рассвело".
   Как я ни устала, когда я, наконец, приготовилась ко сну, все  желание
ложиться пропало. Я вышла босиком на  веранду,  у  Тимоти  свет  уже  не
горел. Один раз пробили часы,  где-то  эхом  отозвалась  корова.  Звезды
висели прямо над вершинами гор, а кое-где и просто лежали на снегу, луна
создавала серебряные переходы света и  тени  между  долинами  и  лесами.
Журчала вода, из кухни  доносились  аппетитные  запахи,  где-то  хрюкала
свинья и звенели колокольчики. Красота, мир и тишина.  Спать  ничего  не
мешает. Я вернулась в комнату и легла в кровать. Легкое и теплое пуховое
одеяло  обладало  только  одним  недостатком  -  если  его  дотянуть  до
подбородка, ноги вылезали наружу. Я свернулась  клубком  лицом  к  окну,
укуталась как смогла и стала мечтать о Льюисе.
   Тихий звук прогнал полудрему. Я  не  шевельнулась,  но  прислушалась.
Ничего. Но кто-то там точно есть. Рука раздвинула занавески. Он не издал
ни звука, проскользнул, как привидение. Когда  я  села,  завернувшись  в
одеяло, он  уже  запирал  окна.  Они  закрылись  с  легким  щелчком,  он
остановился молча.
   "Ну ладно, мистер Элиот, - сказала я, - я проснулась.  Что  Вас  сюда
привело? Заблудились по дороге к Аннализе, или там Шандор Балог стоит на
страже?"
   Он направился к кровати, все так же  беззвучно,  необыкновенно  тихо,
как кошка.
   "Думаю, я не ошибся".
   "Что заставляет Вас так думать, мистер Ли Элиот?  Что  позволяет  Вам
думать,  что  после  того,  что  произошло,  Вы  имеете  малейшее  право
прокрадываться сюда, как дикий  кот,  и  думать,  что  Вас  ждет  теплый
прием?"
   "Ну что же, если мы говорим о правах..." - сказал  Льюис,  усаживаясь
на край кровати и снимая ботинки.
   "А теперь, - сказала я, - может поговорим? Что  ты  здесь  делаешь  и
какие у тебя отношения с Аннализой?"
   "Очень по-женски начинать не с того конца. Задавать вопросы  буду  я.
Прежде всего, что ты здесь делаешь и кто этот мальчик?"
   "Потише говори, он в соседней комнате".
   "Знаю. Я туда заглянул по дороге, он спал без задних ног".
   "Ты очень эффективен. Ты его знаешь, я тебе  про  него  рассказывала.
Тим Лэйси, сын Кармел, ты с ней встречался однажды. Она нам подарила  на
свадьбу жуткий графин".
   "Да, жирная блондинка, помню. Сплошные мягкость я нежность, а со всех
сторон - ледяные сквозняки, как эта дурацкая пуховая штука  на  кровати.
Ты уверена, кстати, что она должна целиком лежать на тебе? Я замерзаю".
   "Тогда лучше одевайся.  Достаточно  плохо,  если  Тим  и  фрау  Вебер
услышали, как ты пришел, но  если  они  еще  и  застанут  тебя  в  таком
виде..."
   "Да, наверное, надо. Жизнь в  грехе  чертовски  некомфортабельна",  -
сказал Льюис мирно, сел и потянулся за брюками.
   "Тогда смилуйся, скажи, почему тебе приходится ее вести? Когда я тебя
увидела, я чуть не упала в обморок, еще бы секунда, и я бы заорала".
   "Я понял. Поэтому подал тебе знак молчать, и ты восприняла его  очень
прилично. Мальчик угадал? Походило, что ты увидела призрака".
   "Еще бы! Эта самая потрясающая ситуация в моей жизни.  Между  прочим,
когда ты так сквозь меня смотрел, я подумала, что,  может,  я  ошиблась.
Льюис, где ты взял эту одежду? Абсолютный кошмар".
   "Это точно. - Похоже, он очень радовался этому  факту.  -  Ты  хочешь
сказать, что правда сомневалась? Черт, не  могу  найти  носок.  Надеюсь,
теперь я доказал тебе, что это я?"
   "Да. Это точно ты, твою технику я узнаю всегда". Он хихикнул: "Ну что
же, если ты уверена...  Ну  где  же  этот  распроклятый  носок?  Как  ты
думаешь, если на минуточку включить свет?.."
   "Ни в коем случае. Раз я не могу официально считаться твоей женой,  я
не собираюсь рисковать репутацией и позволять  обнаружить  тебя  в  моей
кровати. Мне надо думать о Тиме".
   "Да, Тим. Ты мне так и не сказала, почему ты здесь и с  ним.  А,  вот
носок. Давай, я слушаю".
   "Это совершенно неважно, а ты, по-моему, и так все понимаешь".
   "Я тебе все  объясню  потом.  Нет,  дорогая  Ван,  это  важно...  Мне
необходимо  знать,  как  ты  выяснила,  что  я  в  Оберхаузене,   причем
немедленно. Конечно, я понимаю, что ты приехала ко мне, но главное - как
ты это узнала".
   "Ты был в цирке, мы  спросили  в  Вене,  где  он,  нам  сказали,  что
несчастный случай произошел в Оберхаузене, и мы приехали".
   Пока я говорила, он натягивал толстый  темный  свитер.  Вынырнув,  он
повернулся ко мне и спросил: "Новости?"
   "Господи, как ты так быстро догадался? Да, Кармел Лейси увидела  тебя
в новостях. Она хотела, чтобы кто-нибудь  отвез  Тима  в  Вену,  поэтому
позвонила мне. Поэтому я и решила ехать,  это  выглядело,  будто  судьба
толкает меня к тебе. Кошмар, я не могла поверить, что между нами  совсем
все не так,  но  мы  тогда  такого  наговорили  друг  другу...  Я  такая
несчастная".
   "Об этом говорить не будем, это все прошло. - Что все у нас в порядке
и ничего не было, мы договорились полчаса назад. - Я видел камеру, но не
понял, попал я туда или нет, и надеялся,  что  меня  трудно  узнать.  Ты
посмотрела сама? Ну и как?"
   "Очень похож. Это важно?"
   Он не ответил.
   "Смешно, что ты их увидела. Одно из  редких  совпадений.  Никогда  не
думал, что такое случается. Как ты думаешь, эти  новости  показывали  по
телевизору?"
   "Не в Англии. Я обычно смотрю новости, а  этих  не  видела.  Если  бы
кто-нибудь увидел тебя  и  узнал,  мне  бы  рассказали.  Льюис,  но  что
все-таки  происходит?  Я  получила  твою  телеграмму  из  Стокгольма   в
понедельник, а потом письмо в пятницу. Послать ты их не мог, значит, дал
кому-нибудь. Но почему Стокгольм, а не Вена".
   "Мне понадобилось что-нибудь совершенно не по  пути  в  наш  с  тобой
отпуск, а то было бы очень трудно не взять тебя с собой.  Мог  бы  и  не
врать, если бы заранее собирался быть таким  неосторожным  и  попасть  в
новости".
   "Льюис, я тебя очень люблю".
   Он издал звук, который мужья обычно  считают  подобающим  ответом  на
подобные заявления - что-то вроде успокаивающего рычания  -  вытащил  из
кармана сигарету и зажигалку и лег рядом со мной на кровать одетым.
   "Это для тебя достаточно  прилично?  Нет,  завернись  в  эту  нелепую
штуку, моя сладкая, мне теперь достаточно тепло. Ну и что, ты решила,  я
здесь делаю?"
   "Не знаю. Когда я увидела девушку - Аннализу, - она тоже в  новостях,
знаешь..."
   "Понятно".
   Почему-то довольный, он  выпустил  кольцо  дыма,  и  оно  привидением
улетело в щель занавески.
   "Ты мне, значит, не веришь?"
   "Нет".
   "Достаточно честно, по крайней мере, - и второе кольцо дыма  полетело
за первым. - Между прочим, можешь. Не кричи, ради бога. - Ленивой  рукой
он притянул меня к себе. - По-моему, я тебе это доказал".
   "Или наоборот. Все зависит от точки зрения".
   Он выглядел все более и более довольным.
   "Лежи тихо, девочка, не волнуйся. У нас мало времени, а ты мне еще не
все рассказала".
   Я подчинилась.
   "Хорошо. Но не забывай, что я тоже многое хочу услышать".
   И как смогла коротко я рассказала ему все, что произошло.
   "И я не знала, что сказать Тимоти, а ты намекнул,  что  увидишь  меня
скоро, и я тебя ждала. Почему ты не остался, когда принес булки?"
   "Не хотел мешать тебе работать. Хорошо смотришься, миссис Марч".
   "Бедный старый пегий. Герр Вагнер хотел его оставить.  Но  официально
он принадлежит Аннализе, и мне кажется, она ему разрешит закончить жизнь
в мире в память дяди. Между прочим, Тим у тебя ее скоро отобьет".
   "Ну и флаг ему в руку. Половина родео и все клоуны в нее влюблены, не
говоря о Балоге  и  карлике.  А  если  ты  спросишь:  "А  ты?",  я  тебя
изнасилую".
   "Правда?"
   Он обнял меня покрепче, я прижалась щекой к изгибу  его  плеча  через
грубый свитер. Здорово...
   Он затянулся, огонек сигареты засветил мне в темноте.
   "Между прочим, - сказала я,  -  мне  уже  все  равно,  что  ты  здесь
делаешь. Радость моя, Льюис. Только, может,  ты  разрешишь  мне  быть  с
тобой? А можно у нас прямо здесь и сейчас будет отпуск? Конечно, если ты
закончил свои дела".
   "Почти. Мне надо съездить в Вену и, наверное, все".
   "А можно я тебя подожду где-нибудь, где  тебя  можно  называть  Льюис
Марч, и ты ко мне вернешься, и у нас будет отпуск?"
   "Может быть. А мальчик?"
   "Я отдаю его Аннализе. Честный обмен..."
   И мы замолчали.
   "Ну ладно, Ван, теперь, я думаю,  моя  очередь,  моя  хорошая.  Я  не
должен тебе говорить и сейчас, но так получилось, что приходится. К тому
же я теперь точно знаю, что могу тебе доверять  во  всем,  а  еще,  -  я
почувствовала, что он улыбнулся, - дело все  равно  заканчивается.  И  я
подумал и решил, что мне пригодится твоя помощь.
   - Он протянул другую руку, погасил сигарету и закинул руку за голову.
   - У нас мало времени, нужно хоть  немного  поспать,  поэтому  я  тебе
быстро сообщу только факты, детали ты  найдешь  себе  сама,  как  только
узнаешь, в чем  дело.  И  сразу  поймешь,  в  чем  причина  путаницы  со
Стокгольмом, телеграммой, письмом, Ли Элиотом и прочей ложью... То,  что
я тебе раньше сказал про работу в Оберхаузене, в общих чертах -  правда.
Поль Денвер и я работали для одной конторы, я ехал  сюда  встретиться  с
ним, когда случился пожар и он  умер.  Я  приехал  сюда  в  первые  часы
понедельника. Я знал, что Денвер  имел  контакты  в  цирке.  Как  только
прибыл в деревню, увидел огонь. Поля я не увидел, но люди кричали, что в
вагончике - второй человек, и я угадал, кто это. Когда я его вытащил, он
уже умер. Франц Вагнер был еще жив.
   Теперь остальное. Я на  самом  деле  работаю  там,  где  говорил,  но
периодически выполняю другие задания  для  другой  конторы,  иногда  под
другими именами, так сказать с плащом и кинжалом. Некоторые мои  поездки
за границу - по этим делам. Вот в таких я тебя с собой и не беру. Я тебе
не скажу, как это устраивается на основной работе или как называется мой
департамент... Но в отделах  сбыта  всегда  так  много  суеты,  что  все
возможно".
   "С плащом и кинжалом... Секретная служба? Льюис! Ты  имеешь  в  виду,
что ты - агент? Шпион?.."
   "Выбирай любое слово, капризничать я не  буду.  Извини,  если  это  -
дикое разочарование Господи, ты дрожишь? Моя хорошая, это не опасно... Я
не езжу в спецмашине вооруженный до зубов ружьями и ядами, чаще всего  я
в котелке и с портфелем везу пачку денег, чтобы отблагодарить  сопливого
маленького информатора. Ну а в этот раз ты  видела,  как  это  опасно  -
ухаживать за лошадьми".
   "Чего только не сделаешь для Англии".
   "Вот именно. И все, что со мной случилось - укус коня".
   "А Поль Денвер умер".
   "А Поль Денвер умер. - Улыбка исчезла из его голоса. - Да, я понимаю,
о чем ты думаешь, но нет никаких доказательств, что это - не  несчастный
случай.  Полиция  достаточно  надолго  задержала  здесь  цирк  и,  можно
сказать, прочесала все густой зубной щеткой.  Франц  Вагнер  уже  спьяну
однажды поджигал свой вагончик, а в пьяном виде из него наверняка  легче
получить нужную информацию. Хотя, с другой стороны,  трудно  представить
Поля в таком состоянии, чтобы он не заметил рядом с собой огня.  Причина
для этого, впрочем, обнаружилась - трещина черепа.
   Это  заставило  мою  подозрительную  натуру   заняться   собственными
расследованиями. Известно, что сломался крюк, на котором висела лампа, и
она  упала.  Очевидно,  прямо  Полю  на  голову,  он  потерял   сознание
достаточно надолго, чтобы сгореть до смерти, а старый Францль был просто
очень пьян и дальше от источника огня, поэтому  его  вытащили.  Если  бы
что-то было не так, он бы попытался что-нибудь сказать. Он  находился  в
сознании, протрезвел от шока, но говорил только о  лошадях.  Дул  ветер,
все боялись, что  могут  загореться  конюшни.  Мы  пытались  задать  ему
вопрос, но он говорил только о липицианце и  его  драгоценном  седле  из
Неаполя. Мы пытались сказать, что кони, а особенно белый жеребец  уже  в
безопасности, но до него не доходило. Он все говорил про  липицианца,  а
потом умер. Он обращался все время к Аннализе, она стояла рядом с ним...
Очень тяжело видеть, как человек умирает от ожогов. Поэтому потом..."
   Я поняла, что он пытается объяснить его очевидную нежность к  девушке
и сказала:
   "Все в порядке, я понимаю. Ты действуешь очень успокаивающе, когда ты
рядом. Она, значит, не поняла, что говорит Францль?"
   "Не совсем. Все седла сделаны в Австрии,  среди  них  нет  ни  одного
ценного, насколько она знает. Казалось, что его слова бессмысленны.  Вот
и загадка для тебя. Что бы ни засело у Францля в голове, он думал не  об
убийстве.  Смерть  Поля  выглядит  несчастным  случаем,  которые  иногда
разрушают лучшие планы. Если бы я приехал на два часа раньше, я  бы  все
предотвратил и узнал, что он хочет мне сообщить".
   "Ты  ехал  с  ним  встречаться...  Ты  получил   от   него   какую-то
информацию?"
   "Да. Денвер несколько дней назад вернулся из Чехословакии  и  оставил
доклад в Вене - у нас там штаб-квартира по Восточной Европе, - и приехал
сюда. По его словам, это -  просто  отпуск.  Вдруг  департамент  получил
сообщение  -  шифрованную  телеграмму,  которая   требовала,   чтобы   я
немедленно выехал, я и никто другой. Он был в контакте с цирком  Вагнера
и ждал меня как Ли Элиота - я раньше работал с ним под этим именем.  То,
чего просил Поль, он обычно  получал,  вот  я  и  выехал.  Остальное  ты
знаешь".
   "И ты не представляешь, почему он послал за тобой?"
   "Единственные ключи - его контакт с цирком и то, что он хотел,  чтобы
к нему присоединился именно я. Цирк через два дня уезжает в Югославию, а
мы с Полем там уже работали.  Я  неплохо  говорю  по  сербско-хорватски.
Прикрытие Поля и Ли Элиота достаточно хорошо, чтобы пересечь  границу  и
без цирка, поэтому можно представить, что Поль что-то здесь обнаружил".
   "Что-то или кого-то, не имеющего достаточно хорошего прикрытия, чтобы
пересечь границу?"
   "Это очевидный вывод. Цирк - одно из  образований,  которые  свободно
пересекают границы, даже Железный Занавес, но в этой толпе людей,  вещей
и зверей... Не  зная,  в  чем  дело,  разобраться  -  почти  безнадежное
желание. Я болтался вокруг, был очень полезен, прямо отец родной, но  не
обнаружил ничего. Мой отчет отрицателен".
   "Ну и что будет? Может так  случиться,  что  они  захотят,  чтобы  ты
вместе с цирком перешел границу?"
   "Не думаю, что они меня пошлют, нет. Но... только за этим Поль и  мог
настаивать, чтобы здесь появился Ли Элиот. - Он растрепал мои волосы.  -
Не жги мосты, дорогая, может, еще рано. Но даже если и так, единственный
риск - еще один укус желтого коня".
   "Почему-то мне кажется, что ты можешь  отправиться  туда  просто  для
собственного удовлетворения".
   "Ты права, может быть... Я знал Денвера, если  он  хотел  мне  что-то
сказать, это наверняка важно. Прости его. Он не знал,  что  я  собираюсь
уезжать и увольняюсь".
   "Не переживай. Что важно, то важно. Только на этот раз я тоже еду. Не
смейся надо мной, правда. Если ты едешь для  собственного  удовольствия,
можно и меня с собой взять, почему бы и нет, я даже попробую помочь. Моя
связь с этим цирком не хуже, чем у тебя - я у них главный  ветеринар,  и
меня пригласили заходить в любое время. Кроме того, у меня есть пациент,
за которым я хочу присмотреть".
   "Entendu. А виза у тебя тоже есть? Нет? Ну тогда... Да  не  смеюсь  я
над тобой, я сказал, что мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты была  с
цирком, пока он не уедет. Слушай меня. Утром я уезжаю  в  Вену,  причины
быть в цирке у меня уже иссякли, тем более  после  его  отъезда.  А  тут
такая удача - ты здесь и совершенно случайно, невинно  и  прочно  с  ним
связана. Они пробудут здесь еще две ночи, если  бы  вы  с  Тимоти  могли
путешествовать в ту  же  сторону...  Если  бы  ты  почувствовала  тонкий
профессиональный интерес  к  своему  пациенту  и  хотела  проследить  за
состоянием его здоровья... Не задавай  вопросов,  просто  слушай.  Ходи,
знакомься с людьми и держи  глаза  открытыми.  Я  нутром  чувствую,  что
что-то тут не так. А тот или те, к кому это  относится,  избавившись  от
друга и коллеги покойного Денвера, немедленно расслабятся, и можно будет
что-нибудь увидеть и услышать. Если получится -  ничего  не  делай.  Жди
меня. Я вернусь сегодня вечером или во вторник".
   "А что высматривать, Льюис?"
   "Бог его знает. Может, там и нет ничего, но Денвер...  Поняла?  Я  не
хочу, чтобы ты что-нибудь делала или, тем более, рисковала. Забудь,  что
я был здесь, забудь этот разговор и будь с цирком, пока  я  с  тобой  не
свяжусь. Ясно?"
   "Ясно. И не надо меня успокаивать, я не нервная, а  счастливая.  -  Я
сильнее прижалась щекой к свитеру. -  Ты  сказал  "такая  удача"...  Ой,
тише, по-моему, Тим зашевелился".
   За стеной  заскрипела  кровать,  Тимоти,  очевидно,  перевернулся  на
другой бок. Мы лежали, крепко обнявшись. Скоро опять наступила тишина.
   Он сказал очень тихо:
   "Черт, пора идти. Тиму пока ничего не говори. То, чего он не знает, и
вреда ему не принесет. Несчастье в  моем  чертовом  двойнике...  Раз  ты
знаешь его родственников, он все равно узнает, кто я, рано  или  поздно,
поэтому  придется   ему   сказать.   Что-нибудь   придумаем,   например,
специальное  расследование  по  удобрениям  в  связи  со  страховкой.  Я
подумаю. Может, он даже сам для себя решит, что я связан с полицией,  но
это не важно, тем вернее он будет молчать. Он ведь нормальный парень?"
   "Я ему доверяю до неограниченных пределов".
   "Ну и нормально, но кое-что доверить ему мы не имеем права.  Когда  я
вернусь, я с ним поговорю. Но мне пора  идти.  Договоримся  так.  Завтра
или, скорее, сегодня будь в Хохенвальде. Тебе  лучше  быть  в  контакте.
Позвони в Вену  по  номеру  32-14-60.  Не  записывай,  запомни.  Попроси
мистера Элиота. Если меня не будет, кто-нибудь ответит, они будут  ждать
твоего звонка. Следующим вечером ты будешь в Зехштейне, это прямо  рядом
с границей. Там я к тебе присоединюсь. На несколько  миль  к  северу  от
деревни есть отель - перестроенный старый замок, весьма роскошное место.
Попробуй получить там комнаты. Это далеко от деревни, поэтому, если я  к
тебе приеду, меня не увидят и не опознают. Денег хватит?"
   "На какое-то время. Там очень дорого?"
   "Может быть, неважно. Я тебя включу в общие расходы. Попроси номер на
двоих, на случай, если я приеду как мистер Марч. Ну все, ухожу".
   "Ты, наверное, должен. Льюис мой, без тебя зверски  холодно.  Я  тебя
провожу, спать совершенно не хочется".
   Я выскочила из кровати, завернулась в  халат.  Он  влез  в  куртку  и
натягивал ботинки с резиновыми подметками. Я поцеловала его в макушку.
   "Слишком уж ты хорош, Казанова. Ты сумеешь попасть к себе невидимо  и
неслышимо?"
   "Попробую. В любом случае, фрау Шнайдер подумает, что я помогал цирку
собираться".
   Я тихо открыла окно. Холодный ветер прошуршал по траве и  ворвался  в
комнату, звезды к утру замерзли и дрожали. Льюис тенью  проскользнул  на
веранду, я вышла за ним.
   Он сказал: "Ветер заглушит мои шаги, твоя репутация уцелела еще раз".
   Я прижалась к его куртке: "Пожалуйста, будь осторожнее..."
   И он ушел, я осталась одна.
   Я отвернулась от перил и увидела Тимоти в пижаме, глазеющего на  меня
из окна. На полминуты я оцепенела и оглохла, он  тоже  не  двигался,  но
явно все видел. Ему еще нельзя было говорить, я получила  инструкции,  а
волна страха при расставании с Льюисом  подсказывала,  что  это,  скорее
всего, важно. Оставалось только притвориться, что он ничего не видел,  и
понадеяться, что он не будет задавать лишних вопросов, пока я не намекну
на возможность ответа.
   Я сказала: "Привет, чего не спишь?"
   Он медленно вышел на веранду, изображая полное  безразличие.  На  его
лице не  было  ни  любопытства,  ни  смущения,  ни  даже  удивления.  Он
собирался играть именно по тем  правилам,  которые  меня  устраивали.  Я
думаю  именно  его  выражение  лица  меня  и  убедило.  Семнадцатилетние