сможем этому помешать. Он бросил на меня удивленный взгляд:
     - Но...
     - Знаю! - воскликнула я. - Это звучит фантастически! Но слушайте: я попытаюсь рассказать, что смогу...
     И я, запинаясь от спешки, начала рассказывать о том, что знала о Крамере, Ричарде и Лоран. Он слушал молча, но когда, наконец, я дошла до роли Марсдена в этом деле, он прервал меня озадаченным восклицанием.
     - Месье Марсден? Этот человек? Остальные - да; я могу поверить тому, что вы говорите, и поэтому верю, что вы действительно попали в беду. Но никак не могу представить себе добряка месье Марсдена убийцей. Кроме того, он англичанин.
     - По его словам он англичанин, - сказала я резко. - А я вам говорю, что он ее муж и нанят Крамером. Вы должны поверить мне. Добряк месье Марсден, как вы его называете, в эту минуту собирается убить обоих Байронов - Ричарда и Дэвида, если мы не остановим его!
     Я видела лицо Вери в тусклом свете. Он улыбался успокаивающе, но брови его сдвинулись в замешательстве.
     - Mais, ma belle... <Но, моя красавица (фр.).>.
     Итак, ничто из этого кошмара меня не минует. Испытание неверием будет частью его, и я, запутавшаяся в этом ужасе, должна буду постараться найти концы в безумной логике дела, чтобы этот человек мог поверить и помочь мне. Я сжала дрожащие руки, и попыталась выстроить факты по порядку. Помню, единственной отчетливой мыслью в голове было желание, чтобы Пауль Вери перестал называть меня "ma belle".
     - Слушайте, месье, - сказала я осторожно, - я расскажу вам голую правду, как я ее знаю. Времени вернуться к началу нет. Я могу говорить только о том, что происходит сейчас, сегодня вечером, и прошу вас поверить мне. Я не совсем уверена в причинах, побудивших этого Крамера нанять Лоран и Марсдена совершить для него убийство, но думаю, это связано со случившимся во время войны. Ричард и его друг были свидетелями... зверства, полагаю, так можно это назвать, в котором участвовал Крамер.
     - Это не имеет значения. - Он заговорил вдруг с резким нетерпением. - Я сказал, что верю вам. Все эти разговоры о войне... на них нет времени. Скажите лучше, что вы думаете о планах этого человека, что вы собираетесь делать сейчас, вечером.
     Облегчение было таким внезапным и сильным, что тьма расплылась вокруг меня, и я закрыла глаза и прижала к ним ладони. Я почувствовала, как машина замедляет ход, и, убрав руки, обнаружила, что мы пробираемся по довольно приличной дороге между оградами и домами. Гирлянды уличных фонарей покачивались в темноте, освещенный трамвай выехал из боковой улицы, и внезапно мы окунулись в сияние неоновых огней, кафе и нетерпеливые гудки автомобилей.
     - Тулон, - сказал Пауль Вери. - Продолжайте. Расскажите о вашем плане.
     - Хорошо, - сказала я. - Вот он, в общих чертах. Где-то по этой дороге есть деревенька Эгибель. Чуть дальше за ней, налево, группа сосен и напротив них, ответвляясь вправо от шоссе, - проезд, ведущий на вершину утеса. Там, если только мы не перехватим его по дороге, ждет фургон под присмотром человека по имени Андре. В этом фургоне Ричард и Дэвид Байроны, без сознания и, думаю, связанные. У Андре приказ дожидаться остальных, затем они собираются инсценировать несчастный случай. Крамер приедет на машине Рич... Байрона, и с ним Лоран. Но Марсден выехал раньше них. И на скорости, с какой мы едем, у него едва ли есть шанс догнать нас, но отстает он ненамного. - Я глубоко вздохнула. - Он спешит, конечно, так как Андре один занят этой работой, и к тому же довольно глуп.
     Я замолчала. Паузу заполнил шум ветра. Город остался позади, и снова мы бросили конус света в одинокую ночь. Я не смотрела на Пауля Вери: знала, что изложила свою историю отвратительно, но усталость, замешательство и душевные страдания извиняли меня. Я закусила губу и ждала.
     Его реакция была неожиданной. Я услышала протяжный свист удивления, затем он сдавленно выругался и рассмеялся. Но, когда я открыла рот, чтобы заговорить, он снял одну руку с рулевого колеса и мягко уронил ее на мою.
     - Простите меня, я не хотел смеяться... но убийца, похоже, вам полностью доверяет. Откуда вы все это узнали?
     Я убрала руку из-под его руки и начала искать в сумочке сигареты. По крайней мере он не встревожился, отметила я и сказала:
     - Какое это сейчас имеет значение? Вы сказали, нам надо подумать, что делать.
     - Действительно.
     Он сунул руку в карман, вытащил плоский серебряный портсигар и, не глядя, протянул его мне. Казалось, он погрузился в собственные мысли и забыл обо мне, забыл обо всем, кроме стоящей перед ним задачи. Когда он заговорил, его голос звучал отвлеченно, и он впервые воспользовался родным языком:
     - Почему вы... не зажжете ли и мне одну, ma belle?.. Почему вы не обратились в полицию?
     Я ответила тоже по-французски:
     - У меня не было времени.
     Я вытащила сигарету из портсигара и низко наклонилась, пряча лицо от сквозняка за ветровым стеклом, пока щелкала зажигалкой.
     - А собака? Где вы нашли собаку?
     Огонек потух, и мне пришлось щелкнуть зажигалкой еще два или три раза, чтобы он снова загорелся. Я сгорбилась низко в машине, создавая маленькую защищенную от ветра пещерку, и попыталась закурить снова. Я не ответила, но едва ли он заметил, все еще поглощенный своими мыслями, говорящий сам с собой отсутствующим тоном.
     - И этот Марсден; почему вы так уверены, что Марсден - муж Лоран?
     Зажигалка сработала, и огонек загорелся. Я раскурила сигарету, протянула ее ему из моей пещерки и полезла в открытый на коленях портсигар за другой.
     - Какое это имеет значение? - повторила я. - Нет ли у вас случайно пистолета?
     - Случайно, есть, - сказал Пауль Вери, и по его голосу чувствовалось, что он снова улыбается. - Но скажите, как вы попали в Марсель? И чем связаны с этим Байроном?
     Я поднесла зажигалку к сигарете, затянулась. И застыла, скорчившись под приборной доской автомобиля, пока пламя зажигалки, освещающее мою крохотную пещерку, поблескивало на открытой крышке портсигара Пауля Вери.
     Там была надпись, красиво выгравированная на серебре. Только имя и дата.
     Надпись гласила:
     Жану-Паулю.
     Навсегда.
     Л.
     17.8.42
     Огонек потух. Его голос произнес надо мной в темноте слегка насмешливо:
     - Не беспокойтесь ни о чем больше, ma belle. Все будет в порядке, я прослежу за этим. И вы ведь доверяете мне, правда?
     Эта фраза, мягко произнесенная по-французски в темноте. Голос Роше-де-Дом; голос, услышанный менее часа назад в офисе Крамера... И, как эхо позади него, слишком поздно шепчущий голос-призрак Луизы: "Пауль Вери... что-то делает с антиками..."
     - Вы ведь доверяете мне, правда? - повторил Жан, улыбаясь в темноте надо мной.

ГЛАВА 24

     Оседлавший тигра не может слезть.
     Китайская пословица

     Было холодно. Ночной средиземноморский ветер, пахнущий соснами и морем, гладил мои щеки теплыми ладонями, но я дрожала и куталась плотнее в жакет, борясь с подступающей истерикой.
     Что я за дура! Слышала ведь, что муж Лоран - я все еще называла его Паулем Вери - пошел за машиной. За время, понадобившееся мне, чтобы выбраться из двора Крамера и добежать до гаража, он успел только вывести машину и подъехать к заправочной колонке. Вопреки его связи с отелем "Тисте-Ведан", вопреки (признала я это беспощадно) его очевидному соответствию роли мужа Лоран, я не догадалась об этом. Я с благодарностью бросилась к нему как дура, отдав в руки врага наш последний жалкий шанс. В руки убийцы.
     Огни Иера выплыли перед нами, скользнули вбок и были поглощены тьмой. Я вжалась глубже в сиденье и украдкой бросила взгляд на Пауля Вери. Теперь, когда я знала... О да, теперь, зная все, было просто разглядеть огонек веселья под наглыми веками, высокомерный наклон подбородка, всю опасную самоуверенность этого человека. И снова я отчетливо почувствовала в нем возбуждение, замеченное ранее. Каким-то образом оно проявлялось, запрятанное и кипящее под спокойной красивой наружностью: его выдавал слабый блеск пота на щеках, ноздри, трепещущие в учащенном дыхании, руки, слишком крепко сжимающие руль. Руки убийцы.
     Неясная дорога неслась навстречу нам. Деревья, кучка домов, промелькнувшая как призрак. Впереди блеснули два глаза: они уставились на нас, затем скользнули вбок как светлячки, когда кролик повернулся бежать. Пауль Вери хохотнул и нарочно нажал на газ. Я услышала визг кролика, когда мы ударили его, позади меня взвыл Роммель. Пауль Вери хохотнул еще раз. - Испугались?
     Тот же вопрос снова; должно быть, он услышал, как я издала звук. На этот раз я могла честно дать ответ, которого он ждал.
     - Да. Стоит ли нам ехать так быстро?
     Он улыбнулся дрожи в моем голосе, но, к моему удивлению, сбавил сумасшедшую скорость.
     - Зачем вы это сделали? - спросила я.
     - Что сделал?
     - Убили несчастного кролика.
     Он рассмеялся снова, легким чарующим смехом:
     - Вам не по душе убийства?
     - Конечно, нет.
     Я надеялась, что в моем голосе не прозвучало ничего, кроме простого неодобрения, ничего от холодного подкрадывающегося ужаса, сотрясающего меня. Машина еще сбавила скорость. Спидометр показывал скромные пятьдесят миль, когда Пауль Вери снял руку с руля и положил ее на мою. Прикосновение, теплое, живое и целиком притворное, обдало новой волной шока мое тело, словно этот человек излучал возбуждение.
     - А вам? - спросила я, зная ответ.
     - Если что-то становится на моем пути, ma belle, оно напрашивается быть убитым, не правда ли? - Теплая и сильная рука сжала мою. Скорость упала еще, он повернул голову и улыбнулся мне сверху вниз. - Не боитесь больше?
     Я сказала "нет" достаточно невозмутимо, но затянулась сигаретой так, словно это могло помочь. Мои губы дрожали. Ведь я теперь знала, что меня ждет. Меня должны убить вместе с Ричардом и Дэвидом, это было ясно. Подобно кролику я встала на пути. Я знала также, что Пауль Вери настоящий убийца, наслаждающийся самим процессом убийства. Эта бешеная езда в ночи навстречу ужасной цели разрушила в нем какую-то преграду возбуждению. И мое присутствие было последним щекочущим нервы штрихом. Темнота, скорость, опасность, убийство... и девушка. Ничего не было упущено в бессонной ночи Пауля Вери.
     "Мерседес" сбавлял скорость до тридцати миль, двадцати пяти, двадцати... Мы ползли вниз по склону в черном туннеле деревьев. Пауль Вери отбросил сигарету; его рука обняла мои плечи, и его красивое лицо склонилось к моему. Я откинулась назад, на его руку, но она была как стальная балка. В ответ на мое непроизвольное сопротивление рука грубо напряглась, и что-то загорелось в устремленных на меня глазах.
     Думаю, настоящий ужас милосердно парализует. Я закрыла глаза, когда он притянул меня к себе, и стала смутно размышлять, убьет он меня здесь или сбросит с утеса вместе с Ричардом. И даже поймала себя на желании, чтобы он следил за дорогой, когда ведет машину.
     Его учащенное дыхание грело мне щеку. Он сказал с волнением, окрасившим его глубокий ласковый голос: "Ma belle..." Я почувствовала, как его губы ищут мои, и отклонила голову. Он снова сказал с ноткой удивленного укора: "Ma belle..."
     И пока я истерически удивлялась, с какой стати от жертвы ожидают готовности целоваться с убийцей, паутину ужаса на секунду сдуло в сторону, и мне пришло в голову: он ведь понятия не имеет, что я знаю, кто он такой. В его обиженном упреке не было и тени насмешки - страсть не оставила для нее места. Он просто был таким роковым красавцем, что женщины никогда не отказывали ему в поцелуе.
     Знание было моим единственным оружием, довольно жалким, презренным, если хотите, но другого не имелось. Я не колебалась ни секунды. Открыв глаза, я улыбнулась как Далила и прошептала:
     - Умоляю, следите за дорогой...
     И услышала мягкий торжествующий смешок, когда он отвернулся взглянуть на дорогу. Я расслабилась, прижавшись к его плечу, и его рука крепче обняла меня, пока "мерседес" тормозил на обочине.
     Я выбросила сигарету свободной рукой.
     - О, проклятие!
     Машина остановилась.
     - Что случилось, cherie <Любимая (фр.).>?
     - Моя сумочка, - сказала я сердито. - Она выпала, когда я выбрасывала сигарету. - Я выпрямилась и сделала вид, что отстраняюсь от него.
     Он резким движением потянул ручной тормоз и повернулся помешать мне, обняв обеими руками и притянув к себе.
     - Какое это имеет значение?
     Голос был бархатный, неотразимо ласкающий, настойчивый. Он забыл выключить мотор.
     Я откинулась назад, надув губы как хористка.
     - Глупый! Конечно имеет значение! Принеси ее мне, будь добр.
     - Позже, - сказал он погрубевшим голосом.
     Его губы коснулись моих, я глубоко вздохнула и обвила руками его шею. Хотела бы я знать, скоро ли появится Крамер в "бентли"...
     Казалось, прошла вечность, страшная медленно ползущая вечность, прежде чем он ослабил объятия и спросил:
     - Дрожишь, ma belle?
     Я ухитрилась выдавить задыхающийся смешок, ставший наполовину подлинным, когда я заметила удовлетворенное тщеславие на его лице. Ему и в олову не пришло усомниться в моей капитуляции.
     - Пауль!
     - Cherie?
     - Я тебе нравлюсь?
     - Глупый вопрос, ma belle!
     - Даже в таком виде, как сейчас?
     Он самодовольно рассмеялся:
     - В любом виде, мадам. Скажи мне: кто тебе Ричард Байрон?
     Он, должно быть, почувствовал, как я подпрыгнула в его руках, но отнес это на счет пугающего воспоминания.
     - О! - воскликнула я. - Как ужасно с моей стороны! Я совсем забыла! - Я попыталась оттолкнуть его. - Месье Вери, не лучше ли нам продолжить путь? Не представляю, о чем я только думала!
     - Так уж и не представляете? - Он снова рассмеялся, и я с трудом удержалась, чтобы не ударить его по красивому самодовольному лицу. - Ответьте мне, ma belle. Этот Ричард Байрон...
     - Не знаю я Ричарда Байрона, - сказала я быстро. - Маленький Дэвид, я о нем беспокоюсь... Давайте поедем, месье Вери!
     - Вы звали меня Паулем минуту назад.
     - Пауль. Если мы опоздаем...
     - Времени сколько угодно.
     Он снова притянул меня к себе, и я подчинилась вопреки желанию. Я знала, что он не собирается пока продолжать путь, и боялась настаивать и вызвать подозрения. Расслабив