взять своих пассажиров на обратный путь. Огромное вам спасибо за идею, Хамид. Вы чудесный человек!
     - Ради такой улыбки я согласился бы стать даже отвратительным человеком. Повезло вашему кузену.
     Он скрылся в бараке.
     Машина сейчас походила на раскаленную печь, поэтому я предпочла подождать его на воздухе. Автобус с надписью "Баальбек" на борту был наконец разгружен, рядом с ним в пыли лежал грязный багаж, в котором копались потные, угрюмые таможенники. Поблизости болтались пассажиры: кто глазел, кто покуривал, кто плевался. Двое парней подошли и уставились на меня.
     Я посмотрела в сторону служебных помещений. Через открытую дверь мне была видна гомонящая масса, скопившаяся у стойки таможенников. Похоже, Хамид задерживался. Я отошла от машины и снова стала взбираться по склону.
     На сей раз я решила подняться выше, подальше от пыли и автомобильных выхлопов, но не выпуская из виду нашей стоявшей внизу машины. Дорога здесь проходила как бы в узеньком ущелье, и едва я взобралась на холм, как сразу же почувствовала, что воздух заметно посвежел, а под ногами мягко пружинят трава и цветы.
     Растительность здесь была далеко не столь буйная, как вдоль дороги на Афку, однако холмы покрывало достаточно зелени. Легкий ветерок шевелил траву, головки чертополоха и пучки каких-то маленьких беленьких цветочков, издали похожих на иней. Надо всем этим, резко выделяясь на фоне серого камня, раскинулись целые каскады слепяще-золотистого ракитника; и повсюду, рассекая своими стеблями покрытые изморозью белых цветочков склоны горы, произрастал алтей - тот самый старый добрый и простой алтей из английского садика - красный, желтый и белый, буйно разросшийся между камнями предгорного Ливана.
     А в какой-то четверти мили от меня, там, где поверх камней рос точно такой же ракитник и алтей, начиналась Сирия.
     Я поднялась, наверное, метров на тридцать, и с этой высоты могла окинуть взглядом ту самую ничейную землю, и то, что находилось за ней, за сирийским пограничным пунктом, где дорога изгибалась под крутым скалистым обрывом и спускалась вниз, пересекая протекавшую по дну долины речушку.
     Как и везде в этом неизбалованном влагой краю, рядом с водой гнездились деревья и сельскохозяйственные угодья, тогда как речка пробивала себе путь на юг, продираясь сквозь тянувшиеся по дну долины заросли кустарника, посевы кукурузы и виноградные плантации. То там, то здесь, подобно зеленым прожилкам, пронизывающим сухой лист, долину пересекали маленькие протоки, впадавшие затем в основное русло. Мне была видна - примерно в четверти мили по ту сторону от сирийской границы - одна из таких речушек, извилисто струившаяся зеленой лентой между обнаженными холмами; ее окаймляли клочки посевов кукурузы, белевшие как кости стволы тополей с поблескивающей на ветру молодой листвой, и пыльная тропа, по которой плелся навьюченный осел, а рядом с ним шла женщина с кувшином на голове.
     Я провожала ее ленивым взглядом, пока мои глаза не выхватили - отчего я сразу же напряглась, вся превратившись во внимание, - то место, где тропинка соединялась с основной дорогой.
     Рядом с ней располагалась небольшая рощица, под пологом которой проглядывало что-то белое, явно металлическое. Машина. Знакомая мне машина, стоявшая в тени и обращенная носом на юг.
     Кажется, я уже упоминала, что с детства была дальнозоркой. Не прошло и двух минут, как я со всей отчетливостью узнала в ней "порше" Чарльза. Листва не позволяла разглядеть, сидит ли он сам в кабине, однако вскоре я столь же явно заметила в кустарнике поблизости от машины какое-то движение.
     Я повернулась, стала поспешно спускаться с горы и снова оказалась рядом с моим такси, окруженная облаком пыли, в тот самый момент, когда увидела выходящего из барака Хамида.
     - Кажется, все должно пройти нормально, - проговорил он с ходу. - Как я и предполагал, надо обратиться в "сюрте", поэтому если мы сейчас вернемся... что-то случилось?
     От возбуждения и поспешного спуска я совсем задохнулась:
     - Я только что видела его машину - Чарльза, моего кузена! Она стоит примерно в четверти мили, по ту сторону границы. Я поднялась вон туда, - я махнула рукой, - и увидела ее там, поверх обрыва, за рекой. Она стоит под деревьями. А может, Бен предупредил его о моем приезде и он решил выехать навстречу?
     - Возможно, хотя мне это представляется маловероятным, - заметил Хамид. - Вы уверены, что это его машина?
     - Абсолютно уверена. Во всяком случае это белый "порше", а таких здесь не так уж много. Это определенно она!
     - Куда обращен капот?
     - На юг.
     Рядом с нами раздался стук шлагбаума, опустившегося за багажником одной из машин, которая устремилась в южном направлении; пропустивший ее араб присел на корточки и закурил очередную сигарету.
     С противоположной стороны границы поблескивали отраженным солнечным светом лобовые стекла машин. Я глянула в том направлении:
     - Видимо, вы правы, это маловероятно. Если бы он так уж хотел повидаться со мной, то мог бы вчера дождаться или, по крайней мере, позвонить, а не торчать здесь с призрачной надеждой перехватить меня. Но раз так, что же он здесь делает? Если он вчера вечером добрался до Дамаска, то вряд ли сразу же пустился в обратный путь, не дождавшись возвращения мистера Сифары, да и Бен должен был сказать ему, что я еду. Кроме того, его машина стоит носом к югу.
     - Я думаю... - медленно проговорил Хамид, - что он ехал из Хомса. Вы, кажется, говорили, что ваш друг, этот мистер Сифара, должен был вернуться оттуда? Возможно, когда ваш кузен позвонил в Дамаск, он узнал об этом и сам поехал в Хомс.
     - И там провел ночь? Не исключено... но почему же он тогда сегодня утром не вернулся в Бейрут? Подумайте сами, даже если у него оставалось какое-то дело в Дамаске, он сначала приехал бы ко мне или, по крайней мере, позвонил бы.
     - Как знать, может, он и звонил. Если сегодня утром он позвонил из Хомса и узнал, что вы выехали, то предпочел поехать именно этим путем, вместо того чтобы тащиться по пыли, и решил дождаться вас у границы. Если ему сказали, что вы еще не приезжали, то он, возможно, сам пересек границу и решил дождаться вас здесь.
     - Трудно сказать... ведь все может оказаться простым совпадением, и он предпочел эту дорогу лишь потому, что не захотел ехать по пустыне. Ну надо же такому случиться! - Я в безнадежном отчаянии глянула в сторону пыльной дороги. - Сейчас он в любую минуту отъедет, а я не могу даже сказать ему, что нахожусь здесь!
     - Зато я могу это сделать, - заметил Хамид и ободряюще улыбнулся. - Не отчаивайтесь, мисс Мэнсел, все очень просто. Сейчас я поеду и поговорю с вашим кузеном.
     - Вы? В самом деле?
     - Ну конечно. Скажу ему, что вы здесь, но не можете пересечь границу. Он вернется, заберет вас и потом сам отвезет в Бейрут, в "сюрте". Если так и случится, то я поеду дальше в Дамаск и захвачу там своих пассажиров на обратный путь, а если нет, вернусь за вами. Ничего, если вы побудете здесь одна?
     - Ну конечно. О, как я вам благодарна. Да, вы правы, надо спешить, чтобы он не успел уехать. Я возьму остатки завтрака, поднимусь на гору и буду ждать.
     - Прихватите заодно свою сумку и кофту - это может понадобиться. - Он полез за ними в машину. - Кофе тоже, да? И фрукты... вот. Если там очередь, то ждать придется долго.
     - Не волнуйтесь обо мне. В любом случае мне отсюда все будет видно.
     - Он быстро ездит?
     - Иногда. А почему вы спрашиваете?
     - На тот случай, если ему неизвестно, что вы здесь, и" если он остановился просто передохнуть и вдруг уедет...
     - Вы попытаетесь догнать его?
     - Если получится. Так, вы донесете все это? Думаю, мне пора.
     - Ну конечно, донесу. Не ждите меня, поезжайте.
     Он сел в машину и завел мотор:
     - Вы сказали, машина стоит за деревьями? Я его с дороги увижу? Где именно он стоит?
     - В четверти мили по другую сторону от границы, там справа есть рощица, а сразу за ней - горбатый мостик. Вы не промахнетесь. Дорога ровная, так что вы проедете. И спасибо вам, Хамид, большое спасибо...
     - Пожалуйста... к вашим услугам, - он улыбнулся, сделал жест рукой, мол, "пустяки", и умчался.
     Я побрела по склону вверх, направляясь к своему насесту.
     "Порше" стоял на том самом месте. Я разложила свою поклажу на траве и принялась глядеть, прикрыв ладонью от солнца глаза. Раз он до сих пор не уехал, значит, мое предположение о том, что это всего лишь короткая остановка для отдыха, не оправдывалось. Он или решил перекусить, или действительно дожидается меня.
     Я посмотрела на извивающуюся впереди ленту дороги. Повторная взятка Хамида взметнула над ним второй ливанский шлагбаум, и машина устремилась вперед по ничейной территории. У сирийского поста ему пришлось задержаться, я увидела, как Хамид выскочил из машины и ринулся с бумагами к служебному помещению. Сейчас он был один и к тому же его здесь хорошо знали, так что задержки быть не должно.
     Я подняла взгляд, чтобы посмотреть на "порше".
     И вовремя, потому что белая машина как раз выскользнула из-под деревьев, словно гончая из своры, резко сделала правый поворот, подняв тучу пыли, и устремилась по дороге в сторону Дамаска. Через несколько секунд до меня донесся изменившийся рокот двигателя - машина проезжала по мосту.
     Не прошло и пары секунд, как "порше" скрылся из виду.

ГЛАВА 13

     Я, Господь свидетель тому,
     Никогда не знала этих людей.
     С. Т. Кольридж. Кристабель

     Не знаю, сколько времени простояла я так на обдуваемом ветрами холме, глядя на пустынную дорогу, по которой только что умчалась машина. У меня было такое ощущение, будто я взлетела в чистую синеву над ней, а потом ошеломленная, рухнула на пыльную землю.
     Я постаралась взять себя в руки и посмотрела, как далеко отъехал Хамид. Он уже приблизился ко второму сирийскому шлагбауму и теперь предъявлял документы, очевидно, на машину. Постовой взял их, посмотрел и вернул. Взятка перешла из рук в руки. Через несколько секунд шлагбаум взмыл ввысь, машина стала набирать скорость и через несколько секунд скрылась за выступом скалы.
     По моим прикидкам, он минуты на четыре отставал от "порше". Через считанные мгновения он показался на другом участке пути, ведущем к мосту, - я увидела, как из-под затормозивших колес взметнулись пыльные "грибки". Машина остановилась у края рощицы, Хамид выскочил, очевидно сразу заметив, что растительность не столь густая, чтобы скрыть машину, а затем повернулся и, прислонив ладонь ко лбу, посмотрел на юг, в сторону долины. Простояв так несколько секунд, он снова сел в машину, хлопнул дверью, быстро пересек мостик и скрылся за поворотом извилистой дороги.
     Можно было предположить, что он заметил мелькнувшую далеко впереди убегающую белую точку, и мне оставалось лишь гадать, сколько ему понадобится времени, чтобы нагнать ее. Я предположила, что профессиональный водитель, знающий дорогу как свои пять пальцев, мог наверстать упущенное время даже с учетом разницы между сугубо городским автомобилем и спортивным "порше". На дороге четыре минуты - немалый срок, но если Чарльз действительно спешил, едва ли он стал бы так долго торчать в этой рощице. Такой резкий старт можно было объяснить особенностью его характера, и вполне вероятно, что сейчас он беззаботно крутит баранку, любуясь чудесной панорамой зеленеющих склонов Джебель-эш-Шейх-Мандура.
     Я присела рядом с кустом ракитника, от которого исходил запах дикого меда, и принялась доедать свой ленч.
     Помимо сандвичей с мясом меня снабдили упаковкой черных маслин, нежным белым сыром и какими-то чуть похожими на равиоли пельмешками из теста, в которых оказались приправленные зеленью сосиски. К тому времени, когда я покончила с ними и приступила к персику, дорога почти освободилась от транспорта, за исключением одного автобуса, на сей раз ехавшего на юг. Постовой у шлагбаума, очевидно, отправился вздремнуть после обеда. Я взглянула на часики: половина второго. На дороге не было видно ни Хамида, ни возвращающегося Чарльза.
     И в два часа на ней никто не появился, и в половине третьего...
     Что до меня, то даже здесь, на поросшем цветами склоне, я и подумать не могла о послеполуденной сиесте. Двое арабских пареньков, бесцельно болтавшихся у угла строения таможенной службы, после недолгой беседы друг с другом, которую я старалась демонстративно не замечать, видимо, наконец набрались храбрости и, ухмыльнувшись, стали подбираться ко мне, очевидно, чтобы поболтать. Скорее всего, ими двигало чистое любопытство, поскольку, как выяснилось, они знали лишь три-четыре английских слова, причем в американском варианте, а я не имела в запасе ни одного арабского, а потому они стали, все так же щерясь, прохаживаться кругами, покуда у меня не лопнуло терпение - я вскочила на ноги и стала собирать вещи.
     Кажется, я поняла, что случилось. Хамид, которого, похоже, сбила с толку моя вспышка раздражения по поводу задержки в пути, истолковал ее как острую тревогу за Чарльза; иными словами он увидел признак беды там, где была лишь досада. В общем, сейчас он либо упорно преследовал "порше", либо на дороге произошла какая-то неприятность, не позволившая ни одной из машин вернуться. Если они вскоре не появятся, то я определенно не успею в Бейрут, чтобы обратиться в "сюрте" за визой и, следовательно, останусь с носом.
     Один из парней, искоса поглядывая в мою сторону, уселся на пыльном камне в метре от меня и в двадцатый раз повторил: "Нью-Йорк? Лондон? Мисс?", - после чего отпустил какое-то замечание по-арабски, которое вызвало у его приятеля приступ безудержного веселья. В тот же миг автобус с надписью "Баальбек" остановился внизу, прямо подо мной. Я наконец решилась: подхватив с земли свои вещи и бросив парням вежливое "До свидания", я стала поспешно спускаться с холма.
     Тощий пес лежал в тени от машины. Он явно узнал меня, хотя сейчас в его взгляде, как мне показалось, не было заметно особой надежды. Проходя мимо, я бросила на землю рядом с ним последний кусочек сандвича и увидела, как он, схватив его, тут же отбежал прочь, подальше от спускавшихся следом за мной парней.
     Толпа пассажиров автобуса стояла под палящим солнцем, апатично наблюдая за тем, как пограничники копаются в их вещах, наводящих своим количеством на мысль о втором Исходе. Какой-то служащий, явно не спеша, проверял их документы. Постовой у шлагбаума пропустил еще одну машину и снова погрузился в дрему. Все были почти ко всему безразличны. Даже парни, и те прекратили свои попытки преследовать меня.
     Я прошла в барак, где меня встретил чуть осоловевший и отнюдь не дружелюбный взгляд сидевшего за стойкой оливкового чиновника. Прошло некоторое время, пока мне удалось отыскать в толпе человека, который хоть немного говорил бы по-английски и перевел мои слова, но в конце концов мне удалось и это.
     - Автобус, - сказала я, - во сколько он отправляется в Баальбек?
     - В половине четвертого.
     - А есть здесь такой, который идет до Бейрута?
     - Да.
     - Когда?
     - В пять, - пожатие плечами. - Или чуть позже. На месте будет в шесть.
     Я на несколько секунд задумалась. Баальбек находился в стороне, но там у меня был шанс найти машину и более коротким путем через горы добраться до Бейрута. Таким образом, я оказалась бы в столице намного раньше сомнительного пятичасового автобуса. В любом случае мне никак не улыбалась перспектива проторчать здесь еще несколько часов, даже поездка на местном автобусе явно казалась предпочтительней.
     - Я смогу в Баальбеке найти такси или взять машину напрокат?
     - Конечно, - подумав, он снова пожал плечами и добавил:
     - Вы понимаете, поздно уже, хотя, возможно...
     - Где я смогу найти там такси?
     - У храмов или на главной улице. Или спросите у отеля "Адонис", там, где автобусная стоянка.
     Я вспомнила отель "Адонис". Именно там в пятницу останавливалась на ленч наша группа; управляющий в нем, кажется, неплохо говорил по-английски.
     - А где в Бейруте находится "сюрте"? - поинтересовалась я.
     - На улице Бадаро.
     - Когда они заканчивают работу?
     Тут меня поджидала неожиданность.
     - В час, - был первый повергший меня в ужас ответ. Потом кто-то добавил:
     - В пять.
     И еще:
     - Они снова открываются в пять и работают до восьми.
     - Нет, нет, до семи, - возразил голос. Наконец все принялись пожимать плечами:
     - Кто знает...
     Поскольку последнее предположение показалось мне наиболее вероятным, я прекратила дальнейшие расспросы и проговорила напоследок:
     - Если мой шофер или еще кто-то станут расспрашивать обо мне, то скажите, что я поехала в Бейрут, в "сюрте" на улице Бадаро, а оттуда вернусь к себе в отель "Финикия", где и буду их дожидаться. Compris <Понятно? (фр.)>?
     Все закивали, мол, compris, за что я их поблагодарила.
     Автобус отчаянно ревел, исторгая из выхлопной трубы клубы черного дыма. У меня не оставалось времени ни на что, кроме прощального взгляда на дорогу, где по-прежнему не появились ни белый "порше", ни черное такси, - я поднялась в салон. Шестью секундами позже автобус, отчаянно трясясь и воняя, двинулся в сторону Бар-Ильяса, а оттуда через долину Бекаа - на Баальбек.
     Наконец, это ужасное путешествие завершилось - автобус остановился на грязной, жаркой улочке, метрах в двухстах от развалин храмов и прямо перед входом в отель "Адонис".
     Я вышла и принялась энергично отряхивать юбку, будучи глубоко убежденной в том, что с меня слетают тучи блох. Автобус свернул за угол, толпа пассажиров рассосалась, и едкие черные клубы дыма постепенно растворились в воздухе. Улица была совершенно пустынна, если не считать стоявшей у тротуара большой лоснящейся черной машины, да нелепо приткнувшегося позади нее белого верблюда с державшим его на веревке арабом, одетым в какие-то лохмотья.
     Едва заметив меня, он тут же разразился потоком арабской речи, перемежаемой отдельными английскими словами, из чего я догадалась, что за ничтожную сумму в пять английских фунтов или чуть больше меня приглашают совершить увлекательную поездку на верблюде. Я не без труда отделалась от его попыток уговорить меня сфотографироваться за "каких-то десять шиллингов" и поспешила к дверям отеля.
     Мне повезло: управляющий оказался на месте, а не удалился, что было бы вполне естественным, на сиесту. Я нашла его в маленьком, выложенном гравием дворике, который служил летним садом ресторана, сидящим за миниатюрным столиком под соснами в компании какого-то человека. Оба пили пиво.
     Управляющий был круглолицый араб небольшого росточка с тоненькой полоской усов на верхней губе и массой золотых бейрутских штучек-побрякушек. Его собеседник, которого я поначалу почти не заметила, походил на англичанина.
     Управляющий поднялся и поспешил мне навстречу:
     - Мадам... мадемуазель? Вы вернулись? Но, насколько я понял, ваша группа уже уехала из Ливана?
     - Бог мой, вы вспомнили меня? - воскликнула я.
     Он склонился над моей рукой, выражая свою безграничную радость. Можно было подумать, что я месяц провела в самых роскошных апартаментах его отеля, а не отделалась несколько дней назад покупкой бутылки воды, чтобы запить ею походный завтрак.
     - У вас просто поразительная память! А я-то думала, что после всех этих тысяч туристов вам и смотреть на них не хочется.
     - Ну как же я мог забыть вас, мадемуазель? - Поклон и галантный взгляд, в котором сквозил легкий оттенок обиды, убедили меня в том, что он говорил вполне искренне. - Что до меня, то я здесь только с начала сезона, - чистосердечно добавил он, - так что хорошо помню всех своих гостей. Пожалуйста, присаживайтесь. Не присоединитесь ли к нашей беседе? Доставьте нам удовольствие.
     Но я отступила:
     - Нет-нет, большое спасибо. Видите ли, я хотела попросить вас об одной услуге. Сейчас я путешествую одна и мне понадобилась помощь - вот я и пришла к вам.
     - Ну конечно же, о чем речь. Что угодно, просите.
     Скорее всего, он действительно был готов сделать все,