оворят о нашем обручении, значит, и мадам с месье знают? Но до этого они сердились, когда мы просто... Интересовались друг другом. Но это же бессмысленно! Когда месье со мной разговаривал, он уже знал про Ипполита. - Я задумалась. - Значит так. До этого они сердились, а после телеграммы перестали. Значит, их новый план включает меня. Как? По-моему, похоже. Но как? Бернар ничего не говорил?"
     "Точно не говорил. Но не волнуйся, мисс. Я уверена, с тобой ничего не случится".
     "Да я и не беспокоюсь. Мы должны во всем разобраться, чтобы помочь Филиппу. Как я вхожу в их план?"
     "Может, они подумали, что было бы странно отослать тебя, чтобы в тот же день случилось несчастье. А может, они теперь думают, что ты будешь молчать, если и заподозришь что".
     "Неужели они могут думать, что я буду знать, что ребенка убили, и ничего по этому поводу не сделаю?"
     "Ко если ты собираешься за него замуж... Все про это знают. Если Филипп умрет, ты однажды станешь графиней де Валми".
     Поняла! "Значит, когда пришла телеграмма, они придумали план и в него входила я. Они дали мне мотив для преступления? Не могут рисковать еще одним несчастным случаем, не имея под рукой козы отпущения на случай, если люди начнут задавать вопросы? Ты это имеешь в виду?"
     Берта ответила просто: "А зачем бы еще он попросил тебя выйти за него замуж?"
     "Действительно, зачем бы еще..."
     Я еще раз проверила Филиппа. Он мирно спал. Тишина в доме. Я вернулась в спальню и взялась за платье. Берта спросила: "С ним все нормально?" А руки у меня тряслись.
     "Да. Ты поняла, конечно, что если что случится, то именно сегодня, когда все на балу, кроме миссис Седдон?"
     "Мистер Седдон не ушел, он остался с ней".
     "Ну я им обоим доверяю, но она больна, а от него, скорее всего, мало толку, даже если он нам поверит, что вряд ли. - Я нашла тапочки и торопливо засунула в них ноги. - Побудешь с Филиппом, чтобы его посторожить? Запри дверь и окно".
     "Что ты собираешься делать?"
     "Единственно возможную вещь. Сколько времени?"
     "Четверть второго. Я... Мы рано ушли".
     "Бернар пришел с тобой?"
     "Да. - Она не смотрела на Меня. - Я убедила его увести меня. Это было не трудно. Он... Он спит в моей комнате. Было ужасно ехать с ним, таким пьяным, вверх по зигзагу..."
     Я почти не слушала. Кроме Седдонов, в доме были Леон де Валми и Бернар. Слава богу, этот хоть спит. "А мадам де Валми была на балу?"
     "Да, но наверняка уже ушла. Она надолго там не остается".
     "Понятно. Как пройти к телефону, чтобы меня не увидели и не услышали? Седдон запирает буфетную?"
     "Нет, но он ложится спать в полночь и переключает телефон на комнату хозяина".
     "Тогда я переключу его обратно. Как это сделать?"
     "Слева красная кнопка. Ее надо нажать, но он может услышать. Мисс... Что ты собираешься сделать?"
     "Нам нужна помощь. Значит, если я буду звонить по телефону, он будет звякать в комнате хозяина? Тогда я не смогу. Я не могу уйти и оставить Филиппа. Может, сама пойдешь в полицию..."
     "В полицию?"
     Я была уже у двери, но от ее восклицания вернулась. "А куда еще? Я должна рассказать все это в полиции. Они мне могут не поверить, но по крайней мере приедут сюда, будет шум и не удастся никак напасть на Филиппа. А завтра вернется месье Ипполит, будет заботиться о мальчике, скандал кончится, а меня отошлют домой".
     "Нет", - сказала она так громко, что слово прозвенело, а она прижала руку ко рту.
     "В смысле?"
     "Не ходи в полицию. Не говори никому".
     "Но девочка..."
     "Я рассказала потому, что ты добрая, и мне нравится Филипп. Ты такая хорошая, дала мне платье и вообще... Я думала, ты как-то в это замешана, с месье Раулем и вообще... Но не говори никому. Ты не должна!" Она уже почти визжала.
     "Заткнись! И не дури. Как я могу промолчать, если..."
     "Не смей говорить им про Бернара. Уходи, если боишься".
     "Уходить?"
     "Если все правда, и тебя на самом деле обвинят в убийстве, ты можешь извиниться утром и немедленно уйти! Это легко. Можешь сказать, что не хочешь выходить замуж и не можешь оставаться гувернанткой после всего, что случилось. Это правдоподобно. Они не могут тебя заставить оставаться и ничего не заподозрят".
     "Но Берта, стой! Ты что серьезно предлагаешь, чтобы я убежала и оставила им Филиппа?"
     "Я за ним присмотрю. Пока месье Ипполит не вернется. Это всего один день. Ты знаешь, что мне можно доверять. А может, если ты расстроишь их планы, некого будет обвинять, они ничего и не сделают".
     "А может сделают. И обвинят тебя".
     "Нет, Бернар этого не допустит".
     "Возможно, ты права. Но я не собираюсь рисковать жизнью Филиппа. Я тебе благодарна, но не могу уйти и немедленно позвоню в полицию".
     Ее лицо, белое, как бумага, стало плоским. Простыня с двумя черными дырками глаз. Истерический голос: "Нет! Бернар узнает, что я тебе сказала. И месье де Валми. Все буду отрицать. Скажу, что ты врешь. Да!"
     "Ты это сделаешь?"
     "Да. Клянусь".
     Через несколько секунд она отвела глаза, но было ясно, что она сделает, как сказала. Я постаралась погасить злость, напомнила себе, что она всю жизнь прожила в тени Валми и что сейчас у Бернара была причина жениться на ней... Бедная Берта, она много сделала, больше, трудно ожидать... "Хорошо. Я не скажу ничего про тебя и Бернара. Пусть прошлое умрет, будем только заботиться о будущем. Я скажу в полиции, что это просто мои подозрения. Что-нибудь придумаю. А потом пойду к Леону де Валми и скажу, что я им все рассказала. Это закончит дело так же эффективно".
     "Ты посмеешь?"
     Я представила Филиппа на руках у Рауля. "Посмею".
     Она дрожала. "Ты не должна. Он угадает про Бернара... и меня. Ему скажут, что Бернар был пьян. Он узнает. Ты не можешь".
     "Должна и сделаю. Не дури, Берта. Ты прекрасно пони маешь..."
     "Нет! Мы за ним присмотрим. Все будет в порядке. Если ты пойдешь в полицию, я сейчас же пойду к Бернару. Он уже наверняка протрезвел и остановит тебя!"
     Я схватила ее за плечи: "Ты не сделаешь этого, Берта. Нет, не можешь!"
     Плечи не гнулись. Белое лицо прямо перед моим. Я похоже остановила ее истерический припадок, потому что она заговорила тихо, но с убежденностью, какой не мог бы содержать ни один крик. "Если ты пойдешь в полицию, они придут к хозяину. Он угадает, откуда ты знаешь. Будет шум, он будет все отрицать и смеяться. Они скажут, что ты... Да! Что ты хотела выйти замуж за месье Рауля, не добилась его внимания и мстишь. Полицейские тоже посмеются, выпьют с хозяином и уйдут..."
     "Очень может быть. Но Филипп будет жив, а со мной ничего не случится".
     "А что, по-твоему, случится со мной, когда все это кончится? Бернар как? Моя мать и семья? Отец и братья работали на Валми всю жизнь. Они бедные, у них ничего нет. Куда они пойдут, уволенные? Что мы будем делать? Пожалуйста, пожалуйста, сделай, как я говорю. Мы сможем вдвоем держать его в безопасности ночью. Это лучше, мисс, честно".
     Я отпустила ее плечи. "Хорошо. Будь по-твоему. Подержу рот закрытым. Но если что-нибудь случится с Филиппом, будет сделана хоть малейшая попытка, клянусь, эта история будет во всех газетах Франции, и они, и Бернар, получат, что заслуживают".
     "Ничего с ним не случится".
     "Дай бог, чтобы ты оказалась права. Теперь иди. Спасибо, что пришла".
     Она соскользнула с кровати. "А платье?"
     "Оставь себе. Оно не понадобится там, куда я пойду. Спокойной ночи".
     "Мисс..."
     "Спокойной ночи, Берта". Дверь закрылась. Я осталась одна среди теней.

14

     Гарантировать безопасность Филиппа мог только один план. Нужно было убрать его от всех прочих Валми и спрятать до прихода помощи. И не терять ни минуты. Половина второго - глухая ночь, слуги придут с бала между тремя и четырьмя. Если они что-то собираются делать, то скоро. О некоторых вещах я не могла в не хотела думать. Пока. По Филиппа нужно утащить. Важно только это.
     Я решила, что не буду звонить. Может услышать Леон де Валми. А Берта, возможно, ждет и смотрит, не пойду ли я к телефону, а в ее теперешнем состоянии нельзя ни за что ручаться. Помощи здесь ждать неоткуда. Миссис Седдон больна. Сам Седдон уже пожилой и не слишком умный. Мы с Бертой могли бы охранять Филиппа, если бы знали от какой опасности, но так... Нет. Утащить к ближайшей возможной помощи, а потом, как можно скорее, в полицию. Я не собиралась держать обещание, данное Берте. Я - женщина, ставлю здравый смысл перед иллюзорной "честью" и нарушила бы сто клятв, чтобы спасти Филиппа.
     Я одевалась, когда услышала в коридоре звук. Хоть я его и ожидала, не сразу поняла что это. Будто что-то зашумело и зашептало прямо в моей голове. Но я успела среагировать - выключила свет как раз перед тем, как открылась дверь Филиппа, и я узнала, этот шорох. Инвалидная коляска. Я стояла на месте, не дыша. Если бы звук переместился в комнату, я бы, наверное, полетела как пуля, но кресло не двигалось. Скоро дверь снова очень мягко закрылась, зашуршало по коридору.
     Какой-то инстинкт заставил меня броситься в кровать и накрыться одеялом. Когда открылась дверь, я лежала спиной к ней совершенно тихо. Леон де Валми не вошел, просто ждал. Секунды тянулись, как годы, и я подумала: а интересно, что он сделает если я обернусь и заору? Его поймают ночью, вползающим в спальню гувернантки, свет, шум, вопросы... Сможет он это обсмеять? Но я не шевелилась, только начала дрожать. Дверь тихо закрылась, он ушел.
     Я подошла к двери. Шорох переместился дальше. Еще одна дверь открылась и закрылась. Легкий шум лифта. Он просто все обходил. Но это сказало мне все, что нужно. История правдивая. Нужно спасать Филиппа и быстро. Я даже снова успокоилась. Закрыла и заперла дверь, задвинула занавески, включила свет. Быстро оделась, взяла теплое пальто и крепкие ботинки и пошла через ванну в комнату Филиппа.
     Наступил очень сложный момент. Я положила пальто и ботинки на стул, где сидела прошлой ночью, заперла дверь. Нарочно не торопилась. Все обязательно нужно было делать спокойно. Достаточно светло. От слегка раздвинутых занавесок на ковер падала яркая линия света. Что-то покатилось по полу, виноградинка. Похоже, Берта не убиралась.
     Я подошла к окну и заперла его, Филипп шевельнулся, и я замерла, одна рука на задвижке, другая - на занавеске. Вдруг на меня упала тень. От ужаса я не могла шевельнуться. Через стекло я увидела глаза Элоизы де Валми в футе от моих. Она не удивилась ни моему присутствию, ни тому, что я одета для прогулки. Прикоснулась рукой к окну, будто ожидая, что оно открыто, потрясла, толкнула стекло, попыталась повернуть задвижку. Вряд ли я имела право ее не впустить. В ее халате нет карманов, руки пусты... К тому же, если она собирается причинить вред Филиппу, вряд ли она бы так на меня реагировала. Еще не придумав, как я буду объяснять свое поведение, я открыла окно и сказала, как можно спокойнее: "Добрый вечер, мадам".
     Она не обратила на меня внимания, осторожно прошла в комнату. Халат шуршал по ковру. Остановилась у кровати. Густая тень на спящем ребенке. Потрогала его лицо. Бессмысленный жест, но я узнала его. Это - кошмар Филиппа, она это делает не первый раз. Если бы она была вооружена, я бы двигалась быстрее, а так я только сейчас подбежала к кровати и надвинула простыню на голову мальчика.
     Я стояла к ней лицом. Она не шевелилась. Убрала руку, выпрямилась. Как бы я не относилась к королю-демону, я не боялась его жены и спросила: "Что такое, мадам, что вам нужно?" Она не отвечала и не реагировала на мое присутствие. Это уж слишком. Я начала что-то сердито говорить и замолчала, озадаченная, стала наблюдать за ней.
     Мадам де Валми подошла к маленькому столику у кровати, ее руки двигались по нему. Лампа, книга, маленькие часы, чашка от шоколада, солдатики, печенье... Подняла чашку. Я сказала: "Мадам де Валми..." На это она повернулась. Поднесла чашку к губам, будто хотела пить, посмотрела на меня. Бледное лицо, глаза без выражения. По мне прошел озноб, я поняла. Между нами в кровати тихо дышал ребенок.
     Я обошла кровать. Мадам стояла, держала чашку у лица, смотрела пустыми открытыми глазами на место, где я только что находилась. Как привидение под лунным светом. Ее, как леди Макбет, тяжелые чувства и мысли заставляют ходить во сне. А интересно, она, как другие убийцы, расскажет, что видела и знает? Ничуть не разбираюсь в лунатиках. Леди Макбет разговаривала. Что надо сделать, чтобы заставить Элоизу отвечать на вопросы? Я держалась за кровать, иначе бы наверно упала. Сказала хрипло: "Мадам".
     Не обратила внимания, Тихо и уверенно поставила чашку и повернулась, чтобы удалиться. Луна отражалась в ее пустых глазах. Я сказала: "Элоиза де Валми, отвечай! Как ты убьешь Филиппа?" Она шла к окну, я - за ней. Она двигалась медленно, подняла руку к занавеске... Я вдруг подумала, что ошиблась, и она вовсе не спит, но ее глаза не меняли выражения. "Рауль помогает тебе убить Филиппа?" Она остановилась, наклонила голову в мою сторону. "Рауль помогает тебе?" Она повернулась. Не получается. Уходит со своими секретами и не просыпается. Я отодвинула перед ней занавеску. Она спокойно прошла мимо меня и исчезла на балконе.
     Но она сказала именно то, что нужно. Я это поняла, когда повернулась. Прости нас Господь. Я стояла у кровати с чашкой в руке.
     Я разбудила Филиппа тихо, использовала трюк, про который где-то прочла. Надо слабо надавить под левым ухом. Он открыл глаза и посмотрел на меня. Потом сказал, будто продолжая разговор: "У меня опять был кошмар".
     "Знаю. Поэтому я и пришла".
     "Сколько времени?"
     "Половина второго".
     "Ты еще не ложилась? Ходила на бал в деревню? Ты не говорила..."
     "Нет. Я оделась, потому что..."
     "Ты не уходишь?"
     "Тише, Филипп. Нет, то есть да, но я не оставлю тебя одного, если ты этого боишься. Ты тоже пойдешь".
     "Я?"
     Я кивнула и устроилась на краю кровати. Мальчик сидел очень тихо и смотрел на меня большими глазами. "Ты чувствуешь себя хорошо? Не сонный?"
     "Нет".
     "Совершенно нормально и проснулся?"
     "Да".
     "Пил шоколад?"
     Он посмотрел на чашку, потом на меня. "Вылил".
     "Почему?"
     "Ну..."
     "Я не сержусь, просто хочу знать. Он был противный?"
     "Нет, то есть не знаю. С прошлой ночи осталась бутылка лимонада, я ее спрятал, а тебе не сказал. Очень вкусный. Он больше не шипел, но все равно хороший".
     "Ты не сказал, когда я пошла готовить шоколад".
     "Не хотел тебя обижать. А что случилось?"
     "Ничего. Ой, Филипп".
     "Что случилось, мисс Мартин?"
     "Устала, не спала".
     "Почему?"
     "Слушай, mon p'tit. Знаешь, что твой дядя Ипполит сегодня возвращается?"
     "Когда? Почему? Кто тебе сказал? Когда мы его увидим?"
     "Поэтому я тебя и разбудила, - заявила я, будто это был крайне разумный поступок. - Чем скорее, тем лучше".
     "Мы сейчас пойдем на его виллу? Встречать дядю Ипполита?"
     "Да. Его там еще нет, но думаю..."
     "А дядя Леон знает?"
     "Дорогой Филипп, я и не думаю, что ты все поймешь, но, пожалуйста, доверяй мне, и уйдем очень быстро и как можно тише. Дядя Леон..." "Ты увозишь меня от него". "Да".
     Я ждала, что он спросит почему, но ребенок придумал ответ сам. "Он меня ненавидит. Я знаю. Хочет, чтобы я умер. Да?"
     "Боюсь, он может желать тебе зла. Он мне и самой не особенно нравится. Нам обоим будет лучше где-нибудь в другом месте, если ты мне веришь и пойдешь со мной".
     Он вылез из кровати, начал снимать рубашку и остановился посередине движения. "Когда в меня стреляли в лесу, это было не случайно?"
     "Нет. Возьми рубашку".
     "Он хотел меня убить?"
     "Да. Не бойся..."
     "Не боюсь. Я долго боялся, с тех пор, как приехал сюда, но не знал почему. Мне было плохо, я ненавидел дядю, но не знал, почему все время страшно. Теперь понял и не боюсь. - Он сел и стал натягивать носки. - Мы пойдем к дяде Ипполиту, все ему расскажем, а потом моего дядю Леона гильотинируют".
     "Филипп!"
     "А что? Убийц отправляют на гильотину. Он убийца".
     Да, от тигров рождаются тигры. Он даже стал похож на дядю. Но все равно он ребенок. "Знаешь, нет. Ты жив, и таким и останешься. Только надо спешить и не шуметь. Вот ботинки, но не одевай их, а неси в руках".
     "Куда пойдем?"
     "Я сказала. К дяде Ипполиту".
     "Не можем. Они там прямо утром начнут нас искать".
     "Знаю. Но мы спасемся. Пойдем за нашей звездой, она не подведет. Помнишь мистера Б лейка, англичанина? - Он кивнул. - У него есть домик в лесу, он там иногда слит. Я знаю, что он сегодня там, его окошко горело, как звезда, когда я собиралась лечь в кровать. Мы пойдем прямо туда, он за нами присмотрит, а завтра пойдем к дяде. Все будет отлично, честное слово".
     "Хорошо. Шарф взять?"
     "Да. Оденься как можно теплее. И тихо".
     Я остановилась у двери и прислушалась. Тишина. За руку по коридору, мимо часов, вниз по лестнице, под портретами, в темноту, к двери... Дверь в конюшню закрыта. Какой-то выход должен быть открыт для слуг, но я не стала тратить время на поиски. Ключ повернулся легко, но дверь не открывалась. Филипп громко дышал. Я потянула ее со всех сил, искала задвижку, но не могла найти... Все, попались! "Все в порядке, - сказал Филипп, - я взял с собой фонарь". Он нашел задвижку, отодвинул ее, и дверь открылась. Ночь.

15

     Я не имела ни малейшего представления, как найти дом Вильяма Блейка, но через окно мне часто казалось, что его окно светится очень близко. Надо только подняться сквозь сосны от моста, а потом немного направо. В конце концов мы бы просто вышли на свет.
     Звучало это легко, но оказалось долгим и мучительным путешествием. Включать фонарь под окнами замка не хотелось, а в лесу было очень темно. Глаза скоро привыкли и мы не натыкались на деревья, но шли очень медленно. Однажды Филипп споткнулся и не упал только потому, что мы держались за руки. А один раз я с трудом сдержала крик, потому что какая-то палка воткнулась в мою ногу, как меч. Тем не мне с каждым шагом я чувствовала себя веселее и счастливее. Мы убегали на свободу.
     Примерно через двадцать минут мы вышли на совершенно прямую просеку, ведущую прямо вверх. Может ее сделали для борьбы с пожарами, а может, чтобы трактора могли ездить, но она нам пришлась очень кстати. Тут тоже валялись ветки, но по крайней мере было хоть что-то видно. Мы оглянулись на Валми. Окно Леона продолжало светиться.
     "Нормально, Филипп?"
     "Да, мадмуазель".
     Если кто и был кроме нас в лесу, мы его не заметили. Звезды. Ветерок. Листья рокотали под ногами, как гроза. Когда мы остановились отдохнуть, единственным звуком было наше дыхание.
     Дом увидел мальчик. Я смотрела через деревья вверх, искала свет и с ужасом думала, что вдруг мы не заметили его за толстыми соснами. Неожиданно запыхавшийся Филипп сказал мне: "Вон", - и показал на пробел в стене деревьев на юге. Я с благодарностью обернулась, ребенок прижался ко мне. Точно, домик, именно там, где я ожидала. Маленький, квадратный, красивый. Сосновые бревна, вокруг - веранда, крутая крыша нависает по бокам, ставни из деревянных планок. Сосны так столпились вокруг, что, наверное, свет приходится зажигать даже днем. Но сейчас темно. Ночь шептала и шуршала. "Он крепко спит", - сказал Филипп жизнерадостно и очень громко.
     Я чуть не подпрыгнула. "Конечно. Забыла, что скоро рассвет. Надеюсь, он не рассердится, что мы его разбудили. Пошли, месье граф".
     Он пошел впереди, я за ним. Наконец-то мы были в безопасности, а Валми удалилось на мили. Я обернулась. В замке горели три окна. Еще одно, еще... Моя спальня, гостиная, класс. Два огонька отделились и двинулись по дороге. Тревога объявлена, господи боже. Леон не дождался утра. Опять проверил нас, а теперь все встали. Я почти слышала быстрые шаги, шепот, шуршание колес, гудение телефонных проводов. Яркие окна смотрели пятью глазами в долину. Как только я подумала, что это не логично, с какой стати ему поднимать всех на ноги, окна погасли одно за