и сама отыскать его. Он же не запрещал мне свободно разгуливать здесь.
     Мы вышли на прогулочную дорожку. После темени беседки и зарослей кустарника здесь было почти светло. Что-то проскочило у нас под ногами и с негромким кудахтаньем скрылось в листве. Я заметила на себе косой взгляд Чарльза.
     - Почему ты раньше не заходила на остров? Это же так романтично.
     - Я хотела, но всякий раз, когда приближалась к нему... - Я запнулась. - А, понимаю, что ты имеешь в виду. То есть именно на это он и рассчитывал? Разумеется, я и сама могла бы пробраться через пролом, но посчитала, что незачем идти на подобные испытания.
     - Вот именно. Если исключить то, что ты ужасно любопытная девица - а ты, похоже, не показалась ему таковой, - он посчитал, что ты не станешь утруждать себя, карабкаясь через брешь в мосту. Но даже если бы ты и перепрыгнула через нее, то едва ли тебе пришло бы в голову, что за разрисованной дверью скрывается потайной ход.
     - Но если эта лестница так уж важна для него, зачем было вообще пускать меня в этот сад? Допускаю, что это и в самом деле единственное место, где можно нормально переночевать, но, коль скоро все это так важно...
     - Затем, что это - гарем, то есть место, специально созданное как некий замкнутый пятизвездочный отель. Возможно, во всех остальных уголках дворца существует миллион всяких входов и выходов, потому он и поместил тебя именно сюда, а заодно, чтобы ты не дергалась, намекнул про злых собак. А кроме того, - добавил кузен отнюдь не встревоженным тоном:
     - мы, почти наверняка, обнаружим, что у основания винтовой лестницы есть еще одна дверь - та самая, которую Джасем оставил открытой для собак, хотя сейчас она скорее всего уже закрыта.
     Я посмотрела на него, но без фонаря не разглядела выражение лица.
     - И что же?
     - Ну... - только и проговорил Чарльз.
     - И ты не смог бы отпереть замок? - резко спросила я.
     Он рассмеялся:
     - Пожалуй, это первое открытое и честное восхищение, которое мне довелось услышать от тебя с тех пор, как я при помощи бутылки с карбидом взорвал дверь на сеновал, где хранились яблоки. Кристи, сладкая моя, ты воистину - дочь банкира. Верь мне на слово, искусство вскрывать замки - врожденный дар семейства Мэнселов.
     - Естественно, но... - я замолчала, а затем медленно продолжила:
     - Сейчас ясно одно, а именно, что здесь действительно что-то происходит... Я не успела тебе сказать, но сегодня после обеда я видела на пальце у Халиды рубин Хэрриет. Ты помнишь его? Кроме того, у нее роман с Лесманом, причем на бабку они, судя по всему, почти не обращают внимания. Мне это показалось странным, особенно после вчерашней ночи, когда они в моем присутствии проявляли о ней такую заботу.
     Я быстро рассказала ему об увиденной сегодня сценке. Он остановился и слушал - на фоне лунного света было заметно, как внимательно наклонилась его голова, - но когда я закончила, ничего не сказал и пошел дальше вдоль галереи.
     Я двинулась следом.
     - И все-таки, - настаивала я, - зачем ему понадобилось врать? Ведь должна же быть причина, почему он скрывает, каким образом прошел сюда, и собаки тоже... О, сегодня он как-то вскользь упомянул их, а раньше распинался, какие они злющие и как небезопасно для меня ходить по территории дворца. А уж про то, что по ночам их выпускают из загона, так просто несколько раз повторил.
     - А может, ему хотелось, чтобы ты не высовывала носа из своей комнаты? На то время, пока он забавляется с девушкой...
     - Ну ладно, хватит, - резко оборвала я его. - Он забавлялся с ней полдня, пока я бродила по дворцу. А кроме того здесь и так достаточно места. Но, Чарльз, на ней действительно был этот перстень, и если ты спросишь меня...
     - Погоди минутку, я хочу зажечь фонарь. Ты что-нибудь слышишь?
     - Нет.
     - Тогда стой здесь и держи ушки на макушке, а я пока схожу за веревкой.
     Он скрылся в дверном проеме "барахолки", а я задумчиво глядела ему вслед. Пусть я не видела его четыре года, но до сих пор помнила малейшие интонации его голоса как своего собственного. По какой-то причине он решил не раскрываться передо мной. Значит, было нечто такое, что он знал или о чем догадывался, но решил не посвящать меня в свою тайну. Он довольно умело маскировался передо мной, однако это была всего лишь маскировка.
     - Ага, - донесся из глубины комнаты его голос.
     - Нашел что-нибудь?
     - Ну, покороче хвоста дворняжки, потоньше паутины, но ничего, сгодится. Подержи-ка фонарь, пока я попробую ее приладить... Вот черт, гнилая совсем... Да, не хотел бы я с ней совершать горное восхождение. Впрочем, она хоть как-то поможет спуститься, если мы не отыщем ту дверь. - Он вышел из комнаты, отряхивая с ладоней пыль. - А теперь надо ополоснуться и ждать. Уделим этому часок, ладно? И если я смогу улизнуть отсюда с первыми лучами рассвета... Возможно даже, что к утру вода в Нахр-эс-Сальк наконец спадет, и я избавлю себя от излишних хлопот и воспользуюсь бродом, пока меня никто не видит.
     - Где ты оставил машину?
     - Примерно в полмили от деревни. Там есть небольшой карь ер, я съехал с дороги, спрятал там машину подальше от глаз, и подумывал уже провести в ней остаток ночи, а к тебе прийти утром, но тогда появлялся риск, что так рано утром ее кто-нибудь заметит. А уж Насирулла успел бы донести эту новость раньше, чем ты унесла бы оттуда ноги. И если мне когда-нибудь захочется увидеть Хэрриет, то я не стану во всеуслышание заявлять об этом... Поэтому я оставил записку для Хамида, в которой попросил его приехать за тобой завтра в половине десятого, а сам тем временем отправлюсь в Бейрут и стану дожидаться тебя там. А теперь, милая Кристи, покажи мне, где у тебя ванная, после чего мы наконец сможем насладиться соловьиными трелями, пока я рассортирую свои отмычки.

ГЛАВА 10

     О, тише ступайте, сказала она.
     С. Т. Кольридж. Кристабель

     Но они так ему и не понадобились.
     Когда мы снова вышли в сад, молодой полумесяц успел подняться по ночному небосводу, высвободившись из цепких лап росших на острове деревьев; при его слабом свете мы вновь пересекли мостик и подошли к беседке. Разрисованная дверь беззвучно отделилась от стены, и Чарльз подпер ее камнем. Луч фонаря рассекал чернеющую пустоту, когда мы осторожно перешагнули порог и начали спускаться по спиральной лестнице.
     Мимо проплывали настенные изображения, в перемежающемся луче света похожие на призраков. Купола и минареты, пикообразные кипарисы, газели, соколы, арабские скакуны, фруктовые деревья и поющие птицы... и у самого основания - дверь.
     Закрытая, разумеется. В подрагивающем свете фонаря она выглядела массивной и неприступной, однако, когда Чарльз поднес к ней руку и осторожно потянул, она, к моему удивлению, легко и бесшумно сдвинулась на хорошо смазанных петлях. Я заметила, что задвижки на ней не было, а там, где первоначально находился замок, сейчас была прибита расколовшаяся деревянная дощечка. Определенно, этот сломанный замок тоже был частичкой истории дворца... В более поздние времена дверь заново укрепили и снабдили мощным засовом, скобами и висячим замком, хотя все эти крепежные устройства, как, впрочем, и остальные крепежные детали дворцового имущества, успели основательно проржаветь. Замок оставался на месте и был заперт, однако засов с одного края выпал из прогнившего дверного косяка и сейчас его скоба висела лишь на одном шурупе.
     Становилось понятно, каким образом в сад проникли собаки. Нельзя было исключить, что они сами сорвали замок, причем не далее как сегодня ночью, поскольку в противном случае его бы уже успели починить. Действительно, все произошло совсем недавно, так как на полу лежали деревянные щепки и опилки, а когда Чарльз опустил фонарь, я заметила блеснувший шуруп. - Повезло, - тихо произнес он.
     - Неплохо для гончих Габриэля, - выдохнула я.
     Он улыбнулся и кивком поманил меня за собой. Я двинулась за ним чуть ли не на цыпочках.
     Нас окружал черный мрак, и луч фонаря, падавший на ребристый сводчатый потолок подземелья, казался не более чем слабым и явно неуместным здесь проблеском света. Мы находились в самом конце своеобразного Т-образного перекрестка под сводом, образованным арками. Наша дверь пересекала конец одной из верхних перекладин этой громадной буквы Т. Располагающаяся слева в нескольких метрах от нас арка вела в черноту коридора, откуда доносилось слабое дуновение воздуха. Прямо напротив нас пересекала верхушку Т-образного перекрестья еще одна дверь. Как и главный вход дворца, она была сделана из бронзы, с тщательно выделанными панелями, и ее поверхность - несмотря на минувшие века и нанесенные повреждения - сохранила шелковистую красоту вручную отчеканенного металла. По обеим сторонам от нее располагались витые металлические скобы для факелов, а прямо под ними в стене были сделаны углубления на высоте человеческого роста, очевидно, для стражи. Сама арка была покрыта резными украшениями и хранила остатки полуоблупившейся краски.
     - Похоже, дверь в покои принца, - прошептала я. - Ты был прав, это - нижний ход в гарем. Посмотри, она закрыта?
     Но Чарльз лишь покачал головой и сместил луч фонаря влево к двери - в сторону коридора.
     - Сначала позаботимся о пути к отступлению, - мягко проговорил он. - Готов поспорить, это и есть выход к потерне. Проверим?
     Туннель оказался длинным, извилистым, не всегда строго горизонтальным и очень темным. Продвигались мы медленно. Насколько я могла заметить, стены здесь были сделаны из грубо отесанных камней, на сей раз без малейшего намека на украшения; в нескольких местах из них торчали ржавые скобы для факелов. Пол также был неровным, сложенным из крупных каменных плит, по краям обрамленных неотесанным булыжником. Все - основательно потертое, захламленное, с коварными выбоинами.
     В какое-то мгновение шорох, донесшийся из темноты, заставил меня судорожно вцепиться в руку Чарльза, однако крыса или что там было скрылась настолько поспешно, что я не успела ничего толком разглядеть. Коридор свернул налево, пошел чуть вверх, пока не сомкнулся с еще одним проходом, соединявшимся с ним под прямым углом.
     Мы остановились у развилки. Наш коридор представляя собой центральную стойку еще одной буквы Т, причем на сей раз пересекающий ее проход оказался больших размеров, нежели предыдущий. Чарльз выключил фонарь, и мы несколько секунд стояли молча, прислушиваясь. Воздух здесь был гораздо свежее, так что можно было без труда предположить, что этот коридор открыт для проникавшего в него слабого уличного ветерка. Затем откуда-то издалека, справа от нас послышалось слабое сопение и подвывание собак.
     Чарльз мгновенно направил в ту сторону луч фонаря, и мы увидели грубый пол туннеля, тянувшего вверх широкими и сильно истертыми ступенями.
     - Скорее всего он ведет к воротам, которые ты видела на майдане, а это, если я не ошибаюсь, означает... - Кузен сместил луч влево, и почти тотчас он упал на какой-то предмет, лежавший прямо посередине наклонного пути. Это оказались комья навоза, оставленного то ли лошадью, то ли мулом. - Я не ошибся, - сказал он. - Сюда.
     Через несколько минут мы стояли под сенью рощицы, росшей на краю ущелья Адониса.
     Дверь потерны была глубоко утоплена в скале и располагалась значительно ниже уровня плато, на котором стоял дворец. От его поверхности круто спускалось нечто вроде пандуса, прорубленного в камне и проходившего через рощу. Обнаженные и перекрученные корни платанов сплетались друг с другом и лежали прямо на верхнем косяке двери. С наружной стороны дверь держала подпорка, между корнями деревьев протискивались стебли травы и вьющихся растений, нависающих над краем дверного прохода. Любому, кто подходил со стороны плато, была видна лишь эта выступающая из рощи подпорка, сразу за которой начинался обрыв в ущелье Адониса. Пандус был достаточно широк, чтобы по нему могло пройти навьюченное животное, а дверь представляла собой крепко сколоченную панель, находящуюся в прекрасном состоянии и запертую на замок и засов.
     - Ну вот, видишь, - сказал кузен. - Достаточно широкая, чтобы пропустить мула или лошадь - запасный выход, - а дальше начинается длинный проход, который выводит прямо к майдану. Это, хвала Аллаху, спасает меня от необходимости карабкаться по стенам. И как мило с их стороны - даже оставили ключ в замке. Ну, пошли назад. Нет-нет, не надо греметь засовами. Пожалуй, не стоит ее запирать.
     Когда дверь за нами захлопнулась, он глянул на часы:
     - Третий час. Но они же не всю ночь там просидят?
     - Если сейчас кто и не спит, так это наша Хэрриет.
     - Да, - кивнул Чарльз. - Ну...
     Он устремил взгляд на землю и принялся щелкать выключателем фонарика. Когда свет вспыхнул вновь, я заметила выражение его лица - отвлеченное, почти унылое.
     Он посмотрел на меня:
     - Ну так как, будем возвращаться?
     - Возвращаться? К дверям принца? Боюсь, они тоже будут заперты. - В окружавшей нас древней, таинственной атмосфере этого места было, пожалуй, нечто такое, что позволяло буквально ощущать ее прикосновение; я почувствовала, что говорю почти с облегчением, и заметила, что кузен снова бросил на меня быстрый взгляд.
     - Возможно, хотя я и сомневаюсь, что они опечатали весь дворец изнутри. Кристи...
     - Да?
     - Тебе хочется идти дальше?
     - Дальше? Мы дошли до первой Т-образной развилки и свернули в этот коридор. Назад, ты хочешь сказать? Куда же дальше-то идти?
     - Я имею в виду к дверям в покои принца. Или ты предпочла бы вернуться в гарем?
     - А ты?
     - Не сейчас. Но если тебе хочется уйти и предоставить все мне...
     - Пожалуйста, окажи мне услугу. Я лично не боюсь Лесмана, даже если тебе он внушает опасения.
     Он хотел что-то сказать, но затем, похоже, передумал, усмехнулся и проговорил:
     - Что ж, тогда вперед, моя смелая девочка!
     Мы пошли вперед.
     Двери в покои принца оказались не заперты. Бесшумно распахнувшись, они раскрыли перед нами длинный сводчатый коридор - непроглядно темный, безмолвный и пустой. Чарльз задержался у порога. Луч фонаря бесследно исчезал в черном мраке. Мне показалось, что Чарльз на секунду заколебался, но затем снова зашагал вперед. Я двинулся следом.
     Как и каменный колодец в беседке, коридор этот был некогда богато разукрашен, и хотя сейчас его тщательно подметенный пол пребывал в относительной чистоте, общее состояние было весьма удручающим. Нарисованные на стенах ландшафты поблекли, облупились, и даже в свете фонаря было заметно, какие они грязные. Мраморный пол, покрытый серовато-коричневыми, изодранными половиками, почти полностью поглощал звук наших шагов. В неподвижном, мертвом воздухе сильно пахло пылью.
     По обеим сторонам коридора на некотором расстоянии друг от друга располагались дверные проемы, напомнившие мне долгие блуждания по дворцу. Большинство из них представляло собой черные дыры с распахнутыми настежь покореженными дверями, за которыми зияла пустота или виднелись кучи всякого хлама. Чарльз осветил первую из комнат, в которой, похоже, не было ничего, кроме глиняных горшков.
     - Никакого Али-Бабы, только сорок разбойников, - прокомментировал он.
     - А ты чего ждал?
     - Бог его знает... А вот и пещера Аладдина. Подожди-ка, давай посмотрим.
     Поначалу я не поняла, что привлекло его внимание. Мне показалось, что комната завалена всякой всячиной, вроде обнаруженной в гареме. Мебель, разные украшения, паутина - все тот же мрачный и заброшенный хлам времен. На шатком комоде лежала стопка книг, пожалуй запыленных чуть меньше, чем остальные предметы в комнате.
     Сначала по книгам скользнул луч фонаря, потом их коснулись изящные пальцы Чарльза. Он перевернул самый толстый том:
     - Так я и думал.
     - Что это?
     - Словарь Чембера.
     Книга раскрылась в его руках. Я заглянула в текст, освещаемый лучом фонаря:
     - И главное, как познавательно. Ты знал раньше, что такое "бросме"? Здесь написано, что это "налим". А ты-то что знаешь? Одни кроссворды?
     - Как скажешь. - Он захлопнул книгу, подняв облачко пыли, и взял другую.
     Она была меньших размеров, однако имела более внушительный вид и даже под толстым слоем серой пыли просматривался великолепный переплет из изящно тисненной кожи. Кузен бережно держал в руках этот фолиант, а когда сдул с него пыль, я заметила блеснувшую позолоту.
     - А это что?
     - Коран, причем в великолепном издании. Взгляни-ка.
     Бумага была толстая, явно дорогая, а арабский текст, красивый сам по себе, украшали витиеватые узоры, отделявшие его главы-суры. Никогда бы не подумала, что подобную книгу бросили в пыли.
     Чарльз молча положил том и скользнул лучом в глубь нагромождений мусора. Неожиданно его рука замерла на месте.
     - Смотри.
     Поначалу все, что я смогла различить среди всей этой рухляди, были лишь поломанная скрипка, нечто похожее на пару роликовых коньков и связку кожаных ремней, пряжек и кисточек, что в конечном счете оказалось парой конских уздечек. Сзади, наполовину скрытые этими деталями упряжи, выглядывали два запылившихся предмета, чем-то похожие на статуэтки. Фарфоровые собаки.
     Даже поняв, что передо мной, я секунд пять глазела на них, прежде чем решилась подойти.
     - Чарльз! Это не твои гончие Габриэля?
     - Абсолютно верно. - Он опустился на пыльный пол, встав на колени рядом с уздечками. - Подержи фонарь.
     Я наблюдала за тем, как осторожно он отложил уздечки в сторону и взял в руки одну из фарфоровых статуэток. С некоторым изумлением я заметила, как бережно, почти благоговейно он сжимал ее в своих ладонях, потом вынул из кармана носовой платок и принялся медленными, нежными движениями обтирать с нее пыль. Существо, которое вполне могло являться как собакой, так и львом, было высотой сантиметров пятнадцать и сделано из ярко-желтого фарфора, покрытого блестящей глазурью. Зверь сидел на задних лапах, удерживая вес тела на одной передней, тогда как другая грациозно покоилась на украшенном изящной резьбой мяче. Голова с глазами, устремленными вдаль, была чуть повернута к одному плечу, уши прижаты, пасть типично по-собачьи оскалена, изогнутый пушистый хвост прижат к спине.
     Вид собаки наводил на мысль о ее настороженности, эдакой игривой свирепости. Рядом на полу стояла ее пара - яркая расцветка также была покрыта слоем пыли, но под лапой вместо мяча сидел щенок с пушистым хвостом.
     - Боже ты мой, - мягко проговорил Чарльз, - кто бы мог подумать... Ну, как ты их находишь?
     - Не надо меня спрашивать, я не разбираюсь в подобных вещах. Это и в самом деле собаки?
     - Это то, что принято называть собаками Фо или буддийскими львами. Никто толком не знает, что это были за существа.
     - А кто такой Фо?
     - Сам Будда. Это единственные создания в буддийской мифологии, которым разрешалось убивать, но и то лишь во имя защиты своего божества - Будды. Их считают официальными охранниками его храма.
     Он повернул в руках поблескивающие статуэтки. Сморщенная, аффектированная, ухмыляющаяся мордочка чем-то напоминала пекинеса, забавляющегося с мячом.
     - Знаешь, - сказала я, - у меня такое впечатление, что я их помню. Как ты думаешь, почему их отнесли сюда? Я хочу сказать...
     - Да, - сказал Чарльз. Он опять поставил фигурки на пол, резко выпрямился и взял у меня фонарь. Мне показалось, что он не расслышал ни единого, сказанного мною слова. - Ну что ж, продолжим нашу программу?
     Не дожидаясь ответа и даже не удосужившись взглянуть на остальное содержимое комнаты, он быстро вышел в коридор.
     Здесь по-прежнему было тихо и темно, в воздухе стоял привычный запах пыли. Мимо нас проплывали поблекшие нарисованные пейзажи, перемежающиеся зияющими черной пустотой комнатами. Коридор чуть изгибался влево; на внешней стороне поворота показался еще один дверной проем, также в виде арки, но в остальном совершенно непохожий на все предыдущие. Он представлял собой отнюдь не вход в пустую пещеру и перед ним не болталась обычная здесь покосившаяся, трухлявая деревянная панель. А